благополучной королевской семье. Постоянное окружение бабушек и
дедушек, теть и дядьев, кузенов и кузин, а также всякой прочей
дальней и близкой родни сделало свое дело. А Третий принц, на
свою беду, был воспитан в полном уважении и поклонении своей
абстрактной будущей жене, и заранее принял на себя обязанность
свято любить какую-то принцессу, то с самого первого дня был
готов выполнять любые ее капризы. Опять же, надо бы добавить,
что поначалу это даже доставляло ему не меньшее удовольствие,
чем самой принцессе. Захочет, например, жена бал устроить --
пожалуйста, бродячих актеров позвать -- пара пустяков!! Я уже
не говорю о бесчисленных туалетах и прочих женских глупостях.
Это было странное, удивительное и счастливое время для
Принца. Он даже научился предугадывать капризы своей
ненаглядной, и то и дело приводил ее в восторг, выполняя то, о
чем она еще даже и не успевала попросить. Но постепенно ее
прихоти стали переходить и на самого Принца: то жена захочет
видеть его во всем зеленом, то ее не нравиться, что он
собирается с друзьями на охоту. И чем дальше, тем больше эти
милые капризы сужали кольцо дозволенного, постепенно пеленая
Третьего принца по рукам и ногам. Но как ни странно, а может
быть и совершенно естественно для таких ситуаций, любовь Принца
к супругу росла день ото дня. А сама Капризная принцесса, а
именно так ее теперь все и называли даже не замечала, как
выматывают мужа ее бесконечные прихоти. И вот однажды, сам того
не ожидая, Третий принц вспылил. Только впоследствии, на
коротких тревожных привалах он понял, что с самого первого дня
женитьбы в нем копилось это темное, яростное бешенство. Капля
за каплей падало оно на дно души до тех пор, пока не наполнило
ее до краев и не взорвалось, словно вулкан, выбросив наружу
весь сор и всю грязь накопившиеся в жерле за долгое время
молчание. Причина для ссоры в общем-то была самая пустяковая:
Принцесса самовольно перевесила прекрасную коллекцию рыцарских
мечей, бывшую тайной гордостью Третьего принца. Слово за слово
и вот уже брошен упрек, что от этих мечей все равно нет прока,
только висят и ржавеют, ведь Принц не использует их в бою! В
ответ на это Третий принц снял со стены свой самый любимый
боевой двуручный меч и, глухо крякнув, надвое рассек тяжелый
обеденный стол. Капризная принцесса побледнела, ее губы
задрожали. Принц, словно не видя этого и безжалостно хлеща ее
словами по щекам, заявил, что немедленно собирает дружину и
уходит за Реку, в Пограничные королевства, где, как доносит
Дозор, расшалились эрлины. "Ну и пожалуйста!" -- передернула
плечиком Принцесса, привыкшая к беспрекословному обожанию.
К утру гвардия была готова к походу и выступила из замка с
первыми лучами солнца. А Принцесса, даже не попрощавшись с
мужем, сделала вид, что ничего особенного не случилось, и жизнь
в замке продолжала идти по все той же накатанной колее.
На свое счастье Принцесса бала одарена каким-то не
объяснимым и не поддающимся описанию магическим очарованием,
заставлявшим всех, кто с ней сталкивался, терпеливо сносить все
ее многочисленные капризы. Именно это очарование и заставляло
молчать взбешенного повара, по десять раз на дню пережаривать
дичь для Ее Величества; фрейлин, по сто раз перекалывавшим ее
бесчисленные банты, пряжечки и брошки; садовников, каждый час
меняющих цветы в ее покоях; и всех прочих, прочих, прочих.
Но вдруг, совершенно неожиданно для себя, Принцесса стала
замечать, как вокруг нее что-то изменилось. Нет, все по
прежнему быстро и четко выполняли любые ее прихоти, да только
вот в этой исполнительности теперь не хватало самой малости --
желания сделать это только для нее. Внешне все было как прежде:
по первому мановению ее руки готовилось новое угощение,
менялись туалеты, устраивались была и турниры, но в действиях
слуг исчезла та нежность, которую испытывают родители к своим
больным, но расшалившимся детям. И от того, что она не
чувствовала больше страстного обожания исходившего прежде от
мужа, Капризная принцесса с каждым днем становилась все
несноснее и противней. А Третий принц был теперь далеко-далеко
и ничем не мог, или уже не хотел ей помочь. И тогда, сама
измученная своими собственными выходками, Принцесса начала
взрослеть.
44. Краб и жемчужины
У мягкого и ласкового моря, дышавшего теплотой и негой,
почти у самой воды росла высокая и стройная сосна. Под
монотонный плеск волн гордо возносила она к жаркому солнцу свои
крепкие ветви. В ее корнях, во влажной тени камней, жил
маленький красный краб. Каждое утро он начинал с того, что
деловито отгребал от своей аккуратной норки мусор нанесенный
морем за ночь. И как всякий хороший хозяин делал он это
степенно и со вкусом. Кроме того, крабик был еще ужасно
любопытен. Ну, а что же может быть интереснее копания во всякой
всячине которую, нет-нет, да и вынесет море на берег. И что ему
только не попадалось -- пустые коробки и банки из-под пива и
всякой там колы, размокшие журналы и открытки, бантики и
брелочки, короче всего и не перечислишь. У крабика была даже
своя коллекция таких редкостей, которой он втайне очень
гордился. Главным его сокровищем было маленькое изящное
зеркальце вставленное в резную деревянную рамочку. Правда
местами амальгама потрескалась и облезла, но в остальном
зеркальце было действительно стоящей вещицей.
Вчера море, обычно такое тихое и нежное, разразилось
внезапным штормом, и сегодня поутру крабик надеялся найти на
берегу что-нибудь интересное. Потому-то и проснулся он ни свет,
ни заря, и сразу же принялся за дело. Но, к сожалению, ничего
особенного у входа в нору не оказалось. Так, обычный набор
морских прелестей -- водоросли, щепки, парочка обрывков газет и
сигаретные пачки. Крабик уже начал подумывать, что день прошел
зря, когда увидел ракушку. Казалось бы, ну что тут осо-бенного,
у моря этого добра всегда полным полно, но в том-то и дело, что
эта ракушка была не совсем обычная. Нет, на первый взгляд,
внешне, она ничем не отличалась от сотен таких же ракушек
рассыпанных по всему берегу. Но ищущий взгляд охотника за
диковинками сразу же подметил нечто странное в этой серой
ракушке. И только подбежав поближе, смешно переваливаясь с боку
на бок, он понял в чем дело. Ракушка дышала, дышала медленно и
тяжело, как выброшенная на берег рыба. Это было очень
непривычно -- ракушки, такие скрытные от природы, никогда не
раскрывают на берегу своих створок. Тут ведь каждый готов тебя
слопать или ножиком внутри поковырять, а то и просто ногой
наступить, и раздавить. Как будто случайно. Бывает. А эта
ракушка с трудом раздвигала створки, делала длинный, тяжелый
вдох и также медленно смыкала их на несколько мгновений.
-- Что-то здесь не так! -- сказал сам себе крабик и
осторожно ткнул ракушку клешней. Та мигом захлопнула створки и
затаилась.
-- Эй, внутри! -- позвал краб, легонько постукивая
клешней по темному, отполированному морем, боку ракушки. --
Есть кто или нет? Отвечай! -- и он еще раз ткнул ракушку.
Раковина не отзывалась. Тут крабик сообразил, что ракушке
наверное нужна вода и именно поэтому она так мучается на
берегу. И еще, ему было дьявольски любопытно заглянуть в узкую
щель между створками чтобы узнать, а что же там, внутри. И
затаив это желание он решил заодно помочь ракушке. Приглядев
удобное местечко он с жаром принялся за дело. Сноровисто
выкопал ма-ленькую ямку, тщательно выложил ее дно и стенки
плоской галькой и получился очень даже симпатичный бассейнчик
для ракушки. Потом он аккуратно столкнул ее туда, а сам побежал
за водой. Надо сказать, что не так-то, просто таскать воду в
жестяной баночке, удерживая ее двумя клешнями. Но крабик
отлично справился и с этой задачей. И главной наградой для него
был удивленный и радостный вздох раковины когда первые капли
морской воды упали на ее створки. После десятой ходки к морю
ракушка уже полностью оказалась под водой. И теперь, отдыхая,
краб с любопытством наблюдал за тем, как сначала робко, а потом
все смелее и смелее скакала ракушка по дну с силой захлопывая
свои створки и подымая настоящую бурю в маленьком бассейне.
Так они подружились. И в один из летних вечеров, когда
звезды только начинали боязливо прокалывать сиреневый полог
неба своими ломкими лучиками, ракушка открыла красному крабику
свой секрет. Они весело болтали о том, о сем, потом, почему-то
разговор перескочил на их первую встречу и крабик спросил.
-- А почему ты тогда так тяжело дышала, ведь я только
поэтому и обратил на тебя внимание.
Ракушка помолчала, а потом тихо ответила. -- А это все
потому, что я не одна.
-- Как это "не одна"? -- недоуменно переспросил краб,
даже клешни открыв от удивления.
-- А вот так! -- и ракушка неожиданно широко отворила
створки. Сквозь прозрачную, слегка мерцающую воду крабик с
удивлением увидел две маленькие сияющие бусинки лежащие в
нежных розовых складках ракушкиной кожи.
-- Что это? -- каким-то осипшим голосом выдавил из себя
крабик.
-- Жемчужины! -- счастливо засмеявшись отвечала
ракушка.
-- Жемчужины? Две? -- изумлению крабика не было
предела. -- Но ведь такого не бывает две жемчужины в одной
ракушке!
-- Значит я тебя обманываю! -- обиделась ракушка и
начала медленно смыкать створки.
-- Нет-нет, постой, что-то! Я ведь и про одну-то
жемчужину только в сказках слыхал, а так что бы увидеть, да еще
сразу две! Нет, ну надо же, а! Целых две! Ну теперь-то мне
понятно почему тебе так тяжело было!
И ракушка рассказала крабику о том, как во время одного
из штормов, много-много лет назад, попали к ней под створки две
крохотные песчинки. Долгие годы во время ее бесконечных
скитаний по воле волн, ракушка старательно выхаживала и
пестовала их. И, говоря по правде, удалось ей это на славу.
Хоть и маленькие получились жемчужины, но такие...! Они
излучали какой-то чарующий матовый свет мягко обволакивающий
все кругом. Свет этот манил и завораживал, и крабик просто не
мог отвести от жемчужин свои черные бусинки глаз.
С тех пор они стали как-то ближе друг другу и не было
для крабика большего удовольствия, чем сидеть вечером на камнях
любуясь таинственным светом заливающим маленький бассейн.
Правда эти ежевечерние посиделки не мешали ему как и прежде
разгребать мусор в поисках диковинок подаренных морем. И что
самое удивительное, после того как он увидел жемчужины в первый
раз ему стало просто фантастически везти. Коллекция его
увеличивалась день ото дня. Но главную добычу принесло ему все
же не море, нет. Совсем рядом с его сосной разбили лагерь
туристы. И сразу же вокруг их палаток появилось столько
необычных и занимательных вещиц, что красный крабик даже
растерялся по началу от такого разнообразия. Теперь целыми
днями он деловито сновал от норки до палаток и обратно,
перетаскивая к себе всякую всячину. Но как бы он не уставал за
день вечером крабик обязательно приходил к бассейну любоваться
жемчужинами. И, то ли от того что все его дневные мысли
вертелись вокруг коллекции, то ли от необычно жаркого солнца
палящего в то лето, да только и о ракушке, точнее о ее
жемчужинах, он начал думать как о главных экспонатах своей
сокровищницы. И когда он возвращался к себе в норку все его
естество восставало против расставания с этим таинственным и
манящим светом. Ведь с ним было так сладко и спокойно, что
