когда столкнулся вдруг с нами на заброшенном шоссе в Ялте, за много сотен
километров от Питера. Наверное, он ни за что бы не поверил, что это
случайная встреча.) Мифов много было наговорено. Кстати говоря, опять-таки в
"Бандитском Петербурге" написано, будто я еще до посадки, когда входил в
ресторан "Коелга", то там все вставали. Это все сказки, никто там особо не
вставал, я всегда платил в том ресторане, если заходил туда. И еще по поводу
того, что Николай Седюк был якобы моим учителем. Я Седюка не знал, даже не
разговаривал с ним никогда...
Так вот на суде этот Наумов рассказывал, что с него вымогали деньги.
Причем из его рассказа получалось так, что с него деньги вымогали, но когда
он приносил деньги, их не брали. И он пытался всучить эти деньги в кабинете
директора, где присутствовал и я. А в РУОПе ему дали магнитофон и меченые
деньги. Когда в суде стали слушать эту пленку, на ней ничего не было слышно.
И сотрудники ОРБ сказали, что она размагнитилась, когда лежала в сейфе, и
пользовались фактически стенограммой этой пленки, то есть распечаткой. И вот
что интересно: в тот день, когда этот Наумов пытался отдать деньги, которые
с него вымогали, директор, в кабинете которого все это происходило, был в
Болгарии. У него и билеты были, и свидетели, целая группа, сорок человек. А
все равно осудили.
Очень долго приговор не вступал в законную силу, и я до января 1992 года
так и сидел в "комитетской" тюрьме. А потом меня перевели в "Кресты". Там я
пробыл месяца три. В "Крестах" уже, конечно, были совсем другие условия. Там
уже очень четко чувствовалось разделение на "тамбовских" и "малышевских".
Честно говоря, я не хотел в "Кресты" ехать. Помню, как у меня большой
иголкой в "Крестах" пытались взять кровь на СПИД. Я им объясняю, что я уже
два года сижу в "комитетской" тюрьме - как туда СПИД залететь может? Так и
не дался. Потом пришел ко мне опер Крестовский, спросил, какую я хочу
камеру. Я сказал: "В ту, где народу поменьше". А по тем временам норма была
8-9 человек на камеру. Забито было достаточно плотно. И вот помню первое мое
впечатление о "Крестах". В 9 вечера меня подняли из "собачника" в камеру, я
смотрю - все кормушки открыты. В камере радио, кипятильники. В принципе, и
перемещение между камерами достаточно свободное. После "комитетской" тюрьмы
все это поражало. В камере я сразу фамилии не назвал, начал с людьми
разговаривать, выяснилось, что очень многие, кто там сидел, со мной знакомы.
По крайней мере, так они говорили. Один якобы жил рядом со мной, другой по
барам ходил. Они только на следующий день узнали мою фамилию. Вот так
забавно получилось. Я в одной камере с "малышевскими" сидел - со Слоном и
Марадоной. А через несколько дней меня отправили в Выборг зачем-то. До
Выборга всего 120 километров, а ехали мы почти сутки на поезде. В Выборгской
тюрьме я пробыл почти две недели. До сих пор не понимаю, зачем меня туда
отправляли. Со мной везли одного из молодых авторитетов. Как довезли, он мне
записку бросил, что, мол, если я еще один эпизод возьму на себя, то нас с
ним посадят в одну камеру и даже дадут телевизор. Может быть, ради этого
предложения меня в Выборг и дергали. Через две недели вернули обратно в
"Кресты", и они уже встретили совсем подругому. Надзиратели свирепствовали,
всюду собаки, кормушки закрыты, а все из-за того, что, пока я в Выборге был,
в "Крестах" случился бунт, зеки захватили двух заложников, один из которых
погиб, ну и этих зеков перестреляли. Конечно, это совпадение, что бунт
случился, как раз когда меня в Выборг возили. Вообще, когда из камеры в
камеру перебрасывают, все это очень бьет по нервам. Потому что любая камера
- это какой-никакой, а все же дом. Только привыкнешь к одной камере, к одним
порядкам, тебя выдергивают и в другую пихают. После бунта в "Крестах"
заключенных начали избивать - всех без разбору. На прогулках их били палками
и дубинками. Потом по этому поводу даже была назначена специальная
прокурорская проверка. Меня несколько раз вызывал начальник "Крестов",
просил, чтобы я поговорил с заключенными, чтобы они не жаловались. Ну, я,
конечно, ни с кем говорить не стал. В каждой камере в "Крестах", свои
порядки. В одной дежурят все по очереди, в другой дежурит последний, кто
пришел. В одной каждый свою посуду моет, в другой кто-то один. В третьей
вообще есть вечный дежурный. В каких-то камерах есть "гревы", в других
образуются группы, которые имеют свой "чай". У нас в камере все по очереди
было. Но однажды к нам привели некоего гордого молодого человека, который,
придя, осмотрелся. И там ведь сразу видно, кто и где спит, кто и как ведет
себя. Он узнал, что у нас дежурят все по очереди, подошел ко мне и говорит:
"Давай кого-нибудь "зачушкуем" и сделаем его вечным дежурным". Я согласился.
Он спрашивает: "Кого?" Я ему отвечаю: "Тебя". Ну, он сказал, что дежурить не
будет. А я ему говорю: "Я за тобой мыть не буду, и никто не будет". Ну, он
сначала характер подержал, в туалет не ходил два дня, а потом стал как все.
На прогулках-то не помочишься, во двориках-то этого не разрешают. А
"опущенных" у нас не было. Люди приходят в тюрьму разные. Помню, объявился
какой-то вор Туча. И всюду начал малявы распространять. Мол, я вор, поэтому
присылайте мне шмотки, но только фирменные. Потом выяснилось, что нет такого
вора, но шмоток он уже сумел поднабрать. А потом его куда-то перевели. С
настоящими ворами я не сидел, у меня вообще к ним отношение очень
неопределенное. В книжках про них много чего пишут, но... Близких из них у
меня никогда не было. Воры, они что, они запутать кого-то, на понятие
посадить - вот это они могут. В свое время воров в Питер привозил Сергей
Лукошин. Был такой парень, его фотография даже в "Бандитском Петербурге"
есть. Он был мастером спорта международного класса, и вот судьба: родился и
разбился в один и тот же день. 30 лет ему было, четверо детей после него
осталось. Хоронили мы его в день Рождества, а воры, для которых он столько
сделал, даже не пришли на похороны. Встреч с ними у меня было, конечно,
много. Помню, в 1993 году приехали воры из Москвы получать долги у Голубева,
коммерсанта фирмы "Адель". Он тогда умудрился задолжать чуть ли не всему
Советскому Союзу. Его запутали, он брал в рублях, а требовали отдавать в
долларах. Курс рос, вырисовывались какие-то мифические суммы. А воры
приехали и говорят: "Вот ваш бизнесмен, он либо отдает лимон, либо мы его
убьем". Я говорю: "А чего тогда мы встречаемся, вы все это могли ему и так
сказать. Люди-то встречаются, чтобы обсудить что-то". Тут Голубь у них
спрашивает: "Вы воры?" Они отвечают: "Да". А он говорит: "А я не вор, я
бизнесмен. Но я на "металку" "КамАЗ" гречки отправил и десять телевизоров. А
вы что для зоны сделали?" Они молчат. Ответить им нечего, и вопрос был снят.
Пару слов хочу сказать в защиту Япончика. Хотя с ним лично я знаком не был,
но общих знакомых было очень много. И рано или поздно мы с ним обязательно
бы пересеклись, если бы его в Америке не посадили. Он пытался даже как-то
раз звонить мне, уже из Америки, но не смог тогда моего телефона найти.
Конечно, я считаю, что в Америке его посадили показательно. На самом деле
надо было сажать тех бизнесменов, которые его в вымогательстве обвиняли. Что
бы еще я добавил про воров? Можно, пожалуй, несколько историй рассказать.
Одна случилась в Девяткино, там, где наши ребята наперстки крутили. На
"станке" ведь бригадами работали, по 4-6 человек. И воры-карманники в
Девяткино тоже работали компаниями от 3 до 4 Однажды произошел конфликт. Вор
полез в карман наперсточнику. А этот парень был боксером, обладал хорошей
реакцией. Он поймал вора за руку и крепко ударил. В результате, чтобы
разрешить конфликт, состоялась встреча между бригадами карманников и
наперсточников. И на этой встрече карманники заявили следующее: "Воров, мол,
бить нельзя. И если ты нормальный человек, то, почувствовав чужую руку в
своем кармане, ты должен осторожно предупредить вора, но ни в коем случае
его не бить. Если ты, конечно, нормальный человек". Наперсточники возразили,
мол, а зачем же вообще к нормальному человеку в карман залезать. Получается,
что бить нельзя даже того карманника, который непонятно зачем к нормальному
человеку в карман лезет? Этот конфликт так и остался открытым. Но у
некоторых людей из категории блатных есть привычка отвечать за свои слова и
держать свое слово. Был в Питере такой деятель по фамилии Гарахольский. Его
раза два сажали, он показания давал. И то в одном коллективе окажется, То в
другом. Мутный такой типчик. И как-то случилась разборка из-за "мерседеса" -
там два коллектива разбирались, и в одном из коллективов люди случайно
увидели этого Гарахольского. А когда разборка уже закончилась, человек из
другого коллектива говорит тем, с кем Гарахольского заметили! "У вас в
бригаде козел!" А те ребята как раз относились к категории, которая отвечает
за свои слова. И один пожилой уже человек ответил "Если у нас в бригаде
козел, то я его сам и застрелю" Гарахольского позвали и доказали, что он не
только на людей показания давал, он еще и не передал кожаную куртку
сокамерника его родителям Этого хватило. Где-то на квартире его убили Так
что блатные бывают разными, как и все остальные люди. Не могу не вспомнить о
Славе Кирпичеве. Я не знаю, вор он или нет, но 37 лет он отсидел. Я с ним
общался, мы с ним встречались, обсуждали вопросы, находили компромиссы. Вор
он или не вор, судить не берусь, но 37 лет тюрьмы оказали на него очень
большое воздействие. Он даже на свободе продолжал жить в мире недоверия,
сплетен и интриг Как-то раз одна компания отдыхала в бане, человек десять
там собралось, парились, гуляли, в биллиард играли. Кирпич прилично напился
и начал рассказывать такие вещи, которые не всем можно было слышать в бане.
Его уговорили, отвезли домой, а на следующий день он встретился с одним из
тех, кто там в бане был, и спрашивает: "Я вчера лишнего не наговорил?"
Человек, чтобы Кирпича не обижать, отвечает из деликатности: "Ой, да мы тоже
вчера напились, не помним, наговорил кто лишнего или не наговорил". На что
Кирпич тут же и заметил: "А ты, Паша, я тебе скажу, такого вчера наговорил,
но вот я никому ничего не расскажу". Другой случай: жила с Кирпичом некая
девушка, и как-то раз попала она в ДТП. Начались выяснения отношений между
ней и другим участником ДТП, она оскорбила того человека, и тот ударил ее по
лицу. Как дальше разбирались, я не знаю, но вечером того же дня Кирпич
встречает Слона и говорит: "Ты представляешь, мою жену сегодня ударили по
лицу". Слон, не вникая особо в ситуацию, эмоционально отвечает: "Да я бы
убил за такое, если мою жену по лицу ударил". Через несколько дней Слона
встречает Хасан (не Дед Хасан, известный вор в законе, а молодой Саня Хасан,
тот, который был в коллективе Артура Кжижевича) и спрашивает: "Ты за что
меня хочешь убить?" Слон в полной непонятое, хлопает глазами, и только потом
выясняется, что это Хасан был вторым участником ДТП с девушкой Кирпича. И
видимо, Кирпич очень своеобразно донес потом до Хасана высказывания Слона,
который, естественно, не имел в виду Хасана. Последняя моя встреча с
Кирпичом произошла при следующих обстоятельствах. Мы были на концерте в
"Кэндимене" и сидели за одним столом, там за этим столом человек 15-20
сидело. Смотрели мы концерт, выпивали. И там мне действительно стало плохо,
я немного перебрал и не без помощи некоторых товарищей добрался до дома.
Этот случай даже описан в одной из книжек, по-моему в "Коррумпированном
