один из организаторов покушения на меня был выкраден. И его вывезли в
надежное место, где он и рассказал обо всем, подтвердив все имевшиеся
подозрения и предположения. С ним никто ничего не стал делать, потому что он
пообещал, что разберется со всеми заказчиками сам. Заказчикам же также стало
известно, что с этим деятелем уже побеседовали, и пошла у них охота друг за
другом. Чем вся эта охота закончилась? Наверно, объяснять не надо, об этом
хорошо рассказывается в фильме Марины Козловой, которая работает
пресс-секретарем РУОПа. В принципе, там все сказано верно. Что же касается
меня лично, я, конечно, не Господь Бог и не могу знать абсолютную правду.
Предательство - это самое страшное и подлое, что только есть на свете.
О том, как меня увозили из больницы в Германию, уже рассказывают
настоящие сказки. На самом же деле была договоренность с омоновцами - они
сопровождали. Из больницы одновременно выезжало несколько машин "скорой
помощи", специально, чтобы было непонятно, в какой именно я нахожусь. При
выезде произошел казус - какой-то водитель "КамАЗа" случайно врезался в
ворота больницы - так его чуть не убили. Думали, что новое покушение... А
потом меня погрузили на специальный медицинский самолет и уже на нем
доставили в Германию. Не будем говорить, в каком именно городе я находился,
но только это был не Дюссельдорф, как писали, хотя название и созвучное.
Немецкие врачи после первого проведенного в Германии обследования очень
удивились и выказали большое уважение по отношению к русским коллегам -
сказали, что наши врачи сделали абсолютно все, что только можно сделать в
такой ситуации. Правда, прогноз немцев относительно моего здоровья был
все-таки неутешительным - они считали, что мне, возможно, придется всю жизнь
ходить с легочным аппаратом.
Первые дни я очень удивлял знакомых и близких, находившихся рядом со
мной, своими рассказами. Меня преследовали странные видения, а я принимал их
иногда за явь. Однажды я просил своих навести порядок в больнице - мол, вы
все ушли, а в больнице дискотеку открыли. Потом я просил кофе всю ночь,
потому что, как мне казалось, аппарат, подключенный к моему горлу, - это не
аппарат, а кофеварка. А однажды я сказал, что весь вечер на улице играл
оркестр. Мне ребята в ответ кивают: "Да, да, мы разберемся!" А я вижу по их
лицам, что они мне не верят, считают, что я брежу. Я говорю: "Позовите
врачей, если мне не верите". Они позвали врача, и тот подтвердил:
оказывается, действительно в этот вечер для больных играл оркестр. В такой
вот смеси реальности и бреда я провел несколько недель. Потом понемногу
стали отключать легочный аппарат и прикладывали мне ко рту что-то вроде
губки, чтобы я как можно дольше дышал специальным раствором. Я начал ставить
свои личные рекорды по дыханию - хотел добиться того, чтобы немецкие врачи
удивились. Постепенно состояние стабилизировалось, я сначала в отдельной
палате лежал, а потом меня перевели к одному немцу, который был хорошо
известен в Германии. В частности, это именно он организовывал в Гамбурге
первые концерты группы "Битлз". В России он никогда не был, но очень хотел
попасть в Сибирь, чтобы поохотиться. Мы с ним подружились, он выписался
раньше и потом приезжал ко мне. Так вот, уже потом, когда я вернулся в Питер
и когда был открыт на Невском известный клуб "Голливудские ночи", кто-то
высказал пожелание пригласить в Россию Копперфильда. Я сразу же позвонил
этому немцу (его фамилия Шайт), спросил насчет Копперфильда. И тот сказал,
что проблем нет, нужно только провести в Америке специальную
прессконференцию. И Копперфильд действительно приехал. Помимо выступлений в
Москве и в Питере, он еще был и у моих друзей на свадьбе. Ходил с ребятами в
баню. Что касается свадьбы - то она проходила в здании, занимаемом фондом
"Юнеско". Этот особняк соседствует с особняком РУОПа. Женился друг Олега
Шустера. Копперфильд поздравил молодых, выпил минеральной воды и большую
часть времени ходил по дворцу, цокал языком и трогал руками разные
деревянные украшения - настолько он был поражен интерьером...
Перед выпиской из больницы мне сделали очень сложную операцию, она шла
около 10 часов. Потом, после выписки, я должен был еще долго приезжать раз в
неделю, чтобы врачи могли меня наблюдать. И так продолжалось около года. За
это время у меня очень сильно укрепились контакты с немецкими бизнесменами
(связи-то были установлены еще давно) - отношения наши стали еще более
деловыми и доверительными. А в Питере все шло своим чередом. Наш бизнес
нормально развивался, те хотели убить меня, истребляли друг друга. При этом
меня очень удивляет поведение одного из руководителей РУОПа, который был в
курсе всех дел. Я считаю, что он занял довольно-таки своеобразную позицию:
чем хуже для Кумарина, тем лучше для него. Архипова - того, кто
непосредственно стрелял в меня, его, между прочим, по моим данным,
задерживали три раза. Причем один раз даже с автоматом Калашникова. Но
всякий раз он почему-то вновь оказывался на свободе. Я встречался с этим
человеком из РУОПа, спрашивал: "Как такое может быть?" Он ответил мне: "Не
знаю". А кто знает? Что у них творится в этом РУОПе? Почему он не знает,
если занимается всеми этими вопросами? Та же самая история случилась с
Валерой Ледовских, когда в декабре 1996 года стреляли в его машину. Тех
двоих, которые стреляли, сначала забрали, подержали немного и потом
выпустили. И я знаю, по чьему личному указанию. Потом этих киллеров взяли в
Москве - выяснилось, что они кого-то там убили еще и в Чите. (Между прочим,
эти ребята сделали себе пластические операции, закачали в скулы вазелин,
превратились из русских в полумонголов.) А может быть, если бы их сразу
посадили, они никого и не убили бы? Нам информация поступала и в отношении
заказчика (кстати, директора школы), который хотел, чтобы убрали Ледовских.
У нас даже аудиозапись была, где этот директор цинично выбирал способ
устранения. На пленке он цинично так говорит. "Лучше, мол, взрывайте, так
дешевле будет". Мы эту пленку отдали в РУОП, а человек по-прежнему директор
школы. В РУОПе есть люди - самые настоящие интриганы. Причем
интриганы-профессионалы. Сейчас вот этот известный борец с организованной
преступностью, о котором я уже говорил, занимается в отношении меня
настоящими провокациями. Встречается, например, со мной и говорит: "Тебя
хотят убить такие-то и такие-то". А им говорит, что их хочу убить я. Причем
даже фразы одни и те же говорит, что им, "Казанцы" "братки" и "финансисты"
Второй слева - Мартин что мне. Хорошо еще, что мы побеседовали между
собой и все выяснили. А потом мы с ним встречаемся, я спрашиваю: "Как же
так?" А он говорит: "Мне министр звонил, спрашивал, почему я тобой не
занимаюсь, ведь на тебе 13 убийств". Я спрашиваю: "Почему 13?" А он говорит:
"Руслан сказал. У нас и запись есть. А Руслан - это наш внештатный
сотрудник. И мы обязаны все его сигналы должным образом проверять". Вот как
это назвать? Провокацией? Или раскрытием служебных карт?
В Питер из Германии я вернулся в самом начале 1996 года. И продолжил
работу по нефтяной теме, я и дальше буду ее продолжать. Я хочу нормально и
спокойно наниматься бизнесом и считаю, что сейчас для меня начался новый
этап. Я убежден, что у нас в России дела обстоят не так плохо. И в этом меня
очень убедила недавняя поездка в Тамбов, на родину. Она в каком-то смысле
стала для меня этапной, я ведь очень давно не был на родине. И мне было
очень важно ощутить поддержку земляков - я даже не предполагал, что эта
поддержка, моральная в основном, так велика. В Тамбов мы поехали 18 июня
1998 года, и от Москвы до Тамбова я вел машину сам - пусть кто-нибудь
попробует это сделать с одной рукой. Когда ни высморкаться нельзя, ни пот
утереть. Меня поразила средняя полоса - везде новые бензоколонки, зелень,
простор. Многие-то считают, что в провинции все очень убого, а это совсем не
так. На въезде в город автомобиль пробил колесо. Мы остановились у знакомых,
и один парень, сопровождавший меня, поехал в шиномонтаж. А в шиномонтажке
работал какой-то армянин, он увидел питерские номера на автомобиле и, не
зная, что это моя машина, спрашивает у парня: "Как там в Питере наш?" Это он
меня имел в виду, хотя я с ним, конечно, даже и знаком-то никогда не был.
Этот армянин даже денег не взял за колесо. В Тамбове я встречался с самыми
разными людьми, и все говорили одно: "Вы молодцы, что в таком большом
городе, как Питер, не дали себя обидеть". Я даже с одним человеком из
милицейских кругов говорил, так вот он мне такое мнение высказал: "По
большому счету, если бы ты был совсем уж отпетым негодяем, то я бы тебя
посадил, но в целом я тобой горжусь". В Тамбове мы в каком-то смысле стали
героями, если так можно выразиться. Потому что нам удалось выдержать и
выстоять.
Мы приехали как раз накануне выборов мэра Тамбова, и было сразу понятно,
что молодежь за новую жизнь. Я все в Тамбове хотел подойти к зданию
исполкома, чтобы посмотреть на красный флаг над ним, но оказалось, что его
сняли за полтора месяца до нашего приезда. Дело в том, что вся Дума в
Тамбове красная, а мэра выбрали - друга Чубайса. Парадокс? Но в этих
парадоксах вся наша жизнь. Меня, например, поразило в Тамбове то, что
довольно небедные люди, с которыми я общался, переживают за то, что бедняки
не получают деньги больше, чем сами бедняки, которые даже ленятся
пошевелиться лишний раз. Удивляли в городе и лица горожан, и то, как хорошо
они одеты. Вообще, Тамбов оказался очень современным городом, в котором есть
абсолютно все. За день до выборов мэра был концерт Александра Розенбаума,
так вот публика на концерте почти ничем не отличалась от питерской. Все так
же вставали под "Черный тюльпан", так же встречали певца шквалом
аплодисментов. Я тоже пошел на этот концерт и очень удивился тому, как на
меня реагировали. Я ведь никого раньше практически не знал в Тамбове, а на
концерте меня многие узнавали, здоровались. Узнавали, естественно, по
отсутствию руки. Вообще говоря, увечье привлекает всех в том смысле, что
люди обращают внимание на кривых, безногих и безруких. Но увечье, полученное
от боевого оружия, - это особый случай. Таким увечьем можно даже гордиться.
И не испытывать при этом чувство ущербности.
Там, на концерте, ко мне подошел один человек и сказал: "Меня зовут
Михаил, но для братвы я просто Моня. Ты про меня, наверно, слышал? А я про
тебя знаю. Пойдем познакомимся с Розенбаумом". Я, конечно, согласился, раз
такое дело. Хотя потом выяснилось, что этот Моня и сам до конца Розенбаума
не знал. У него оказалась очень интересная история. В 80-х годах в
Мичуринске произошло одно из самых дерзких нападений на инкассаторов в то
время. Инкассаторов убили, забрали около ста тысяч рублей старыми деньгами,
и это дело стояло на контроле у самых больших начальников. Заниматься этим
делом было поручено следователю Костоеву, тому самому, который прославился
потом на деле Чикатило. Когда следственная бригада начала работать, в сферу
их внимания попал завод, где изготавливались кольца для автомобильных
двигателей. В 80-х годах это был самый крутой дефицит. Так вот Моня и его
компания отладили вывоз и реализацию этих колец по всей стране. И они попали
в поле зрения Костоева и сели. Хотя к убийствам инкассаторов никакого
отношения не имели. А до того Моня работал в Ростове вместе со знаменитым
Завадским. Тем самым, которого убили не так давно в Москве на кладбище. Этот
