Петербурге". Там говорилось, что на этой встрече еще и Ефим был. А он там
действительно был. Через несколько дней один из подельников Кирпича начал
искать со мной встречи. Мы договорились встретиться в офисе у Ефима. Их
приехало несколько человек, и я их всех видел впервые. То есть мы друг друга
знали только заочно или по телефонным разговорам. Так вот, этот подельник
Кирпича спрашивает меня, за что я его хочу убить. Я ему отвечаю: "Кто тебе
сказал такую чушь?" Он пожимает плечами и говорит: "Вячеслав Кирпичев сказал
ему, что в разговоре на концерте в "Кэндимене" я упомянул о своем желании
убить вот этого человека". Я немедленно попросил никого не уходить из офиса,
Ефимов позвонил Кирпичеву, мы начали пить чай и разговаривать, а часа через
полтора приехал Кирпич. Я спросил у него. "Когда я говорил, что хочу убить
этого человека?" Кирпич сразу же ответил. "Ты никогда в жизни такого не
говорил, это они плетут свои интриги". Ну как на такое можно реагировать? Я
спросил всех собравшихся: "Есть ли ко мне еще какие-либо вопросы?" Они
ответили, что вопросов нет, и мы разъехались. Вот таким мне запомнился Слава
Кирпичев. А уж вором он был или не вором, я не знаю...
25 мая 1992 года меня отправили в Обухове. Обуховская колония расположена
недалеко от дома, где я жил до посадки. В километрах двух всего. Так что
получилось как в анекдоте - "раньше жил напротив тюрьмы, а теперь начал жить
напротив собственного дома". По прибытии в колонию нас направили в карантин,
то есть содержали в отдельном помещении, распределяли по отрядам. Нам нужно
было пройти бани, прожарки, собеседования с операми. И в первые же дни у
меня состоялась беседа с начальником колонии. Он отвел меня в сторону, и мы
долго говорили. Он сделал ряд ценных наставлений, а также сказал, что меня
ожидает и как будет развиваться моя судьба. Сказал, что я буду большой
разменной картой в чьих-то руках. Рассказал он и о себе. Дело в том, что его
тоже около года держали в "комитетской" тюрьме. Обуховская колония ведь была
рабочей, в некоторых цехах за вредность выдавали молоко. И вот однажды некий
кляузник написал на начальника колонии, что тот требует денег за
способствование условно-досрочному освобождению. Эти деньги должны быть
переданы в бутылке из-под молока, окрашенной в белый цвет. И действительно,
такую бутылку нашли с деньгами. Начальника колонии арестовали и посадили.
Его держали-держали, но доказать ничего не смогли. Выпустили. А он оказался
мужик не промах, и, прежде чем покрасить бутылку в белый цвет, он все провел
через секретную часть. То есть все эти действия были отражены в секретных
документах. Однако в самом начале следствия он эти документы не выдавал.
Знал, что их порвут, а его посадят. Только после того как его отпустили, он
нашел эти документы, сделал экспертизу, что они настоящие, поехал в Москву.
Его восстановили в должности, вернули на работу и выплатили компенсацию.
Звали этого человека Павлом Владимировичем, и он на меня произвел
впечатление сильного и волевого человека - настоящего хозяина зоны.
Потом меня перевели в отряд, условия там были нормальные, питание
неплохое. А через пару месяцев ко мне приехал с Литейного заместитель
начальника управления всех ИТУ, меня вызвали в кабинет к начальнику колонии.
Оказалось, что в это время с "Металки" кого-то вывезли в ящике. И якобы этот
человек прятался на квартире кого-то из "тамбовских". Начальник с Литейного
попросил, чтобы я обзвонил всех для того, чтобы вернуть этого человека в
зону. Сидеть ему оставалось немного, и обещали, что ничего ему за побег не
будет. Я, конечно, звонить никому не стал, потому что понимал - не для того
люди делали побег, чтобы по звонку возвращаться назад в зону...
Потом приезжала ко мне в Обухове корреспондентка из американского журнала
"Тайм", ей дали поговорить со мной, мы общались в кабинете администрации
часа три. Начальство даже для такого случая кофе нашло, нас поили несколько
раз во время беседы. Общались через переводчика, держалась она дружелюбно, а
потом вышла статья на трех листах, и мне прислали перевод. Ну что сказать?
Западные нравы... Если бы она написала по-другому, наверное, никто бы не
стал статью ее читать. Вот она и написала, что я на нее смотрел таким
взглядом, будто готов был разорвать в клочья. В общем, вылила она на меня
весь негатив. И с тех пор у меня очень сложное отношение к журналистам...
Про меня писали, что мне, мол, были созданы тепличные условия в колонии и
что я там не работал ни дня. Но тут надо заметить, что зона вообще к тому
времени была почти не рабочей. Действительно, через несколько месяцев после
моего прибытия в Обухове были собраны документы и отправлены на изменение
моего содержания. Комиссия должна была рассмотреть вопрос и решить,
переводить ли меня на стройку народного хозяйства, на так называемую химию.
Административная комиссия решила вопрос положительно, но это решение было
опротестовано прокурором, потому что выяснилось, что комиссия собиралась в
неполном составе. Опротестовал решение комиссии прокурор по надзору за ИТУ.
Естественно, административная комиссия Фрунзенского района, можно сказать,
обиделась. И тут дело не столько во мне, сколько в том, что их просто
по-человечески заело. Ведь до этого случая их никто никогда не проверял, в
каком составе они принимали решение и собирались. Хотя они разбирали и более
сложные вопросы. Они приняли положительное решение и отправили документы в
суд. Прошло еще пару месяцев, в декабре 1992 года состоялся суд, и согласно
его решению я был направлен на стройку народного хозяйства. Там
рассматривался вопрос десятерых человек, так вот девять направили в Гатчину,
а меня в Оренбург. Я, наивный, с женой пошел к начальнику, который
распределял на химию, начал разговаривать, нельзя ли меня поближе к Питеру
определить, потому что жена, ребенок. А мне в ответ либо Владивосток, либо
Оренбург - выбирай И все это происходило в то время, когда вышел какой-то
указ, согласно которому до химии стало возможно добираться своим ходом. А
раньше доставляли этапом Вот я туда и отправился. Хочу отметить, что за все
время пребывания в колонии у меня не было ни одного нарушения, ни одного
прогула или опоздания на проверку. Ну а в Оренбурге уже я пробыл недолго,
потому что через несколько месяцев после моего приезда все химии были
закрыты. Когда меня отпустили в Питер с химии в отпуск, случилась такая
история однажды я заехал в магазин "Спар". Магазин в то время был чуть ли не
единственным стопроцентно западным магазином. Его финны открыли, там можно
было в любое время года покупать очень хорошие продукты. И вот когда я
выбирал, что нужно купить, в магазине вдруг поднялся какой-то шум и я увидел
на середине зала мужчину в военном плаще, который держал в руке гранату, а
по углам зала располагались сотрудники милиции с приготовленными
пистолетами. А мужик этот требует выручку, в противном случае угрожает всех
взорвать. Я подошел к нему, спросил, знает ли он меня. Он сказал, что знает.
Тогда я спрашиваю. "Если ты знаешь, что это наш магазин, то зачем же пришел
сюда?" Он вступил со мной в переговоры и объяснил, что проиграл в карты
полторы тысячи долларов, поэтому ему срочно нужны деньги. Я предложил
встретиться на следующий день с теми, кому он проиграл деньги, чтобы решить
его проблему. Он согласился, но попросил бутылку водки и сигарет. Я взял в
пакет сигареты, водку и немного яблок и долго ходил по залу, искал кассиршу,
чтобы оплатить это, не мог найти, потому что все попрятались. Но мне нужно
было обязательно оплатить все, чтобы не подумали, что мы грабим магазин
вместе. Когда я расплатился, то попытался дать этому человеку в одну руку
водку, а в другую пакет с яблоками. Я надеялся, что он мне даст взамен
гранату, но этот фокус не удался. Яблоки он не взял. Мы вышли с ним на
улицу, я посадил его с собой в машину, мы отъехали километра на два от
магазина, и на автобусной остановке я его выпустил. Потом я вернулся в
магазин, сказал, что все в порядке, и поехал играть в футбол. Только отъехал
от магазина - спецотряд в форме и с автоматами перегородил дорогу, меня
окружили и с криками задержали. Я рассказал старшему, как все происходило,
они доставили меня в Четвертое отделение милиции, там какой-то опер проверил
документы, доверенность, долго сомневался, но потом отпустил меня, даже не
заинтересовавшись тем, что с этим грабителем мы должны были встретиться на
следующий день. Встреча эта должна была состояться в кафе "Вечер", поэтому я
сразу же позвонил Ефиму и предупредил, что если кто-то меня в 17.00 завтра
будет искать - чтобы он сразу мне перезвонил. Но никто так и не пришел...
Когда я окончательно вернулся в Питер, меня, конечно, встречали, было
много людей - товарищей, знакомых, друзей. Я не считаю, что это была
какая-то организация, но это был большой и здоровый коллектив.
Вернувшись, я даже не отдыхал - слишком много было работы. Вскоре после
моего возвращения случилась забавная история, которая свидетельствует, что в
то время далеко не все сотрудники правоохранительных органов знали меня не
только в лицо, но и по фамилии шел 1993 год, страна переживала компьютерный
бум, через границу шли фуры с компьютерами, которые там стоили тысячу
долларов, а здесь до пяти тысяч. Бизнес был очень прибыльным. В одной из
ситуаций у нас образовалось несколько десятков этих компьютеров, а в то
время бывший сокамерник Валерия Ледовских сидел в колонии Форносово. И для
того чтобы помочь ему уйти на УДО, мы решили открыть в Форносове
компьютерный класс. Мы собирались дать туда пять компьютеров, согласовали
этот вопрос с администрацией и поехали в колонию. Я только что освободился,
но паспорт у меня уже был на руках Собственно гово, ря, все переговоры вел
Ледовских, а я поехал с ним за компанию. Ни с кем на зоне встречаться не
собирался - просто мне было любопытно. Мы приехали в костюмах и галстуках
часов в 11 утра к проходной, позвонили. Нам ответили, что идет совещание, но
скоро выйдет и встретит нас замполит. На улицу вышел дежурный, рыжий майор,
и спросил наши паспорта Мы паспорта отдали, нам выписали пропуска, и уже на
территории зоны нас встретил замполит - майор-кавказец. Он спросил: "Это вы
компьютеры поставить хотите?" Мы отвечаем: "Да, мы". Тогда он предложил
провести экскурсию по зоне, чтобы показать, как плохо живут заключенные и
как много на зоне проблем. По дороге я встретил бывшего преподавателя из
ЛИТМО, доцента Фокина, которого осудили в свое время на 14 лет, 9 из которых
он уже отсидел в Форносове. Мы поздоровались, начали разговаривать, это еще
больше убедило замполита, что мы с Ледовских представители каких-то
интеллигентных кругов. Я начал расспрашивать Фокина, почему в казармах нары
стоят в три яруса, почему на зоне такие тяжелые условия. Он в ответ только
плечами пожимал. По зоне мы ходили довольно долго, из знакомых своих я почти
никого не встретил, потому что на предварительном следствии сидел не в
"Крестах", а в "комитетской" тюрьме. Конечно, мы встретили того парня,
которому хотели помочь, и уже на выходе из колонии, на самой проходной,
столкнулись с начальником колонии.
Он проявил большое радушие и сказал, что не отпустит нас, пока мы с ним
не отобедаем. Он привел нас в столовую, за обедом мы разговорились,
оказалось, что он тоже учился в ЛИТМО. Естественно, мы нашли много общих
знакомых. О Фокине поговорили. А потом начальник колонии сказал: "Ребята,
если честно, нам не до компьютеров, если можете, помогите продуктами:
картошкой, капустой, тушенкой". Мы пообещали, тепло попрощались и ушли.
