"Бандитском Петербурге", я никогда не учился. Дважды от института я ездил
командиром студенческого строительного отряда, один раз - мастером отряда.
Мы работали в Гатчинском районе. И, кстати говоря, однажды наш отряд
"Радость" был признан лучшим. Даже в газете "Смена" за 1977 год есть моя
фотография, как я прибиваю к построенному нами свинарнику в крупнейшем по
тем временам в Европе свиноводческом комплексе совхоза "Новый свет"
студенческий Знак качества. В первом стройотряде я женился, но мы прожили
год и потом развелись. Учился я нормально, задолжностей никаких до момента
непосредственного ухода из института не имел. А потом уже началось самое
интересное. Меня отчислили за неуспеваемость, потому что я перестал ходить в
институт. А перестал ходить в институт, потому что устроился в кафе "Роза
ветров" - как тогда говорили - "стоял на воротах". Мы обеспечивали
безопасность в кафе, улаживали конфликты, в общем были вышибалами. Там
появлялось много интересных людей, и мы, конечно, с ними общались. Тогда мы
познакомились и с Новоселовым, нынешним заместителем председателя
Законодательного собрания Петербурга. Впрочем, эти знакомства были шапочные,
они ни к чему не обязывали. В 1980 году я, например, перешел работать в бар
"Таллин", один из самых известных тогда баров, там появлялся и Савенков,
который стал позже заместителем Собчака. Мы друг друга знали, но не
общались. В то время только-только начинали открываться и расцветать первые
бары. И везде спортсмены стояли на "воротах". Конечно, появились и деньги, а
как следствие, и взгляды на многие вещи поменялись. Каждый день происходили
какие-то конфликты, и маленькие и большие, особенно поначалу. Кстати,
забавно, но ведь действительно я устраивался на работу с трудовой книжкой
колхозника. Почти все мои знакомые и друзья прошли через школу баров и
Малышев, и Артур, и "Крупа", и Паша Кудряшов и Челюскин. Мы все варились в
одном котле. Тогда ведь какие бары были популярными - "Север", "Южный",
"Роза ветров". А потом еще открылся "Таллин". И вот кто работал в этих
барах, все поддерживали между собой хорошие отношения, у нас была
своеобразная корпоративная солидарность. Когда из института я ушел, то
прописку потерял и был вынужден жениться Но это был фиктивный брак, просто
мне надо было как-то устраиваться. В "Таллине" на улице Казакова я так и
проработал до первого задержания. Там была самая лучшая в городе дискотека.
И туда ходили все от студентов до партийных боссов. Вход на дискотеку был
платный, билеты стоили три рубля, но некоторые платить не хотели, и нам
приходилось все это урегулировывать. Дрались, конечно, но проходило без
уголовщины. В те времена самым страшным оружием были палки, ножи, кастеты. А
огнестрельное оружие было очень большой редкостью. Однажды случилось так,
что в баре "Север" порезали ножом некоего Столярова. И тот, кто его порезал,
он вроде был из компании Феоктистова. Когда это случилось, все, стоявшие на
воротах в барах, собрались и стали искать обидчика. Но Феоктистова найти
смогли, а того, кто ножом махал, - нет. С Феоктистовым разговор был никакой,
но в конце концов того, кто порезал Столярова, посадили. Все это происходило
в 1979 году, перед Олимпиадой. Сам Столяров был когда-то боксером, поэтому
разбираться за него собралась очень большая компания. Но поскольку боксом
занимались и многие милиционеры, то в результате они и повлияли - пусть уж
лучше уголовное дело возникнет, чем люди по-своему разберутся.
Ну, а когда я перешел в "Таллин", там, конечно, возникли новые горизонты
- время шло, бар был раскрученный. Там было заведено несколько уголовных
дел, но не на меня, а на других работников. В конце 1984 года в Питере
прогремело первое убийство - бывшего боксера Федорова. А я с ним раньше
поддерживал очень тесные отношения. Убили его из обреза, а поскольку я сам
выходец из деревни, да еще из такой боевой Тамбовской губернии (где до сих
пор помнят об Антоновском восстании), то многие посчитали, что Федорова мог
убить я. В начале 1985 года меня дернули в милицию, начали допрашивать, а
потом сработали чисто по-милицейски, провели обыск дома, нашли 9
мелкокалиберных патронов. А у меня в то время уже жена была и ребенок
шестимесячный. Ну, про патроны я сказал, что нашел их и принес домой, но еще
нашли у меня одну бумажку, из-за которой обвинили меня в подделке
документов. Бумажка-то была совсем смешная - у нас рядом с "Таллином"
располагался архив КГБ. Когда прапорщики парковали там машину, у них были
специальные талоны с надписью "Разрешение" и с печатью. Мы приобрели такой
талон, впечатали туда, что, мол, разрешается ездить со скоростью свыше ста
километров в час... Плюс ко всему вменили мне еще и две 146-х, ранее
закрытых. Постаралась это все организовать целая группа товарищей, тех
самых, кстати, которые собирались вместе когда-то, чтобы разобраться по
Столярову. Меня, правда, предупреждали наиболее прагматичные люди из этого
общества, что, мол, был разговор - хотят тебя в милицию "сливать"... В
общем, повесили на меня два разбойных нападения. В первом эпизоде я якобы
ограбил и избил двух мастеров спорта международного класса по борьбе. Этот
эпизод полностью ушел потому, что один из этих международников в тот вечер,
когда его ограбили и избили, звонил по 02 и говорил, что ограбили и избили
его в милиции, в 64-м отделении. Звонок был зафиксирован, это меня и спасло.
Потом парень-международник рассказывал, как его заставляли меня опознать, а
он не опознавал,
Второй эпизод: там тоже кого-то избили и сняли кожаную куртку. И якобы я
во всем этом участвовал. Но потом этого парня - потерпевшего - увидели в той
самой кожаной куртке, которую с него якобы сняли. И статью мне поэтому
изменили на хулиганку. Поэтому и судили меня за хулиганство, за хранение
патронов и за поддельное удостоверение. Получил я три года строек народного
хозяйства. Этапом через Ярославскую тюрьму переправили меня в
Переславль-Залесский. На этапе все нормально было, правда, в Ярославской
тюрьме случилось несколько конфликтных ситуаций, я там вроде как был даже
организатором бунта - червивую кашу нам давали, а мы ее есть отказывались.
Совсем как в фильме "Броненосец "Потемкин". Меня вообще-то должны были на
химию отправить рядом с Коммунаром, но что-то не получилось. А все это время
в городе ходили слухи, что на самом-то деле посадили меня за убийство
Федорова. Поэтому жути было нагнано много, с тех пор так и считают, что я
страшный человек. В 1987 году я вернулся в Питер через УДО
(условно-досрочное освобождение). Устроился в бар на Гражданском, 8. В том
районе пол - Зенита" жило. Мы играли в футбол с Желудковым и Ларионовым.
Даже участвовали в первенстве города по мини-футболу. Заняли второе место из
двухсот команд. А те, кто первое место занял, поехали на чемпионат Союза и
заняли там третье место. Я в первое время никуда особо не лез, но уже в 1988
году пришли ко мне ребята, в основном земляки (но я их знал не очень давно),
- и вот они предлагают, договорись, мол, чтобы мы могли иметь возможность
крутить наперстки и здесь, в Питере. Я встретился с теми, кто в "Девяткино"
крутил наперстки, переговорил с ними, и мы тоже начали крутить (как мы тогда
говорили - "работать"). Некрасовский рынок, автовокзалы, другие места.
Кстати говоря, те, кто голосовал, чтобы меня посадили, они тоже отдали свои
места. А наперстки - это же настоящий станок, причем в те времена это не
было утоловно наказуемым. Каждый день выбирали одного, с уже оплаченной
квитанцией на пятидесятирублевый штраф. Он выходил из отделения после
задержания и крутил все по новой. Доходы у нас были большими, намного
больше, чем в баре. Были дни, когда мы на всех зарабатывали до десяти тысяч
рублей. А в то время столько "Жигули" стоили. Я вообще человек по природе
своей достаточно азартный и любил играть в карты. (Я знал многих интересных
игроков - Оскара Павловича Гофмана, например, или Володю Мушона - его убили
в этом году в Москве, он владел там сетью элитных парикмахерских "Лореаль".
Мир игроков - это вообще очень интересный мир.) Однажды в 1984 году я
выиграл 30 тысяч рублей. Кстати говоря, для того чтобы выиграть в карты, не
обязательно хорошо играть. Главное - это элементы хитрости, на которых можно
подловить партнера. Хотя на самом деле все не столько в этих элементах
хитрости заключается, сколько в том, чтобы самого партнера найти такого,
какого надо. Как раньше говорили - найти лоха. Однажды я заехал в один бар
перед самым закрытием, сели мы играть с торгашом, девочка приготавливала нам
кофе, я шепнул ей на ушко: "Ты, мол, скажи, что пора закрываться, ставить
все на сигнализацию и поэтому свет нужно выключить, а оставить только
аварийную лампочку". Она все так и сделала, а у торгаша, с которым я играл,
были очень толстые очки, я в этих очках видел отражение карт, которые у него
были на руках. Так что он даже не понял, как его обыграли. Что же касается
схемы с наперстками - в "Бандитском Петербурге" написано, что якобы тогда
Малышев подо мной был, но это не соответствует действительности. Я просто
помог устроиться ему на работу на этот куст, а субординативно мы не были
связаны с ним. Отношения у нас с ним были нормальные, я вообще человек
компанейский, но близких друзей у меня не очень много, их по пальцам можно
пересчитать. Правда, когда дела идут хорошо, тогда количество друзей
увеличивается в геометрической прогрессии. Но это все не дружба, а так
называемая дружба. Что же касается настоящих близких, то я за все годы
никого не потерял, с некоторыми мы, может быть, стали видеться чуть реже.
Теперь, что касается той самой исторической разборки в Девяткине, о которой
тоже в "Бандитском Петербурге" написано. Там все ведь достаточно случайно
вышло. Между прочим, Бройлер и Крымский, они ведь вместе были, из одного
коллектива. И проблема, которая там возникла, - это была внутренняя проблема
коллектива. Присутствовало там и оружие, какой-то автомат, но вовсе не
Глущенко на него ходил грудью. А я вообще там отсутствовал, я спал в то
время. Мне уже позже позвонили и сказали, что там произошло. В те времена
никогда еще никаких "тамбовских" и "малышевских" не было. Тогда все
разбивалось по "станкам", и когда некоторые "станки" перешли к нам, то не
все восприняли это однозначно. После истории в Девяткине действительно
началось разграничение на "тамбовских" и "малышевских", хотя через три дня
после той ситуации мы встретились с Малышевым и сняли все возникшие вопросы.
В Девяткине-то как получилось на самом деле - свои убили своего.
В это время в городе уже многое замыкалось на меня. Все ведь считали, что
я отсидел за убийство. Это обстоятельство давило на многих, а тогда как раз
началось развитие кооперативного движения. Вот ко мне и начали обращаться за
помощью разные люди. И те, кто заходил в бар "Таллин" и в "Розу ветров". К
тому же Невзоров начал выпускать репортаж за репортажем об ужасных
"тамбовцах" - для нас это как реклама была. Так все к нам и полезли сами.
Хотя было, конечно, и такое, что людей искусственно заманивали, не буду
отрицать. А потом случилась такая история: однажды я обратился за помощью к
некоему кооператору, попросил устроить к нему в фирму земляка. А в этом
кооперативе работала жена Горбачевского, который тогда был заместителем
начальника ГУВД. И сразу возникла сплетня, будто я наезжаю на этот
кооператив и чуть ли не на жену Горбачевского, а потом я еще встретился с
