ледняя странность может быть объяснена и строгостью таможенной службы.
Лет двадцать назад таможня свирепо пресекала ввоз в СССР гаруса и мохера
клубками, то есть такого мохера, который продавали в инпортах на вес. И
вот для того, чтобы обойти таможню по кривой, Фома Фомич научился вя-
зать. И вязал из гаруса и мохера (в свободное от вахт и политзанятий
время) нижнее теплое белье, то есть кальсоны, трусы, плавки и фуфайки.
В порту прибытия он спокойно, с совершенно чистой душой, надевал три
пары собственноручно связанных кальсон и всего другого, затем без всякой
нервотрепки проходил досмотр и покидал территорию порта.
Дома, на твердой суше, Галина Петровна распускала кальсоны на их сос-
тавляющие, сматывала обратно в клубки и реализовывала среди знакомых
дам.
И вот так - совсем незаметно для самого себя - Фома Фомич втянулся
уже и в постоянное ношение кальсон.
Любуясь с веранды видом осеннего цветника, буйствующего после недав-
него доброго дождя, Фома Фомич машинально и уже в который раз отметил
про себя, что лупинусы растут здесь даром, а у метро в городе их продают
по двадцать копеек штука. Эта мысль тоже была приятна. И приятно было
привычное легкое щекотание гарусных, собственноручно связанных кальсон,
когда Фома Фомич их натягивал на крепкие белые ноги.
В ближайшем будущем ноги должны были покрыться стойким загаром - Фома
Фомич загорал на курортных пляжах густо.
И только змей-горыныч на правой ляжке неприятно кольнул хозяина напо-
минанием, что нынче он едет в Институт красоты, где ему придется навеки
расстаться:
1. С когтистым орлом (правый бицепс).
2. Со спасательным кругом, на котором в весьма неприличной позе висе-
ла головой вниз и задом вперед то ли нимфа, то ли русалка (грудная клет-
ка - от соска до соска и от сосков до пупка).
3. Со змеем-горынычем, который уже сорок один год пытался дотянуться
раздвоенным жалом до коленной чашечки правой ноги.
4. И с разной чепуховой мелочью - якорьки там и сердца, пронзенные
кинжалами.
Все это были глупости тяжелого и далекого отроче-ства. К картинкам
Фома Фомич давно привык, не обращал на них внимания, так же как и его
жена, дочь и медперсонал бассейновой поликлиники, где Фома Фомич ежегод-
но проходил медкомиссию.
И вот...
...Господи, до чего одинаковые словечки говорят молодые хорошенькие
дочки состоятельных отцов, когда начинают капризничать!
- Гутен морген, папуля! Какой ты сегодня красивый! Прямо Эдуард
Хиль!.. Папульчик, я тебя люблю безмерно, но... Ты меня прости, но...
Папуль, я буду говорить прямо... Там, в Сочи... возможно... ну, будет
один молодой человек, и, прости, папуль, я не хочу, чтобы он видел твою
эту, ну, на груди, которая в круге... Мы будем на пляже, и... ты меня
понял, папульчик ты мой чудесный...
Фома Фомич вышел в капитаны из семейства железнодорожного рабочего со
станции Бологое Октябрьской, а в прошлом Николаевской железной дороги.
Он был фезеушником в сорок втором, солдатом в сорок третьем, ефрейтором
в сорок четвертом, сержантом на крайнем северном фланге в сорок пятом и
сорок шестом. Затем он преодолел среднюю мореходку, вечерний университет
марксизма-ленинизма, курсы повышения квалификации командного состава
торгового флота, еще один университет и еще одни курсы.
Кто из молодого, длинноволосого поколения думает, что преодолеть все
это - раз плюнуть, пусть сам попробует!
Отпустить дочь в первый ее бархатный сезон на курорт одну или с под-
ругой (Галина Петровна жару не переносила по причине гипертонии) Фома
Фомич и помыслить не мог.
- Поедет, значить, на курорт, а привезет усложнение ситуации во всей
нашей династии, - сказал Фома Фомич в минуту откровенности супруге.
На просьбу дочери о сведении на нет татуировок Фома Фомич ответил не
сразу. Он никогда не торопился с ответами и решениями.
- А где это, ну, значить, русалочку мою ликвидировать? - спросил он
дочь через недельку.
- Что "ну", папуля? - рассеянно переспросила дочь, примеряя перед
зеркалом мини-юбочку, которую Фома Фомич своими руками вынужден был при-
везти ей из вольного города Гамбурга.
- Тебя ясно спрашивают! - рявкнул Фома Фомич, раздраженный зрелищем
мини-юбки на своей Катеньке (на других молодых особах они его раздражали
меньше). - Где теперь с этой пошлой пакостью борются?! - заорал Фома Фо-
мич, употребив и несколько крепких слов.
Катенька - интеллигентка, так сказать, уже во втором поколении, сдаю-
щая на пятерки экзамены за первый курс Текстильного института (за что ей
и был обещан бархатный курорт), - заткнула пальчиками ушки и закрыла
глазки. Папулина стрельба тяжелыми снарядами ее не пугала, но шокирова-
ла.
- Перестань, папка, права качать! - сказала интеллигентка второго по-
коления. - Поедешь в Институт красоты. Это на бульваре Профсоюзов, возле
площади Труда, - и с пленительной улыбкой открыла глазки и вынула из
ушек пальчики.
И от этой пленительной дочерней улыбки по лицу Фомы Фомича скользнула
этакая двусмысленная ухмылка. Дочь напомнила ему супругу в юном виде в
первый послесвадебный год.
Да, было в такой ухмылке Фомы Фомича что-то от сатира.
Тем более что и некоторыми постоянными чертами лица он смахивал на
Сократа. Кроме, конечно, лба.
Известно, что Сократ был из простых людей, имел лицо крестьянское,
нос картошкой, а по свидетельству вечно пьяного Алкивиада, похож был то
на Силена, то на сатира Марсия. Так вот, если обрить с Сократа бороду и
усы да приплюснуть ему лоб до среднечеловеческого уровня, оставив нечто
от Силена и сатира, то очень близко получится к Фоме Фомичу Фомичеву:
был в нем сатир, был!
Вы, конечно, понимаете, что никакой Сократ даже в ранней юности не
стал бы выкалывать себе от сосков до пупка нимфу, а тем более не стал бы
ее, на старость глядя, уничтожать; но на какие только сравнения и парал-
лели современный писатель не отважится, чтобы точнее и зримее донести до
читателя образ и облик любимого своего героя!
2
Одевшись в темный костюм (сразу после завтрака он решил ехать в город
в Институт красоты), Фома Фомич навестил интимный уголок дачного участ-
ка. И там, под росным кустом уже отцветающей калины, минут пять обдумы-
вал все детали предстоящего дела. Например: стоит или не стоит сунуть
докторше пачку жевательной резинки "Нейви татто"? Жвачка, вообще-то, бы-
ла бы в жилу. Она американского производства, и ежели наслюнить ее об-
ложку и прижать к телу, то отпечатается вроде как татуировка - пошлый,
ненастоящий орел или фрегат под всеми парусами. А ежели потом плюнуть на
тело и потереть платком, то вся пошлость легко исчезает.
На завтрак супруга подала отварной картошки со сметаной. И Фома Фомич
покушал завтрак с удовольствием и аппетитом.
Катька, конечно, к завтраку опоздала; вышла, зевая и потягиваясь,
сказала: "Гутен морген, предки!"
По радио передавали что-то о спорте и Гренобле.
Дочка уселась в качалку, взяла яблоко и спросила:
- Папуль, а Гренобль красивый город?
Фома Фомич сказал, что Гренобль город небольшой, даже просто ма-
ленький.
- А у тебя окна в отеле куда были? На Альпы? - спросила дочка.
- А я и не помню, - признался Фома Фомич, подумав при этом, что самый
замечательный гальюн в ихних отелях хуже его будки под калиной.
Поблагодарив супругу за завтрак, Фома Фомич от-правился по росной
траве в гараж.
Автомобиль он приобрел давно, но в силу мокрой профессии ездил мало.
С одной стороны, это было хорошо, потому что "Жигули" выглядели но-
венькими. С другой стороны, это было плохо, потому что Фома Фомич ездил
неуверенно и даже иногда с большими страхами. Но все коллеги вокруг,
имеющие дачки и дочек в Лахте, автомобилями обзавелись и сами на них ез-
дили. И Катюша доталдычила его - благомысленного отца семейства - до та-
ких чертиков, что...
Первым препятствием был выезд из гаража - очень узкий, по причине ок-
ружающих гараж труб большого диаметра. Затем ворота, которые в этот раз
Фома Фомич миновал удачно и даже в сравнительно короткий срок - минуты
за три-четыре.
Створку ворот придерживала дочка, вся такая свеженькая - прямо бутон
розовый, и Фоме Фомичу захотелось ее поцеловать, хотя обычно он к таким
нежностям расположения не имел.
- Запомнил, папуль? - сказала дочка. - Бульвар Профсоюзов. Рядом ог-
рада такая высокая, а на ней бюсты-скульптуры негров. По ним и ориенти-
руйся.
- Все будет гутен-морген! - сказал Фома Фомич и покатил в город.
Вопросы эстетики Фому Фомича никогда в жизни не волновали. И потому
само название заведения, куда он ехал - "Институт красоты", - маячило
ему всю дорогу как-то странновато, отчужденно и несколько тревожно. И он
старался затушевать его радиоприемником, введя на полную мощность "Кар-
мен-сюиту" Родиона Щедрина.
Под "Тореадор! Тореадор, смелее в бой!" Фома Фомич миновал дом с бюс-
тами негров на бульваре Профсоюзов и с облегчением убедился в том, что
"Института красоты" рядом нет. Есть обыкновенная "84-я косметическая по-
ликлиника".
А когда в подвальном гардеробе он увидел привычные кумачовые лозунги
и соцобязательства: "Выполнить производственно-финансовый план 1974 года
к 25 декабря! И на отдельных участках отделений план двух лет к 17 нояб-
ря!" - то и вовсе успокоился (на морском языке "вошел в меридиан").
Выяснилось, что в этом учреждении положено платить наличными и закон
о бесплатной медицинской помощи в мире социализма - в мире эстетики уже
не действует. "Сколько сдерут?" - полюбопытствовал в уме Фома Фомич,
приглядываясь к обстановке, вникая в нее неторопливо, тщательно и осто-
рожно.
В гардеробе-подвале сновало взад-вперед порядочно народу. И не только
женщины, чего Фома Фомич тоже по дороге опасался, но и мужчины, и даже
военные.
Гардеробщик сидел в пустом гардеробе, скучая и томясь: погода была
еще теплая.
Фома Фомич просмотрел указатель помещений, одновременно краем глаза
наблюдая гардеробщика.
В первом этаже поликлиники располагались: "Подводный массаж" - нечто
профессионально близкое Фоме Фомичу, затем "Кишечные промывания" и "Гря-
зехранилище" - довольно далекие от его опыта заведения. И, чтобы зря не
путаться, Фома Фомич пошел к гардеробщику. Он всегда начинал со швейца-
ра, ибо гордыней отнюдь не страдал.
- Значить, в медицине работаем? - так начал Фома Фомич. - Из фельдше-
ров небось? К старости-то фельдшерская работа и не под силу стала, уга-
дал небось?
Гардеробщик, который выше медбрата в психиатрической клинике не под-
нимался даже в свои звездные часы, сразу оживился. А Фома Фомич еще под-
мазал его сигаретой "Пелл-мелл". Сам-то не курил, но иногда баловался. И
на всякий - такой вот - случай пачечку иностранных сигарет при себе
имел.
- Оченно роскошное помещение у вас тута, - намеренно коверкая и те
слова, которые он мог бы произнести правильно, продолжал Фома Фомич,
восхищенно оглядывая старинную лепку на стенах.
- Особняк купца Родоканаки, турок из Одессы, - объяснил гардеробщик.
- Богато жил. На широкую ногу. В процедурных кабинетах у нас на потолках
всевозможные старинные украшения - и с голыми бабами и ангелами.
- А вот люблю людей расспрашивать, - сказал Фома Фомич. И не солгал.
Он действительно любил с людьми пообщаться. Даже уголовников всегда ста-
рался разговорить, когда сводила его с ними судьба на восточных окраинах
страны.
Через пять минут Фома Фомич уже знал: 1) Косметологи происходят из
венерологов. 2) Все они женщины, но если профессора, то уже мужчины. 3)
Татуировки выжигают электротоком, кусками десять на десять сантиметров,
и все это без бюллетня. 4) Когда в операционный день много выжигают па-
циентов, то даже здесь, в подвале, ужасно воняет жареным человечьим мя-
сом. 5) И даже человечьим жареным жиром воняет, ежели рисунок углубился
