Бен. - Мы ведь познакомились с ним еще в колледже, в Чикагском
университете... Я заканчивал курс, а он преподавал историю. Мы
подружились. Но потом потеряли друг друга и практически не виделись все
эти годы. Ну, может быть, пару раз, не больше.
- Простите, сержант, - вмешался в разговор Дэниэл Батилль. - Но если
я не ошибаюсь, вы сказали, что Франкино был священником?
- Именно так.
И все опять удивленно переглянулись.
- А разве вы не знали об этом? - На этот раз изумился уже сам Уосо.
- Нет, - искренне признался Макс Вудбридж.
- Но вы-то должны были об этом Знать, мистер Бэрдет, - обратился
детектив к Бену.
Тот мельком взглянул на Дженкинса, который в задумчивости стоял у
окна, облаченный в темно-вишневый шелковый халат. - Д-да, - неуверенно
кивнул Бен. - Я знал, что он священник, однако...
- Бен, но вы же сами слышали, как он сказал всем, что был женат! - с
возмущением перебил его Дженкинс.
- Да, - подтвердил вконец растерявшийся Бен.
- А про то, что он священник, вы нам не сказали! - продолжал
возмущаться Ральф.
- Да, я как-то забыл... Но его жену я никогда не видел и даже заочно
с ней не был знаком. Наверное, это было еще до того, как он принял
духовный сан... - "Боже мой, что же теперь будет? - с отчаянием думал
Бен. - Ведь теперь, кроме отца Макгвайра, не осталось в живых ни одного
знакомого мне человека, связанного с этим чертовым заговором!" - Ну,
скорее всего, монсеньер Франкино никогда и не был женат, - прервал его
размышления Уосо. - Только зачем ему понадобилось сочинять все это, как
вы считаете? - поинтересовался он.
- Понятия не имею, - пожал плечами Бэрдет.
- Ясно... А скажите, может быть, Франкино просто попросил вас не
рассказывать соседям, что он священник?
- - Да, - ухватился Бен за спасительную ниточку, чтобы не показаться
подозрительным своим друзьям. - А зачем ему это было нужно? - удивился
Уосо.
- Этого он мне не объяснил, - с сожалением вздохнул Бен.
- Да, мистер Бэрдет... Мне кажется, вы вообще ничего не знаете или
уже успели перезабыть. Что с вами происходит?
Бен пожал плечами и забрал у жены ребенка. Фэй встала, немного
прошлась по комнате, потирая глаза, а потом снова уселась на диван. Уосо
развернул еще одну пластинку жвачки и запихнул ее себе в рот. Теперь у
него скопился там довольно приличный шарик из трех пластинок, который он
беспрерывно жевал.
- А как он попал к вам на вечеринку? - последовал очередной вопрос
полицейского.
- Он позвонил мне на днях и сказал, что находится Сейчас в городе. Я
предложил встретиться и объяснил, что мы с женой как раз устраиваем
небольшую вечеринку. Он обещал обязательно прийти. Ну, и пришел, -
объяснил Бен.
- Так он, значит, сказал, что находится в городе? - переспросил Уосо.
- Да.
- Странно... Ведь он жил здесь все время!
- Я не знал этого, - заупрямился Бен. - Мне он сказал только, что
сейчас находится здесь, и больше ничего.
Уосо надул из жвачки огромный пузырь, потом втянул его назад в рот и
снова стал судорожно жевать.
- И вы все, - обратился он к присутствующим, - видели этого человека
на вечере у Бэрдетов?
Все одновременно кивнули - Батилль, обе секретарши, Вудбридж,
Дженкинс и, конечно, Джон Сорренсон.
- А не говорил ли он чего-то такого, из чего можно было бы сделать
вывод, что он склонен к самоубийству? - подсказал детектив. - Может
быть, он производил какие-нибудь странные действия?..
Наступила неловкая пауза.
- По-моему, я задал вопрос, и требую на него ответа! - резко произнес
полицейский.
Вперед выступил Дженкинс. Он вынул из кармана платок, которым время
от времени вытирал лицо, откашлялся и заговорил:
- Насколько я заметил, мистер Франкино... Вернее, монсеньер Франкино
был очень неуравновешенным человеком и, вероятно, серьезно больным...
Уосо сел на ручку дивана и удивленно уставился на Дженкинса. Потом,
положив руки на колени, детектив, наконец, спросил:
- А почему вы так решили?
И Дженкинс, не скрывая ничего, как мог, рассказал ему обо всем, что
случилось в тот вечер. Он описал и таинственный ритуал, и приступ
священника, и то, как монсеньер накинулся на него и порвал пиджак, и
многое другое... Уосо внимательно слушал Дженкинса, ни разу не перебив и
не скрывая своего растущего интереса. А когда тот закончил, полицейский
попросил специалиста по антиквариату сделать вывод относительно столь
странного поведения монсеньера - что оно могло означать?
- Ну... - многозначительно начал Дженкинс, потом помолчал немного,
как бы обдумывая свой ответ, и, наконец, заговорил: - Похоже на то, что
он страдал либо эпилепсией, либо у него был самый настоящий психоз на
религиозной почве. Если же нужно мое личное мнение, то, с вашего
позволения, сержант... Основываясь на том, что я имел возможность
наблюдать собственными глазами в квартире Бэрдетов, я имею все основания
полагать, что этот человек, безусловно, был способен совершить
самоубийство как сознательно, так и нечаянно, во время очередного
приступа.
Уосо подсел ближе к Бену, положив руку на спинку дивана.
- Ну, а что вы могли бы добавить, мистер Бэрдет? - не скрывая своего
подозрения, осведомился он. - Сначала мы находим труп в компакторе.
Вернее, его находит именно ваша жена, и у нее наступает шоковое
состояние... Дело берет инспектор Бурштейн, которому не дает покоя
старая, слепая и парализованная монахиня, живущая по соседству с вами.
Он просит меня просмотреть старые дела об убийствах, совершенных
пятнадцать лет назад в особняке, который стоял тогда на месте вашего
дома. Но папки именно с этими делами оказываются кем-то похищенными из
архива. Тогда Бурштейн выходит на Гатца - детектива, который пятнадцать
лет назад занимался этими убийствами. Гатц же встречается именно с вами
и приглашает вас для разговора к себе домой. Вы идете туда и неожиданно
находите там его труп. Снова убийство. Вы, разумеется, пытаетесь
связаться с Бурштейном, но как раз в этот момент выясняется, что он
погиб при пожаре. Причем уже доподлинно установлено, что это был поджог.
И вдруг откуда ни возьмись, прямо как гром среди ясного неба, выплывает
этот самый священник по фамилии Франкино. И сначала у него случается
припадок во время религиозного ритуала в Вашей квартире, а потом он
решает выкинуться из окна именно с вашего этажа, причем буквально через
день после вечеринки у вас. Правда занятно, да?
- Да, - не смущаясь, ответил Бен. - Такой рассказ в пору нести в
детективный журнал.
Уосо улыбнулся.
- Зачем же обязательно в журнал? - ехидно прищурился он. - Можно и в
уголовное дело по факту многочисленных убийств, которое потом будет
представлено Большому Жюри <Большое Жюри - состав присяжных числом более
12 человек, решающий вопрос о предания кого-либо суду по обвинению в
тяжких уголовных преступлениях>.
Все замерли на своих местах. В течение нескольких минут никто не мог
выговорить ни слова.
Потом Уосо поднялся и не спеша направился к выходу.
- Я хочу, чтобы над моими словами задумался не только мистер Бэрдет,
но и все остальные, кто здесь находится Хотя, конечно, в первую очередь
это касается именно мистера Бэрдета. Впрочем, я думаю, с ним мы еще
встретимся в другом месте и поговорим более основательно...
Он еще раз улыбнулся и, надев шляпу, исчез за дверью.
Глава 18
Комната сфокусировалась в его поле зрения, будто медленно, как в
старом кино, навели резкость. Это была маленькая каморка, не больше
пятнадцати квадратных футов, с., верным от копоти потолком и грязными,
заляпанными стенами. Он лежал на старой продавленной кровати, покрытой
ватным матрасом. Справа от себя он заметил тумбочку с отломанной
дверцей, а над ней - большое пыльное зеркало под старину. В дальнем углу
стоял стул, на котором вперемешку были свалены платья, бюстгальтеры и
постельное белье не первой свежести. Над головой горела тусклая лампочка
без абажура. На оконном стекле раскинулась паутина трещин.
Он облизнул пересохшие губы и попытался определить, где находится.
Кое-что начало всплывать в памяти: жгучий ветер, пыльная буря в холле
десятого этажа... Потом Франкино, выпавший из окна. Боль. И полная
темнота... А больше ничего. Как же он попал в эту странную комнату? И
кто ее хозяин?
Макгвайр попытался приподняться на локтях. В комнате пахло дешевыми
терпкими духами, от которых его сразу же затошнило. Он послюнявил пальцы
и стер песчинки из уголков глаз. А потом услышал какой-то шум. Вероятно,
из соседней комнаты.
- Эй там, не вздумай вставать с кровати! - раздался из-за стены
хриплый женский голос.
- Где я? - чуть слышно спросил священник.
- Ты-то? В комнате. И причем на кровати. Макгвайр откинул заплатанное
одеяло и увидел, что все его тело покрыто синяками и ссадинами.
- Можно мне поговорить с вами? - неуверенно спросил он.
- Конечно. Я хоть и черномазая, но с белыми потрепаться совсем не
брезгую. Только потерпи чуток, святой отец. Я сейчас дочищу твою рясу и
приготовлю чайку, а потом мы с тобой вдоволь наболтаемся.
Макгвайр снова откинулся на подушки в шелковых наволочках. На полу
рядом с ним валялись смятые газеты и резиновый вибратор в форме пениса.
Через несколько секунд в комнату вошла миловидная негритянка лет
тридцати в белом халате. В руках она держала его одежду и поднос, на
котором оказалась вазочка с печеньем и чашка чая.
- Да-а... Ну и видок у тебя, святой отец! Я тут попробовала отскрести
твою рясу - ну, смыть с нее всякое дерьмо... И это было ох как непросто!
Даже представить себе не могу, в какую ты влип историю... Нет уж, лучше
даже не представлять!..
- А что же я делаю здесь, дитя мое? Женщина добродушно рассмеялась.
- Дитя? Ну ты даешь! Я уж и позабыла, когда дитем-то была, если
вообще была когда-нибудь. Веришь?
- Так меня сюда принесли? - продолжал допытываться Макгвайр.
- Черта с два!.. Впрочем, не обращай внимания на мой язык, ладно? Я,
конечно, попробую при тебе не выражаться, но знаешь., как говорится,
горбатого могила исправит.
Макгвайр немного успокоился. С этой женщиной он почему-то чувствовал
себя в безопасности. Несмотря на то что она была чересчур развязна,
вульгарно накрашена и по всему ее лицу шел безобразный шрам от
подбородка до самого виска, все равно что-то в ее поведении заставляло
его чувствовать себя уверенней.
- Даже не знаю, как тебе и ответить, чтоб не обидеть... - начала она,
ставя перед ним поднос и вешая одежду на дужку кровати. - Короче, ты
приполз сюда сам. Возвращаюсь я домой после тяжких трудов - и нахожу
тебя на пороге своей хибары. Ты совсем вырубился и валялся перед дверью
на коврике. Правда, я не знаю, как ты сумел доползти сюда, но это, в
общем, не моего ума дело... Ну, и как же я могла бросить тебя в таком
состоянии?.. Я, конечно, тут же позвонила Хосе - это самый клевый
сутенер во всем Манхэттене - он мигом примчался, и мы вдвоем перетащили
твою священную задницу со всем остальным в эту комнату и закинули на
кровать. - Женщина замолчала, достала из кармана халата дорогую
зажигалку и сигарету, прикурила и, глубоко затянувшись, выпустила
голубоватый дым. - А знаешь, святой отец, ведь до тебя у меня еще ни
одного священника в доме не было... Да и вообще я их уже давненько и
вблизи-то не видела. Врубаешься?
- Ну, конечно! - сразу же подхватил Макгвайр, поудобнее устраиваясь
на подушках. - Но Господь Бог всегда рядом с тобою, дитя мое.
Женщина расхохоталась, обнажив два ряда желтых, прокуренных зубов. -
Если, святой отец, как ты говоришь, Бог тут где-то неподалеку, то ему
