удаляются от моря и летят внутрь страны, так что теперь я не сомневался,
что иду от моря. Ободренный этим открытием, я с новой силой пошел вперед,
стараясь не сбиваться с прямого пути, делая каждый шаг с большими
предосторожностями.
Наконец, после почти получасового блуждания, с упорством и
настойчивостью, которых я не ожидал от себя, мне удалось выбраться на
такое место, где я почувствовал себя вознагражденным за все мое
долготерпение.
Маленький желтоватый огонек гостеприимно светил из окошка. Каким
ослепительным светом казался он моим глазам и моему сердцу! Ведь этот
маленький язычок пламени сулил мне пищу, отдых, он, казалось, возродил
меня несчастного скитальца, к жизни. Я бросился бежать к нему со всей
быстротой, на какую были способны мои усталые ноги. Я так иззяб и так
измучился, что уже не размышлял о том, удобно ли искать приют именно
здесь. Да, впрочем, я и не сомневался, что золотой соверен заставит рыбака
или земледельца, обитавших в этом странном месте, окруженном непроходимым
болотом, смотреть сквозь пальцы на мое подозрительное появление.
По мере приближения к избушкею я все больше и больше удивлялся, видя,
что болото не только становилось мельче, но, наооборот, топь была глубже,
чем прежде, и когда время от времени, месяц показывался из-за туч, я мог
ясно видеть, что изба эта находится в центре болота, и вода живописными
лужами окружает строение. Я уже мог рассмотреть, что свет, к которому я
шел, лился из маленького четырехугольного окошечка. Внезапно этот свет
ослабел, заслоненный от меня очертаниями мужской головы, напряженно
вглядывавшейся в темноту.
Два раза эта голова выглядывала в окно, прежде чем я дошел до избы, и
было что-то странное в самой манере выглядывать и мгновенно скрываться,
выглядывать снова и т.д. Что-то невольно заставляло меня удивляться
непонятным телодвижениям этого человека и смутно опасаться чего-то.
Осторожные движения этого странного субъекта, удивительное расположение
его жилища производила такое странное впечатление, что я решился, несмотря
на усталость, проследить за ним, прежде чем искать приюта под этой
кровлей.
Меня поразило, прежде всего, что свет исходил не только из окна, но
кроме того из массы довольно больших щелей, показывавших, что строение это
давно уже нуждалось в ремонте. На мгновение я остановился, думая, что
пожалуй, даже соляное болото будет более безопасным местом для отдыха, чем
эта сторожка или может быть, главная квартира смельчаков-контрабандистов,
которым, я уже не сомневался, принадлежало это уединенное жилье.
Набежавшее облако совершенно прикрыло месяц, и в полной тьме я, без
малейшего риска мог произвести рекогносцировку с большей тщательностью. На
цыпочках приблизившись к окошку, я заглянул в него. Представившаяся моим
глазам картина вполне подтвердила мои предположения. Около
полуразвалившегося камина, в котором ярким пламенем пылали дрова, сидел
молодой человек; он, по-видимому, совершенно углубился в чтение маленькой,
засаленной книжки. Его продолговатое, изжелта бледное лицо обрамлялось
густыми черными волосами, рассыпавшимися волнами по плечам. Во всей его
фигуре сказывалась натура поэтическая, пожалуй, даже артистическая.
Несмотря на все опасения, я положительно был доволен, имея
возможность наблюдать это прекрасное лицо, освещенное ярким пламенем,
чувствовать это тепло и видеть свет, которые были теперь так дороги
холодному и голодному путнику! Несколько минут я не сводил с него глаз,
наблюдая, как его полные чувственные губы постоянно вздрагивали, как будто
он повторял самому себе прочитанное. Я еще продолжал свои наблюдения,
когда он положил книгу на стол и снова приблизился к окошку. Заметив в
потемках очертания моей фигуры, он издал какое-то восклицание, которого я
не мог расслышать, и принялся махать рукой в знак приветствия.
Минуты две спустя, дверь распахнулась, и его высокая стройная фигура
показалась на пороге. Его черные, как смоль, кудри развивались по ветру.
- Добро пожаловать, дорогие друзья, - крикнул он, вглядываясь в
темноту, приставив к глазам руку в виде козырька, чтобы предохранить их от
резкого ветра и песка, носившегося в воздухе.
- Я перестал надеяться, что вы придете сегодня, ведь я ждал два часа.
Вместо ответа я стал перед ним так, чтобы свет падал прямо на мое
лицо.
- Я боюсь, сударь... - начал я, но не успел договорить фразы, как он,
с криком бросился от меня и через минуту был уже в комнате, с шумом
захлопнув дверь перед моим носом.
Быстрота его движений и жесты представляли полный контраст с его
внешностью. Это так поразило меня, что я несколько минут стоял совершенно
безмолвно. Но в это время я нашел новый повод, к большему удивлению. Как я
уже сказал, изба давно нуждалась в ремонте; между трещинами и щелями,
через которые пробивался свет, была щель во всю длину двери около петель,
на которые она была насажена. Через эту щель я ясно видел самую дальнюю
часть комнаты, где именно пылал огонь. Пока я рассматривал все это,
молодой человек снова появился у огня, ожесточенно шаря обеими руками у
себя за пазухой; потом одним прыжком он исчез за камином, так что я мог
видеть только его башмаки и одетые в черное икры, когда он стоял за углом
камина. Через мгновение он уже был в дверях.
- Кто вы? - крикнул он голосом, изобличавшим сильное волнение.
- Я заплутавшийся путешественник.
За этим последовала пауза; он словно размышлял, что ему делать.
- Вряд ли вы найдете здесь много привлекательного, чтобы остаться на
ночлег, - вымолвил он наконец.
- Я совершенно истощен и измучан, сэр, и я уверен, что вы не откажете
мне в приюте. Я целые часы скитался по соляному болоту.
- Вы никого не встретили там? - порывисто спросил он.
- Нет.
- Станьте несколько дальше от двери. Здесь дикое место, а времена
теперь стоят смутные. Надо быть очень осторожным.
Я отошел на несколько шагов, а он приотворил дверь настолько, чтобы
могла просунуться его голова, и в течение некоторого времени, не говоря ни
слова, смотрел на меня испытывающим взором.
- Ваше имя?
- Луи Лаваль, - отвечал я, думая, что будет безопаснее назвать свое
имя без дворянской частицы де.
- Куда вы направляетесь?
- Мое единственное желание найти какой-нибудь приют!
- Вы прибыли из Англии?
- Я пришел с моря.
Он в недоумении потряс головой, желая показать мне, как мало
удовлетворили его мои ответы.
- Вам нельзя оставаться здесь, - сказал он.
- Но может быть...
- Нет, нет, это невозможно!
- В таком случае скажите мне, пожалуйста, как я могу выбраться из
этого проклятого болота.
Он подвинулся на два или на три шага, чтобы указать мне дорогу, и
потом вернулся на свое место.
Я уже несколько отошел от него и его негостеприимной сторожки, как он
позвал меня.
- Войдите, Лаваль, - сказал он уже совершенно иным тоном. - Я не могу
бросить вас на произвол судьбы в эту бурную ночь. Идите погреться у огня и
выпить стакан доброго коньяку, - это вас укрепит и даст силу для
дальнейшего пути.
Вы, конечно, хорошо поймете, что мне было не до пререканий с ним,
хотя я положительно недоумевал, чем объяснить эту внезапную перемену.
- От всей души благодарю вас, сэр!- сказал я и последовал за ним в
его хижину.
3. РАЗОРЕННАЯ ХИЖИНА
Как хорошо было сидеть около ярко-пылавших дров, в защите от
пронизывающего до костей ветра и холода, от которого закоченели мои члены!
Но мое любопытство было настолько возбуждено, этот человек и его
оригинальное жилище так занимали меня, что я забыл и думать о собственном
комфорте. Внешность его самого, эти развалины, помещающиеся в центре
болота, поздний час, в который он ожидал прибытия нескольких лиц, судя по
его словам; наконец загадочное исчезновение за камином - все это,
согласитесь сами, невольно должно было возбуждать любопытство. Я не
понимаю, почему он вначале наотрез отказался принять меня, а потом
предложил мне с самой подкупающей сердечностью, отдохнуть под его кровом.
Я совершенно недоумевал, как объяснить все это.
Во всяком случае я решился скрыть мои чувства и принять вид человека,
находящего совершенно естественным все окружающее и настолько погруженного
в мысли о своем бедственном положении, чтобы не замечать ничего вне себя.
Одного взгляда было вполне достаточно, чтобы окончательно убедить меня в
догадке, промелькнувшей в моей голове, при виде полуразрушенной хижины;
она была совершенно не приспособлена для постоянной жизни и служила просто
местом условных встреч. От постоянной сырости штукатурка на стенах
совершенно облупилась, и на них во многих местах проступила зеленоватая
плесень; в воздухе чувствовался резкий запах пыли.
Единственная, довольно большая комната была совершенно без мебели,
если не считать расшатанного стола, трех деревянных ящиков, заплесневевших
стульев и совершенно обветшалого вряд-ли пригодного на что-нибудь невода,
который загромождал собою весь угол.
Прислоненный к стене топор и расколотый на части четвертый ящик
указывали, откуда взялись дрова для камина. Но мое внимание особенно
притягивал стол: там, около лампы стояла корзинка, из которой
соблазнительно выглядывал окорок ветчины, коврига хлеба и горлышко
бутылки. Хозяин хижины, словно извиняясь за свою холодность и
подозрительность при первой встрече, своей любезностью старался заставить
меня забыть первые моменты нашей встречи. Чем объяснить эту перемену в
общении со мной, - я решительно не мог догадаться.
Высказав сожаление о моем грустном положении, он придвинул один из
ящиков к свету и отрезал мне кусок хлеба и ветчины. Я продолжал наблюдать
за ним, хотя его чувственные губы, с низко опущеннымми углами, улыбались
самой искренней, задушевной улыбкой; глаза, поразительной красоты
постоянно следили за мной, словно желая прочесть на моем лице, кто я и как
попал сюда.
- Что касается меня, - сказал он с напускным чистосердечием, - вы
хорошо поймете, что в такое время каждый, мало-мальски понимающий дело,
коммерсант должен изобретать какие либо способы, чтобы получить товары.
Ведь Император, дай Бог ему здоровья, возымел желание положить конец
свободной торговле, так что для получения кофе и табака, без оплаты
пошлиной, приходится забираться вот в такие трущобы! Смею вас уверить, что
и в Тюльерийском дворце можно без труда получить то и другое; сам
император выпивает ежедневно по десяти чашек настоящего мокка, прекрасно
зная, что он не растет в пределах Франции. Бонапарт знает и то, что
королевство, где произрастает кофе, еще не завоевано им, так что если-бы
купцы не рисковали, беря на себя такую ответственность, вряд-ли
дождаться-бы барышей от торговли. Я полагаю, что и вы тоже принадлежите к
купеческому сословию?
Я ответил отрицательно и этим, кажется, еще сильнее возбудил его
любопытство. Слушая его рассказ о себе, я читал ложь в его глазах. При
ярком свете лампы, он был еще красивее, чем показался мне в начале нашей
встречи, но тип его красоты нельзя было назвать симпатичным. Тонкие,
женственные черты его лица были идеально правильны; все дело портил рот,
являвшийся полным контрастом с благородством черт верхней части лица. Это
было умное и в то же время слабое лица, на котором выражение восторженного
энтузиазма беспрестанно сменялось полным бессилием и нерешительностью. Я
чувствовал, что чем больше знакомлюсь с хозяином этой хижины, тем менее
