стадо буйволов все здесь вытоптало! Здесь стояли те, кто пришел
из сторожки, они затоптали все следы вокруг убитого на шесть
или семь футов3.
Он достал лупу, лег на непромокаемый плащ, чтобы было
лучше видно, и разговаривал более с самим собой, чем с нами.
-- Вот следы молодого Маккарти. Он проходил здесь дважды и
один раз бежал так быстро, что следы каблуков почти не видны, а
остальная часть подошвы отпечаталась четко. Это подтверждает
его показания. Он побежал, когда увидел отца лежащим на земле.
Далее, здесь следы ног отца, когда он ходил взад и вперед. Что
же это? След от приклада, на который опирался сын, когда стоял
и слушал отца. А это? Ха-ха, то же это такое? Кто-то
подкрадывался на цыпочках! К тому же это квадратные, совершенно
необычные ботинки. Он пришел, ушел и снова вернулся -- на этот
раз, конечно, за своим пальто. Но откуда он пришел?
Холмс бегал туда и сюда, иногда теряя след, иногда вновь
натыкаясь на него, пока мы не очутились у самого леса, в тени
очень большой, старой березы. Холмс нашел его следы за этим
деревом и снова лег на живот. Раздался радостный возглас. Холмс
долго оставался неподвижным, переворачивал опавшие листья и
сухие сучья, собрал в конверт что-то похожее на пыль и осмотрел
сквозь лупу землю, а также, сколько мог достать, и кору дерева.
Камень с неровными краями лежал среди мха; он поднял и осмотрел
его. Затем он пошел по тропинке до самой дороги, где следы
терялись.
-- Этот камень представляет большой интерес, -- заметил
он, возвращаясь к своему обычному тону. -- Серый дом справа --
должно быть, сторожка. Я зайду к Морану, чтобы сказать ему два
слова и написать коротенькую записку. После этого мы еще успеем
добраться до гостиницы, ко второму завтраку. Вы идите к карете,
я присоединюсь к вам.
Минут через десять мы уже ехали к Россу. В руках у Холмса
все еще был камень, который он поднял в лесу.
-- Это может заинтересовать вас, Лестрейд, -- сказал он,
протягивая ему камень.-- Вот чем было совершено убийство.
-- Я не вижу на нем никаких следов.
-- Их нет.
-- Тогда как же вы это узнали?
-- Под ним росла трава. Он пролежал там всего лишь
несколько дней. Нигде вокруг не было видно места, откуда он
взят. Это имеет прямое отношение к убийству. Следов
какого-нибудь другого оружия нет.
-- А убийца?
-- Это высокий человек, левша, он хромает на правую ногу,
носит охотничьи сапоги на толстой подошве и серое пальто, курит
индийские сигары с мундштуком, в кармане у него тупой
перочинный нож. Есть еще несколько примет, но и этого
достаточно, чтобы помочь нам в наших поисках.
Лестрейд засмеялся.
-- К сожалению, я до сих пор остаюсь скептиком, -- сказал
он. -- Ваши теории очень хороши, но мы должны иметь дело с
твердолобыми британскими присяжными.
-- Ну, это мы увидим, -- ответил спокойно Холмс. -- У вас
одни методы, у меня другие... Кстати, я, может быть, сегодня с
вечерним поездом вернусь в Лондон.
-- И оставите ваше дело незаконченным?
-- Нет, законченным.
-- Но как же тайна?
-- Она разгадана.
-- Кто же преступник?
-- Джентльмен, которого я описал.
-- Но кто он?
-- Это можно очень легко узнать. Здесь не так уж много
жителей.
Лестрейд пожал плечами.
-- Я человек действия, -- сказал он,-- и никак не могу
заниматься поисками джентльмена, о котором известно только, что
он хромоногий левша. Я бы стал посмешищем всего Скотленд-Ярда.
-- Хорошо, -- спокойно ответил Холмс.-- Я предоставил вам
все возможности для разгадки этой тайны. Я ведь ничего не утаил
от вас, и вы сами могли разгадать таинственное преступление.
Вот мы и приехали. Прощайте. Перед отЦездом я вам напишу.
Оставив Лестрейда возле его двери, мы направились к нашему
отелю, где нас уже ждал завтрак.
Холмс молчал, погруженный в свои мысли. Лицо его было
мрачно, как у человека, который попал в затруднительное
положение.
-- Вот послушайте, Уотсон, -- сказал он, когда убрали со
стола. -- Садитесь в это кресло, и я изложу перед вами то
немногое, что мне известно. Я не знаю, что мне делать. Я бы
хотел получить от вас совет. Закуривайте, а я сейчас начну.
-- Пожалуйста.
-- Ну вот, при изучении этого дела нас поразили два пункта
в рассказе молодого Маккарти, хотя меня они настроили в его
пользу, а вас восстановили против него. Во-первых, то, что отец
закричал "Коу1" до того, как увидел своего сына. Во-вторых, что
умирающий упомянул только о крысе. Понимаете, он пробормотал
несколько слов, но сын уловил лишь одно. Наше расследование
должно начаться с этих двух пунктов. Предположим, что все,
сказанное юношей, -- абсолютная правда.
-- А что такое "коу"?
-- Очевидно, он звал не своего сына. Он думал, что сын в
Бристоле. Сын совершенно случайно услышал этот зов. Этим Криком
"Koy!" он звал того, кто назначил ему свидание. Но "коу" ---
австралийское слово, оно в ходу только между австралийцами. Это
веское доказательство, что человек, которого Маккарти надеялся
встретить у Боскомского омута, бывал в Австралии.
-- Ну, а крыса?
Шерлок Холмс достал из кармана сложенный лист бумаги,
расправил его на столе.
-- Это карта штата Виктория, -- сказал он. -- Я
телеграфировал прошлой ночью в Бристоль, чтобы мне ее прислали.
-- Он закрыл ладонью часть карты. -- Прочтите, -- попросил он.
-- АРЭТ4,-- прочитал я.
-- А теперь? -- Он поднял руку.
-- БАЛЛАРЭТ.
-- Совершенно верно. Это и есть слово, произнесенное
умирающим, но сын уловил только последние два слога. Он пытался
назвать имя убийцы. Итак, Балларэт.
-- Это потрясающе! -- воскликнул я.
-- Это вне всяких сомнений. А теперь, как видите, круг
сужается. Наличие у преступника серого одеяния было третьим
пунктом. Исчезает полная неизвестность, и появляется некий
австралиец из Балларэта в сером пальто.
-- И в самом деле!
-- К тому же он местный житель, потому что возле омута,
кроме фермы и усадьбы, ничего нет, и посторонний вряд ли
забредет туда.
-- Конечно.
-- Затем наша сегодняшняя экспедиция. Исследуя почву, я
обнаружил незначительные улики, о которых и рассказал этому
тупоумному Лестрейду. Это касалось установления личности
преступника.
-- Но как вы их обнаружили?
-- Вам известен мой метод. Он базируется на сопоставлении
всех незначительных улик.
-- О его росте вы, разумеется, могли приблизительно судить
по длине шага. О его обуви также можно было догадаться по
следам.
-- Да, это была необыкновенная обувь.
-- А то, что он хромой?
-- Следы его правой ноги не так отчетливы, как следы
левой. На правую ногу приходится меньше веса Почему? Потому что
он прихрамывал -- он хромой.
-- А то, что он левша?
-- Вы сами были поражены характером повреждений, описанных
хирургом. Удар был внезапно нанесен сзади, но с левой стороны.
Кто же это мог сделать, как не левша? Во время разговора отца с
сыном он стоял за деревом. Он даже курил там. Я нашел пепел и
благодаря моему знанию различных сортов табака установил, что
он курил индийскую сигару. Я, как вам известно, немного
занимался этим вопросом и написал небольшую монографию о пепле
ста сорока различных сортов трубочного, сигарного и папиросного
табака. Обнаружив пепел сигары, я оглядел все вокруг и нашел
место, куда он ее бросил. То была индийская сигара,
изготовленная в Роттердаме.
-- А мундштук?
-- Я увидел, что он не брал ее в рот. Следовательно, он
курит с мундштуком. Кончик был обрезан, а не откушен, но срез
был неровный, поэтому грешил, что нож у него тупой.
-- Холмс, -- сказал я, -- вы опутали преступника сетью, из
которой он не сможет вырваться, и вы спасли жизнь ни в чем не
повинному юноше, вы просто сняли петлю с его шеи. Я вижу, где
сходятся все ваши улики. Имя убийцы...
-- Мистер Джон Тэнер,-- доложил официант, открывая дверь в
нашу гостиную и впуская посетителя.
У вошедшего была странная, совершенно необычная фигура.
Замедленная, прихрамывающая походка и опущенные плечи делали
его дряхлым, в то время как его жесткое, резко очерченное,
грубое лицо и огромные конечности говорили о том, что он
наделен необыкновенной физической силой. Его спутанная борода,
седеющие волосы и всклокоченные, нависшие над глазами брови
придавали ему гордый и властный вид. Но лицо его было
пепельно-серым, а губы и ноздри имели синеватый оттенок. Я с
первого взгляда понял, что он страдает какой-то неизлечимой,
хронической болезнью.
-- Присядьте, пожалуйста, на диван, -- мягко предложил
Холмс. -- Вы получили мою записку?
-- Да, ее принес привратник. Вы пишете, что хотите видеть
меня, дабы избежать скандала.
-- Я думаю, будет много толков, если я выступлю в суде.
-- Зачем я вам понадобился?
Тэнер посмотрел на моего приятеля. В усталых главах его
было столько отчаяния, будто он уже получил ответ на свой
вопрос.
-- Да,-- промолвил Холмс, отвечая более на взгляд его, чем
на слова.-- Это так. Мне все известно о Маккарти.
Старик закрыл лицо руками.
-- Помоги мне, господи! -- воскликнул он.-- Но я бы не
допустил гибели молодого человека! Даю вам слово, что я открыл
бы вею правду, если бы дело дошло до выездной сессии суда
присяжных...
-- Рад это слышать,-- сурово сказал Холмс.
-- Я бы уже давно все открыл, если бы не моя дорогая
девочка. Это разбило бы ее сердце, она не пережила бы моего
ареста.
-- Можно и не доводить дело до ареста,-- ответил Холмс.
-- Неужели?
-- Я неофициальное лицо. Поскольку меня пригласила ваша
дочь, я действую в ее интересах. Вы сами понимаете, что молодой
Маккарти должен быть освобожден.
-- Я скоро умру,-- сказал старый Тэнер.-- Я уже много лет
страдаю диабетом. Мой доктор сомневается, протяну я месяц или
нет. Все-таки мне легче будет умереть под своей собственной
крышей, чем в тюрьме.
Холмс встал, подошел к письменному столу, взял перо и
бумагу.
-- Рассказывайте все, как было, -- предложил он, -- а я
вкратце запишу. Вы это подпишете, а Уотсон засвидетельствует. Я
представлю ваше признание только в случае крайней
необходимости, если нужно будет спасать Маккарти. В противном
случае обещаю вам не прибегать к этой мере.
-- Хорошо,-- ответил старик.-- Скорее всего я не доживу до
выездной сессии суда, так что меня это мало волнует. Я хотел бы
только избавить Алису от такого удара. А теперь я все вам
расскажу... Тянулось это долго, но рассказать я могу очень
быстро... Вы не знали покойного Маккарти. Это был сущий дьявол,
уверяю вас. Упаси вас бог от клещей такого человека! Я был в
его тисках последние двадцать лет, он совершенно отравил мне
жизнь.
Сначала я расскажу вам, как я очутился в его власти. Это
произошло в начале шестидесятых годов на золотых приисках. Я
тогда был совсем молодым человеком, безрассудным и горячим,
готовым на любое дело. Я попал в плохую компанию, начал
выпивать. На участке моем не оказалось ни крупинки золота -- я
стал бродяжничать и сделался, как у вас говорится, рыцарем
большой дороги. Нас было шестеро, мы вели дикую, привольную
жизнь, совершали время от времени налеты на станцию,
останавливали фургоны на дорогах к приискам. Меня называли
Балларэтским Черным Джеком. Моих ребят до сих пор помнят в
колониях как банду Балларэта.
Однажды из Балларэта в Мельбурн под охраной конвоя
отправили золото. Мы устроили засаду. Золото охраняли шесть
конвоиров, нас тоже было шесть человек. Произошла жаркая
