Бардл, как выяснилось, шел по моим стопам. Тут был и
характер Мэрдока и тайна, которая, казалось, окружала этого
человека. И его несдержанность, проявившаяся в случае с
собачонкой. И ссоры его с Макферсоном в прошлом, и вполне
основательные догадки об их соперничестве в отношении к мисс
Беллами. Он перебрал все мои аргументы, но ничего нового не
сказал, кроме того, что Мэрдок как будто готовится к отъезду.
-- Каково будет мое положение, если я дам ему улизнуть при
наличии всех этих улик? -- Флегматичный толстяк был глубоко
встревожен.
-- Подумайте-ка, инспектор, в чем основной промах ваших
рассуждений, -- сказал ему я. -- Он, конечно, сможет без труда
доказать свое алиби в утро убийства. Он был со своими учениками
вплоть до последней минуты и подошел к нам почти тотчас после
появления Макферсона. Потом имейте в виду, что он один, своими
руками, не мог бы так расправиться с человеком, не менее
сильным, чем он сам. И, наконец, вопрос упирается в орудие,
которым было совершено убийство.
-- Что же это могло быть. как не плеть или какой-то гибкий
кнут?
-- Вы видели раны?
-- Да, видел. И доктор тоже.
-- А я рассматривал их очень тщательно в лупу. И обнаружил
некоторые особенности.
-- Какие же, мистер Холмс?
Я подошел к своему письменному столу и достал увеличенный
снимок.
-- Вот мой метод в таких случаях, -- пояснил я.
-- Что говорить, мистер Холмс, вы вникаете в каждую
мелочь.
-- Я не был бы Холмсом, если бы работал иначе. А теперь
давайте посмотрим вот этот рубец, который опоясывает правое
плечо. Вам ничего не бросается в глаза?
-- Да нет.
-- А вместе с тем совершенно очевидно, что рубец неровный.
Вот тут -- более глубокое кровоизлияние, здесь вот -- вторая
такая же точка. Такие же места видны и на втором рубце, ниже.
Что это значит?
-- Понятия не имею. А вы догадываетесь?
-- Может быть, догадываюсь. А может быть, и нет. Скоро я
смогу подробнее высказаться по этому поводу. Разгадка причины
этих кровоизлияний должна кратчайшим путем подвести нас к
раскрытию виновника убийства.
-- Мои слова, конечно, могут показаться нелепыми, --
сказал полицейский, -- но если бы на спину Макферсона была
брошена докрасна раскаленная проволочная сетка, то эти более
глубоко пораженные точки появились бы в местах пересечения
проволок.
-- Сравнение необычайно меткое. Можно также предположить
применение жесткой плетки-девятихвостки с небольшими узлами на
каждом ремне.
-- Честное слово, мистер Холмс, мне кажется, вы близки к
истине.
-- А может быть, мистер Бардл, раны были нанесены еще
каким-нибудь способом. Как бы то ни было, всех ваших догадок
недостаточно для ареста. Кроме того, мы должны помнить о
последних словах покойника -- "львиная грива".
-- Я подумал, не хотел ли он назвать имя...
-- И я думал о том же. Если бы второе слово звучало хоть
сколько-нибудь похоже на "Мэрдок" -- но нет. Я уверен, что он
выкрикнул слово "грива".
-- Нет ли у вас других предположений, мистер Холмс?
-- Может, и есть. Но я не хочу их обсуждать, пока у меня
не будет более веских доказательств.
-- А когда они у вас будут?
-- Через час, возможно, и раньше.
Инспектор почесал подбородок, недоверчиво поглядев на
меня.
-- Хотел бы я разгадать ваши мысли, мистер Холмс. Может
быть, ваши догадки связаны с теми рыбачьими лодками?
-- О нет, они были слишком далеко.
-- Ну, тогда это, может быть, Беллами и его дылда-сын? Они
здорово недолюбливали Макферсона. Не могли они убить его?
-- Да нет же; вы ничего у меня не выпытаете, пока я не
готов, -- сказал я, улыбаясь.
-- А теперь, инспектор, нам обоим пора вернуться к нашим
обязанностям. Не могли бы вы зайти ко мне часов в двенадцать?..
Но тут нас прервали, и это было началом конца дела об
убийстве Макферсона.
Наружная дверь распахнулась, в передней послышались
спотыкающиеся шаги, и в комнату ввалился Ян Мэрдок. Он был
бледен, растрепан, костюм его был в страшнейшем беспорядке; он
целился костлявыми пальцами за стулья, чтобы только удержаться
на ногах!
-- Виски! Виски! -- прохрипел он и со стоном рухнул на
диван.
Он был не один. Вслед за ним вбежал Стэкхерст, без шляпы,
тяжелю дыша, почти в таком же состоянии невменяемости, как и
его спутник.
-- Скорее, скорее, виски! -- кричал он. -- Мэрдок чуть
жив. Я еле дотащил его сюда. По пути он дважды терял сознание.
Полкружки спиртного оказали поразительное действие. Мэрдок
приподнялся на локте и сбросил с плеч пиджак.
-- Ради Бога, -- прокричал он, -- масла, опиума, морфия!
Чего угодно, лишь бы прекратить эту адскую боль!
Мы с инспектором невольно вскрикнули от изумления. Плечо
Мэрдока было располосовано такими же красными, воспаленными,
перекрещивающимися рубцами, как и тело Фицроя Макферсона.
Невыносимые боли пронизывали, по-видимому, всю грудную
клетку несчастного; дыхание его то и дело прерывалось, лицо
чернело, и он судорожно хватался рукой за сердце, а со лба
скатывались крупные капли пота. Он мог в любую минуту умереть.
Но мы вливали ему в рот виски, и с каждым глотком он оживал.
Тампоны из ваты, смоченной в прованском масле, казалось,
смягчали боль от страшных ран. В конце концов его голова тяжело
упала на подушку. Измученное тело припало к последнему
источнику жизненных сил. Был ли то сон или беспамятство, но, во
всяком случае, он избавился от боли.
Расспрашивать его было немыслимо, но как только мы
убедились в том, что жизнь его вне опасности, Стэкхерст
повернулся ко мне.
-- Господи Боже мой, Холмс, -- воскликнул он, -- что же
это такое? Что это такое?
-- Где вы его подобрали?
-- Внизу, на берегу. В точности в том же самом месте, где
пострадал несчастный Макферсон. Будь у Мэрдока такое же слабое
сердце, ему бы тоже не выжить. Пока я вел его к вам, мне
несколько раз казалось, что он отходит. До школы было слишком
далеко, поэтому я и приволок его сюда.
-- Вы видели его на берегу?
-- Я шел по краю обрыва, когда услышал его крик. Он стоял
у самой воды, шатаясь, как пьяный. Я сбежал вниз, набросил на
него какую-то одежду и втащил наверх. Холмс, умоляю вас,
сделайте все, что в ваших силах, не пощадите трудов, чтобы
избавить от проклятия наши места, иначе жить здесь будет
невозможно. Неужели вы, со всей вашей мировой славой, не можете
нам помочь?
-- Кажется, могу, Стэкхерст. Пойдемте-ка со мной! И вы,
инспектор, тоже! Посмотрим, не удастся ли нам предать убийцу в
руки правосудия.
Предоставив погруженного в беспамятство Мэрдока заботам
моей экономки, мы втроем направились к роковой лагуне. На
гравии лежал ворох одежды, брошенной пострадавшим. Я медленно
шел у самой воды, а мои спутники следовали гуськом за мной.
Лагуна была совсем мелкая, и только под обрывом, где залив
сильнее врезался в сушу, глубина воды достигала четырех-пяти
футов. Именно сюда, к этому великолепному, прозрачному и
чистому, как кристалл, зеленому водоему, конечно, и собирались
пловцы. У самого подножия обрыва вдоль лагуны тянулся ряд
камней; я пробирался по этим камням, внимательно всматриваясь в
воду. Когда я подошел к самому глубокому месту, мне удалось
наконец обнаружить то, что я искал.
-- Цианея! -- вскричал я с торжеством. -- Цианея! Вот она,
львиная грива!
Странное существо, на которое я указывал, и в самом деле
напоминало спутанный клубок, выдранный из гривы льва. На
каменном выступе под водой на глубине каких-нибудь трех футов
лежало странное волосатое чудовище, колышущееся и трепещущее; в
его желтых космах блестели серебряные пряди. Все оно
пульсировало, медленно и тяжело растягиваясь и сокращаясь.
-- Достаточно она натворила бед! -- вскричал я. -- Настал
ее последний час. Стэкхерст, помогите мне! Пора прикончить
убийцу!
Над выступом, где притаилось чудовище, лежал огромный
валун: мы со Стэкхерстом навалились на него и столкнули в воду,
подняв целый фонтан брызг. Когда волнение на воде улеглось, мы
увидели, что валун лег куда следовало. Выглядывавшая из-под
него и судорожно трепещущая желтая перепонка свидетельствовала
о том, что мы попали в цель. Густая маслянистая пена сочилась
из-под камня, мутя воду и медленно поднимаясь на поверхность.
-- Потрясающе! -- воскликнул инспектор. -- Но что же это
было, мистер Холмс? Я родился и вырос в этих краях и никогда не
видывал ничего подобного. Такого в Суссексе не водится.
-- К счастью для Суссекса, -- заметил я. -- Ее,
по-видимому, занесло сюда юго-западным шквалом. Приглашаю вас
обоих ко мне, и я покажу вам, как описал встречу с этим
чудовищем человек, однажды столкнувшийся с ним в открытом море
и надолго запомнивший этот случай.
Когда мы вернулись в мой кабинет, мы нашли Мэрдока
настолько оправившимся, что он был в состоянии сесть. Он все
еще не мог прийти в себя от пережитого потрясения и то и дело
содрогался от приступов боли. В несвязных словах он рассказал
нам, что понятия не имеет о том, что с ним произошло, что он
помнит только, как почувствовал нестерпимую боль и как у него
еле хватило сил выползти на берег.
-- Вот книжка, -- сказал я, показывая шоколадного цвета
томик, заронивший во мне догадку о виновнике происшествия,
которое иначе могло бы остаться для нас окутанным вечной
тайной. Заглавие книжки -- "Встречи на суше и на море", ее
автор -- исследователь Дж. Дж. Вуд. Он сам чуть не погиб от
соприкосновения с этой морской тварью, так что ему можно
верить. Полное латинское название ее Cyanea capillata. Она
столь же смертоносна, как кобра, а раны, нанесенные ею,
болезненнее укусов этой змеи. Разрешите мне вкратце прочесть
вам ее описание:
"Если купальщик заметит рыхлую круглую массу из рыжих
перепонок и волокон, напоминающих львиную гриву с пропущенными
полосками серебряной бумаги, мы рекомендуем ему быть начеку,
ибо перед ним одно из самых опасных морских чудовищ -- Cyanea
capillata". Можно ли точнее описать нашу роковую находку?
-- Дальше автор рассказывает о собственной встрече с одним
из этих чудищ, когда он купался у Кентского побережья. Он
установил, что эта тварь распускает тонкие, почти невидимые
нити на расстояние в пятьдесят футов, и всякий, кто попадает в
пределы досягаемости этих ядовитых нитей, подвергается
смертельной опасности. Даже на таком расстоянии встреча с этим
животным чуть не стоила Вуду жизни. "Ее бесчисленные тончайшие
щупальца оставляют на коже огненно-багровые полосы, которые при
ближайшем рассмотрении состоят из мельчайших точек или
крапинок, словно от укола раскаленной иглой, проникающей до
самого нерва". Как пишет автор, местные болевые ощущения далеко
не исчерпывают этой страшной пытки. "Я свалился с ног от боли в
груди, пронизавшей меня, словно пуля. У меня почти исчез пульс,
а вместе с тем я ощутил шесть-семь сердечных спазм, как будто
вся кровь моя стремилась пробиться вон из груди".
Вуд был поражен почти насмерть, хотя он столкнулся с
чудовищем в морских волнах, а не в узенькой спокойной лагуне.
Он пишет, что еле узнал сам себя, настолько лицо его было
бескровно, искажено и изборождено морщинами. Он выпил залпом
целую бутылку виски, и только это, по-видимому, его и спасло.
Вручаю эту книжку вам, инспектор, и можете не сомневаться в
том, что здесь дано точное описание всей трагедии, пережитой
несчастным Макферсоном.
-- И чуть было не обесчестившей меня, -- заметил Мэрдок с
