В шатре Мага-Императора собрался Совет. Тзот-Локи
заговорил первым:
-- Завтра южане приблизятся к нашему лагерю. Мы не знаем,
пойдут ли они сразу в наступление, или предпочтут остановиться,
отдохнуть и оценить наши силы. Разведчики сообщили, что у южан
примерно восемнадцать тысяч тяжеловооруженных копейщиков и
восемь-девять тысяч лучников, пращников и дротикометателей. В
общем, их столько, сколько мы и предполагали. Каковы теперь
ваши предложения, господа офицеры и маги? Все ли готово для
встречи врага?
-- Мы сделали все, что в наших силах, Маг-Император. --
Взял слово Крон-то-Рион. -- Войска рвутся в бой. Меня смущает
только одно: я сам, командующий Трисмегист и несколько наших
лучших магов пытались проникнуть в расположение армии южан
магическими тропами. И сначала это у нас получилось. Нам
удалось не только узнать планы южан, но даже подчинить своей
воле нескольких командиров. Однако несколько дней назад связь
прервалась! Словно кто-то накрыл войска Южной Империи
непроницаемым черным колпаком. Мы готовы достойно отразить
атаку солдат противника, но не знаем, с какими магическими
силами можем встретиться в бою.
-- Это не очень хорошие известия. -- Нахмурился
Маг-Император. -- Неизвестность -- самый опасный враг. А что
скажешь ты, командующий Трисмегист?
-- Я не склонен преувеличивать опасность. -- Начал Трис.
-- По моему мнению, маги врага нашли способ блокировать наши
ментальные атаки, но все их силы уходят только на это.
Единственное, что они могут -- скрыть от нас свои ближайшие
планы и уберечь от чар своих офицеров. К моменту битвы маги
выдохнутся и не смогут причинить нам какой-либо вред.
Меня не очень беспокоит "черный колпак". Ведь и без магии
мы располагаем информацией о количестве солдат, о способах
ведения боя, о сильных и слабых сторонах армии южан. Гораздо
важнее другое: сразу ли атакуют южане или предпочтут стать
лагерем против нас? Как уже сказал Маг-Император, мы этого не
знаем. Поэтому я предлагаю действовать так, чтобы вынудить южан
напасть немедленно. Тогда мы будем иметь дело с уставшей после
перехода армией.
На поле перед лагерем мы выведем четыре полка копейщиков и
два полка алебардистов -- то есть восемь тысяч человек. Их
будут поддерживать две тысячи лучников и семьсот арбалетчиков.
Пять сотен тяжелых кавалеристов до начала битвы укроются в роще
на правом фланге и в нужный момент ударят в бок неприятеля. Еще
один полк копьеносцев останется в лагере -- это будет наш
резерв на крайний случай.
Таким образом, южане увидят перед собой армию в два раза
меньше своей по численности. Щиты копьеносцев укроют от их глаз
алебардистов и арбалетчиков, а также мощные арбалеты на
колесницах. Либо Повелитель Горван решит, что перед ним лишь
часть армии Этла-Тиды и поспешит разбить ее до подхода
остальных сил. Либо он подумает, что это какая-то ловушка, что
остальные наши отряды обходят его по плато с тыла, и опять-таки
вынужден будет с хода атаковать.
Короче, мы должны начать битву так и тогда, когда сами
этого хотим, а не когда соизволит противник.
-- План хороший, командующий, -- встал со своего места
Ретор-Литли, как всегда в роскошных доспехах и с множеством
дорогих украшений на всех частях тела, -- но можете ли Вы с
уверенностью сказать, что южане непременно нападут?
-- Как можно вообще в чем-то быть уверенным в этой жизни?
-- Пожал плечами Трис и его синие глаза блеснули веселыми
искорками. -- Я лишь стараюсь, чтобы все происходило так, как
мне нужно. Завтра и увидим, насколько хорош окажется мой план.
Еще долго офицеры уточняли расположение своих
подразделений. Трис объяснял им, что диспозиция может
измениться в зависимости от действий южан. Маги-адьютанты
немедленно сообщат новые приказы командирам, и очень важно
будет быстро и четко произвести все необходимые перестроения
войск. Совет закончился далеко за полночь...
* * *
Утро следующего дня -- дня решающей битвы -- выдалось
удивительно тихим и спокойным. Казалось, что сама природа
замерла, ожидая начала побоища. Даже постоянные ветры,
продувающие плато вдоль и поперек, в этот день остановили свой
бег, перестали водить вечные хороводы и уселись на вершинах
холмов, вглядываясь в огромную массу людей, собравшуюся у их
подножия. Высокие перистые облака, ажурные, словно кружева,
сотканные искусной мастерицей, закрыли все небо. И лучи солнца,
пробивающиеся сквозь них, вырисовывали на плато Семи Ветров
причудливые переплетения света и теней.
Когда Трис открыл глаза, Алина и Аркон уже были на ногах.
Повар невозмутимо готовил завтрак на очаге, разожженном перед
входом в шатер, и, как всегда, от котла исходил изумительно
аппетитный запах. Алина сидела в своей половине шатра и что-то
вышивала, тихо напевая незатейливую детскую песенку:
Моя иголка тонка и остра.
Я вышью подарок для друга.
В узор вплету я сердечко свое,
Пусть знает друг, как люблю я его.
Он будет с собой мой подарок носить,
И, может быть, станет меня любить...
Увидев, что Трис проснулся, Алина смутилась и замолчала.
Но Трис не подал вида, что слышал слова песни, предназначенные,
к сожалению, именно ему. У него был свой Путь, и он не хотел
печалить нежную легко ранимую душу девочки.
Трис раскрыл свой заветный рюкзак, заглядывать в который
не позволял никому, и достал оттуда защитный космический
скафандр, плотно свернутый и перевязанный лентой. Он снял и
упаковал его, когда вылез из спасательной капсулы,
приземлившейся на этой планете, и с тех пор никогда не
разворачивал. Поэтому теперь, натягивая на себя мягкий
комбинезон из металлопласта, Трис вдруг осознал, насколько
далекими и нереальными казались годы, проведенные на Земле. Он
залил воду из приготовленного загодя кувшина в гидропрокладки
скафандра и проделал несколько упражнений, проверяя его
гибкость и упругость.
Когда Трис накинет шлем-капюшон, перекачает в него часть
воды для придания жесткости и герметично закроет смотровое
стекло, скафандр полностью защитит своего владельца от любых
внешних воздействий. Ни одно оружие в этом мире, как был уверен
Трис, не сможет повредить скафандру, разработанному для
выживания и в открытом космосе, и на самых неблагоприятных для
жизни планетах. Трис не настолько безрассуден, чтобы рисковать
своей жизнью в предстоящем бою!
Когда вчера вечером на Совете он заявил, что намерен
сражаться во главе алебардистов и сам готов повести их на
врага, все были удивлены. Но когда Трис добавил, что на бой
выйдет в своих собственных доспехах, на которых наложено
сильнейшее заклинание неуязвимости, собравшиеся понимающе
закивали головами. А Тзот-Локи и Крон-то-Рион, знавшие правду о
Трисе, и которым он много рассказывал о достижениях земной
науки, почти полностью успокоились. Командующий армией в
непробиваемой броне, во главе атаки -- что может лучше этого
воодушевить Этла-Нитов и повергнуть в ужас неприятеля? Однако
Крон-то-Риону все равно не давала покоя мысль о том, что
основная опасность будет исходить не от обычного оружия, а от
неведомых магических сил, появившихся на службе у южан...
Алина восхищенно разглядывала Триса, облаченного в
скафандр. Защитные гидропрокладки увеличили размеры его фигуры,
а черные и оранжевые полосы придали ей нечеловеческие черты.
Хотя скафандр и не был шире металлических лат алебардистов или
кавалеристов, его форма и цвет казались совершенно
неестественными для Этла-Нитов.
-- Ты похож на легендарных Богов-Защитников Этла-Тиды! --
Наконец, сказала девочка и осторожно ткнула пальчиком в широкую
грудь Триса. -- Какой твердый панцирь! Тебе в нем удобно?
-- Конечно, моя милая заботливая Алина. -- Трис улыбнулся,
увидев, как порозовели щеки девочки от его слов. -- Внутри
костюм очень мягкий, и он очень приятно облегает мое тело.
При словах "мое тело" девочка покраснела еще больше,
устыдившись, видимо, каких-то своих тайных мыслей. Трис понял
это, его глаза сверкнули веселой бирюзой, и он торжественно
продолжил, с преувеличенным пафосом воздев руки:
-- Зато снаружи мой панцирь непробиваем! Пусть враги мечут
в меня тучи стрел, застилающие солнечный свет! Пусть они колют
меня копьями, рубят мечами, бьют палицами! Я неуязвим! Я пройду
через всю армию южан, словно через туман, поднимающийся
холодными ночами над северными болотами. Я добуду победу себе,
Магу-Императору, всей Этла-Тиде и, конечно же, тебе, моя
дорогая девочка.
Трис подхватил Алину и подбросил ее почти к самому потолку
шатра, а потом ловко подхватил и поставил на пол. Во время
полета девочка восторженно взвизгнула, и немедленно внутрь
шатра просунулась голова повара. Увидев своего господина в
необычном наряде, он удивленно поднял вверх брови, но сказал
свою привычную фразу:
-- Завтрак готов, господа. Прикажете принести?
-- Да, пожалуйста! -- Сказал Трис.
-- Через десять минут, если можно. -- Добавила Алина, и
Трис кивнул повару, соглашаясь.
Аркон ушел, а девочка скромно потупив взор, промолвила:
-- Когда вчера ты сказал мне, что пойдешь в бой во главе
армии, одев свой непробиваемый космический панцирь, я долго
думала, что еще может пригодиться тебе. И, вот, сшила накидку,
чтобы и друзья, и враги видели тебя издалека, чтобы все
восхищались тобой...
"...как и я, твоя любящая Алина", -- хотела закончить она
фразу, но не нашла в себе сил произнести заветные слова. Алина
протянула Трису свое рукоделие. Это была даже не накидка, а,
скорее, просторная туника без рукавов из солнечно-золотистой,
очень дорогой ткани. Трис натянул подарок через голову. Если бы
он не был одет в скафандр, туника болталась бы на нем, словно
бесформенный мешок с прорезями для рук и шеи. Но, одетая на
широкий защитный костюм, она выглядела великолепно, до колен
закрывая необычные очертания скафандра и прекрасно гармонируя с
его черными и оранжевыми полосами.
Трис долго разглядывал подарок, особенно сложный вензель
размером с ладонь, вышитый на левой стороне груди. Синие,
красные и зеленые нити переплетались замысловатым узором, в
котором можно было увидеть и набегающие на берег пенистые
волны, и ветви деревьев, и башни дворцов, и крохотное сердечко
в уголке...
-- Спасибо тебе, милая. -- Растроганно сказал Трис. -- Но
я не могу сегодня одеть эту прекрасную накидку. Ее разорвет
оружие врагов. Мне не удасться сохранить ее в целости во время
боя.
-- Не снимай, пожалуйста. -- Остановила его Алина. --
Пусть эти одежды разлетятся в клочья, лишь бы ты оставался цел
и невредим. А я, маленькая наивная девочка, буду мечтать, что
это благодаря моему дару ты сделался неуязвимым. Пожалуйста,
Трис, не огорчай меня отказом...
-- Я не могу тебе отказать, милая, ведь ты так много
значишь для меня. Гораздо больше, чем можешь себе
представить...
От этих слов приятная теплая волна захлестнула тело и
разум девочки. Лицо Триса приблизилось к ее лицу, и она закрыла
глаза, предчувствуя нечто значительное. Его теплые губы мягко
коснулись ее губ, дыхание смешалось с ее дыханием, и Алина
испытала блаженство, о котором и не могла мечтать...
Во время завтрака повар удивленно разглядывал своих
господ. Обычно веселые и насмешливые, сейчас они молча сидели,
опустив взоры каждый в свою тарелку, словно провинившиеся дети.
