А, ладно. Так и мозги продумать недолго. Тем более, что от меня тре-
буются не абстрактные размышления, а вполне конкретная помощь вполне
конкретному человеку.
- Знаешь что, Дар... Ты бы уехал на время а? Сезон еще не закончил-
ся, хочешь поработать спасателем гденибудь на побережье? Представляешь,
пляж, музыка, шашлыки, девочки... а? - Никуда я не поеду. Чего они ко
мне привязались? Я в своем городе, в своем доме. Верни-ка ты мне рукопи-
си. И вообще, парни, у кого есть что из моих вещей, тащите обратно. А то
не ровен час, могут и вас тряхануть...
- Но-но. Ты не увлекайся все-таки, не тридцать седьмой год. Я скло-
нен думать, что это была, так сказать, демонстрация. Дар повернулся к
Стасу: - Это как же?
- Ну, понимаешь, скорее всего соседи накапали. Сам подумай - живет
одинокий молодой человек, бабы к нему ходят... Ходят? - Само собой.
- Ну вот. Дружки собираются, отнюдь не абстиненты. Не работает опять
же нигде. А народ у нас хорошо дрессированный, бдительный. Четко усвоил,
что нет такого звания - российский литератор, а есть - бездельник и ту-
неядец. Усек? - Да чего я им сделал?
- Ну ты ж бумагу все-таки мараешь. А они - бойцы идеологического
фронта, вечно на посту. Пугнули тебя, да и все. Это, скорее всего, за
тот концерт, чтоб не выпендривался.
- Это они-то будут дешевыми пугалками заниматься?
- А ты уже терновый венец примериваешь? Пострадать захотелось, слава
Бродского покоя не дает? Не суетись, Дар, далеко нам до Бродского. А
эти... Лучше ж перебдить, чем недобдить. Вот они и стараются. Натура та-
кая! Вернее - привычка... - Ну я им сделаю...
- Тихо, тихо... рано расхрабрился. Или, может, уже начинать собирать
подписи в твою защиту? Не цените вы своего счастья! Это ж только у нас
автору гарантировано, что у него хоть какие читатели будут, хоть общест-
венность поинтересуется...
Матвей в разговоре не участвовал. Я знала, почему. Лет пять тому на-
зад Матвея с треском выперли из института. Парень на одном знаменитом
теперь рокфестивале спел две песни - и привет. Общественность возмути-
лась. С тех пор кочевал по градам и весям то дворником, то грузчиком.
Петь он не перестал, но на фестивали больше не ездил. Он вообще какой-то
странный стал: не ел почти ничего, курил много, читал запоем - и все про
Индию. Я было решила, что очередной рерихнутый, но вроде нет. Я надея-
лась разговорить его потихоньку, приручить исподволь. Хорошо уже то, что
он начал приходить часто на наши посиделки.
Последствия визита двух людей к Дару не замедлили проявиться по
скучным провинциальным прописям. Все, как обычно. Для начала Дару намек-
нули, чтобы в дом к местной литературной знаменитости он больше не при-
ходил. Из областной газеты ему вернули два стихотворения, уже было пос-
тавленных в номер, причем сказали, что стихов более приносить не нужно.
Затем сняли с обсуждения в литературном объединении заявленную за три
месяца рукопись. Руководитель объединения шепотом выматерил Дара в туа-
лете и посоветовал думать, с кем ссориться. Дару отказали в приеме на
работу машинистом сцены театра оперетты. И наконец, пополз по городу
слушок, после чего особо впечатлительные знакомые поэта при встрече с
ним стали переходить на другую сторону улицы.
Хуже всего, что ничего не делалось в открытую. Стихи вернули? Так
газета вообще стихов печатать не обязана, только к праздникам специаль-
ные "датские", места же нет, вы же знаете, как перегружены газетные пло-
щади! Рукописи не стали обсуждать? Так дрянь же рукопись, автор - явный
Графоман. На работу не взяли? А товарищ по специальности, простите, кто?
Актер драматического театра? Так вот пусть по специальности и работает,
только не в нашей труппе, у нас комплект. Ах, ближайший театр в соседней
республике? Так пусть уезжает! А за слухи вообще никто не отвечает. Мис-
тика прямо. Сильна у нас "общественность"...
Пусть уезжает... В самом деле, в маленьком городе Дару теперь де-
ваться некуда. Путь один, нахоженный чуть ли не всем нашим поколением,
нынешними "моцартами" - в сторожа и дворники. С глубоким мерси, что не в
лагеря и тюрьмы.
Я мстительно свела счеты с обоими гостями Дара: наделила каждого из
них стихотворческим даром. Дар от Дара... Ну, небольшим таким талантиш-
ком, но назойливым, как болотный комар. Причем один из них должен был
писать иронические поэзы в стиле Иртеньева, а второй - деревенские стихи
гекзаметром. Посмотрим, как вы теперь покувыркаетесь!
После описанных событий мы долго не виделись. Както не тянуло соби-
раться по-прежнему, трепаться беззаботно, читать друг Другу новые произ-
ведения и всласть их потом топтать. Тягостно было как-то
и немного стыдно. Я потихоньку подбирала рукописи для сборника сти-
хов, чтобы впоследствие предъявить его местному издательству как бесс-
порное доказательство существования в городе новой поэтической волны. По
слухам, Дар засел дома, отключил телефон и перечитывает "Трех мушкете-
ров". Матвей опять исчез, подался на Южный Берег, где в бархатный сезон
любая компания будет рада барду, стакан вина нальют, кусок хлеба отло-
мят. Стае, как мне донес Кешка, работает над крупной вещью. Смотри-ка,
семинар на пользу пошел...
А Санька... поговаривали, что Санька пьет, куражится в городе, пои-
мев уже мелкие стычки с милицией, таскается за Темной Звездой. Вскоре
мне пришлось повидать Саньку, и встреча эта меня не обрадовала.
Накануне позвонила Ирина и принялась ныть. Мол, де, она тут, в дыре
провинциальной совсем закисла, и хорошо бы посидеть в приличном рестора-
не, упаси боже, ничего такого, а просто две молодые солидные женщины
обедают с шампанским и чинно беседуют, и вообще у нее скоро день рожде-
ния. И что это с Иркой? Подобные эскапады отнюдь не в наших правилах.
Какие рестораны, что вы! Наше место в дешевых кофейнях...
Но Ирка была так взбудоражена, она принялась так орать в телефон,
что чуть не сломала мембрану. Ну уж если ей так хочется... Я заказала
столик.
И вот сижу это я в "Астории" слева от эстрады, прямо за фонтаном,
пью ледяную пепси-колу, вызывая кислое удивление официантов. Впрочем,
время еще не самое горячее, часов пять, так что они надеются быстренько
скормить мне какой-нибудь шницель и выставить за зеркальную дверь, осво-
бодив место более стоящему клиенту. Ирка изволит запаздывать, поэтому
ужин мне пришлось заказывать на свой вкус. С каждой цитатой из меню лицо
официанта менялось, приобретая задумчивое выражение. Он удалился, часто
оглядываясь на меня. Ничего, ничего, тащи заказанное, а я посмотрю, как
Ирка все это будет есть... Пусть не нарывается.
В ресторане между тем появляется интересная компания. Сабаневский,
Темная Звезда, тихий мальчик по имени Сэм - известная в городе личность,
ходячий уголовный кодекс и до сих пор на свободе. Ну и еще паратройка
незначительного народа. Все мрачные, скучные, а Темная Звезда в холодном
бешенстве. Садятся они за столик и резво принимают с места в карьер. Че-
рез полчаса - буквально дрова. Даже Сабаневский. А Темная Звезда пьет
лишь сладкий мускат, щеки ее пламенеют, она желает танцевать и развле-
каться. Дудки, в этом городе нет самоубийцы, который отважится танцевать
с нею на глазах глубоко нетрезвого Сабаневского. Мужчины за столиками
старательно отводят глаза от требовательного взора Темной Звезды и уси-
ленно ухаживают за своими дамами.
Ирки все еще нет, а на стол уже начинают сгружать первую серию зака-
занного ужина. И, между прочим, у входа появляется бледный Санька, огры-
заясь на швейцара. Темная Звезда делает ему ручкой, и швейцар тотчас же
отпускает Санькину куртку. Санька, задевая стулья, подходит к. столику.
Сабаневский поднимает многодумную голову, смотрит на Саньку, потом нали-
вает ему полный фужер водки. Круто...
Темная Звезда и Санька танцуют на пятачке возле оркестра. Лабухи пе-
реглядываются юмористически. Да уж... зрелище. Стервозно-элегантная дама
в вечернем туалете с малым количеством бриллиантов и худой мальчишка в
жеваном джинсовом костюмчике последнего срока носки, с запущенными гряз-
ными ногтями, в драных кроссовках.
А тут еще моя близорукая Ирка, пробираясь ко мне, натыкается на
них, наступает на шлейф платья Темной Звезды, мило извиняется и плюхает-
ся на стул против
меня, очень обижаясь, что я не желаю выслушать ее сию секунду. А Саба-
невский, глядя на Саньку змеиными глазами, медленно наливает второй фу-
жер водки. Мне вдруг срочно понадобилось выйти подкрасить губы. Я сколь-
жу мимо столика Сабаневского, задеваю сумочкой фужер, разбиваю его, про-
шу пардона, исчезаю... Черта лысого... Сабаневский наливает следующий.
Ирка задает мне слишком громкие вопросы. На ее пронзительный голосок
реагируют гвардейцы Сабаневского, в результате чего мы оказываемся за их
столиком. Официант смотрит на нас мудрыми глазами и усмехается - так он
и знал, две шалые бабы пришли в кабак мужиков снимать. Санечка совершен-
но не рад меня видеть, и пусть это будет на его совести. Впрочем, он в
таком состоянии, что совесть его уже лежит в обмороке. Сэм навешивает
Ирке чугунные комплименты, Сабаневский, кажется, спит.
Полночь. Нас очень вежливо просят покинуть зад. У входа Сабаневский
выражает желание пройтись пешком и отпускает машину.
Черт с тобой, Сабаневский! Я ненавижу тебя, Сабаневский! Я только
сниму туфли, Сабаневский... Процессия растянулась на два квартала. Впе-
реди - висящая на руке Санечки Темная Звезда. Санька вне себя от
счастья, читает ей стихи, мечет бисер. Далее - Ирка в кураже и совершен-
но потерявшийся Сэм. Он явно в первый раз видит выпускницу Лицея Муз.
Это зрелище... В хвосте процессии - я и Сабаневский, элегантный и страш-
ный. Я топаю босиком и разговариваю с ним весьма вольно. Он безропотно
глотает все мои дерзости. Я бы на его месте давно меня убила.
Каблуки туфель Темной Звезды подламываются, она не может дальше ид-
ти. Она совершенно пьяна. Санька, не раздумывая, подхватывает ее на руки
и исчезает в ближайшем переулке. Но Сабаневский...
Он против ожидания не устраивает погони. Провожает Саньку глазами и
поворачивается ко мне. Он абсолютно трезв. Вынимает из кармана пачку до-
рогих сигарет, щелкает золотым "Ронсоном" и говорит: - Мне бы надо с то-
бой потолковать... Я вспоминаю давнишний разговор с Даром, и мне стано-
вится смешно: захотел-таки Сабаневский со мной толковать!
- Идиотская ситуация, весь город смеется... - А ты женись на ней,
Сабаневский. И тогда вполне официально можешь побить морду Санечке.
- Морду - это не проблема. Не хочу я ему морду бить, не понятно?
- Неужели? Брось, Сабаневский, не поверю я в то, что для тебя мо-
ральная победа значит больше, чем физическая.
Сабаневский смотрит на меня с интересом, прищурив блестящие глаза. -
А ты штучка...
Я киваю годовой, соглашаясь-еще бы! Конечно, штучка.
И вот так мы мило беседуем, не подозревая, что в эту минуту пьяная
Звезда жестоко измывается над Санькой. А тот сидит напротив нее в убогой
кухне, молчит и жует собственное сердце.
Я виновата - увлеклась беседой с Сабаневским, незачем мне не нужным,
а Саньку проморгала...
Ну какие они все-таки мальчишки. Здоровенный Санечка, всегда нерв-
но-веселый Дар, даже этот инфернальный пижон Сабаневский - мальчишки. И
отношения у них, счеты их - мальчишеские. Я чувствую себя гораздо старше
их. И как бы ни старалась я понять их, как бы ни пыталась говорить с ни-
ми на их языке, жить их проблемами, не получится. Как сказал один мой
знакомый фантаст: "Что вы мне все - марсианцы, марсианцы! Какие марсиан-
цы, мы друг Друга понять не можем!" Вот уж, воистину...
Стоп, матушка. Рано ныть начала. Между прочим, а где Ирка? Если меня
память не отшибает, она прикатила сюда, чтобы поговорить со мной о
