оборудования и научных сотрудников по своему усмотрению. В наши руки на этих
территориях попали только сравнительно бесполезные доценты и ассистенты. Заводы
Цейсса в Иене рассматривались нами как особо ценная добыча. Но и здесь
американцы успели вывезти всю техническую головку. С оставшимся персоналом Цейсс
мог работать, но не прогрессировать. Такая-же картина была во всех
научно-исследовательских институтах Дрездена и Лейпцига.
Очень важным было и то обстоятельство, что большинство видных ученых бежало на
Запад еще во время наступления Красной Армии.
Научно-Исследовательский Институт Кайзера Вильгельма, одно из крупнейших научных
учреждений мира, которым Москва в особенности интересовалась, оказался для нас
столь-же полезен, как развалины Колизея.
Чтобы хоть как-то оправдаться перед Москвой, СВА всячески старалось выдать
попавших в наши руки третьестепенных ученых за звезды первой величины.
Ассистенты в лабораториях Мессершмидта выдавались за его ближайших сотрудников.
Обычный метод советского руководства - сверху вниз идет план, а снизу вверх -
туфта.
По-видимому в целях укрепления послевоенного мира мы усиленно вылавливаем по
всем уголкам Германии военных специалистов. Мы рыщем, как волки, в поисках
конструкторов Фау-2, реактивных самолетов, тяжелых танков. Тучи мелких подлецов
осаждают нас с предложением своих услуг в области совершенствования орудий
смерти.
В то же время на имя маршала Жукова часто приходят письма, которые затем
передаются для рассмотрения в Экономическое Управление. Многие из них написаны
от руки на простых листках бумаги, к ним приложены безыскусные чертежи и
расчеты. Иногда полковник Кондаков показывает их мне с беспомощной улыбкой. Эти
письма пойдут в корзину для бумаг. А вместе с тем, это самые знаменательные
письма, которые СВА получает от немцев.
Эти письма пишут простые люди, даже не имеющие пишущей машинки и чертежных
принадлежностей. Эти люди не требуют патентов. В безыскусной простоте этих писем
есть своеобразный пафос. Неизвестные немцы, не ученые и не изобретатели,
предлагают нам собственные конструкции самодвижущихся колясок для инвалидов
войны. С чисто немецкой точностью они указывают на удобство, экономичность и
дешевизну колясок в массовом производстве. Ведь сегодня в Германии и в Советском
Союзе сотни тысяч безногих калек, нуждающихся в этих вещах.
Письма летят в корзину для бумаг, а в двери снова стучатся фабриканты смерти.
В отделе Науки и Техники мне неоднократно приходится встречаться с майором
Поповым. До войны он был руководителем Научно-исследовательского Института
Телевидения и Телемеханики. Майор Попов очень любит подчеркнуть свою
ответственную работу и свои былые заслуги. Этим он старается возместить до
неприличия малое количество орденских лент на своей груди.
Однажды в послеобеденный перерыв я зашел в кабинет полковника Кондакова. Там-же
находился майор Попов. В ожидании начала работы у нас зашел разговор о последних
технических достижениях. Мы говорили об авиации и наконец об американских
"летающих крепостях" Б-29.
Майор Попов как-бы попутно замечает: "Эти птички теперь и у нас есть".
Затем он обращается ко мне: "Помните, Григорий Петрович, в 1943 году в газетах
писали, что несколько летающих крепостей, после бомбежки Японии, сбились с
курса, приземлились на нашей территории и были интернированы?"
"Да, что-то припоминаю" - отвечаю я.
"Там дело было довольно щекотливое", - говорит Попов - "Немного иначе, чем в
газетах писалось."
Полковник Кондаков, которому уже надоело слушать беспрерывную болтовню своего
помощника, уходит из кабинета. Майор Попов рассказывает мне историю
возникновения советских "летающих крепостей".
Когда заблудившиеся американские самолеты были обнаружены над советской
территорией, вдогонку им выслали эскадрилью советских истребителей. Но
американские сверх-бомбовозы летели с такой скоростью, что истребители не могли
догнать их. Тогда вызвали на помощь эскадрилью скоростных
истребителей-перехватчиков. Они догнали американцев и дали им радио сигнал
приземлиться.
Американцы имели приказ, запрещающий посадку летающих крепостей на неизвестной
территории. Летающие крепости являлись последней новинкой американской
авиационной техники и их конструкция охранялась строжайшей тайной. В случае
вынужденной посадки на неизвестной территории экипаж должен выбрасываться на
парашютах, а машину взрывать в воздухе. Американцы, невзирая на сигналы
советских истребителей, продолжали реветь моторами над сибирской тайгой. Тогда
истребители дали над головами бомбовозов залп из "катюш", вмонтированных в
крылья последних моделей советских самолетов.
В конце-концов истребителям удалось разбить строй бомбовозов и принудить один из
них к посадке на Хабаровском аэродроме. На земле экипаж бомбовоза встретили с
исключительным радушием. Несмотря на все уговоры, американцы отказались отходить
от машины до прибытия американского консула. Консула так быстро разыскать не
смогли, но зато в присутствии американцев весь самолет от носа и до хвоста
опечатали сургучными печатями. Печать торжественно положили в карман
борт-капитану и, уверив американцев, что все будет в порядке, предложили им
отдохнуть несколько часов до прибытия консула в фешенебельном ресторане
"Интурист". Там их ожидал стол с изысканнейшими яствами и неограниченным
количеством веселящих напитков в сочетании с соблазнительными интурист-герлс.
Пока экипаж бомбовоза всеми земными соблазнами удерживался в "Интуристе",
телеграфные провода между Москвой и Хабаровском гудели от секретных запросов и
ответных приказов. Из Москвы были спешно высланы самолеты с лучшими советскими
специалистами по всем областям авиационной техники. Ночью американцев,
наполовину уговорами, наполовину силой, уложили в постели "Интуриста",
позаботившись, чтобы они не скучали в одиночестве.
В это время на аэродроме кипела лихорадочная работа. Все сургучные печати были
вскрыты и при свете прожекторов по самолету копошились советские инженеры,
техники и чертежники. Задачей советских технических бригад было снять все
чертежи и схемы, перенести все с натуры на кальку и синьку.
Одним из самолетов, вместе с группой сотрудников его Научно-исследовательского
Института, прибыл также и Попов. Он принимал участие в выполнении приказа Кремля
- "Снять все на бумагу!" Технические бригады осваивали Б-29 в течение нескольких
дней. Американский экипаж все это время был интернирован в "Интуристе".
Факт приземления Б-29 на Дальнем Востоке подтверждался сообщениями ТАСС. Даже и
без рассказа майора Попова можно полагать, что дело обстояло именно так. Поэтому
я нисколько не удивился, услышав подробности из уст очевидца и участника
"спецзадания".
После описания всей трудности работы по снятию чертежей Б-29 и своих достижений
в этом деле, майор Попов закончил свое повествование уже в несколько
романтической форме.
Один из членов экипажа, заподозрив неладное, сумел ночью выбраться тайком из
"Интуриста" и прокрасться к аэродрому. Там он увидел, что делается с
"опечатанным" самолетом. Вернувшись к своим товарищам в "Интурист", он
рассказал, что происходит на аэродроме. Американцы имели с собой миниатюрную
коротковолновую радиостанцию аварийного типа. Они сейчас-же пустили в эфир
шифровку адресованную в американскую Главную Квартиру и сообщавшую о положении
дел.
Между тем Москва и Вашингтон вели оживленный обмен дипломатическими нотами по
поводу интернированного летающего гиганта. Вашингтон требовал немедленной выдачи
самолета. Москва в преувеличенно вежливой форме извинялась за задержку, ссылаясь
на погоду и прочие объективные причины.
Когда в Вашингтон пришла шифровка от экипажа летающей крепости, принятая
американскими военными радиостанциями на тихоокеанском театре военных действий и
переданная по назначению, работа советских технических бригад была уже
закончена. Тайна Б-29, во всяком случае с внешней технической и конструктивной
стороны, уже не была тайной для Москвы.
Американский экипаж дружески проводили к аэродрому, торжественно предложили
борт-капитану убедиться в целости и сохранности сюртучных печатей. В чрезвычайно
сердечной телеграмме Сталин лично уведомил об этом президента Рузвельта. За
несколько минут до отлета летающей крепости, от президента Рузвельта на имя
Сталина пришла телеграмма: "Примите Б-29 от меня в подарок".
Когда советские пилоты начали осваивать подарок президента с целью переправить
его по воздуху в Москву, они натолкнулись на неожиданные трудности. Поднять
гигант в воздух было не так-то просто. Лучшие летчики Дальнего Востока оказались
не в состоянии справиться с этой задачей. Из Москвы был специально
откомандирован один из лучших летчиков-испытателей тяжелых самолетов. После
двухнедельного ознакомления с гигантом и пробных прокаток по аэродрому, он
наконец, поднял летающую крепость в воздух и благополучно приземлил ее на
Тушинском аэродроме в Москве. За это он был награжден званием Героя Советского
Союза.
Нескольким ведущим Центральным Конструкторским Бюро ЦКБ Наркомавиапрома было
поручено подготовить производство самолетов этого типа. В последний год войны
заканчивались сборкой первые пробные экземпляры. Вскоре на ряде уральских
авиазаводов было начато их серийное производство. Созданием советских летающих
крепостей руководил А. Н. Туполев совместно с талантливым авиаконструктором
Петляковым.
3.
По мере того как идет время, на работу в СВА прибывают новые люди.
Войдя однажды в приемную генерала, я увидел сидящую на стуле девушку в светлом
плаще. Закинув ногу за ногу, она курила сигарету и независимым тоном
переговаривалась с сидящим за столом майором Кузнецовым. На конце сигареты,
которой она подносила к губам, оставались ярко-красные следы от губной помады.
Девушка бросила на меня быстрый оценивающий взгляд и затем снова повернулась к
майору. Было что-то своеобразное во всем ея поведении, в подчеркнуто небрежной
позе, в глубокой затяжке дымом сигареты с последующей гримасой ярко-накрашенных
губ. Это была не девушка, а сплошной вызов.
Когда майор Кузнецов попросил ее пройти в кабинет генерала, дверь генеральского
кабинета закрылась за ней с треском, явно неподобающим этой двери.
"Что за красавица?" - спросил я у Кузнецова.
"Работала переводчицей у одного генерала-демонтажника. Теперь тот уехал в
Москву, а начальник Штаба порекомендовал ее нашему хозяину. Наверное будет у
него переводчицей".
Таким образом Лиза Стенина стала переводчицей генерала Шабалина. Личной
переводчицей, как она всегда подчеркивала. Она превосходно владеет немецким
языком, всесторонне образована, начитана и умна. Кроме того, Лиза обладает
массой других оригинальных качеств.
Лиза не в меру злоупотребляет косметикой. Уважающая себя уличная женщина
поостережется накладывать на себя столько румян и белил, как Лиза. Когда она
торопится, то работает, как штукатур. Хотя на вид Лизе не меньше двадцати пяти
лет, она упорно утверждает, что как раз на днях ей исполнилось семнадцать. Хотя
по всем документам она значится Елизаветой Ефимовной, при знакомстве она всегда
представляется как Елизавета Павловна. Ефимовна звучит по плебейски, зато
"Павловна" попахивает пушкинскими героинями.
Лиза - гражданский человек. Несмотря на это, она носит поверх шелкового платья
офицерскую шинель с лейтенантскими погонами. Утверждает, что ей больше нечего
носить. Конечно, все это она выдумывает и таскает шинель просто из тщеславия.
Личная переводчица очень невоздержана на язык. При этом она любит заводить
дискуссии на довольно щекотливые политические темы. Такие разговоры не популярны
среди людей, мало знающих друг друга. Я в таких случаях перевожу разговор ближе
к жизни.
"Лизочка, знаешь что?" - спрашиваю я.
"Что Григорий Петрович?" - отвечает Лиза.
"Покажи язык. Будь так добра."
"Что это Вам в голову пришло?"
"Ну, покажи! Потом скажу в чем дело."
Подхлестываемая любопытством, Лиза осторожно открывает рот и показывает острый
кончик языка.
