с политической линией института.
- Тебе что, не говорили? Мы вне политики.
- Мне столько говорили, что я совсем запутался, - признался Марк. - И
все-таки, я не пойму, как можно вести вне политики газетную кампанию. В
конце концов, печатать статьи будут или левые газеты, или правые.
- И те, и другие, сынок, - разъяснила Фея. - Ты что, совсем глупый? В
левых газетах борьбу против нас назовут происками правых, а в правых
газетах - происками левых. Если хорошо повести дело, они сами переколотят
друг друга. Короче говоря, мы вне политики, как и всякая истинная сила.
- Не думаю, что вам это удастся, - возразил Марк. - Во всяком случае,
в тех газетах, которые читают культурные люди.
- Щенок ты, честное слово, - усмехнулась мисс Хардкастл. - Ты что, не
понимаешь? Как раз наоборот!
- Простите?
- Да твоими культурными как хочешь, так и верти. Вот с простыми - с
теми трудно. Видел ты, чтобы рабочий верил газете? Он свое знает: всюду
одна пропаганда. Газету он читает ради футбола и происшествий. Да, с ним
тяжело, попотеешь. А культурные - раз плюнуть!.. Они уже готовенькие.
Всему верят.
- Что ж, я один из них, - улыбнулся Марк, - но вам не верю.
- Да ты посмотри! - наступала Фея. - Ты вспомни свои газеты! Выдумали
ученые язык попроще - кто его только не хвалил! Обругал его
премьер-министр - и пожалуйста - угроза национальной культуре! А монархия?
То, се, пережиток, а когда этот самый отрекся от престола, одних
монархистов и печатали. И что же? Перестали газеты читать? Нет.
Образованный зачахнет без своих образованных статеек. Не может. Привык.
- Все это очень интересно, мисс Хардкастл, - вежливо согласился Марк,
- но причем тут я? Я не журналист, а если бы захотел, стал бы ЧЕСТНЫМ
журналистом.
- Ладно, - заключила Фея. - Давай, губи страну, а, может, и весь мир,
а заодно - и свою карьеру.
Гражданственность и честность, пробужденные было этой беседой,
заколебались. Другое, более сильное чувство пришло им на смену:
невыносимый страх стать изгоем.
- Нет, нет, я вас понимаю, - сокрушался Марк. - Я просто спрашивал...
- Мне все одно, Стэддок, - Фея села, наконец, рядом с ним. - Не
хочешь - дело твое. Иди, уточняй к старику. Не любит он, чтобы сбегали, но
ты сам себе хозяин, твое дело. Да, скажет он Фиверстоуну пару теплых слов!
При имени Фиверстоуна Марк представил себе то, о чем до сих пор
толком не думал: возвращение в свой колледж. Что с ним будет? Останется ли
он среди избранных? Мыкаться среди Глоссопов и Джоэлов он бы уже не смог.
И платят там очень мало, по сравнению с тем, на что он понадеялся.
Женатому человеку, оказывается, очень трудно свести концы с концами. Вдруг
его пронзила жуткая мысль: а что, если он должен двести фунтов за
вступление в клуб? Да нет, чепуха... Не может такого быть.
- Конечно, - проговорил он. - Прежде всего надо пойти к Уизеру.
- Одно тебе скажу, - отвечала Фея. - Сам видишь, я выложила карты на
стол. И не вздумай кому-нибудь все это рассказать. Себя пожалей.
- Ну, что вы!.. - начал Марк.
- Иди уточняй, - сказала она. - Да поосторожней, старик отказов не
любит.
Остаток дня Марк провел в печали, всячески избегая людей, чтобы
кто-нибудь не заметил, что он слоняется без дела. Перед обедом он вышел
погулять, хотя в этом было мало приятного, когда у тебя нет ни стека, ни
соответствующей одежды. Вечером он побродил по участку, но и тут ему не
понравилось. Миллионер, построивший Беллбэри, окружил двадцать акров земли
кирпичной стеной, на которой, вдобавок, стояла железная решетка. Деревья
росли плотными рядами; белый гравий дорожек был так крупен, что с трудом
удавалось по нему ступать; огромные клумбы - полосками, ромбами,
полумесяцем - чередовались с зарослями вечнозеленых кустов, чьи листья
сильно напоминали крашеный металл. Вдоль дорожек, на равном расстоянии,
стояли тяжелые скамейки. Словом, все вместе походило на городское
кладбище. Однако Марк пошел туда и после ужина, даже обогнул дом и увидел
какие-то пристройки. Сперва он удивился, что здесь пахнет конюшней и
раздаются странные звуки, но вспомнил, что институт проводит опыты на
животных. Это мало его трогало, он смутно представлял себе мышей,
кроликов, быть может - собак; но звуки были другие, погромче. Кто-то
истошно завыл, и вслед за тем хлынул истинный водопад рева, лая, рычанья,
даже хохота. Вскоре он оборвался, остались лишь бормотание и хрюканье.
Марк не страдал при мысли о вивисекции; напротив, звуки эти показывали, с
каким размахом работает институт, из которого он может вылететь. Подумать
только, они кромсают дорогих животных, как бумагу, в одной лишь надежде на
открытие! Нет, работу получить непременно надо. Однако, звуки были
противные, и он поспешил уйти.
Когда он проснулся, то почувствовал, что в этот день его ждут две
трудности: разговор с Уизером и разговор с женой. Как он объяснит ей,
почему развеялись его мечтания?
Первый осенний туман спустился на Беллбэри. Марк завтракал при свете,
почты не было. Слуга принес ему счет за неделю (уже наступила пятница), и
он поспешно сунул его в карман, едва взглянув. Об этом, во всяком случае,
жене рассказывать нельзя: таких цен и таких статей расходов женщины не
понимают. Он и сам подумал было, нет ли ошибки, но он еще не вышел из
возраста, когда останешься нищим, лишь бы не обсуждать счет. Допив вторую
чашку чая, он полез в карман, не нашел там сигарет и спросил новую пачку.
Без малого час он томился в ожидании. Никто не заговаривал с ним. Все
куда-то спешили с деловым видом. Слуги глядели на него, словно и ему
полагалось куда-нибудь уйти; и он был счастлив, когда смог подняться,
наконец, к Уизеру.
Пустили его сразу, но начать разговор оказалось нелегко, ибо Уизер
молчал. Голову он поднял, однако взглянул мимо и не предложил сесть. В
кабинете было очень жарко. Не зная толком, чего он хочет, уйти или
остаться, Марк заговорил довольно сбивчиво. Уизер не перебивал, Стэддок
все больше путался, стал твердить одно и то же и замолчал совсем. Молчали
довольно долго. Рот у ИО был приоткрыт, губы вытянуты трубочкой, словно он
что-то беззвучно насвистывал или напевал.
- Наверное, мне лучше уйти, - снова начал Марк.
- Если не ошибаюсь, м-р Стэддок? - не сразу откликнулся Уизер.
- Да, - нетерпеливо отозвался Марк. - Я был у вас на днях с лордом
Фиверстоуном. Вы дали мне тогда понять, что для меня есть работа в отделе
социологии. Но, как я уже говорил...
- Минуточку, - перебил его Уизер. - Давайте уточним. Конечно, вы
понимаете, что в определенном смысле слова, я не распределяю мест. Это
зависит не от меня. Я, как бы это выразиться... не самодержец. С другой
стороны, моя сфера влияния, сфера влияния совета и, наконец, сфера влияния
директора не разграничены раз и навсегда... э-э... границы между ними
гибки. Вот, к примеру...
- Простите, мне предлагали работу или нет?
- Ах, вон что! - рассмеялся Уизер, словно бы удивленный этой мыслью.
- Ну, все мы понимаем, что ваше содействие институту было бы очень
желательно... чрезвычайно ценно...
- Тогда не уточним ли мы подробностей? Например, сколько я буду
получать, кто мой начальник...
- Дорогой друг!.. - улыбнулся Уизер. - Я не думаю, что возникнут...
э-э-э... финансовые затруднения. Что же до...
- Сколько мне будут платить?
- Это не совсем по моей части... Если не ошибаюсь, сотрудники вашего
уровня получают, плюс-минус, тысячи полторы в год. Вы увидите, такие
вопросы у нас решаются просто, сами собой...
- Когда же мне скажут? К кому мне обратиться?
- Не думайте, дорогой мой, что это потолок!.. Никто из нас не будет
возражать, если вы будете получать более высокий...
- Мне достаточно полутора тысяч, - перебил Марк. - Речь не о том.
Я... я... - Уизер улыбался все задушевнее, и Марк, наконец, выговорил: - Я
надеюсь, что со мной заключат контракт. - И сам удивился своей наглости.
- М-да... - сказал ИО, глядя в потолок и понижая голос. - У нас все
делается не совсем так... но, я думаю, не исключено...
- И самое главное, - сказал Марк, густо краснея. - Кто я такой? Я
буду работать у Стила?
Уизер открыл ящик.
- Вот у меня форма, - сказал он. - Не думаю, чтобы ей пользовались,
но она, если не ошибаюсь, предназначена именно для таких соглашений...
Изучите ее как следует, и мы с вами подпишем ее в любое время...
- Так как же со Стилом?
В эту минуту вошла секретарша и положила перед ИО пачку писем.
- Вот и почта пришла! - умилился тот. - Наверное, мой дорогой, и вас
ожидают письма. Вы ведь женаты, я не ошибся?.. - и он улыбнулся доброй
отеческой улыбкой.
- Простите, что я вас задерживаю, - сказал Марк, - только ответьте
мне насчет Стила. Стоит ли мне заполнять форму, пока не решен этот вопрос?
- Очень интересная тема, - одобрил Уизер. - Когда-нибудь мы с вами
обстоятельно об этом поговорим... по-дружески, знаете, в неофициальной
обстановке... А в данный момент я не буду считать ваше решение
окончательным. Загляните ко мне хоть завтра...
Он углубился в какое-то письмо, и Марк вышел из комнаты, склоняясь к
мнению, что институт действительно в нем заинтересован и собирается ему
много платить. Со Стилом он уточнит как-нибудь попозже, а пока изучит
форму.
Внизу его действительно ждало письмо.
"Брэктон Колледж, Эджстоу, 20.X.19...
Дорогой Марк!
Все мы огорчились, когда Дик сказал, что Вы уходите от нас, но для
Вашей карьеры так лучше. Когда институт переберется сюда, мы с Вами будем
часто видеться. Если Вы еще не послали прошение об отставке, время терпит.
Напишете его к концу следующего семестра, а мы на первом же заседании
подберем человека. Кого бы Вы сами предложили? Вчера мы с Джеймсом и Диком
толковали про Дэвида Лэрда (Представляете, Джеймс о нем и не слышал!). Вы,
конечно, знаете его работы. Не напишете ли Вы мне о них, о нем самом? Я
его увижу на той неделе в Кембридже, на банкете. Будет премьер, газетчики.
Конечно, вы слышали, что у нас тут творилось. Институтская полиция нервная
какая-то, начали стрелять в толпу. Разбили окно Марии Генриетты, камни
попадали в залу. Глоссоп сорвался, полез было объясняться, но я его
урезонил. Конечно, все это между нами. Многие были бы рады придраться и
поднять крик, зачем мы продали лес. Однако, я спешу, надо распорядиться
насчет похорон (Ящер).
Искренне Ваш Дж.С.Кэрри."
Первые же слова повергли Марка в ужас, но он попытался себя
успокоить. Надо немедленно объяснить, что это недоразумение, и все будет в
порядке. Нельзя же выгнать человека из-за какого-то частного разговора! Он
вспомнил, что именно в таких случаях избранные говорили: "дела, знаете,
делаются не в кабинетах", "мы не бюрократы" и тому подобное; но он и это
постарался отогнать. Тут появилось еще одно воспоминание: так потерял
работу бедняга Кеннингтон; однако, ведь то был чужак, а он - избранный из
избранных, почище Кэрри. А вдруг нет? Если в Беллбэри он чужак, не значит
ли это, что Фиверстоун больше его не поддерживает? Если он вернется в
Брэктон, останется ли он в прежнем кругу? Может ли он вообще вернуться?
Ну, как же! Надо написать сейчас письмо, объяснить, что он уходить не
собирается, и вакансии у них не будет. Марк сел за стол и взял перо. Тут
новая мысль пронзила его: Кэрри покажет письмо Фиверстоуну, тот скажет об
этом Уизеру, и Уизер решит, что Марк не собирается работать в ГНИИЛИ...
Эх, будь, что будет!.. В конце концов, он откажется от фантазий и снова
