упала, и люди, онемев от ужаса, увидели в неровном проломе измазанные
глиной головы разрушителей. Люди бросились бежать вниз по долине,
оставшись без приюта и без пищи, а их деревня словно таяла позади,
растоптанная, разметанная и разнесенная в клочки.
Через месяц от деревни остался рыхлый холмик, поросший нежной молодой
зеленью, а когда прошли дожди, джунгли буйно раскинулись на том самом
месте, где всего полгода назад были вспаханные поля.
КНЯЖЕСКИЙ АНКАС
Каа, большой горный удав, переменил кожу - верно, в двухсотый раз со
дня рождения, - и Маугли, который никогда не забывал, что Каа спас ему
жизнь однажды ночью в Холодных Берлогах, о чем, быть может, помните и вы,
пришел его поздравить. Меняя кожу, змея бывает угрюма и раздражительна, до
тех пор, пока новая кожа не станет блестящей и красивой. Каа больше не
подсмеивался над Маугли. Как и все в джунглях, он считал его Хозяином
Джунглей и рассказывал ему все новости, какие, само собой, приходится
слышать удаву его величины. То, чего Каа не знал о средних джунглях, как
их называют, о жизни, которая идет у самой земли или под землей, о жизни
около валунов, кочек и лесных пней, уместилось бы на самой маленькой из
его чешуек.
В тот день Маугли сидел меж больших колец Каа. перебирая пальцами
чешуйчатую старую кожу, сброшенную удавом среди камней. Каа очень любезно
подставил свое тело под широкие голые плечи Маугли, и мальчик сидел словно
в живом кресле.
- Она вся целая, даже и чешуйки на глазах целы, - негромко сказал
Маугли, играя сброшенной кожей. - Как странно видеть у своих ног то, что
покрывало голову!
- Да, только ног у меня нет, - ответил Каа, - и я не вижу тут ничего
странного, это в обычае моего народа. Разве ты никогда не чувствуешь, что
кожа у тебя сухая и жесткая?
- Тогда я иду купаться, Плоскоголовый, хотя, правда, в сильную жару
мне хочется сбросить кожу совсем и бегать без кожи.
- Я и купаюсь и меняю кожу. Ну, как тебе нравится моя новая одежда?
Маугли провел рукой по косым клеткам огромной спины.
- У черепахи спина тверже, но не такая пестрая, - сказал он
задумчиво. - У лягушки, моей тезки, она пестрей, но не такая твердая. На
вид очень красиво, точно пестрый узор в чашечке лилии.
- Новой коже нужна вода. До первого купанья цвет все еще не тот. Идем
купаться!
- Я понесу тебя, - сказал Маугли и, смеясь, нагнулся, чтобы
приподнять большое тело Каа там, где оно казалось всего толще.
Это было все равно что поднять водопроводную трубу двухфутовой
толщины, и Каа лежал неподвижно, тихо пыхтя от удовольствия. Потом у них
начала привычная вечерняя игра - мальчик в расцвете сил и удав в
великолепной новой коже стали бороться друг с другом, пробуя зоркость и
силу. Разумеется, Каа мог раздавить сотню таких, как Маугли, если бы дал
себе волю, но он играл осторожно, никогда не пользуясь и десятой долей
своей мощи.
Как только Маугли стал достаточно крепок, чтобы с ним можно было
бороться, Каа научил мальчика этой игре, и его тело сделалось от этого
необыкновенно гибким. Иной раз Маугли стоял, захлестнутый почти до горла
гибкими кольцами Каа, силясь высвободить одну руку и ухватить его за
шею... Тогда Каа, весь обмякнув, ослаблял хватку, а Маугли своими быстрыми
ногами не давал найти точку опоры огромному хвосту, который тянулся назад,
нащупывая камень или пень. Они качались взад и вперед, голова к голове,
каждый выжидая случая напасть, и наконец, прекрасная, как изваяние, группа
превращалась в вихрь черных с желтым колец и мелькающих ног и рук, чтобы
снова и снова подняться.
- Ну-ну-ну! - говорил Каа, делая головой выпады, каких не могла
отразить даже быстрая рука Маугли. - Смотри! Вот я дотронулся до тебя,
Маленький Брат! Вот и вот! Разве руки у тебя онемели? Вот опять!
Эта игра всегда кончалась одинаково: прямым, быстрым ударом головы
Каа всегда сбивал мальчика с ног. Маугли так и не выучился обороняться
против этого молниеносного выпада; и, по словам Каа, на это не стоило
тратить время.
- Доброй охоты! - проворчал наконец Каа.
И Маугли, как всегда, отлетел шагов на десять в сторону, задыхаясь и
хохоча.
Он поднялся, набрав полные руки травы, и пошел за Каа к любимому
месту купанья мудрой змеи - глубокой, черной, как смоль, заводи,
окруженной скалами и особенно привлекательной из-за потонувших стволов. По
обычаю джунглей мальчик бросился в воду без звука и нырнул; потом
вынырнул, тоже без звука, лег на спину, заложив руки под голову, и, глядя
на луну, встающую над скалами, начал разбивать пальцами ног ее отражение в
воде. Треугольная голова Каа разрезала воду, как бритва, и, поднявшись из
воды, легла на плечо Маугли. Они лежали неподвижно, наслаждаясь
обволакивающей их прохладой.
- Как хорошо! - сонно сказал Маугли. - А в человечьей стае в это
время, помню, ложились на жесткое дерево внутри земляных ловушек и,
закрывшись хорошенько со всех сторон от свежего ветра, укутывались с
головой затхлыми тряпками и заводили носом скучные песни. В джунглях
лучше!
Торопливая кобра проскользнула мимо них по скале, напилась, пожелала
им доброй охоты и скрылась.
- О-о-ш! - сказал Каа, словно вспомнив о чем-то. - Так, значит,
джунгли дают тебе все, чего тебе только хочется, Маленький Брат?
- Не все, - сказал Маугли, засмеявшись, - а не то можно было бы
каждый месяц убивать нового Шер-Хана. Теперь я мог бы убить его
собственными руками, не прося помощи у буйволов. Еще мне хочется иногда,
чтобы солнце светило во время дождей или чтобы дожди закрыли солнце в
разгаре лета. А когда я голоден, мне всегда хочется убить козу, а если
убью козу, хочется, чтобы это был олень, а если это олень, хочется, чтобы
это был нильгау. Но ведь так бывает и со всеми.
- И больше тебе ничего не хочется? - спросил Каа.
- А чего мне больше хотеть? У меня есть джунгли и Милость Джунглей!
Разве есть еще что-нибудь на свете между востоком и западом?
- А кобра говорила... - начал Каа.
- Какая кобра? Та, что уползла сейчас, ничего не говорила: она
охотилась. - Не эта, а другая.
- И много у тебя дел с Ядовитым Народом? Я их не трогаю, пусть идут
своей дорогой. Они носят смерть в передних зубах, и это нехорошо - они
такие маленькие. Но с какой же это коброй ты разговаривал?
Каа медленно покачивался на воде, как пароход на боковой волне.
- Три или четыре месяца назад, - сказал он, - я охотился в Холодных
Берлогах - ты, может быть, еще не забыл про них, - и тварь, за которой я
охотился, с визгом бросилась мимо водоемов к тому дому, который я когда-то
проломил ради тебя, и убежала под землю.
- Но в Холодных Берлогах никто не живет под землей. - Маугли понял,
что Каа говорит про Обезьяний Народ.
- Эта тварь не жила, а спасала свою жизнь, - ответил Каа, высовывая
дрожащий язык. - Она уползла в нору, которая шла очень далеко. Я пополз за
ней, убил ее, а потом уснул. А когда проснулся, то пополз вперед.
- Под землей?
- Да. И наконец набрел на Белый Клобук - белую кобру, которая
говорила со мной о непонятных вещах и показала мне много такого, чего я
никогда еще не видел.
- Новую дичь? И хорошо ты поохотился? - Маугли быстро перевернулся на
бок.
- Это была не дичь, я обломал бы об нее все зубы, но Белый Клобук
сказал, что люди - а говорил он так, будто знает эту породу, - что люди
отдали бы последнее дыхание, лишь бы взглянуть на эти вещи.
- Посмотрим! - сказал Маугли. - Теперь я вспоминаю, что когда-то был
человеком.
- Тихонько, тихонько! Торопливость погубила Желтую Змею, которая
съела солнце. Мы поговорили под землей, и я рассказал про тебя, называя
тебя человеком. Белая кобра сказала (а она поистине стара, как джунгли):
"Давно уже не видала я человека. Пускай придет, тогда и увидит все эти
вещи. За самую малую из них многие люди не пожалели бы жизни.
- Значит, это новая дичь. А ведь Ядовитый Народ никогда не говорит
нам, где есть вспугнутая дичь. Они недружелюбны.
- Это не дичь. Это... это... я не могу сказать, что это такое.
- Мы пойдем туда. Я еще никогда не видел белой. кобры, да и на все
остальное мне тоже хочется посмотреть. Это она их убила?
- Они все неживые. Кобра сказала, что она сторожит их.
- А! Как волк сторожит добычу, когда притащит ее в берлогу. Идем!
Маугли подплыл к берегу, покатался по траве, чтобы обсушиться, и они
вдвоем отправились к Холодным Берлогам - заброшенному городу, о котором
вы, быть может, читали.
Маугли теперь ничуть не боялся обезьян, зато обезьяны дрожали от
страха перед Маугли. Однако обезьянье племя рыскало теперь по джунглям, и
Холодные Берлоги стояли в лунном свете пустые и безмолвные.
Каа подполз к развалинам княжеской беседки на середине террасы,
перебрался через кучи щебня и скользнул вниз по засыпанной обломками
лестнице, которая вела в подземелье. Маугли издал Змеиный Клич: "Мы с вами
одной крови, вы и я! " - и пополз за ним на четвереньках. Оба они долго
ползли по наклонному коридору, который несколько раз сворачивал в сторону,
и наконец добрались до такого места, где корень старого дерева,
поднимавшегося над землей футов на тридцать, вытеснил из стены большой
камень. Они пролезли в дыру и очутились в просторном подземелье, своды
которого, раздвинутые корнями деревьев, тоже были все в трещинах, так что
сверху в темноту падали тонкие лучики света.
- Надежное убежище! - сказал Маугли, выпрямляясь во весь рост. -
Только оно слишком далеко, чтобы каждый день в нем бывать. Ну, а что же мы
тут увидим?
- Разве я ничто? - сказал чей-то голос в глубине подземелья.
Перед Маугли мелькнуло что-то белое, и мало-помалу он разглядел такую
огромную кобру, каких он до сих пор не встречал, - почти в восемь футов
длиной, вылинявшую от жизни в темноте до желтизны старой слоновой кости.
Даже очки на раздутом клобуке стали у нее бледно-желтыми. Глаза у кобры
были красные, как рубины, и вся она была такая диковинная с виду.
- Доброй охоты! - сказал Маугли, у которого вежливые слова, как и
охотничий нож, были всегда наготове.
- Что нового в городе? - спросила белая кобра, не отвечая на
приветствия. - Что нового в великом городе, обнесенном стеной, в городе
сотни слонов, двадцати тысяч лошадей и несметных стад, - в городе князя
над двадцатью князьями? Я становлюсь туга на ухо и давно уже не слыхала
боевых гонгов.
- Над нами джунгли, - сказал Маугли. - Из слонов я знаю только Хатхи
и его сыновей. А что такое "князь"?
- Я говорил тебе, - мягко сказал Каа, - я говорил тебе четыре луны
назад, что твоего города уже нет.
- Город, великий город в лесу, чьи врата охраняются княжескими
башнями, не может исчезнуть. Его построили еще до того, как дед моего деда
вылупился из яйца, и он будет стоять и тогда, когда сыновья моих сыновей
побелеют, как я. Саладхи, сын Чандрабиджи, сына Вийеджи, сына Ягасари,
построил его в давние времена. А кто ваш господин?
- След потерялся, - сказал Маугли, обращаясь к Каа. - Я не понимаю,
что она говорит.
- Я тоже. Она очень стара... Прародительница Кобр, тут кругом одни
только джунгли, как и было всегда, с самого начала.
- Тогда кто же он, - спросила белая кобра, - тот, что сидит передо
мной и не боится? Тот, что не знает имени князя и говорит на нашем языке
устами человека? Кто он, с ножом охотника и языком змеи?
- Меня зовут Маугли, - был ответ. - Я из джунглей. Волки - мой народ,
