круто свернув в сторону, бросилась в воду там, где теснина, становясь
шире, переходила в крутые берега. Их яростный лай и угрозы "лесной
обезьяне", которая довела их до такого позора, смешивались с воем и
рычанием собак, казнимых Маленьким Народом. Оставаться на берегу грозило
смертью, и все собаки понимали это. Стаю уносило по течению все дальше и
дальше, к Заводи Мира, но даже и туда сердитый Маленький Народ летел за
собаками и загонял их в воду. Маугли слышал голос бесхвостого вожака,
который приказывал своим не отступать и уничтожить всех сионийских волков.
- Кто-то убивает в темноте позади нас! - пролаял один из псов. - Вода
здесь помутнела!
Маугли нырнул, бросившись вперед, как выдра, утянул барахтавшегося
пса под воду прежде, чем тот успел разинуть пасть, и темные, маслянистые
пятна поплыли по Заводи Мира, когда тело собаки выплыло из воды,
перевернувшись на бок. Псы хотели было повернуть назад, но течение сносило
их вниз, Маленький Народ жалил в головы и уши, а клич Сионийской Стаи
звучал все громче и громче в надвигающейся тьме. Маугли снова нырнул, и
снова один из псов ушел под воду и выплыл мертвым, и снова шум поднялся в
тылу стаи - одни вопили, что лучше выйти на берег, другие требовали, чтобы
вожак вел их обратно в Декан, остальные кричали, чтобы Маугли показался им
и дал себя убить.
- Когда они выходят драться, то становятся вдвое злее и голосистее, -
сказал Каа. - Остальное сделают твои братья там, внизу. Маленький Народ
полетел на ночлег, и я тоже ухожу. Я не помогаю волкам.
По берегу пробежал волк на трех ногах, то приплясывая, то припадая
боком к земле, то выгибая спину и подпрыгивая фута на два кверху, словно
играл со своими волчатами. Это был вожак Вантала. Он ни разу не промолвил
ни слова, но продолжал свою страшную пляску на глазах у псов.
Собаки долго пробыли в воде и плыли с трудом: их шкуры намокли и
отяжелели, косматые хвосты разбухли, как губки, а сами они так устали и
ослабели, что молча смотрели на два горящих глаза, которые провожали их
неотступно.
- Плохая это охота, - сказал наконец один из псов.
- Доброй охоты! - сказал Маугли, смело выскакивая из воды рядом с ним
и всаживая длинный нож ему под лопатку, но так, чтобы издыхающий пес не
огрызнулся.
- Это ты, человек-волк? - спросил Вантала с берега.
- Спроси у мертвых, Чужак, - отвечал Маугли. - Разве они не плывут
вниз по реке? Я досыта накормил этих псов грязью, я обманул их среди бела
дня, а их вожак остался без хвоста, но все нее и на твои долю еще хватит.
Куда их гнать?
- Я подожду, - сказал Вантала. - Вся долгая ночь передо мной, там
посмотрим.
Все ближе и ближе раздавался лай сионийских волков:
- За Стаю, за всю Стаю мы принимаем бой!
И наконец излучина Вайнганги вынесла рыжих собак на пески и отмели
против Сионийских Пещер.
Тут они поняли свою ошибку. Им надо было выбраться из воды раньше и
напасть на волков на берегу. Теперь было слишком поздно. По всей отмели
светились горящие глаза и, кроме страшного пхиала, не утихавшего с самого
заката, в джунглях не слышно было ни звука. Со стороны казалось, будто
Вантала упрашивает собак выйти на берег. И вожак псов крикнул им:
- Повернитесь и нападайте!
Вся стая бросилась к берегу, расплескивая и разбрызгивая мелкую воду,
так что поверхность Вайнганги вскипела пеной и крупные волны пошли по
реке, словно разведенные пароходом. Маугли врезался в свалку, колол и
кромсал собак, которые, сбившись в кучу, волной хлынули на прибрежный
песок.
И началась долгая битва.
Волки бились на мокром красном песке, между спутанными корнями
деревьев, в кустах, в гуще травы, ибо даже и теперь псов было двое на
одного волка. Но противники-волки бились не на живот, а на смерть, и
бились не одни только широкогрудые клыкастые охотники, но и волчицы с
дикими глазам бились за своих волчат, а кое-где рядом с ними годовалый
волчонок, еще не перелинявший и весь лохматый, тоже хватал зубами и
теребил врага. Надо вам сказать, что волк обычно, хватает за горло или
вцепляется в бок, а псы больше кусают за ноги, поэтому, пока собаки
барахтались в воде и должны были высоко держать голову, перевес был на
стороне волков; на суше волкам приходилось туго, но и в воде и на суше нож
Маугли поднимался и разил одинаково.
Четверка пробилась к Маугли на помощь. Серый Брат, припав к коленям
Мальчика, защищал его живот, остальные трое охраняли его спину и бока или
стояли над ним, когда обозленный, воющий пес, бросаясь прямо на нож,
скачком сбивал Маугли с ног. А дальше все смешалось, сбилось в кучу,
метавшуюся справа налево и слева направо по берегу. Один раз Маугли
мельком видел Акелу: на него с двух сторон насели псы, а сам он вцепился
беззубыми челюстям в ляжку третьего.
Ночь проходила, и быстрый, головокружительный бег на месте все
ускорялся. Собаки притомились и уже боялись нападать на волков посильнее,
хотя еще не смели спасаться бегством; но Маугли чувствовал, что близится
конец, и довольствовался тем, что выводил собак из строя. Годовалые волки
теперь нападали смелей, можно было вздохнуть свободнее, и уже один блеск
ножа иногда обращал собаку в бегство.
- Мясо обглодано почти до кости! - прохрипел Серый Брат.
- Но кость еще надо разгрызть, - отвечал ему Маугли. - Вот как
делается у нас в джунглях! - Красное лезвие ножа скользнуло, как пламя, по
боку пса, задние ляжки которого исчезли под тяжестью навалившегося на него
волка.
- Моя добыча! - огрызнулся волк, сморщив нос. - Оставь ее мне!
- Неужели тебе все еще мало, Чужак? - сказал Маугли.
Вантала был страшно истерзан, но держал собаку словно в тисках, и она
не могла пошевельнуться.
- Клянусь буйволом, выкупившим меня, - злорадно смеясь, крикнул
Маугли, - это Куцый!
И в самом деле, это был большой темно-рыжий вожак.
Один из псов подскочил на помощь вожаку, но, прежде чем его зубы
вонзились в бок Ванталы, нож Маугли уже торчал в его груди, а Серый Брат
докончил остальное.
- Вот как делается у нас в джунглях! - сказал Маугли.
Вантала не ответил ни слова, только его челюсти сжимались все крепче
и крепче, по мере того как жизнь уходила от него. Собака вздрогнула,
уронила голову и замерла, и Вантала замер над ней.
- Тише! Долг Крови уплачен! - сказал Маугли. - Спой свою песню,
Вантала!
- Он больше не будет охотиться, - сказал Серый Брат. - И Акела тоже
молчит, уже давно.
- Мы разгрызли кость! - прогремел Пхао, сын Пхаоны. - Они бегут!
Убивайте, убивайте их, Охотники Свободного Народа!
Псы один за другим разбегались, крадучись, с потемневших от крови
отмелей к реке, в густые джунгли, вверх по течению или вниз по течению -
туда, где дорога была свободна.
- Долг! Долг! - крикнул Маугли. Платите Долг! Они убили Акелу! Пусть
ни один из них не уйдет живым!
Он помчался к берегу с ножом в руке, чтобы не дать уйти ни одному
псу, который отважился бы броситься в реку. Но тут из-под горы мертвых тел
показались голова и передние лапы Акелы, и Маугли опустился перед ним на
колени.
- Разве я не говорил, что это будет моя последняя битва? - прошептал
Акела. - Славная была охота! А как ты, Маленький Брат?
- Я жив, Акела...
- Да будет так. Я умираю, и я хотел бы... хотел бы умереть ближе к
тебе, Маленький Брат.
Маугли положил страшную, всю в ранах голову Акелы себе на колени и
обхватил руками его истерзанную шею.
- Давно прошли времена, когда жив был Шер-Хан, а человечий детеныш
катался голый в пыли, - кашляя, сказал Акела.
- Нет, нет, я волк! Я одной крови со Свободным Народом! - воскликнул
Маугли. - Не по своей воле я стал человеком!
- Ты человек, Маленький Брат, волчонок, взрощенный мною. Ты человек,
иначе Стая бежала бы от Диких Собак. Тебе я обязан жизнью, а сегодня ты
спас всю Стаю, как я когда-то спас тебя. Разве ты не помнишь? Теперь
уплачены все долги. Уходи к твоему народу. Говорю тебе еще раз, зеница
моего ока, охота кончена. Уходи к своему народу.
- Я не уйду. Я стану охотиться один в джунглях. Я уже говорил.
- За летом приходят дожди, а за дождями - весна. Уходи, пока тебя не
заставят уйти. Уходи к твоему народу. Уходи к человеку. Больше мне нечего
тебе сказать. Теперь я буду говорить со своими. Маленький Брат, можешь ты
поднять меня на ноги? Ведь я тоже Вожак Свободного Народа.
Очень осторожно и ласково Маугли поднял Акелу на ноги, обхватив его
обеими руками, но волк испустил глубокий вздох и начал Песню Смерти,
которую надлежит петь каждому вожаку, умирая. Песня становилась все громче
и громче, звучала все сильнее и сильнее, прогремела далеко за рекой, а
когда умолкло последнее "Доброй охоты!", Акела высвободился на мгновение
из рук Маугли, подпрыгнул в воздух и упал мертвым на свою последнюю,
страшную добычу.
Маугли сидел, опустив голову на колени, забыв обо всем, а тем
временем последнего из раненых псов настигли и прикончили беспощадные
волчицы. Мало- помалу крики затихли, и волки, хромая, вернулись считать
мертвых. Пятнадцать волков из Стаи, а с ними шесть волчиц лежали мертвыми
у реки, и из всех остальных ни один не остался невредимым. Маугли просидел
всю ночь, до холодного рассвета. Влажная от крови морда Пхао легла ему на
руку, и Маугли отодвинулся, чтобы тот мог видеть распростертое тело Акелы.
- Доброй охоты! - сказал Пхао, словно Акела был еще жив, а потом,
обернувшись, кинул через искусанное плечо остальным: - Войте, собаки!
Сегодня умер Волк!
Зато из всей стаи рыжих собак, из двухсот охотников Декана, которые
хвастались тем, что ничто живое в джунглях не смеет им противиться, ни
один не вернулся в Декан с этой вестью.
ВЕСЕННИЙ БЕГ
На второй год после большой битвы с Дикими Собаками и смерти Акелы
Маугли было лет семнадцать. На вид он казался старше, потому что от
усиленного движения, самой лучшей еды и привычки купаться, как только ему
становилось жарко или душно, он стал не по годам сильным и рослым. Когда
ему надо было осмотреть лесные дороги, он мог полчаса висеть, держась
одной рукой за ветку. Он мог остановить на бегу молодого оленя и повалить
его на бок, ухватив за рога. Мог даже сбить с ног большого дикого кабана
из тех, что живут в болотах на севере. Народ Джунглей, раньше боявшийся
Маугли из-за его ума, теперь стал бояться его силы, и когда Маугли
спокойно шел по своим делам, шепот о его приходе расчищал перед ним лесные
тропинки. И все же его взгляд оставался всегда мягким. Даже когда он
дрался, его глаза не вспыхивали огнем, как у черной пантеры Багиры. Его
взгляд становился только более внимательным и оживленным, и это было
непонятно даже самой Багире.
Однажды она спросила об этом Маугли, и тот ответил ей, засмеявшись:
- Когда я промахнусь на охоте, то бываю зол. Когда поголодаю дня два,
то бываю очень зол. Разве по моим глазам это не заметно?
- Рот у тебя голодный, - сказала ему Багира, - а по глазам этого не
видно. Охотишься ты, ешь или плаваешь - они всегда одни и те же, как
камень в дождь и в ясную погоду.
Маугли лениво взглянул на пантеру из-под длинных ресниц, и она, как
всегда, опустила голову. Багира знала, кто ее хозяин.
Они лежали на склоне горы высоко над рекой Вайнгангой, и утренние
туманы расстилались под ними зелеными и белыми полосами. Когда взошло
солнце, эти полосы тумана превратились в волнующееся красно-золотое море,
потом поднялись кверху, и низкие, косые лучи легли на сухую траву, где
