чтоб спастись из здешней преисподней?
Я сказал ему, что если он подождет два-три часа у реки, я съезжу верхом
в пост и привезу сотню рупий. С этими деньгами он дойдет до ближайшей
маленькой станции миль за пять отсюда и там возьмет билет первого класса до
Карачи. Зная, что на охоту он ушел без денег, из полка не сразу
телеграфируют в приморские порты, а сперва поищут его по туземным деревушкам
вдоль реки. А там никому в голову не придет искать дезертира в вагоне
первого класса. В Карачи он купит белую пару и постарается сесть на торговый
пароход.
Здесь он меня прервал. Ему бы только добраться до Карачи, а дальше он
справится сам. Я велел ему дожидаться, не сходя с места, пока стемнеет
настолько, что я смогу съездить в поселок, не привлекая внимания моим
костюмом. Надо сказать, что господь в своей премудрости вложил в грудь
британского солдата, зачастую неотесанного скота, детски доверчивое сердце,
чтобы он верил своим офицерам и шел за ними в огонь и воду. Далеко не с
такой легкостью он доверяется гражданским лицам, но, раз поверив, верит уже
свято, как собака. Я имел честь пользоваться дружбой рядового Ортериса с
перерывами более трех лет, и дружба наша была по-мужски честной и прямой.
Поэтому он не сомневался, что все, сказанное мною, чистая правда, а не
просто слова, брошенные на ветер.
Мы с Малвени оставили его в высокой траве на берегу и, прячась в
зарослях, направились к моей лошади. Солдатская рубаха немилосердно царапала
мне кожу.
До сумерек пришлось ждать около двух часов. Мы разговаривали об
Ортерисе шепотом и напрягали слух, чюбы уловить какие-нибудь звуки с той
стороны, где он находился, но не услышали ничего, кроме ветра, свистевшего в
высокой траве.
-- Сколько я его лупил, -- горячо сказал Малвени, -- раз чуть до смерти
не зашиб. Ну никак из его безмозглой башки помрачения не выбить. Хоть ты
тресни! И ведь нельзя сказать, чтобы он от природы был безмозглый, так-то он
толковый и покладистый. В чем тут причина? То ли в воспитании дело ведь его
никто не воспитывал. То ли в образованности -- ее и в помине нет. Вог вы
человек ученый, ответьте-ка!
Но мне было не до ответа. Я размышлял, сколько еще продержится Ортерис
на берегу и неужели я все-таки буду вынужден сдержать слово и помочь ему
дезертировагь.
Едва наступила темнота, я с тяжелым сердцем начал седлать лошадь, и тут
вдруг до нас донеслись дикие вопли с реки.
Злые духи оставили рядового Ортериса, э 22639, из роты "Б". Их, как я и
надеялся, изгнали одиночество, темнота и ожидание. Мы пустились бегом и
увидели, как он в панике мечется в траве -- без сюртука (без моего сюртука,
разумеется). Он, как помешанный, выкликал наши имена.
Когда мы подбежали к нему, он обливался потом и дрожал, как испуганная
лошадь. С превеликим трудом нам удалось его успокоить. Он ныл, что на нем
гражданское платье, и хотел немедленно содрать его с себя. Я велел ему
раздеться, и мы в одно мгновение вторично поменялись одеждой.
Шорох собственной пропотевшей рубахи и скрип сапог, казалось, привели
его в себя. Он прижал ладони к глазам и сказал:
-- Что на меня нашло? Я не спятил, солнцем меня не хватило, а вел себя
невесть как, и нес невесть что, и натворил... Что я такое натворил?
-- Что натворил? -- повторил Малвени. -- Опозорил себя, хоть это еще
полбеды, но ты еще роту "Б" опозорил, а что хуже всего -- опозорил меня! А
ведь кто как не я учил тебя быть солдатом, когда ты был еще дрянным,
плаксивым, неуклюжим новобранцем. Да ты и сейчас не лучше, Стэнли Ортерис!
Ортерис смолчал. Потом рассгегнул тяжелый пояс, утыканный значками
полудюжины полков, над которыми одержал победу его собственный полк, и
протянул Малвени.
-- Драться я с тобой не могу, Малвени, рост не позволяет, -- сказал
он,--да и все равно ты меня поколотишь. Вот, держи ремень-можешь разрубить
меня пополам, если хочешь.
Малвени обернулся ко мне.
-- Оставьте нас одних, сэр, нам надо с ним потолковать.
Я оставил их и по дороге домой раздумывал об Ортерисе и о моем
приятеле, которого я люблю, рядовом Томми Аткинсе вообще.
Но так ни до чего и не додумался.
перевод Н. Рахмановой
В КАРАУЛЕ
Der jungere уланы
Сидят mit offenem рот
И слушают, как Брайтман
Про бой на юге врет
И учит for dem схваткой
Молитву сотворить,
А заодно и шнапса
Как следует хватить
Баллады Ганса Брайтмана
-- Матерь божья, заступница, ну какого черта нас занесло в эту глушь и
до каких пор нам тут торчать? Ответьте мне, сэр.
Говорил Малвени. Время действия -- час ночи, июньской, удушливожаркой,
место действия -- главные ворота форта Амары, самого унылого и безотрадного
форта во всей Индии. Почему в это время там оказался я -- касается только
сержанта Макграта и караульных.
--Подумаешь, спать охота!--продолжал Малвени. -- Чего караульным
сделается? Простоят до смены, не сахарные.
Малвени был гол до пояса, с Лиройда, лежавшего на соседней койке,
струйками стекала вода, которой только что окатил его из меха Ортерис,
облаченный в белые подштанники; четвертый рядовой, лежа с открытым ртом под
ярким светом большого фонаря, беспокойно бормотал что-то во сне. Жара под
кирпичной аркой стояла ужасающая.
-- Хуже ночи не припомню. Ей-богу! Ад на землю выволокли, что ли? --
проворчал Малвени.
Раскаленный ветер, словно морская волна, прорвался в ворота; Ортерис
выругался.
-- Полегчало тебе малость, Джок? -- спросил он Лиройда.--Ты зажми
голову между колен. Сразу все как рукой снимет.
-- Ох, отстань. Отстань, и так у меня сердце сейчас наружу выскочит.
Ох, дайте мне сдохнуть, сдохнуть бы! -- простонал великан йоркширец,
который, как все крупные, полнокровные люди, особенно тяжко переносил жару.
Спавший под фонарем на мгновение проснулся и приподнялся на локте.
-- Так подыхай, и будь ты проклят! -- произнес он. -- Я и сам проклят
-- и умереть не могу!
-- Кто это? -- прошептал я, так как голос показался мне незнакомым.
-- Чистокровный джентльмен, -- ответил Малвени.--В первый год побыл
капралом, на другой -- сержантом. К офицерскому чину так и рвется, но пьет,
как рыба. Помяните мое слово, он отправится на тот свет еще до наступления
холодов. Вот так, глядите!
Он скинул с ноги сапог и дотронулся голым пальцем до спускового крючка
своего "Мартини". Ортерис неправильно истолковал его движение, и в следующую
секунду винтовка отлетела в сторону, а Ортерис встал перед ним, сверкая
глазами.
-- Ты что? -- возмущенно сказал Ортерис -- Ты что? Мы-то без тебя что
делать будем?
-- Спокойней, малыш, -- ответил Малвени, мягко отстраняя его -- Не
собираюсь я ничего такого делать и не соберусь, пока Дайна Шедд жива. Просто
я показывал кое-что.
Лиройд, скорчившийся на койке, застонал, а джентльмен-рядовой вздохнул
во сне. Ортерис взял протянутый Малвени кисет, и мы втроем степенно и молча
задымили, а тем временем перед нами на гласисе, как черти, крутились пыльные
вихри и мели раскаленную равнину.
-- Стаканчик? -- спросил Ортерис, отирая лоб.
-- Не мучь ты людей разговорами про выпивку, -- проворчал Малвени, а то
как загоню тебя в ствол да садану в воздух -- будешь знать
Ортерис хмыкнул и извлек из ниши на веранде шесть бутылок имбирного
пива.
-- Ах ты Макьявел, где ты это раздобыл9 -- с восхищением спросил
Малвени -- Не базарное, сразу видно.
-- А ты почем знаешь, какое пойло потребляют офицеры? -- отозвался
Ортерис -- Ты что, буфетчик?
-- Погоди, сынок, ты еще когда-нибудь угодишь под военный суд,-- сказал
с укоризной Малвени,-- но так и быть,-- он откупорил бутылку,-- на сей раз я
насчет тебя не доложу. Офицерские харчи еще никому не вредили, а выпивка и
подавно. За удачу! Война сейчас или не война... Впрочем, времечко и впрямь
поганое. Итак, за войну! -- Он поднял бутылку с безобидным пойлом и помахал
на все четыре стороны -- За войну, будь она проклята! Север, восток, юг и
запад! Джок, трясогузка несчастная, иди сюда, выпей!
Но Лиройд, совершенно потерявший голову от страха перед смертью,
которую предвещали вздувшиеся у него на шее вены, призывал создателя разом
покончить с ним и в промежутках хватал ртом воздух. Ортерис вторично окатил
его водой, и великан немного ожил.
-- Ох, не знаю, выживу ли я! Да и чего ради жить-то? Послушайте,
ребята! Я устал, до смерти устал. Кости -- и те у меня размякли. Ох, дайте
околеть!
Под сводом кирпичной арки прерывистый шепот Лиройда отдавался гулким
эхом. Малвени беспомощно взглянул на меня, но я-то помнил, как однажды, в
трудный-претрудный день на берегу реки Кхеми, вконец отчаявшийся Ортерис
чуть не сошел с ума и как умело изгнал духа безумия чародей Малвени.
-- Говорите же, Теренс, -- сказал я, -- не то Лиройд у нас совсем
взбесится, а это будет почище, чем с Ортерисом. Говорите! На ваш голос он
отзовется.
Ортерис предусмотрительно побросал винтовки караульных на койку
Малвени, а тот повысил голос, как будто уже давно рассказывал одну из своих
историй, и, повернувшись ко мне, произнес:
Ваша правда, сэр, хоть в казармах, хоть за их стенами, ирландцы -- это
сущие дьяволы. В таком полку служить впору лишь здоровым парням с кулаками,
как у чемпионов. Беззаконие в ирландском полку -- хуже, чем в Содоме, а уж
какую резню устраивают эти отпетые, остервенелые разбойники на поле боя!..
Мой первый полк был ирландский -- сплошные фении и бунтовщики до мозга
костей, но за Вдову дрались, кстати, лучше всех они, мятежники-ирландцы.
Черные тайронцы. Слыхали о таких, сэр?
Слыхал ли я! Я знал, что полк этот -- редкая коллекция отъявленных
мерзавцев, похитителей собак и кур, мародеров и при этом самых отчаянных
сорвиголов во всей армии. Пол-Европы и пол-Азии имели все основания помнить
черных тайронцев -- да сопутствует удача их истрепанным знаменам, как им
всегда сопутствовала слава!
Ух и ребята же были -- кипяток с уксусом! Я и сам как-то раз
погорячился -- раскроил одному парню череп пряжкой и после некоторых
неприятностей, каких -- распространяться не буду, попал в Старый полк и
принес с собой репутацию молодца, который умеет за себя постоять.
Но, как я вам уже докладывал, в один прекрасный день мне опять довелось
повстречаться с черными тайронцами, как раз когда они нужны были позарез.
Ортерис, сынок, как называлось то место, куда послали одну роту наших и одну
роту тайронцев, чтобы мы обошли гору, спустились вниз и малость проучили
патанов? Это было после Газни.
-- Не знаю, как называли его окаянные патаны, а мы прозвали его Театром
Сильвера. Неужто сам не помнишь?
-- Верно, верно. Театр Сильвера, ущелье между двумя горами, узкое, как
талия у девчонки, а темно там было, как в колодце. Патанов там было
видимо-невидимо, и величали они себя, по своему нахальству, ни больше ни
меньше как резерв. Помнится, наши шотландцы и отряды гуркхов прижали
патанские полки. Шотландцы и гуркхи неразлучны, как близнецы, даром что
непохожи. И напиваются вместе, когда господь сподобит. Так вот, роте Старого
полка и роте тайронцев приказали обойти гору и выбить оттуда патанский
резерв. Офицеров у нас не хватало -- дрисентерия началась, а они не
берегутся, нам и дали на роту только одного офицера, но зато он был не
промах -- пальца в рот не клади.
-- Как его звали? -- спросил я.
-- Капитан 0'Нил, Старый Крюк, помните, я еще вам рассказывал про то,
как он воевал в Бирме. Ха! Вот эго был парень! Тайронцев же вел молоденький
