говорил - почти требовал - "Ты меня любишь? Ты папу любишь?" И,
смутившись, Венди кивала или говорила: "Конечно, милый". Он несся к
утиному пруду так, что перепуганные утки в панике перед маленьким зарядом
его свирепости, хлопая крыльями, с кряканьем перелетали на другой берег.
Венди, недоумевая, пристально глядела ему вслед.
Бывали даже времена, когда казалось, что решимость Венди хотя бы
обсудить с Джеком положение дел рассеялась не из-за ее слабости, а по воле
сына.
Я НЕ ВЕРЮ В ТАКИЕ ВЕЩИ.
Но во сне она верила в них. Во сне, пока семя ее мужа высыхало на
бедрах, Венди чувствовала, что все они сплачиваются все крепче, и, если
это их триединство будет разрушено, то не изнутри, а извне.
Верила она по большей части в то, что концентрировалось вокруг ее
любви к Джеку. Она никогда не переставала любить его, может быть, за
исключением того мрачного периода, который последовал сразу за "несчастным
случаем" с Дэнни. И сына она любила. Сильней всего она любила обоих вместе
- гуляли они, ехали или просто застывали, усевшись играть в "старую деву",
настороженно склонив головы - большую Джека и маленькую Дэнни - к веерам
карт, делясь кока-колой, разглядывая комиксы. Венди очень нравилось, что
они у нее есть, и она надеялась, что Господь милостив и та работа
смотрителя отеля, которую Джеку устроил Эл Шокли, станет началом
возвращения лучших времен.
ВОТ ПОДНИМЕТСЯ ВЕТЕР, МАЛЫШКА,
УНЕСЕТ ВСЕ ПЕЧАЛИ ОН ПРОЧЬ...
Вернулась мелодия - тихая, сладкая, приятная, задержалась, провожая
Венди в глубокий сон, где прекращали существование все мысли, а являющиеся
в ночных видениях лица исчезали, не запомнившись.
7. В ДРУГОЙ СПАЛЬНЕ
Дэнни проснулся. В ушах еще стоял громкий стук, а пьяный, свирепый,
раздраженный голос выкрикивал: ВЫЙДИ-КА СЮДА, ПОЛУЧИ, ЧТО ЗАСЛУЖИЛ! Я ДО
ТЕБЯ ДОБЕРУСЬ! Я ДО ТЕБЯ ДОБЕРУСЬ!
Но теперь оказалось, что стучит его бешено колотящееся сердце, а
единственным голосом в ночи был далекий вой полицейской сирены.
Он неподвижно лежал в постели, глядя в потолок спальни, где
шевелились под ветром тени листьев. Извиваясь, они сдваивались, создавая
силуэты, похожие на дикий виноград и лианы, на джунгли; силуэты,
напоминающие узоры, которыми были заткано полотно толстого ковра. На Дэнни
была пижама "Доктор Дэнтон", но между пижамной курточкой и кожей наросла
более тесно прилегающая фуфайка пота.
- Тони? - прошептал он. - Ты тут?
Ответа не было.
Он выскользнул из кровати, тихонько прошлепал через комнату к окну и
выглянул на Арапаго-стрит, сейчас оцепеневшую и тихую. Было два часа ночи.
Снаружи ничего не оказалось - лишь пустынные тротуары, на которых
холмиками лежали опавшие листья, припаркованные машины да длинношеий
фонарь на углу, напротив бензоколонки Клиффа Брайса. Из-за колпачка на
верхушке и неподвижного остова фонарь был похож на чудовище из
фантастического шоу.
Он оглядел всю улицу, напрягая глаза, чтобы заметить неясный, манящий
к себе силуэт Тони, но там никого не было.
В кронах деревьев вздыхал ветер, а по пустынным тротуарам и вокруг
колес оставленных на ночь автомобилей шелестели опавшие листья. Звук был
очень тихим, исполненным скорби, и мальчик подумал, что, может статься, он
- единственный в Боулдере настолько вырвался из сна, чтобы слышать его. По
крайней мере, единственный человек. Невозможно было узнать, что еще может
оказаться там, в ночи; что может красться по тени, подгоняемое голодом,
приглядываясь и нюхая ветер.
Я ДО ТЕБЯ ДОБЕРУСЬ! Я ДО ТЕБЯ ДОБЕРУСЬ!
- Тони? - снова прошептал он, но без особой надежды.
Ответом был только ветер, на сей раз он налетел куда резче, осыпав
покатую крышу под окном Дэнни листьями. Несколько листочков,
соскользнувших в водосточный желоб, замерли там, как усталые танцоры.
- Дэнни... Дэнни...
При звуке знакомого голоса он вздрогнул и, вытягивая шею, высунулся
из окна, цепляясь маленькими руками за подоконник. Голос Тони прозвучал в
ночи, и она тихо, тайно ожила, шорохи не прекратились даже, когда ветер
снова улегся, листья неподвижно замерли, а тени прекратили шевелиться. Он
подумал, что возле автобусной остановки в нескольких домах от своего
заметил кусочек тени потемнее, но было трудно сказать, правда это или
обман зрения.
- Не езди, Дэнни...
Потом снова налетел порыв ветра, заставив его прищуриться, и тень
исчезла с автобусной остановки - если она вообще была там. Он постоял у
окна еще (минуту? час?) некоторое время, но больше ничего не дождался.
Наконец, Дэнни снова забрался в постель, натянул одеяло до подбородка и
стал смотреть, как отбрасываемые недобрым светом уличного фонаря тени
превращаются в извивающиеся джунгли, полные плотоядных растений, у которых
было только одно желание: обвиться вокруг него, высосать из него жизнь и
утащить вниз, во тьму, где красным пылало одно-единственное слово:
ТРЕМС.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. "ДЕНЬ ЗАКРЫТИЯ"
8. КАК ВЫГЛЯДИТ "ОВЕРЛУК"
Мама беспокоилась.
Она боялась, что "жуку" не потянуть все эти горные подъемы и спуски и
что они застрянут где-нибудь у обочины, а тем временем еще кто-то
промчится по шоссе и столкнется с ними. Сам Дэнни был настроен более
оптимистически: если папа думает, что "жук" справится с этой последней
поездкой, значит, так, наверное, и будет.
- Мы уже почти приехали, - сказал Джек.
Венди легонько пригладила волосы на висках.
- Слава богу.
Она сидела справа; на коленях, лицом вниз, лежала раскрытая книжка
Виктории Холден в мягкой обложке. На Венди было синее платье - Дэнни
считал, что красивее его нету. У платья был матросский воротник, отчего
Венди в нем выглядела совсем молоденькой - ни дать ни взять девчонка,
которая заканчивает колледж. Папа все время клал руку ей на ногу, много
выше колен, а она, смеясь без остановки, скидывала ее со словами: "Муха,
кыш".
На Дэнни горы произвели впечатление. Один раз папа брал его с собой в
горы неподалеку от Боулдера, и они назывались Флэтайронские, но эти были
куда больше, самые высокие красиво запорошил снег, и папа сказал, что
такое здесь бывает часто, круглый год.
А потом они въехали в сами горы - не в какое-нибудь предгорье. Куда
ни глянь, вокруг поднимались отвесные громады камня, такие высокие, что
даже вытягивая в окошко шею увидеть их вершины стоило большого труда.
Когда они выезжали из Боулдера, было что-то около восьмидесяти градусов.
Сейчас, сразу после полудня, здешний воздух казался прохладным, свежим и
бодрящим, как бывает в Вермонте в ноябре, и папа включил печку... работала
она, правда, не так уж хорошо. Они проехали несколько табличек с надписью
"ЗОНА КАМНЕПАДА" (мама прочитывала ему каждую) и, хотя Дэнни встревоженно
ждал, что какой-нибудь камень упадет, ничего не упало. По крайне мере, до
сих пор.
Полчаса назад они проехали другой указатель - про него папа сказал,
что это очень важно. На этом указателе было написано: "ВЪЕЗД НА
САЙДВИНДЕРСКУЮ ДОРОГУ", и папа сказал, что зимой снегоочистители
добираются только досюда. Дальше дорога делается слишком крутой. На зиму
ее закрывают - от маленького городка Сайдвиндер (как раз перед тем, как
добраться до этого указателя, они проехали через него) до самого Бакленда,
штат Юта.
Сейчас они проезжали мимо другого указателя.
- Ма, а это что?
- Там написано: "МАШИНАМ, ЕДУЩИМ МЕДЛЕННО, ДЕРЖАТЬСЯ ПРАВОЙ СТОРОНЫ".
Это про нас.
- "Жук" справится, - сказал Дэнни.
- Пронеси Господи, - сказала мама и скрестила пальцы. Дэнни посмотрел
вниз, на ее сандалии с открытыми носками, и увидел, что пальцы ног она
тоже скрестила. Он хихикнул. Она улыбнулась в ответ, но он знал, что мама
беспокоится по-прежнему.
Дорога шла вверх, виток за витком, один S-образный поворот сменялся
другим, и Джек переключил скорость с четвертой на третью, а потом на
вторую. "Жук" запротестовал, тяжело пыхтя, а Венди уставилась на стрелку
спидометра, которая упала с сорока до тридцати миль в час, а потом - до
двадцати и там неохотно зависла.
- Бензонасос... - робко начала она.
- Насос выдержит еще три мили, - кратко сообщил Джек.
Каменная стена справа от них исчезла, открылась узкая прорезь долины.
Темно-зеленая от обычных для Скалистых гор сосен и елей, она словно бы
спускалась в бесконечность. Сосны сменились серыми скалами, они обрывались
вниз на сотни футов и только там сглаживались. Венди увидела льющийся по
одной из них водопад; раннее послеполуденное солнце сверкало в нем, как
пойманная в голубые сети золотая рыбка. Горы были прекрасны, но суровы.
Венди подумалось, что они редко прощают ошибки. Дурное предчувствие -
предчувствие несчастья - сковало ей горло. Дальше к западу, в
Сьерра-Неваде, как-то раз снежные заносы отрезали от остального мира
компанию Доннеров. Чтобы выжить, они ели друг друга. Горы редко прощают
ошибки.
Энергичным рывком выжав сцепление, Джек переключил скорость на первую
и они с трудом полезли наверх, мотор "жука" загнанно ухал.
- Знаешь, - сказала она, - по-моему, с тех пор, как мы проехали
Сайдвиндер, нам встретилось хорошо если пять машин. В том числе - лимузин
из отеля.
Джек кивнул.
- Жмет прямо в Стэплтонский аэропорт, в Денвер. Уотсон говорит,
вокруг отеля кое-где уже появились наледи, а на завтра обещали еще больше
снега. Любой, кто едет сейчас по горам, предпочитает на всякий случай
держаться одной из главных дорог. Хоть бы проклятый Уллман еще оказался на
месте. Думаю, окажется.
- Ты уверен, что кладовки там забиты мясом до отказа? - спросила
Венди, подумав про Доннеров.
- Он сказал - да. Он хотел, чтобы Холлоранн показал тебе, где там
что. Холлоранн - это повар.
- А, - слабо выговорила она, глядя на спидометр. Стрелка упала с
пятнадцати миль в час до десяти.
- Вон вершина, - сказал Джек, показывая на три сотни ярдов вперед. -
Там живописный поворот, и "Оверлук" виден. Я собираюсь съехать с дороги,
дать "жуку" передышку. - Он вытянул шею, оглядываясь через плечо на Дэнни,
сидевшего на куче одеял. - Как думаешь, док? Может, увидим оленя. Или
карибу.
- Конечно, пап.
Фольксваген старательно карабкался все выше и выше. Стрелка
спидометра упала чуть ли не до пяти миль в час и остановилась, когда Джек,
съехав с дороги,
("Мам, что написано?" - "ЖИВОПИСНЫЙ ПОВОРОТ", - покорно прочла
Венди).
нажал на ручной тормоз и позволил фольксвагену прокатиться по
инерции.
- Пошли, - сказал он и вылез из машины.
Они все вместе зашагали к шлагбауму.
- Вот, - сказал Джек и показал вверх и влево.
Венди внезапно открыла, что есть истина в клише: у нее действительно
захватило дух. Некоторое время она вообще была не в состоянии дышать,
потрясенная открывшимся видом. Напротив - кто знает, как далеко? - в небо
вздымалась гора еще выше этой, зазубренная макушка казалась силуэтом,
который одело нимбом солнце, уже начавшее свой путь к закату. Внизу под
ними простерлась вся долина; склоны, по которым они карабкались в
выбивающемся из сил "жуке" обрывались вниз с такой головокружительной
внезапностью, что Венди поняла - если слишком долго смотреть вниз,
затошнит и даже может вырвать. В чистом, ясном воздухе воображение,
вырвавшись из узды рассудка, полностью ожило, и смотреть - означало
беспомощно наблюдать, как ныряешь все ниже, ниже, ниже; как, крутясь
