угомонится и не оставит его в покое, Дэнни удавалось уловить тоже почти
всегда.
Но сегодня днем маме не стоило волноваться. Дэнни жалел, что нельзя
пойти к ней и рассказать об этом. "Жук" не сломался, папа не Поступил
Плохо, а ехал домой. Сейчас он тарахтел по шоссе между Лайонсом и
Боулдером, откуда до дома рукой подать, и о Плохом Поступке даже не думал.
Он думал про... про...
Дэнни украдкой оглянулся на кухонное окно. Иногда от слишком
напряженных раздумий с ним что-то случалось. Окружающее - реальность -
куда-то пропадало, тогда он видел такое, чего там не было. Один раз,
вскоре после того, как ему загипсовали руку, это случилось за столом,
когда все ужинали. Родители тогда не очень-то много разговаривали друг с
другом. Но они думали. О да. Мысли о РАЗВОДЕ нависли над кухонным столом,
как набрякшая черным дождем туча, готовая разразиться ливнем. Было так
плохо, что ему кусок не шел в горло. Когда вокруг клубился черный РАЗВОД,
мысль о еде вызывала желание стошнить. Он полностью сосредоточился - ведь
это казалось отчаянно важным - и тогда-то что-то произошло. В реальность
он вернулся, лежа на полу, картошка с бобами оказалась у него на коленях,
мамочка, обняв его плакала, а папа звонил по телефону. Дэнни был напуган,
он попытался объяснить, что ничего такого в этом нет, что иногда это
бывает с ним, если сосредоточиться, чтобы понять больше, чем ему доступно
обычно. Он попытался объяснить насчет Тони, которого они прозвали его
"невидимым приятелем".
Папа тогда сказал: "У него была Га Лу Син Нация. С виду все в
порядке, но все равно я хочу, чтобы доктор его посмотрел".
После ухода доктора мамочка заставила Дэнни пообещать, что он больше
никогда так не сделает, что он НИКОГДА их так не напугает, и Дэнни
согласился. Он и сам перепугался. Потому, что, когда он сосредоточился,
его сознание поплыло к папе, и всего на миг - перед тем, как появился
Тони, далеко-далеко, как всегда, и позвал оттуда, а что-то странное стерло
кухню и жареный ростбиф на синей тарелке, - всего на миг сознание мальчика
прорвалось сквозь папину угрюмость к непонятному слову, пугавшему куда
сильнее, чем РАЗВОД, и слово это было - САМОУБИЙСТВО. Оно ни разу не
попадалось Дэнни в отцовских мыслях прежде и, конечно, выискивать его он
не стал. Ему было все равно, узнает он когда-нибудь точно, что значит это
слово, или нет.
Но ему очень нравилось сосредотачиваться, потому что время от времени
появлялся Тони. Не каждый раз. Иногда окружающее просто ненадолго
становилось нечетким, плывущим, а потом прояснялось - честно говоря, чаще
всего так и бывало, но иной раз у самой границы видения появлялся Тони,
манящий к себе издалека, зовущий...
В первый раз он гулял на заднем дворе и ничего особенного не
случилось. Просто Тони поманил его, потом стало темно, а несколько минут
спустя он вернулся в реальность с несколькими обрывками воспоминаний, как
после путаного сна, Во второй раз, две недели назад, было интереснее. Стоя
в четырех ярдах от Дэнни, Тони манил его, звал: "Дэнни... Иди,
посмотри..." Дэнни словно бы поднялся, а потом начал падать в глубокую
нору, как Алиса в Страну Чудес. Он оказался в подвале дома, а рядом был
Тони, показывающий в тень, на чемодан, в котором папа держал все важные
бумаги, особенно "ПЬЕСУ".
- Видишь? - сказал Тони далеким мелодичным голосом. - Он под
лестницей. Прямо под лестницей. Грузчики сунули его прямо... под...
лестницу...
Дэнни шагнул вперед, рассмотреть это диво поближе, а в следующее
мгновение опять началось падение - на этот раз с качелей на заднем дворе,
где он просидел все это время. Стукнулся он, кстати, так, что дух вон.
Три или четыре дня спустя папа рыскал по всему дому, с яростью
сообщая маме, что облазил весь проклятый подвал, чемодана там нет, и он
собирается подать в суд на проклятых грузчиков, потерявших его где-то
между Вермонтом и Колорадо. Как, интересно, он должен исхитриться
закончить "ПЬЕСУ", если внезапно обнаруживаются такие вещи?
Дэнни сказал: "Нет, пап. Он под лестницей. Грузчики поставили его
прямо под лестницу".
Папа странно взглянул на него и спустился посмотреть. Именно на том
месте, которое показал Тони мальчику, чемодан и оказался. Папа отвел Дэнни
в сторонку, посадил на колени и спросил, кто пускал его в подвал. Том с
верхнего этажа? В подвале опасно, сказал папа. Потому-то хозяин и держит
его на замке. Может, кто-то оставил дверь незапертой, вот что хотел знать
папа. "Я рад, что документы и пьеса нашлись, но они не стоят того, чтобы
тебе, Дэнни, - сказал папа, - падать с лестницы и ломать... ноги". Дэнни
честно ответил, что в подвал не ходил. Эта дверь всегда заперта. Мамочка
подтвердила. Дэнни ни разу не спускался туда, потому что там темно, сыро и
полно пауков. К тому же у него нет привычки врать.
- Тогда, как же ты узнал, док?
- Тони показал.
Отец с матерью переглянулись поверх головы Дэнни. Такое время от
времени случалось и раньше. Пугаясь, они быстро выбрасывали это из головы.
Но Дэнни знал, что Тони их тревожит, особенно мамочку, и очень старался,
чтобы его мысли не заставили Тони появиться там, где она могла бы его
увидеть. Но сейчас он счел, что она еще не встала и не начала суетиться в
кухне, поэтому сосредоточился изо всех сил - проверить, может ли понять, о
чем думает папа.
Он нахмурился и сжал лежавшие на джинсах грязноватые ладошки в
кулаки. Глаза закрывать он не стал - это было ни к чему - но сощурился
так, что они превратились в щелки, и вообразил папин голос, голос Джека,
голос Джона Дэниэла Торранса, сильный и спокойный, то изумленно
повышающийся, то становящийся еще ниже от гнева, то остающийся неизменно
ровным, потому что папа думал... Думал про... Думал насчет... Думал...
(думал)
Дэнни тихо вздохнул, его тело осело на край тротуара, словно все
мышцы из него исчезли. Он был в полном сознании, видел и улицу, и парня с
девушкой, которые шагали по другому тротуару, держась за руки, потому что
были...
(?влюблены?)
счастливы сегодняшним днем и тем, что этим днем они вместе. Он видел
осенние листья, желтые колесики неправильной формы, которые ветер гнал
вдоль канавы. Он видел дом, мимо которого проходили влюбленные и заметил,
что на крыше
(ЧЕРЕПИЦА. ЕСЛИ АРМАТУРА В ПОРЯДКЕ, ПРОБЛЕМЫ ПО-МОЕМУ, НЕ БУДЕТ. ДА,
ВЕРНО, ВСЕ БУДЕТ В ПОРЯДКЕ. ЭТОТ УОТСОН. БОЖЕ, ЧТО ЗА СУБЪЕКТ! ВОТ БЫ
НАЙТИ ЕМУ МЕСТО в "ПЬЕСЕ". Е-МОЕ, ЕСЛИ Я НЕ ПООСТЕРЕГУСЬ, КОНЧИТСЯ ТЕМ,
ЧТО Я ВПИХНУ В НЕЕ ВСЕ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО. АГА. ЧЕРЕПИЦА. А ГВОЗДИ ТУТ ЕСТЬ? А,
ЧЕРТ, ЗАБЫЛ СПРОСИТЬ ЕГО, ЛАДНО, ИХ ДОСТАТЬ НЕТРУДНО. В САЙДВИНДЕРЕ
МАГАЗИН СКОБЯНЫХ ТОВАРОВ. ОСЫ. В ЭТО ВРЕМЯ ГОДА ОНИ СТРОЯТ ГНЕЗДА. МОЖЕТ,
ПРИДЕТСЯ ПРИХВАТИТЬ ОДНУ ИЗ ЭТИХ БОМБОЧЕК НА СЛУЧАЙ, ЕСЛИ ОНИ ОКАЖУТСЯ
ТАМ, КОГДА Я БУДУ ОТДИРАТЬ СТАРУЮ ЧЕРЕПИЦУ. НОВАЯ ЧЕРЕПИЦА. СТАРАЯ)
черепица. Значит, вот о чем он думает. Он получил работу и думает про
черепицу. Дэнни не знал, кто такой Уотсон, но все остальное казалось
достаточно понятным. Может, ему даже удастся посмотреть осиное гнездо. Не
будь он
- Дэнни... Дэнни - и...
Он посмотрел на дорогу и там, поодаль, оказался Тони, он стоял у
знака "стоп" и махал рукой. Как всегда при виде старого друга на Дэнни
теплой волной нахлынула радость, но на этот раз вместе с ней он ощутил
словно бы укол страха - как будто за спиной появившегося Тони пряталось
что-то мрачное, темное. Гнездо, полное ос, которые, вырвавшись, больно
жалят.
Но не идти нечего было и думать.
Он еще больше осел на кромку тротуара, руки вяло соскользнули с колен
и свесились между расставленных вилкой ног. Подбородок опустился на грудь.
Потом часть существа Дэнни, несильно и не больно дернувшись, отделилась и
побежала следом за Тони в воронку тьмы.
- Дэнни - и...
Вот тьму пронзили белые крутящиеся вихри. Кашляющий, надсадный звук,
гнущиеся, изломанные тени, они превратились в ночные ели, мотающиеся на
резком воющем ветру. Танцевал, крутился снег. Снег был повсюду.
- Слишком глубокий, - сказал из темноты Тони и в его голосе
прозвучала печаль, которая привела Дэнни в ужас. - Слишком глубокий, чтобы
выбраться отсюда.
Надвинулся, навис новый силуэт. Огромный и прямоугольный. Покатая
крыша, неясным пятном белеющая в беснующейся тьме. Множество окон. Длинное
здание с черепичной крышей. Часть черепицы была более новой и зеленой. Ее
клал папа. Гвозди он покупал в Сайдвиндере. В магазине скобяных товаров.
Сейчас черепицу засыпал снег. Снег засыпал все.
Вынырнув из небытия, на фасаде здания засветился зеленый ведьмин
огонек, он мигнул и превратился в ухмыляющийся над двумя скрещенными
костями гигантский череп.
- Яд, - сообщил из наплывающей темноты Тони. - Яд.
Перед глазами Дэнни промелькнули другие надписи, некоторые - зелеными
буквами, некоторые - на дощечках, под разными углами воткнутых в сугробы.
КУПАТЬСЯ ЗАПРЕЩЕНО. ОПАСНО! ПРОВОД ПОД ТОКОМ. СОБСТВЕННОСТЬ КОНФИСКОВАНА.
ВЫСОКОЕ НАПРЯЖЕНИЕ. ТРЕТИЙ ПУТЬ. ОПАСНО ДЛЯ ЖИЗНИ. НЕ ПОДХОДИТЬ. НЕ
ТРОГАТЬ. ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН. В НАРУШИТЕЛЕЙ СТРЕЛЯЕМ БЕЗ
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ. Он не понимал до конца ни одной надписи - он не умел
читать! - но уловил общий смысл всех, и в черные пустоты его тела начал
наплывать смутный ужас, подобный легким коричневым спорам, гибнущим при
свете солнца.
Надписи растаяли. Теперь Дэнни находился в комнате, полной незнакомой
мебели, в комнате, где было темно. В окна, словно песок, билась снежная
крупа. Во рту пересохло, глаза походили на горячие мраморные шарики,
сердце молотом стучало в груди. Снаружи что-то глухо бухало, как будто
настежь распахивали какую-то жуткую дверь. Шаги. На другой стороне комнаты
было зеркало, в его дутой серебряной глубине зеленым пламенем запылало
одно-единственное слово, и слово это было - ТРЕМС.
Комната растаяла. Другая комната. Эту он
(узнает)
знал. Перевернутый стул. В разбитое окно, крутясь, летел снег, уже
припорошив край ковра. Раздернутые шторы вкривь и вкось свисали со
сломанного карниза. Низкий шкафчик лежал ящиками в пол.
Снова глухой стук, ровный, ритмичный, страшный. Бьющееся стекло.
Надвигающееся разрушение. Хриплый голос, голос безумца, еще более страшный
от того, что знаком:
- ВЫХОДИ! ВЫХОДИ, ГОВНЮК МАЛЕНЬКИЙ! ПОЛУЧАЙ, ЧТО ЗАСЛУЖИЛ!
Хрясь. Хрясь. Хрясь. Разлетающееся в щепки дерево. Зычный крик ярости
и довольства. ТРЕМС. Все ближе.
Он поплыл через комнату. Картины сорваны со стен. Проигрыватель.
(?мамин проигрыватель?)
перевернут, лежит на полу. Ее пластинки - Григ, Гендель, "Битлз", Арт
Гарфункель, Бах, Лист - раскиданы повсюду. Зазубренные черные осколки
похожи на куски пирога. Из соседней комнаты, ванной, сноп света -
жесткого, белого света и мигающее красным глазком в глубине зеркальца на
дверце аптечки слово: ТРЕМС, ТРЕМС, ТРЕМС...
- Нет, - прошептал он. - Нет, Тони, пожалуйста...
И свешивающаяся через белый край фарфоровой ванны рука. Мягкая,
безвольная. Вниз по пальцу - среднему пальцу - медленно стекает струйка
крови, капает на пол; ноготь аккуратный, ухоженный...
Нет, нет, нет, нет...
(ну, пожалуйста, Тони, ты меня пугаешь)
ТРЕМС, ТРЕМС, ТРЕМС
(перестань, Тони, перестань)
Все тает.
Стук в темноте становится громче, еще громче, отдается эхом повсюду,
со всех сторон.
Теперь он в темном коридоре, в страхе вжимается в синий ковер,
громада которого сплошь заткана буйными зарослями извивающихся черных
силуэтов, прислушивается к приближающемуся стуку, и вот уже Некто -
