будь?
Он попробовал задержать дыхание, но от этого усилилась головная боль,
и опять все стало раздваиваться перед глазами.
Донесся хруст сминаемой бумаги, чиркнула спичка. В стылом воздухе
слабо запахло серой. Сторож продолжал мурлыкать "Долину Красной реки" и
вдруг запел, громко и фальшиво: "Ты долину навек покидаешь... не забудем
улыбку твою-ууу-уу..."
Послышался другой звук - потрескивание. Занялся огонь.
- Сейчас мы тебя, гад ползучий, - сказал сторож под самой галереей, и
печная дверца захлопнулась. Джонни, точно кляпом, зажал рот обеими рука-
ми, чтобы не сыграть шутку, которая окажется для него последней. Он явс-
твенно представил: вот он встает во весь рост на галерее, тощий и белый,
как всякое уважающее себя привидение, раскидывает руки, словно крылья,
выставив пальцы-когти, и говорит замогильным голосом: "Это мы сейчас те-
бя, гад ползучий!"
Джонни подавил смешок. Голову распирало, она была словно гигантский
помидор, заполненный горячей, пульсирующей кровью. Перед глазами все
плясало и расплывалось. Неудержимо потянуло бежать от человека, ковыряю-
щего в носу серебряной зубочисткой, но он боялся пошевельнуться. Госпо-
ди, а если захочется чихнуть?
Внезапно чудовищный пронзительный вой пронесся по залу, впился ему в
уши тонкими иглами, потом полез вверх, вибрируя и отдаваясь в голове.
Сейчас он закричит...
Вой оборвался.
- Вот гад, - укоризненно сказал сторож.
Джонни глянул в прорезь и увидел, что сторож стоит на сцене и вертит
микрофон. Шнур от микрофона змеей тянулся к небольшому портативному
усилителю. Сторож сошел по ступенькам со сцены, перенес усилитель
подальше от микрофона и покрутил ручки на верхней панели. Вернувшись на
сцену, он еще раз включил микрофон. Тот снова зафонил, но уже слабее, и
понемногу затих. Джонни прижал ладони ко лбу и начал его массировать.
Сторож постучал пальцем по микрофону, и пустое помещение наполнилось
звуками. Словно кто-то забарабанил по крышке гроба. И тот же фальшивый
голос, усиленный до чудовищного рева, обрушился на голову Джонни: ТЫ ДО-
ЛИ-И-И-НУУУ НАВЕК ПОКИДАЕШЬ..."
ПРЕКРАТИ, хотелось закричать Джонни. УМОЛЯЮ, ПРЕКРАТИ, Я СХОЖУ С УМА,
ПРЕКРАТИ ЖЕ, СЛЫШИШЬ?
Пение завершил громоподобный щелчок, и сторож сказал своим обычным
голосом: "Вот так мы тебя, гад".
Он опять исчез из поля зрения Джонни. Послышался треск - разорвалась
бумага, сухой щелчок - лопнул шпагат. И вот сторож снова появился в поле
зрения, насвистывая, с целой кипой буклетов в руках. Он начал расклады-
вать их через небольшие промежутки на скамьях.
Покончив с этим, сторож застегнул бушлат и покинул зал. Дверь гулко
хлопнула за ним. Джонни посмотрел на часы. Семь сорок пять. Зал понемно-
гу прогревался. Он сидел и ждал. Голова по-прежнему разламывалась, но,
как ни странно, переносить боль было теперь куда легче. Ничего, подумал
Джонни, недолго ей мучить меня.
Ровно в девять дверь распахнулась, и он мгновенно вышел из полудремы.
Пальцы непроизвольно стиснули винтовку, потом разжались. Он приник к
ромбовидному глазку. Появились четверо. Среди них сторож в своем бушлате
с поднятым воротником. Остальные трое в растегнутых пальто. Сердце у
Джонни учащенно забилось. Один из прибывших был Санни Эллиман - волосы
коротко подстрижены, и прическа модная, но в зеленых глазах все тот же
блеск.
- Готово? - спросил он.
- Можете проверить, - ответил сторож.
- Не обижайся, папаша, - сказал второй. Они направились к передним
рядам. Один из них, судя по щелчкам, включил и выключил усилитель, про-
веряя его.
- Можно подумать, что прямо императора встречаем, - проворчал сторож.
- Вот именно, - ввернул третий, чей голос показался Джонни знакомым,
наверное, слышал его на митинге в том же Тримбулле. - В твои годы, папа-
ша, пора бы понимать такие простые вещи.
- Наверху проверил? - спросил Эллиман сторожа. Джонни похолодел.
- Дверь на лестницу заперта, - ответил сторож. - Как обычно. Я ее по-
дергал.
Джонни мысленно поблагодарил дверной замок.
- Должен был посмотреть, - сказал Эллиман. Сторож даже крякнул в
сердцах.
- Да что вы в самом деле, - сказал он. - Кого боитесь-то? Привидения?
- Ладно тебе, Санни, - опять вступил тот, чей голос показался Джонни
знакомым. - Нет там никого. Если рванем в кафе на углу, еще успеем глот-
нуть кофе.
- Разве это кофе, - сказал Санни. - Бурда, а не кофе. Ну-ка, Мучи,
сбегай наверх и глянь, все ли там тихо. Порядок есть порядок.
Джонни облизал губы и крепче сжал винтовку. Он окинул взглядом из
конца в конец галерею. Справа она упиралась в глухую стену, слева уходи-
ла к служебным помещениям. Туда кинуться или сюда - невелика разница.
Стоит ему пошевелиться, и они услышат. Пустой зал - тот же усилитель. Он
в ловушке.
Внизу послышались шаги. Открылась и закрылась дверь на лестницу.
Джонни ждал, оцепеневший и беспомощный. Прямо под ним разговаривали те
двое и сторож, но он не понимал ни слова. Джонни повернул голову медлен-
но, как робот; он уставился в дальний конец галереи, ожидая, когда там
появится тот, кого Санни Эллиман назвал Мучи. Скучающее лицо Мучи мгно-
венно перекосит от неожиданности, и он заорет: ЭЙ, САННИ, ТУТ КАКОЙ-ТО
ТИП!
Он слышал приглушенные шаги Мучи, поднимавшегося по лестнице. Надо
что-то придумать, что угодно. Заклинило. Сейчас его обнаружат, вот-вот,
и как быть - неизвестно. Что бы он ни сделал, все полетит к чертям.
Открывались и закрывались двери, с каждым разом все явственно. Капля
пота упала со лба Джонни и оставила темное пятнышко на джинсах. Он
вспомнил каждую из дверей, мимо которых проходил. Мучи уже заглянул к
ПРЕДСЕДАТЕЛЮ, и к ЧЛЕНАМ ГОРОДСКОГО УПРАВЛЕНИЯ, и к НАЛОГОВОМУ ИНСПЕКТО-
РУ. Вот он открывает дверь МУЖСКОГО ТУАЛЕТА, вот заглядывает в кабинет
ПОПЕЧИТЕЛЯ БЕДНЫХ, а сейчас в ДАМСКИЙ ТУАЛЕТ. Следующая дверь ведет на
галерею.
Дверь открылась.
Мучи сделал два шага к балюстраде.
- Ну что, Санни? Доволен?
- Как там? Все тихо?
- Ага, как в гробу у тещи, - откликнулся Мучи, и внизу загоготали.
- Тогда спускайся и пошли кофейку попьем, - сказал третий.
Невероятно, но пронесло. Захлопнулась дверь. Послышались удаляющиеся
шаги - сначала в коридоре, затем на лестнице.
Джонни обмяк, у него поплыло перед глазами, на мгновение предметы
слились в сплошное серое пятно. Стук входной двери, означавший, что они
ушли, вернул его к действительности.
- Вот стервецы, - сказал внизу привратник свое веское слово. После
чего тоже ушел, и следующие минут двадцать Джонни провел в одиночестве.
Около половины десятого зал постепенно начал заполняться. Сначала
вошли три дамы - пожилые, в черных вечерних платьях; они трещали как со-
роки. Дамы выбрали места поближе к печке, где он их почти не видел, и
взяли с сидений глянцевитые буклеты, состоявшие, похоже, из одних фотог-
рафий Грега Стилсона.
- Я его просто обожаю, - сказал одна. - Я уже три раза брала у него
автограф и сегодня возьму.
Больше о Греге Стилсоне речи не было. Дамы переключились на предстоя-
щую воскресную службу в методистской церкви.
Джонни, сидевший над печкой, из сосульки превратился в размягченный
воск. Во время затишья между уходом стилсоновской охраны и появлением
первых жителей города Джэксона он сбросил не только куртку, но и рубаш-
ку. Он то и дело вытирал платком пот. Опять начал дергаться больной
глаз, все виделось сквозь красноватую пелену.
Входная дверь отворилась, послышался дробный стук оббиваемой обуви, а
затем четверо мужчин в клетчатых пиджаках прошли через весь зал и усе-
лись в первом ряду. Один из них тут же начал рассказывать французский
анекдот.
Появилась молодая женщина лет двадцати трех с сынишкой в голубом
спортивном комбинезоне с ярко-желтой отделкой. Мальчику на вид было года
четыре. Он сразу же спросил, можно ли ему поговорить в микрофон.
- Нельзя, малыш, - сказала женщина, и они сели позади мужчин. Мальчик
заколотил ногами по передней скамье, и один из мужчин полуобернулся.
- Перестань, - сказала женщина.
Без четверти десять. Дверь беспрерывно открывалась и закрывалась,
впуская самых разных людей - мужчин и женщин, стариков и молодых. Зал
гудел, воздух был пронизан ожиданием. Они пришли сюда не за тем, чтобы
забрасывать вопросами законного представителя в конгрессе; они жаждали
увидеть, наконец, в своем городишке настоящую звезду. Джонни знал, что
на такие встречи с "нашими кандидатами" и "нашими когрессменами", как
правило, никто не приходил, за исключением горстки фанатиков. Во время
избирательной кампании 1976 года дебаты в штате Мэн между Биллом Коэном
и его противником Лейтоном Куни собрали, не считая репортеров, всего
двадцать шесть человек. Все эти тоскливые мероприятия неизменно проводи-
лись с большой помпой, чтоб было чем козырнуть на очередных выборах, а
ведь для любой такой встречи хватило бы места и в кладовке.
Но здесь к десяти часам зал был набит, и еще человек тридцать стояли
сзади. Всякий раз, когда дверь открывалась, Джонни крепче сжимал винтов-
ку. Он до сих пор не был уверен, что сумеет осуществить задуманное, хотя
на карту поставлено все.
Десять ноль пять. Десять десять. Джонни с невольным облегчением поду-
мал, что Стилсон где-то задержался, а может, и вовсе не приедет.
Но вот дверь распахнулась, и раздался зычный голос:
- Эй! Ну как поживает город Джэксон, штат Нью-Гэмпшир? По рядам про-
бежала волна оживления. Кто-то завопил:
- Грег! Как жизнь?
- Лучше некуда, - отозвался Стилсон. - Ты-то как, шельма?
Всплеск аплодисментов сменился одобрительным гулом.
- Эй, будет вам, - крикнул Грег, перекрывая гул.
Он быстро шел к сцене, пожимая на ходу руки.
Джонни наблюдал за ним в прорезь балюстрады. На Стилсоне было
тяжелое пальто из невыделанной кожи с овчинным воротником, а вместо
привычной каски - вязанная лыжная шапочка с ярко-красной кисточкой. В
конце прохода он остановился и помахал репортерам. Засверкали блицы, и
снова грохнули аплодисменты, да такие, что задрожали перекрытия...
И Джонни Смит понял: сейчас или никогда.
Ему вдруг вспомнилось с ужасающей ясностью все, что он узнал о Греге
Стилсоне тогда, в Тримбулле. В его истерзанном мозгу раздался тупой
деревянный звук - словно произошло какое-то чудовищное столкновение.
Быть может, так возвещает о себе сама судьба. Проще всего отложить до
следующего раза, и пусть себе Стилсон говорит и говорит. Проще всего
позволить ему уйти, а самому сидеть, обхватив голову руками, и ждать,
когда рассосется толпа, когда вернется сторож, чтобы снять динамики и
вымести мусор, и, пока все это происходит, уговаривать себя, что через
неделю будет другой город.
Час пробил - судьба каждого человека на Земле зависела от того, что
произойдет в этом захолустье.
Глухой стук в голове... как будто столкнулись полюса судьбы.
Стилсон поднимался по ступенькам к трибуне. Он был весь на виду. Трое
в растегнутых пальто стояли у сцены, прислонившись к стене.
Джонни встал.
Все происходило словно в замедленной съемке.
Ноги свело судорогой от долгого сидения. Суставы затрещали, как
отсыревшая петарда. Время, казалось, застыло, аплодисменты гремели,
хотя уже поворачивались головы, и вытягивались шеи, и кто-то вскрикнул,
потому что на галерее стоял человек, и в руках у него была винтовка, и
все много раз видели это на экране телевизора и сейчас узнавали
классическую ситуацию. Она по-своему была такой же неотъемлемой частью
американской жизни, как удивительный мир Диснея. Здесь политический
деятель, а там, наверху, человек, вооруженный винтовкой.
Грег Стилсон задрал голову, на толстой шее обозначились складки.
Подпрыгнула красная кисточка.
Джонни вскинул винтовку. Приклад начал было гулять, но потом уткнулся
