- Надо еще кофе сварить, - пробормотал я и поплелся на кухню, оставив
женщин наедине.
Когда я вернулся, Фэй уже сняла туфли и сидела на полу, отхлебывая джин
из бутылки. При этом ока объясняла Алисе, что, по ее глубокому убеждению,
для человеческого тела нет ничего лучше солнечного загара и что колонии
нудистов - готовое решение моральных проблем человечества.
Алиса несколько нервно посмеялась над предложением присоединиться к
упомянутой колонии и приняла от Фэй стаканчик с выпивкой.
Мы просидели почти до утра, и мне захотелось проводить Алису домой. Она
попыталась сказать, что в этом нет надобности, но Фэй тут же заявила, что
только совершенная дура может выйти в такой час одна на улицу. Я вышел из
дома и поймал такси.
По дороге Алиса сказала:
- Что-то в ней есть. Не знаю, что именно... Открытость, откровенность,
полное отсутствие эгоизма...
С этим я не мог не согласиться.
- И она любит тебя.
- Нет. Она любит всех, а я - всего лишь сосед по лестничной клетке.
- А ты любишь ее?
- Единственная женщина, кого я любил и люблю, - это ты.
- Давай не будем говорить об этом.
- Ты лишаешь меня интереснейшей темы для разговора.
- Чарли, меня очень беспокоит твое пьянство. Я знаю кое-что об этих
похмельях...
- Передай Барту, чтобы он хранил свои наблюдения и выводы в
соответствующих рабочих журналах. Я не позволю ему настраивать нас друг
против друга! Я сам знаю, сколько мне можно пить!
- Мне уже приходилось слышать такое.
- Но не от меня.
- Это - единственное, что мне не нравится в Фэй. Она заставляет тебя
пить и мешает работать!
- С этим я тоже справлюсь.
- Чарли, твоя работа важна не только для человечества вообще, но и для
тебя самого! Не позволяй связывать себе руки!
- Вот когда правда выходит наружу, - поддразнил ее я. - Просто тебе
хочется, чтобы я пореже с ней виделся.
- Я этого не говорила!
- Подразумевала. Если Фэй и в самом деле помеха, я вычеркну ее из
жизни.
- Ну, зачем же так сразу... Она - то, что тебе нужно. Женщина, много
повидавшая в жизни.
- Мне нужна ты!
Алиса отвернулась.
- Но не так, как она.
Она снова посмотрела на меня.
- Сегодня я пришла к тебе, готовая возненавидеть ее. Мне хотелось
увидеть ее злобной, глупой шлюхой, и у меня были грандиозные планы насчет
того, как я встану между вами и вырву тебя из ее когтей. Но, поговорив с
ней, я поняла, что не имею права судить. Я лишилась уверенности в себе. Она
нравится мне... хотя ее поведение... Все равно, если тебе приходится пить с
ней и проводить время в кабаках, - она стоит на твоем пути! Эта проблема мне
не по зубам, ее можешь решить только ты сам.
- Опять? - рассмеялся я.
- Не отрицай, что ты глубоко увлечен ею!
- Не так уж глубоко,
- Ты рассказывал ей о себе?
- Нет, - ответил я и сразу увидел, что Алиса успокоилась. То, что я не
выдал Фэй своего секрета, означало, что я не посвятил себя ей полностью. Мы
оба знали - какой бы расчудесной ни была Фэй, она не поняла бы ничего.
- Я нуждался в ней, и не знаю почему она тоже нуждалась во мне. Мы
оказались соседями - что ж, это было удобно. Вот и все. Разве это любовь?
Это совсем не то, что существует между нами.
Алиса внимательно рассматривала свои ногти.
- И что же существует между нами?
- Нечто настолько глубокое и важное, что Чарли внутри меня приходит в
ужас при мысли о том, что мы можем провести ночь вместе.
- Но не с ней?
- Именно поэтому я и знаю, что это не любовь - Фэй ровным счетом ничего
не значит для Чарли. Алиса рассмеялась:
- Прекрасно! И сколько иронии! Когда ты так говоришь, я ненавижу его.
Как тебе кажется, разрешит он нам...
- Не знаю. Надеюсь.
Прощаясь, мы пожали друг другу руки и, странно, жест этот оказался куда
более нежным и интимным, чем возможные объятия.
27 ИЮЛЯ. Работаю круглые сутки. Не взирая на протесты Фэй, а
лаборатории поставили для меня диван. Она стала слишком властной и
обидчивой. Мне кажется, она стерпела бы присутствие другой женщины, но
полная самоотдача в работе выше ее понимания. Я. хоть и был готов к этому,
начинаю терять терпение. Каждая минута, отданная работе, бесценна, нельзя
красть мое время.
Расчет уровня умственного развития - восхитительное занятие. С этой
проблемой я так или иначе сталкиваюсь всю жизнь. Именно она - точка
приложения всех моих знаний.
Время приобретает иное значение. Мир вокруг и прошлое кажутся далекими
и искаженными, словно время и пространство растянуты, перепутаны, искривлены
до неузнаваемости. Реальны только клетки, мыши и приборы в лаборатории на
четвертом этаже главного корпуса.
Нет ни дня, ни ночи. Как впихнуть в несколько недель всю жизнь ученого?
Я понимаю, что надо иногда отдохнуть, расслабиться, но не могу позволить
себе этого до тех пор, пока не узнаю, что же происходит со мной.
Алиса - вот кто настоящий помощник. Она носит мне кофе с бутербродами и
ничего не требует.
О моем восприятии: все ясно и четко, каждое ощущение поднято на
небывалую высоту и высвечено так, что красные, желтые и голубые цвета
буквально полыхают. То, что я сплю здесь, производит странный эффект: запахи
лабораторных животных - собак, обезьян, мышей - возвращают меня в прошлое, и
трудно понять, испытываю я новые впечатления или вспоминаю старые...
Невозможно определить их соотношение, и я оказываюсь в странной мешанине
прошлого и настоящего, ответных реакций, хранящихся в памяти, и ответных
реакций на происходящее в комнате. Словно все, что я знаю, сплавилось в
некую кристаллическую вселенную, она вращается передо мной, и на ее гранях
вспыхивают изумительные по красоте сполохи света...
...В середине клетки сидит обезьяна и смотрит на меня сонными глазами,
подпирая щеки маленькими, по-стариковски сморщенными кулачками... Чини...
чини... чини... Вдруг она взлетает по прутьям клетки вверх, к качелям, где,
тупо уставившись в пространство, сидит другая обезьяна.
Она мечется по клетке, раскачивается и хочет схватить другую обезьяну
за хвост, но та все время убирает его, без суеты, спокойно. Чудесная
обезьяна... Красивая обезьяна... с огромными глазами и длинным хвостом.
Можно мне дать ей орех? Нет, вон тот раскричится. Там написано, что нельзя
кормить животных. Это шимпанзе. Можно погладить его? Нет. Я хочу погладить
ши-па-зе. Ну, хватит, пойдем посмотрим слона.
Толпы ярких солнечных людей одеты в весну.
Элджернон неподвижно лежит в куче нечистот, и запах становится
невыносимым.
Что же будет со мной?
28 ИЮЛЯ Фэй завела себе нового приятеля. Вчера вечером я зашел домой,
чтобы побыть с ней. Заглянул в свою квартиру, взял бутылку и вылез на
пожарную лестницу. К счастью, прежде чем влезть к Фэй, я заглянул в окно.
Они развлекались на кушетке. Странно, но меня это не только не трогает, я
испытываю прямо-таки облегчение.
Я вернулся в лабораторию, к Элджернону. Бывают моменты, когда он
выходит из летаргии, а иногда даже бегает по лабиринту, но если заходит при
этом в тупик, реакцию его можно описать только как без- удержную злобу.
Когда я вошел, он был оживлен и узнал меня. Ему хотелось работать, я
пересадил его из клетки в лабиринт, и он быстро побежал по кори- дорам.
Дважды он проделал это успешно, но на третий раз запутался на перекрестке,
замешкался и повернул не в ту сторону. Я знал, чем это кончится, мне
захотелось протянуть руку и забрать его оттуда прежде, чем он запутается
окончательно, но я сдержался.
Вот Элджернон обнаружил, что двигается по незнакомой тропинке,
остановился. Действия его стали хаотичными: старт, пауза, поворот назад, еще
поворот, снова вперед... и так до тех пор, пока он не оказался в тупике и
легкий электрический удар не оповестил его об ошибке. Он забегал кругами,
издавая похожий на скрип граммофонной иглы писк, потом начал бросаться на
стену лабиринта, снова и снова, подпрыгивая вверх, падая и снова прыгая.
Дважды ему удавалось зацепиться коготками за проволочную сетку, прикрывавшую
лабиринт сверху, и оба раза он, громко вереща, срывался. Наконец он
прекратил тщетные попытки и свернулся в маленький, тугой комочек.
Я поднял его, но он не сделал ни малейшей попытки развернуться,
оставаясь в состоянии, похожем на ктатоноческий ступор. Я положил его
обратно в клетку и наблюдал за ним, пока он не пришел в себя и не начал
двигаться нормально.
Непонятно, что представляет собой подобная регрессия - особый случай?
Изолированная реакция? Или в самой процедуре изначально заложен принцип,
обрекающий нас на неудачу?
Если мне удастся понять закономерность, добавить хоть одну запятую к
тому, что уже известно об умственной отсталости и возможности излечения
таких, как я, я буду удовлетворен. Что бы ни случилось со мной, я проживу
тысячу нормальных жизней лишь тем, что смогу дать другим, еще не родившимся.
Этого хватит.
31 ИЮЛЯ. Я на самом верху и сознаю это. Всем вокруг кажется, что я
убиваю себя работой, но они не понимают, что сейчас я живу на самой вершине
ясности и красоты, о существовании которой и не подозревал. Все мои
составляющие настроены на работу. Днем я впитываю, а вечерами - в моменты,
прежде чем провалиться в сон, - идеи фейерверком взрываются в голове. Нет в
мире большего наслаждения.
Невозможно поверить, что произойдет нечто такое, что истощит эту
кипящую энергию, рвение, наполняющее все мои дела. Словно все знания,
приобретенные мной в последние месяцы, соединились и вознесли меня на
вершину света и понимания. Это истина, любовь и красота, сплавленные
воедино. Это наслаждение. Как смогу я отказаться от всего этого? Жизнь и
работа - лучше этого человек не может иметь НИЧЕГО. Ответы уже внутри меня,
и скоро, очень скоро они ворвутся и в мой мозг. Если бы только мне удалось
решить одну крохотную проблему! Я молюсь, чтобы ее решение оказалось именно
тем, чего мне не хватает. Но чем бы оно ни оказалось, я постараюсь быть
благодарным за него.
Оказывается, новый приятель Фзй работает учителем танцев в "Звездной
пыли". У меня не осталось времени для нее, а она ни в чем передо мной не
виновата.
11 АВГУСТА. Последние два дня - тупик. Ничего. Где-то я свернул не
туда. Я получаю уйму ответов на разнообразнейшие вопросы, кроме самого
главного - каким образом регрессия Элджернона связана с основными
теоретическими предпосылками эксперимента.
К счастыо, мне достаточно известно о работе мозга, чтобы мучиться
впустую. Я не поддамся панике и не сдамся (или что еще хуже - не начну
искать ответы там, где их нет). Я перестану думать о проблеме и дам ей
созреть. Возможности сознательного уровня исчерпаны, так что пусть
поработает таинственное подсознание. Удивительно, как все мои силы
концентрируются на одной-единственной задаче. Но если я поддамся этому
чувству и начну отдавать все силы ей одной, это ничему не поможет.
Интересно, сколько загадок остались нерешенными только из-за того, что
ученые или слишком мало знали, или слишком верили в себя и возможности
управления процессом созидания?
Я решил ненадолго оторваться от работы и сходить на коктейль, который
миссис Немур устраивала в честь двух членов совета директоров фонда
Уэлберга, чьи голоса имели решающее значение при распределении дотаций.
Я пригласил Фэй, но она сказала, что у нее свидание и вообще она лучше
пойдет потанцует.
