удостоверился, что Минни обладает крепким здоровьем и твердыми моральными
принципами, и только тогда согласился окончательно. Мне было очень интересно
посмотреть, что произойдет, когда Элджернон познакомится с ней, но как
только мы запустили ее в клетку, Фэй схватила меня за руку и вытащила из
комнаты.
- Где твое чувство приличия?! - с негодованием спросила она, включила
радио и с угрожающим видом приблизилась ко мне. - Сейчас я буду учить тебя
танцевать.
Ну разве можно на нее сердиться?
Как бы то ни было, я счастлив, что Элджернон больше не одинок.
23 ИЮНЯ. Поздно ночью - смех на площадке и стук в мою дверь. Фэй и
какой-то мужчина.
- Привет, Чарли, - захихикала при виде меня Фэй. - Лерой, это Чарли,
мой сосед. Прекрасный художник. Он делает скульптуры с одушевленным
элементом.
Не дав Фэй врезаться в стену, Лерой поймал ее, потом с беспокойством
посмотрел на меня и что-то пробормотал в знак приветствия.
- Встретила Лероя в "Звездной пыли", - объяснила Фэй. - Он здорово
танцует. - Она направилась в свою квартиру, но остановилась на полпути и
снова хихикнула.- А почему бы нам не пригласить Чарли выпить?
Лерою такая идея пришлась не по душе, но я ухитрился извиниться и
закрыть дверь. Потом до меня донесся их смех. Я попробовал отвлечься
чтением, но перед глазами все время стояла картина: большая белая кровать,
прохладные белые простыни и они, в объятиях друг друга.
Мне захотелось позвонить Алисе, но я сдержался. Зачем мучить себя? Я не
мог вспомнить даже ее лица. Фэй, одетую или раздетую, с пронзительными
голубыми глазами и короной светлых волос, я мог представь себе в любую
секунду. Алиса же окуталась в моем воображении каким-то туманом. Примерно
через час я услышал из квартиры Фэй громкие голоса, потом ее вопль и звуки,
как будто швыряли что-то тяжелое. С намерением узнать, не нуждается ли она в
помощи, я начал выбираться из постели, но в этот момент хлопнула дверь и до
меня донеслась ругань сбегающего по лестнице Лероя. Прошло еще несколько
минут, и в мое окно постучали. Я открыл. Фэй в черном шелковом кимоно
скользнула внутрь и уселась на подоконнике.
- Привет, - прошептала она. - У тебя сигареты не найдется?
Сигареты у меня были. Спрыгнув с подоконника, Фэй устроилась на софе и
вздохнула.
- Обычно я в состоянии позаботиться о себе, но существует тип людей,
которых можно образумить только так.
- Конечно, - сказал я. - Ты привела его к себе, чтобы образумить. Она
поняла намек.
- Не одобряешь?
- А кто я такой, чтобы одобрять или не одобрять? Если ты подцепила в
танцевальном зале парня, то должна ожидать соответствующего развития
событий. Он считает, что имеет на это право.
Она отрицательно покачала головой.
- Я хожу туда танцевать и не понимаю, почему, если я позволила кому-то
проводить себя, должна лезть с ним в постель. Думаешь, я была с ним в
постели? - Помолчав и не дождавшись ответа на свой вопрос, она добавила: -
Если бы на его месте был ты, я бы не отказалась.
- Как прикажешь тебя понимать?
- Так и понимай. Попроси меня, и я не откажусь.
Спокойнее, Чарли, спокойнее...
- Тысяча благодарностей. Постараюсь не забыть. Сварить тебе кофе?
- Никак не возьму в толк, что ты за человек. Я либо нравлюсь мужчине,
либо нет, и это сразу видно. А ты, кажется, боишься меня... Ты случайно не
гомосексуалист?
- Этого только не хватало!
- Я хотела только сказать, что не надо скрывать от меня таких вещей.
Тогда мы просто останемся хорошими друзьями.
- Нет-нет. Когда ты заявилась ко мне с этим парнем, мне захотелось
оказаться на его месте.
Она обняла меня, явно ожидая ответных действий. Я знал, что от меня
требовалось. А почему бы и нет? Может быть, на этот раз все обойдется?
Главное, инициатива исходит от нее. И еще - похожей на нее женщины я не
встречал, и не исключено, что на данном уровне эмоционального развития она -
как раз то, что мне нужно.
Я тоже обнял ее.
- Вот это другое дело, - проворковала она, - а то мне уже показалось,
что тебе все равно.
Я поцеловал ее в шею и прошептал:
- Нет, мне не все равно.
И в этот момент я увидел нас глазами третьего, стоящего у двери
человека Я увидел обнявшихся мужчину и женщину, и это не произвело на меня
ровным счетом никакого впечатления. Паники не было, это верно. Но не было и
волнения, желания.
- Здесь останемся или ко мне пойдем?
- Подожди минутку.
- В чем дело?
- Может, лучше не надо? Мне сегодня что-то не по себе.
- Если хочешь, чтобы я что-нибудь сделала... Скажи...
- Нет, - твердо ответил я. - Просто сегодня я плохо себя чувствую.
Присутствие Фэй тяготило меня, но слова прощания застряли в горле. Она
долго смотрела на меня, а потом сказала:
- Послушай, ты не будешь против, если я здесь переночую?
- Зачем?
Она пожала плечами:
- Ты мне нравишься. Не знаю. Лерой может вернуться. Миллион причин. Но
если не хочешь...
Она снова застала меня врасплох, и я сдался.
- У тебя есть джин? - спросила Фэй.
- Нет, я же почти не пью.
- У меня есть. Подожди, сейчас принесу. Я не успел отказаться. В
мгновение ока она выскочила в окно и тут же вернулась с полной на две трети
бутылкой и лимоном. Взяв на кухне два стакана, Фэй плеснула в них джина и
сказала:
- Держи. Хуже не будет. Искривим линии. Тебе плохо именно от этого -
все кругом прямое, ровное, и ты сидишь, как в ящике... как Элджернон в той
скульптуре.
Сначала я не собирался пить, но мне было так тоскливо, что я решил
махнуть на все рукой. Да, хуже не будет, может, даже глоток джина притупит
чувство, будто я смотрю на себя глазами человека, не понимающего
элементарных вещей.
Она заставила-таки меня напиться.
Помню первый стакан, помню, как влез в постель и Фэй с бутылкой в руке
скользнула рядом. Потом все пропало - до полудня следующего дня, когда я
проснулся с ужасным похмельем. На скомканной подушке лицом к стене все еще
спала Фэй. На столике, рядом с забитой окурками пепельницей, стояла пустая
бутылка, но последнее, что я запомнил перед тем, как опустился занавес, -
это, как я смотрю сам на себя, выпивающего второй стакан.
Фэй потянулась и повернулась - голая. Я сделал попытку отодвинуться,
упал с кровати, схватил одеяло и обернулся им.
- Привет. - Она зевнула. - Знаешь, чего мне хочется?
- Чего?
- Написать тебя обнаженным. Как Давид Микеланджело. Ты прекрасен.
Самочувствие?
- Нормально, только голова трещит. Я... перебрал вчера?
Она рассмеялась и приподнялась, опершись на локоть.
- Да-а, ты здорово набрался. И, парень, каким же ты стал жутким, нет, я
не про гомосексуализм, каким-то совсем чудным.
- Ради всего святого, что я натворил?
- Совсем не то, что мне хотелось. Никакого секса. Но ты был
феноменален. Целое представление! Просто жуть берет! На сцене тебе цены б не
было. Ты стал глупым и сконфуженным. Знаешь, как будто взрослый начинает
изображать ребенка. Ты рассказал, как хотел пойти в школу и научиться читать
и писать, чтобы стать умным, как остальные, и еще много чего. Ты стал совсем
другим... и все твердил, что не будешь играть со мной, потому что тогда мама
отберет орешки и посадит тебя в клетку.
- Орешки?
- Точно! - Фэй еще немного посмеялась и почесала в затылке. - Ты
говорил, что не отдашь мне орешки. Жуть в полосочку! Но КАК ты говорил! Как
те идиоты, что стоят на углах и доводят себя до белого каления, всего лишь
ГЛЯДЯ на женщину. Совсем другой... Сначала мне казалось, что ты просто
дурачишься, а теперь думаю, не слишком ли ты впечатлителен или что-нибудь в
этом роде... Это все оттого, что у тебя так чисто и ты вечно обо всем
беспокоишься.
Я не очень огорчился, хотя этого можно было ожидать. Алкоголь каким-то
образом сломал барьеры, прятавшие прежнего Чарли Гордона в глубинах моего
подсознания. Как я и подозревал, он ушел не навсегда. Ничто в нас не
исчезает без следа. Операция прикрыла Чарли тонким слоем культуры и
образования, но он остался. Он смотрит и ждет.
Чего он ждет?
Фэй ухватилась за одеяло, в которое я завернулся, и втащила меня в
постель. Я не успел остановить ее - она обняла меня и поцеловала.
- Чарли, мне было так страшно, я думала, ты рехнулся. Я слышала про
импотентов, как они вдруг слетают с катушек и превращаются в маньяков.
- Как же ты решилась остаться?
- Ты стал маленьким перепуганным ребенком. Я была уверена, что самой
мне ничего не угрожает, но ты мог покалечить себя! Так что я решила побыть
здесь. Правда, на всякий случай...
Из промежутка между кроватью и стеной она вытащила тяжеленную книгу.
- Так и не воспользовались ею? Она покачала головой.
- Наверно, ты очень любил орешки, когда был маленьким.
Она встала и начала одеваться, а я лежал и смотрел на нее. В движениях
Фэй начисто отсутствовала стеснительность. Мне хотелось протянуть руку и
дотронуться до нее, но я понимал, что все тщетно. Чарли со мной. Он бдит.
А Чарли всегда боялся, что у него отберут орешки.
24 ИЮНЯ. Сегодня со мной случился приступ антиин- теллектуализма. Я не
осмелился напиться - ночь с Фэй предупредила меня об опасности. Вместо этого
я отправился на Таймс-сквер и устроил обход кинотеатров, выбирая те, в
которых шли вестерны и фильмы ужасов. Как раньше. В середине фильма меня
захлестывало чувство вины, я вставал и шел в другой кинотеатр. Я искал в
мерцающем выдуманном мире экрана то, что ушло от меня вместе с прежней
жизнью.
В какой-то момент меня озарило, и я догадался, что не фильмы нужны мне,
а ЛЮДИ. Мне просто захотелось побыть в заполненной человеческими телами
темноте.
В темноте стенки между людьми тонки, и если прислушаться, можно
УСЛЫШАТЬ. Не просто быть в толпе - я никогда не испытывал такого чувства в
набитом лифте или вагоне подземки... Жаркими летними вечерами, когда люди
выходят погулять или посидеть в театре, слышишь какое-то своеобразное
шуршание... и когда случайно прикасаешься к кому- нибудь, чувствуешь связь
между кроной, стволом и глубокими корнями. В такие моменты у меня появляется
ненасытное желание стать частью этого мира, оно гонит меня в темные углы и
аллеи, на поиски.
Устав от ходьбы, я обычно возвращаюсь к себе и ложусь спать, но сегодня
зашел в ресторан. Там появился новый мойщик посуды, парень лет шестнадцати.
Что-то в нем показалось знакомым - движения, взгляд... И вот, убирая столик
рядом с моим, он уронил с подноса тарелки.
Тарелки с грохотом рухнули на пол, и белые фарфоровые осколки
разлетелись во все стороны. Потрясенный и испуганный, он стоял, держа в
руках пустой поднос. Свист и вопли посетителей (крики "Так вот куда летят
прибыли" или "да он тут совсем недавно!", неизбежно сопутствующие битью
посуды в ресторанах) окончательно сконфузили его.
Владелец ресторана вышел посмотреть, что за шум, и парень поднял руки,
словно защищаясь от удара.
- Ну ты, дубина, - заорал хозяин, - чего стоишь? Возьми веник и
подмети! Веник... веник, кретин! Он на кухне. Подмети все осколки.
Парень тут же понял, что наказания не последует, страх исчез с его
лица, а когда он вернулся с веником, то уже улыбался и что-то напевал. Но
самые скандальные посетители не унимались, желая выжать из этого случая
побольше удовольствия. За его счет.
- Эй, сынок, вон там чудесный кусочек...
- Проделай-ка это еще разок...
- Он совсем не глуп. Разбить тарелки куда проще, чем мыть их!
Его пустые глаза обежали веселящуюся толпу, улыбки начали отражаться и
