- Ну, дорогая моя, если Ястреб придет первым, то ты выиграешь
порядочную сумму, - сказал Кочеров, возвратившись с билетами. - Почти все
ставят на Бурана я и себе взял на него билет. Посмотрим, чья возьмет!
- Посмотрим!
К удивлению не только Кочерова, но и всех почти завсегдатаев
ипподрома, первым пришел Ястреб.
Катя радостно аплодировала победителю наезднику.
- Ну, вот видишь, чья взяла! - торжествующе воскликнула она,
обращаясь к Кочерову. - Я играла на счастье, и выиграла! Отправляйтесь,
милостивый государь, и получите мой выигрыш. Сегодня я вас буду угощать
шампанским!
На билет пришлось 132 рубля.
Катя была в восторге. Ее радовала не столько сумма выигрыша, сколько
вообще удача. До конца бегов она ставила еще на двух лошадей и также
выиграла.
- Тебе сегодня необыкновенно везет! - даже удивился Кочеров. Сам он
уже проиграл около пятидесяти рублей.
- Должно быть, я в любви несчастна! - с притворным вздохом ответила
Катя, обжигая своего поклонника кокетливым взглядом.
После второго отделения Катя предложила ехать домой.
- Дольше оставаться незачем: программа не обещает больше ничего
хорошего. К тому же я проголодалась, пора обедать!
Иван Семенович изъявил готовность. Они вышли из ложи. В буфете
теснилось много публики и путь к выходу был сопряжен с трудностями:
приходилось продвигаться медленно. Катя шла за Кочеровым, рассеянно
поглядывая на окружающих, как вдруг взгляд ее упал на лицо, показавшееся
ей знакомым. Катя остановилась и посмотрела внимательнее. В человеке,
стоявшем за в двух шагах от нее и закуривающим папиросу, она узнала
приятеля своего сердечного друга - Сеньку Козыря.
В былые дни оба они, пройди свет и Сенька, часто бывали у Орлихи и
Катя запомнила лицо Сеньки.
- Вот встреча кстати! - обрадовалась она. - Спрошу его про
Александра. Наверное он знает: они ведь товарищи с ним! - И она
решительным шагом подошла к Козырю, не заботясь о том, что ей, такой
изящной и нарядной, неудобно разговаривать среди любопытных с каким-то
подозрительным типом...
- Здравствуйте, - тихо произнесла она, подходя к Козырю и дружелюбно
протягивая к нему руку. - Вы не узнаете меня? Помните, приходили к нам с
Александром...
Сенька Козырь галантно приподнял фуражку и осторожно пожал маленькую
ручку Кати.
- Помилуйте-с! Очень даже хорошо помню! Нечто, увидавши вашу милость,
возможно забыть!
Катя не обратив внимания на этот комплимент, бросила быстрый взгляд
вокруг себя и прошептала:
- Пойдемте отсюда, мне поговорить надо с вами!
- С нашим полным удовольствием! - поспешил согласиться Козырь и кинув
недокуренную папиросу, пошел за Катей к выходу.
В дверях стоял Иван Семенович.
- Что это ты? - обратился он к Кате. - С кем заговорилась?
Девушка подняла на него глаза и тоном, не допускающим возражения,
сказала:
- Ты подожди меня у экипажа. Мне надо поговорить со своим знакомым по
делу... понял?
Последнее было произнесено так выразительно, что Иван Семенович не
вступая в дальнейшие расспросы, поспешил ретироваться.
- О чем говорить желаете? - осведомился Козырь, проводив Кочерова
насмешливым взглядом.
Катя, не желая прямо приступить к делу, предварительно спросила
своего собеседника о его личных делах.
- Как вы поживаете. Где это вас так долго не видно было.
- Немудрено, что не видно! - Козырь усмехнулся и понизил голос. - В
"сушилоне" находился. Казенный паек глотал!
- В тюрьме!
- В ней самой! Как пословица говорит: "От сумы, да от тюрьмы не
отказывайся"! Всего вторую неделю на "воле" хожу.
- Хочу я спросить вас, где теперь Александр? Что с ним такое
случилось? Я не видела его с половины зимы...
- А вы разве не слыхали?
Предчувствие недоброго сжало сердце Кати.
- Что такое?
- Да ведь он давно на том свете грехи отмаливает!
- Как! Умер, умер, говорите вы? Когда же? Отчего?!!
Лицо Кати покрылось смертельной бледностью. Глаза отразили выражение
ужаса перед роковой вестью. Она зашаталась.
- "Пришили" его! - мрачно пояснил Козырь... - До пасхи еще дело
было... А как и что - не знаю... В тюрьме я тогда сидел... Говорили, между
прочим, знакомые ребята, что будто из-за бабы вышло! Из ревности будто его
кто "похерил". За что купил, за то и продаю!
- Убит! Мертв! Все теперь кончено! - вихрем налетело страшное
сознание невозвратимой утраты... Не было слез - сильные натуры не плачут,
но глубокое отчаяние овладело душой Кати. Она не взглянула больше на
Козыря, не сказала ему ни одного слова и молча, опустив голову, пошла вниз
по лестнице.
Когда в душе женщины, подобной Кате, вспыхивает искренняя любовь, то
это чувство становится для нее единственной отрадой в жизни, единственным
и дорогим, и самым светлым из всего, что осталось на долю той, у которой
нет ни семьи, ни друзей, которая всеми презираема и отвергнута...
Такая любовь чаще всего кончается трагически. Женщины, продающие свое
тело, душу свою отдают раз и навсегда...
- Что с тобой, Катя? - испугался даже Кочеров, увидя ее бледную и
странно молчаливую...
- Ничего... молчи... скорее домой... Будем пить... пить...
27. ГНЕЗДЫШКО ОПУСТЕЛО
После событий, описанных в предыдущих главах, прошло три месяца...
Стояла глубокая поздняя осень... Город превратился в одну сплошную лужу
грязи. Круглые сутки моросил дождь. Общественная жизнь замерла: зимний
сезон еще не начался, клубы пустовали, ибо томичи, умудренные горьким
опытом, не решались пускаться в путешествие по улицам, тонущим в грязи и
мраке. После восьми часов вечера улицы погружались в глубокий сон,
нарушаемый лишь колотушками сторожей, да шальными револьверными
выстрелами, производимыми осторожными обывателями с целью запугать
любителей чужой собственности, которые с наступлением темноты все чаще и
чаще дают о себе знать.
Итак, повторяем, скучное время наступило для томичей и многие из них
совершенно основательно роптали на затянувшуюся осень.
- Хотя бы холода поскорее наступили... Давно такой гнилой осени не
было, - говорили старожилы.
Но морозы не наступали и близкий покров не обещал принести с собой
первый свежий снежок.
Город тонул в грязи и тумане дождливых дней, также пасмурно было в
розовом тумане приюта любви и наслаждения. Сама хозяйка этого гнездышка,
после полученного печального известия о трагической кончине своего
возлюбленного, опустила руки и на все окружающее смотрела безучастно и
равнодушно. Стала запивать чаще, чем прежде, и в размерах, пугающих Ивана
Семеновича. Тщетно он старался добиться у Кати, что за причина такого
неудержимого, мрачного настроения и молчаливого пьянства. Она молчала,
замкнувшись в себе и продолжала топить тоску в вине. Кочеров терял голову.
С одной стороны скверные денежные дела, задолженность, запутанность в
делах, с другой - непонятная ему перемена в характере и поведении
любовницы, - все это вышибло его из колеи. Как человек со слабой инертной
волей, Кочеров, не отдавая себе отчета в своих поступках, быстро и
неуклонно двигался по роковому пути к гибели. Окончательный разрыв с
семьей и со своим прошлым был для него ничто, по сравнению с боязнью
потерять Катю. А чувство это за последнее время все чаще и чаще
пробуждалось в душе его. Жизнь, сопряженная с большими расходами на
покрытие всех требований любовницы, не могла продолжаться долго. Денег
достать было негде. Возможный кредит был весь исчерпан. Точно предчувствуя
возможную близость разрыва, Катя в последнее время возобновила знакомство
с Орлихой, принимая ее у себя и сама пропадала у нее по целым дням. Все
это очень не нравилось Кочерову, но он был совершенно бессилен предпринять
что-либо против этого... Так обстояли дела, когда в один темный вечер,
после дня, проведенного в безуспешных поисках денег, Кочеров усталый, весь
забрызганный грязью, подъехал к воротам Кати. Нижний этаж этого дома, в
котором помещался трактир, был ярко освещен. Полосы мутного света падали
из окон на грязный тротуар. Рассчитавшись с извозчиками, Кочеров с горечью
убедился, что весь его капитал не превышает теперь пяти рублей.
- Скверное дело! - подумал он, поднимаясь на скользкие ступеньки
грязного крыльца. - Если завтра не найду денег, дело дрянь.
Он прошел через трактир и поднялся по лестнице наверх.
- Дома Александр Иванович? - спросил он мимоходом у встретившегося
полового.
- Дома... Никак у себя, чай пьют!
- Гм, хорошо... Ты подашь нам шашлыка и водки. В комнату Екатерины
Михайловны. Понял?
- Как не понять, - тряхнул головой официант. - А только хозяин...
- Ну чего там хозяин, - сердито перебил его Кочеров. - Делай, что
тебе говорят.
Иван Семенович прошел по коридору, слабо освещенному чадящей
лампочкой к дверям Катиной комнаты. Двери были полуоткрыты и в темной
комнате царила глубокая тишина.
- Ты спишь, Катя? - вполголоса спросил он, входя в комнату.
- Нет, - кратко ответила Катя.
Она сидела на подоконнике одного из окон, выходящих на улицу. Слабый
свет уличного фонаря проникал в комнату. В его слабом отблеске неподвижно
чернел силуэт Кати.
- Чего это ты впотьмах сидишь? Постой, я сейчас зажгу лампу... Ты
обедала уже?
- Не зажигай огня... не надо... - медленно и устало выговорила Катя.
- Почему это? - удивился Иван Семенович.
- Так... опротивело мне смотреть на эту комнату... Эти стены душат
меня...
В слабом надломленном голосе девушки слышалась глубокая печаль, тоска
и страстное желание покоя. Кочеров не на шутку испугался.
- Что с тобой, моя Катя! - нежно и тихо заговорил он, подвигая стул к
окну и садясь у ее ног. - Здорова ли ты, Катя, у тебя холодные руки... Дай
мне их. Я согрею твои пальчики...
Девушка молча освободила руки и спрятала их под шаль, накинутую на
плечи.
- На улице холодно... грязно?.. - спросила она после некоторого
молчания.
- Да, скверная погода!
- Я сегодня целый день сидела на окне и все смотрела на улицу... Даже
не пила против обыкновения. Все это надоело...
- Какая ты сегодня странная: точно спишь с открытыми глазами!
- Все надоело, - продолжала она, прижимаясь лицом к холодному стеклу
окна. - Внизу весь день шумели... Орали песни, а я сидела... смотрела на
улицу... и думала...
- О чем ты думала, моя радость? - попробовал пошутить Иван Семенович.
- О многом... тебе это незачем знать... У тебя и своих забот
довольно! - оборвала она, поднимаясь с места. - А вот что я надумала -
скажу. Жила я шумно, весело, так и дальше хочу жить. А не придется - не
надо... Лягу и усну... - В ее последних словах прозвучала твердая
решимость человека, призывающего смерть. - Довольно! Не говори мне больше
ничего! Можешь зажигать лампу и делать, что тебе заблагорассудится. Ты
ведь еще хозяин в этой комнате!
На другой день Кочеров вновь пустился в поиски кредита. Когда он
уходил, Катя уже не спала. Она, молча, курила папиросы и смотрела усталым
равнодушным взглядом. Поздно вечером Кочеров вернулся. На этот раз
старания его увенчались успехом: ему удалось достать, правда, под
чудовищные проценты, некоторую сумму. Веселый и оживленный вошел он к
Кате, торопясь поделиться приятным известием... Кати в комнате не было.
Когда он зажег лампу, то первое, что бросилось ему в глаза, был конверт,
написанный ею, лежащий на столе. Она писала ему:
"Прощай! Я уехала из Томска! Забудь меня - наши дороги разошлись..."
