чертовски! А у нас уже цветут цветы... айва... тепло... солнце...
Кочеров ничего не ответил на эти слова. Он подстегнул вожжами лошадь
и мельком сердито взглянул на красивый смуглый профиль своего спутника. А
тот, точно угадывая мысли Кочерова, продолжал:
- Ты скажешь, зачем дескать, в Сибирь приехал, если на родине так
хорошо... Деньги нажить, вот зачем, друг любезный! Если удастся нам
сегодня хорошо заработать только вы меня и видели: сейчас же домой уеду...
Женюсь на родине... Торговлю открою, ресторан сниму...
Ишь ты, какой прыткий, - подумал Кочеров. - Смотри, брат, как бы
вместо родины в могиле не очутиться или в тюрьму не попасть! Эх,
рискованное дело!
Он не высказал Махаладзе своих опасений и только вздохнул.
- Ну, поезжай теперь один, а я пойду к Егорину навстречу, - остановил
лошадь Иван Семенович, когда они доехали до обруба. Он передал вожжи и
соскочил с телеги.
Махаладзе повернул лошадь направо по взвозу на воскресенскую гору, а
Иван Семенович быстро зашагал по большой улице, торопясь встретить
Егорина. Неопределенные, быстро сменяющиеся ощущения страха и беспечности,
опасений и надежд, охватили его душу, как в ту памятную июньскую ночь,
перед его дебютом на опасном поприще легкой наживы. Иван Семенович
торопливо шагал по скользким обледенелым тротуарам, рассеянно пробегал
глазами по вывескам запертых магазинов и думал:
- Скоро 9 часов! Если все хорошо сойдет, уж и напьюсь я сегодня на
радостях. А завтра в Красноярск покачу с Катей повидаться... Нет, впрочем,
завтра-то уехать нельзя будет, дома, пожалуй, заподозрят. Надо будет
выждать время! Письмо Кате напишу: так и так, мол, приготовляйся. Скоро
приеду за тобой!
Погрузившись в эти воспоминания приятные мысли, Кочеров не заметил,
как дошел до условленного места. Его вывел из задумчивости оклик Егорина.
- Иван Семенович! Постой.
Кочеров вздрогнул, остановился и только сейчас увидел своего
сообщника, сидящего на лавочке около магазина Щепкина и Сковородина.
Они пошли дальше вместе, разговаривая вполголоса. Егорин осведомился
о Махаладзе и, получив успокоительный ответ, что все обстоит благополучно,
в свою очередь сообщил Кочерову о результатах своих наблюдений. Артельщики
еще не выезжали.
- Извозчик под них уже приехал, на дворе стоит. Сейчас должны
отправляться!
Проходя мимо дома, в котором помещалась главная касса Сибирской
железной дороги, они заглянули во двор. Около кассы стояла извозчичья
пролетка.
- Видишь! - шепнул Егорин.
Они заняли наблюдательный пост на лавочке, около одного дома,
находящегося на противоположной стороне улицы. Егорин посмотрел на часы.
- Ого, уже 12 минут десятого... Что они там копаются.
В это время из кассы выехала пролетка, с двумя седоками.
- Это они - артельщики! Идем скорее!
32. УБИЙСТВО НА ВОКЗАЛЬНОМ ШОССЕ
- Куда идем? - не понял Кочеров.
- Иди за мной... поедем сейчас. Тут у меня лошадь приготовлена! -
торопливо на ходу пояснил Егорин.
Они завернули за угол переулка. Здесь около крыльца одного из домов
стоял извозчик. Они обменялись с Егориным взглядами и Кочеров спросил:
- Подавать, что ли?
- Подавай. Садись, Иван! - торопил своего спутника Егорин, быстро
заскакивая на пролетку, шепотом добавил: - Это из наших ребят, переодет
только извозчиком. Погоняй, брат, живее!
Последнее восклицание относилось к вознице, который не не спрашивал
указаний, действуя, очевидно, по заранее выработанному плану, свернул на
большую улицу, по которой поехали артельщики.
В описываемое нами утро, приблизительно за час до выезда артельщиков
из города, вышли двое пешеходов и направились к томскому вокзалу. В одном
из них, высоком крепко сложенном парне, одетом в короткую шведскую куртку
и сапоги с длинными голенищами, наши читатели узнали бы старого знакомого
Сеньку Козыря. Его спутник, стройный, сухощавый брюнет, с мрачным и
решительным выражением смуглого лица, был одет в малиновую черкеску с
нашитыми на груди патронами. На голове у него была мохнатая черная папаха.
На его поясе сбоку болтался небольшой кинжал в металлической оправе.
- Верст пять до вокзала будет, - спросил черкес у своего спутника,
легко и уверенно ступая по кочкам замерзшей грязи. Говорил он по-русски
вполне правильно без всякого акцента и только в своеобразном тембре его
гортанного голоса сквозило что-то нерусское, что-то жестокое и властное.
- Три версты, не больше, - ответил Козырь, на ходу закуривая
папиросу. Помолчав немного, он спросил:
- Разве ты никогда не ходил по этой дороге, Асан.
Тот отрицательно покачал головой.
- Сам атаман ходил осматривать местность... Я же здесь еще не бывал.
Надо справиться с планом, далеко ли идти.
При этих словах Асана вынул из карман листок бумаги и внимательно
осмотрел окружающую местность, обратился к заметкам, сделанным на плане.
- Вот как пройдем кладбище, то можно назад повернуть - дальше идти
незачем! - поделился он с Козырем своими соображениями.
Сенька сплюнул в сторону и поправил шапку.
- Можно и на дороге подождать, - нерешительно заметил он, - зачем зря
ноги ломать.
- Асан ничего не ответил на это и молча пошагал дальше. В шайке
"мертвой головы" он занимал такое же место, которое раньше занимал
Пройди-свет, то есть был помощником, правой рукой атамана, посредником
между ним и остальными членами организации. Козырь недолюбливал нового
товарища. Ему было обидно, что этот неизвестно откуда взявшийся черкес,
занял важный пост есаула, на что он, Козырь, имел большее право. Кроме
того, Козырь при выходе из тюрьмы, он сложил в себе убеждение, что
виновником в убийстве Пройди-света, является никто иной, как этот черкес.
Но так как прямых улик, подтверждающих это подозрение не было, то Козырь
решил молчать, исподтишка наблюдая за черкесом. Сегодня в предстоящем
деле, Асан должен был играть роль руководителя и дисциплина в шайке
требовала от Козыря полного подчинения ему.
- Садись, отдохнем немного, да покурим, - предложил Асан, опускаясь
на землю около кладбищенской ограды. - Недолго уже ждать осталось: девять
часов утра.
Козырь не замедлил последовать его примеру и в свою очередь присел на
корточки, прислонясь к стене. Они закурили.
- Вот если засыплемся сегодня, так ночевать, пожалуй, там будем! -
нарушил молчание Козырь, кивнув головой на видневшиеся постройки
пересыльной тюрьмы.
- Ну так что же, кому тюрьма, а нам с тобой - добрый дом, -
рассмеялся Асан коротким сухим смехом.
По дороге мимо наших героев, изредка проезжали экипажи с седоками,
спешащими на вокзал к утреннему поезду. Прошел какой-то мужик с мешком за
плечами.
- Пассажир первого класса. - Сострил на его счет Козырь.
В это время до их слуха со стороны города долетел протяжный гул
благовеста.
- К обедне ударили, должно 9 часов.
Асан поднялся на ноги. Его зоркие глаза усмотрели вдали медленно
движущуюся телегу, запряженную серой лошадью.
- Никак наш, - пробормотал он, пристально всматриваясь. - Так и есть
наш, в белой папахе. Идем навстречу.
Они, поравнявшись с телегой, остановились.
- Не видал ли, земляк, белого зайца. - Уверенно крикнул Асан, подходя
к телеге.
Махаладзе натянул вожжи и торопливо ответил:
- Собаки сзади.
Обменявшись этим паролем, сообщники уселись в телегу и тронулись
далее... Махаладзе искоса посматривал на своих новых товарищей, но не
решался заговорить с ними.
- Стой, земляк, слегка дотронулся до его плеча Асан - сверни с
дороги, ждать будем.
Долго ждать им не пришлось, почти сейчас же Махаладзе обратил их
внимание на две пролетки, показавшиеся на шоссе.
- Это они, артельщики. Вон сзади наши едут! - взволнованно прошептал
он, заворачивая лошадь.
Роковая минута приближалась.
33. ЖЕРТВА ДОЛГА
- Поезжай им навстречу, - тихо, но решительно сказал черкес.
Телега медленно двинулась вперед.
- Вот оно, сейчас начнется! - подумал Махаладзе, нервно передергивая
вожжами.
Расстояние между телегой и первой пролеткой все уменьшалось.
- Право держи! - крикнул извозчик, видя, что телега с тремя
незнакомцами преграждает ему путь.
- Стой, земляк, - живо заговорил черкес, соскакивая с телеги, -
погоди маленько. Нет ли у вас огонька прикурить. - говоря это, он быстро
подошел к пролетке и вытащив из-за пазухи револьвер, направил его на
опешивших седоков.
В тот же момент Козырь, выскочив на дорогу, схватил под уздцы лошадь
извозчика. Все это произошло так быстро и неожиданно, что Махаладзе не
успел даже моргнуть глазом. Он замотал вожжи на облучок телеги и
нерешительно замялся на месте, не зная, что ему делать.
Артельщики соскочили с пролетки в противоположную сторону.
- Держи коня! - крикнул Козырь, бросаясь вперед и на ходу вытаскивая
револьвер.
Махаладзе сильно дернул за вожжи. Лошадь сделала неловкое движение и
пролетка перевернулась.
- Бросай револьвер, тебе говорят, ты, - ухватился Козырь за руку
одного из артельщиков, попробовавшего сопротивляться.
После короткой борьбы Козырю удалось обезоружить своего противника и
сильным толчком бросить его на землю.
Второй артельщик, соскочив с пролетки, отбежал немного в сторону и
как-то странно топтался на месте, прижимая левой рукой объемистый кожаный
портфель, а правой шаря в кармане оружие.
Черкес медленно приближался к нему, спокойно наводя револьвер.
Махаладзе все еще держал за вожжи испуганную лошадь. Из-за
перевернутой пролетки перед ним промелькнуло бледное растерянное лицо
Кочерова.
В то же мгновение раздался резкий револьверный выстрел. Другой,
третий.
Артельщик, в которого стрелял черкес, грузно повалился в снег своим
туловищем, как-то нелепо взмахнув руками. При падении фуражка соскочила с
его головы и откатилась в сторону к ногам лошади.
Первый из артельщиков, пользуясь тем, что никто не обращает на него
внимания отполз в сторону, вскочил на ноги и пустился бежать по
направлению к пересыльной тюрьме.
- Убежал, ну черт с ним, догонять не стоит, посмотрел ему вслед Асан,
заряжая револьвер.
- Кладите чемодан в телегу. Живее! - крикнул он, обращаясь в сторону
своих сообщников.
Кочеров и Егорин торопливо принялись исполнять это приказание.
Лошадь Кочерова, запряженная в телегу, напуганная звуками выстрелов,
начала биться. С уст черкеса сорвалось злобное ругательство. Время было
дорого, нельзя было терять ни одной минуты. Со стороны города к месту
происшествия приближался извозчик, - кто-то, очевидно, ехал на вокзал.
- Ну, скорее, вы шевелитесь! Возьми ее, Сенька, под уздцы!
Лошадь фыркала и пятилась назад, пугаясь чужого человека.
- Караул, грабят! Убивают! - донеслось со стороны остановившегося
экипажа.
Неожиданные свидетели разыгравшегося злодеяния не осмеливаясь активно
вмешаться, ограничились только криками о помощи.
Иван Семенович, после того, как чемодан был положен на телегу,
распутал вожжи и, уже не отдавая отчета в своих поступках, забыв о
выработанном плане и об участии своих товарищей, вскочил на телегу, ударил
коня, закричал...
Егорин последовал его примеру.
Лошадь, послушная голосу своего хозяина, понеслась с места в карьер.
Лицо Асана исказилось судорогой и бешенством.
- Собаки, - прокричал он, увидев измену своих сообщников. - Беги,
