----
Перевод этой книги посвящается Светке
1
Когда-то я был молод и гораздо лучше разбирался в окружающем и мог с
нервической разумностью говорить о чем угодно а также с ясностью и без
этих вот литературных околичностей; иными словами вот вам история неса-
моуверенного человека и в то же время эгоманьяка, естественно, многог-
ранного не годится - просто начать с начала и пускай истина себе проса-
чивается, так и сделаю... Началось теплой летней ночью - ах, она сидела
на крыле с Жюльеном Александером который... давайте вообще начну с исто-
рии подземных Сан-Франциско...
Жюльен Александер ангел подземных, а подземные это имя придумал Адам
Мурэд, а он поэт и мой друг сказавший "Они хиповы без поверхностности,
они разумны без банальности, они интеллектуальны как черти и все знают
про Паунда без претензий или чрезмерной болтовни, они очень спокойны,
они очень похожи на Христа". Жюльен сам определенно похож на Иисуса. Я
шел по улице с Ларри О'Харой, старым моим собутыльником по всем тем дол-
гим и взбалмошным и безумным периодам в Сан-Франциско, когда я надирался
и по-настоящему выжуливал выпивку у друзей с такой "добродушной" регу-
лярностью которую всем просто в лом было замечать или объявлять во все-
услышанье что во мне развиваются или уже развились с юности этакие дур-
ные шаровые наклонности хотя конечно вс° они замечали но я им нравился и
как Сэм сказал "Все приходят к тебе заправиться парень, ну у тебя там и
бензоколонка" или что-то в том же духе - старина Ларри О'Хара всегда со
мною мил, спятивший молодой бизнесмен-ирландец из Сан-Франциско с прямо
бальзаковской какой-то каморкой в глубине своей книжной лавки где поку-
ривают ча°к и говорят о былых днях великого оркестра Бейси или былых
днях великого Чу Берри - о котором больше чуть позже поскольку она и с
ним тоже спуталась потому как неминуемо путалась со всеми ибо знала меня
кто нервен и многоуровнев и ни в малейшей степени не однодушен - ни ку-
сочка моей боли еще не проявилось - или страдания - Ангелы, будьте ко
мне снисходительны - я даже не смотрю на страницу а прямо перед собою на
грустное мерцание стены в моей комнате и на радио-КРОУ-шоу Сары Вогэн
Джерри Маллигэна на столе в форме радиоприемника, другими словами они
сидели на крыле машины перед баром Черная Маска на Монтгомери-Стрит,
Жюльен Александер Христоподобный небритый тощий моложавый спокойный
странный про такого вы или Адам почти могли бы сказать апокалиптический
ангел или святой подземных, определенно звезда (теперь), и она, Марду
Фокс, чье лицо когда я впервые увидел его в баре у Данте за углом навело
меня на мысль: "Ей-Богу, я должен связаться с этой маленькой женщиной" а
может быть еще и потому что она была негритянкой. К тому же у нее было
такое же лицо как и у Риты Сэвидж подруги детства моей сестры, и о кото-
рой среди всего прочего я грезил средь бела дня о том как она у меня
между ног на коленях на полу туалета, а я на стульчаке, с ее особыми
прохладными губами и по-индейски резкими высокими мягкими скулами - то
же самое лицо, но темное, милое, с небольшими глазами честными блестящи-
ми и напряженными она, Марду склонялась говоря что-то очень настойчиво
Россу Валленстайну (другу Жюльена) наклонившись над столом, глубоко - "Я
должен с нею связаться" - я пытался стрельнуть в нее радостным взглядом
сексуальным взглядом на который она так и не догадалась поднять голову
или увидеть - Я должен объяснить, я только-только сошел с парохода в
Нью-Йорке, меня рассчитали до рейса на Кобе Япония из-за лажи с буфетчи-
ком и моей неспособности быть милосердным и на самом деле человечным и
вообще обычным парнем выполняющим обязанности дневального в кают-компа-
нии (а вы теперь не можете не признать что я придерживаюсь фактов), что
для меня типично, я относился к стармеху и другим офицерам с запоздалой
вежливостью, это в конце концов разозлило их, они захотели от меня че-
го-то услышать, может чтоб я рявкнул поутру, ставя кофе им на столик а
вместо этого молча на мягких подошвах я спешил выполнить малейшее их по-
желание и ни разу не улыбнулся даже гадко, даже свысока, вс° это из-за
моего ангела одиночества сидящего у меня на плече пока я спускался по
теплой Монтгомери-Стрит в тот вечер и увидел Марду на крыле вместе с
Жюльеном, вспомнив: "О вон девчонка с которой мне надо связаться, инте-
ресно ходит ли она с кем-нибудь из этих парней" - темно, вы б ее едва
разглядели на тусклой улице - ее ноги в сандалетах-шлепанцах такого сек-
суально привлекательного величия что я захотел поцеловать ее, их - хоть
и без малейшего понятия о чем бы то ни было.
Подземные теплой ночью тусовались у Маски, Жюльен на крыле, Росс Вал-
ленстайн стоя, Роджер Белуа великий тенор-саксофонист бопа, Уолт Фитц-
патрик который был сыном знаменитого режиссера и вырос в Голливуде в ат-
мосфере вечеринок у Греты Гарбо под утро и Чаплина пьяным вваливающегося
в двери, несколько других девчонок, Гарриет бывшая жена Росса Валленс-
тайна этакая блондинка с мягкими невыразительными чертами одетая в прос-
тое ситцевое платьишко почти что кухонный халатик домохозяйки но живот
наполняет мягкая сладость когда смотришь на нее - поскольку следует сде-
лать еще одно признание, а до скончания веков мне предстоит еще и не од-
но - я грубо по-мужски сексуален и ничего не могу с собой поделать и об-
ладаю распутными и так далее наклонностями да и почти все мои читатели
мужского пола без сомнения таковы - признание за признанием. Я канук (1)
, я не мог говорить по-английски лет до 5 или 6, в 16 я разговаривал с
акцентом запинаясь и в школе был здоровенным заморышем хоть позднее и
участвовал в универовском баскетболе и если б не он никто бы и не заме-
тил что я могу справиться с окружающим миром (недосамоуверенность) и ме-
ня бы точно запихали в шизарню за то или иное отклонение...
Но теперь позвольте мне сказать сама Марду (трудно сделать настоящее
признание и показать что произошло когда ты такой эгоманьяк что можешь
единственно лишь пускаться в огромные абзацы с незначительными подроб-
ностями про самого себя и со значительными душевными подробностями про
других что сидят вокруг и ждут) - в любом случае, значит, там был еще
Фриц Николас титулованный вожак подземных, которому я сказал (встретив-
шись с ним в канун Нового Года в шикарной квартирке на Ноб-Хилле сидючи
по-турецки как пейотовый индеец на толстом ковре и чокнутая девчонка ти-
па Айседоры Дункан с длинными голубыми волосами у него на плече курила
коноплю и говорила о Паунде и пейоте) (тощий тоже Иисусообразный со
взглядом фавна и молодой и серьезный и как отец для всей компании, так
скажем, вдруг его можно было увидеть в Черной Маске он сидел откинув го-
лову тонкие черные глаза наблюдали за всеми как бы во внезапном медлен-
ном изумлении и "Вот они мы малютки и что теперь мои дорогие", но был он
еще и первосортным торчком, он хотел оттяга в любой форме в любое время
и очень интенсивно) я ему сказал: "Ты знаешь эту девчонку, темненькую?"
- "Марду?" - "Ее так зовут? С кем она ходит?" - "Как раз сейчас ни с кем
в особенности, это в свое время была кровосмесительная компания," очень
странную вещь он мне там сказал, пока мы шли к его старому битому Шеви
36 года без заднего сиденья припаркованному через дорогу от бара с целью
насшибать немного чаю чтобы компания вся собралась вместе, как я и ска-
зал Ларри: "Чувак, давай достанем чаю" - "А на фиг тебе все эти люди?" -
"Я хочу врубиться в них как в группу," произнеся это, к тому же, перед
Николасом чтобы тот быть может оценил мою способность прочувствовать бу-
дучи в компании посторонним и все же непременно, и т. д., восприняв их
ценность - факты, факты, милая философия давно уж покинула меня и соки
прочих лет истекли - кровосмесительные - была еще одна окончательно ве-
ликая фигура в той компании которая однако этим летом была не здесь а в
Париже, Джек Стин, очень интересный паренек Лесли-Ховардовского склада
ходивший (как Марду мне потом изобразила) как венский философ размахивая
мягкими руками слегка боковыми потоками и длинными медленными текучими
шагами, останавливаясь на углу в надменной мягкой позе - он тоже имел
отношение к Марду как я узнал потом самым диковинным образом - но теперь
моей крошкой информации касательно этой девушки с которой я СТРЕМИЛСЯ
связаться как будто и так не было печали или прочие застарелые романчики
не преподали мне этого урока боли, продолжаю просить его, просить жиз-
ни...
Из бара выплескивались интересные люди, ночь производила на меня ве-
ликое впечатление, какой-то темный Марлон Брандо с прической как у Тру-
мэна Капоте с прекрасной худющей мальчонкой или девчонкой в мальчишечьих
брючках со звездами у нее в глазах и бедрами казавшимися такими мягкими
что когда она засовывала руки в карманы я видел разницу - и темные тон-
кие ножки в брючинах ниспадали к маленьким ступням, и что за лицо, и с
ними парень с другой красивой куколкой, парня зовут Роб и он что-то вро-
де израильского солдата-искателя приключений с британским выговором ко-
торого наверняка можно было бы найти в каком-нибудь баре на Ривьере в 5
утра пьющим что ни попадя в алфавитном порядке с кодлой забавных чокну-
тых друзей из международной тусовки в загуле - Ларри О'Хара познакомил
меня с Роджером Белуа (я не верил что этот молодой человек с заурядной
физиономией стоявший передо мною был тем самым великом поэтом которому я
поклонялся в юности, в своей юности, в моей юности, то есть в 1948-м, я
продолжаю повторять моя юность) - "Это Роджер Белуа? - Я Беннетт Фитц-
патрик" - (отец Уолта) отчего на лице Роджера Белуа возникла улыбка -
Адам Мурэд к этому времени вынырнувший из ночи тоже стоял там и ночь го-
това была раскрыться...
И вот значит мы все действительно поехали к Ларри и Жюльен сидел на
полу перед развернутой газетой в которой был чай (низкокачественный
лос-анжелесский но сойдет) и сворачивал, или "скручивал" как Джек Стин,
отсутствующий, сказал мне на предыдущий Новый Год а то был мой первый
контакт с подземными, он тогда спросил не свернуть ли мне косячок а я
ответил в натуре очень холодно "К чему? Я сам себе сворачиваю" и тотчас
же туча набежала на его чувствительное личико, и т. д., и он меня возне-
навидел - и поэтому ломил меня всю ночь когда только мог - теперь же
Жюльен был на полу, по-турецки, и сам скручивал для всей компании и все
бубнили свои разговоры которые я разумеется повторять не стану, ну разве
что типа вот такого: "Я смотрю на эту книгу Перспье - кто такой Перспье,
его уже замесили?" и прочий треп, или же, слушая как Стэн Кентон говорит
о музыке завтрашнего дня и мы слышим как вступает новой молодой тенор,
Риччи Комучча, Роджер Белуа говорит, раздвигая выразительные тонкие ли-
ловые губы: "И это - музыка завтрашнего дня?" а Ларри О'Хара рассказыва-
ет свои лежалые анекдоты из обычного репертуара. В Шеви'36 по пути Жюль-
ен, сидя рядом со мною на полу, протянул руку и сказал: "Меня зовут
Жюльен Александер, во мне кое-что есть, я покорил Египет," а потом Марду
протянула руку Адаму Мурэду и представилась, сказав: "Марду Фокс," но и
не подумала проделать так со мной чему уже следовало насторожить меня
первым предчувствием того что грядет, поэтому мне пришлось самому протя-
нуть ей руку и сказать: "Лео Перспье меня зовут" и пожать - ах, всегда
ведь тянет к тем кто на самом деле тебя не хочет - на самом деле она хо-
тела Адама Мурэда, ее только что холодно и подземно отверг Жюльен - ее
интересовали худые аскетичные странные интеллектуалы Сан-Франциско и
Беркли а вовсе не здоровущие бичи-параноики пароходов и железных дорог и
романов и всей этой ненавистности которая во мне мне самому столь оче-
видна и другим поэтому тоже - хотя и поскольку на десять лет моложе меня
