рое была надежда
Мы как два зверька удирающие в темные теплые норки и переживающие на-
шу боль поодиночке
- в это мгновение моя тупая фантазия о нас двоих (после того как все
пьяницы мне осточертели и город осточертел) и появилась, хижина посреди
лесов на Миссиссиппи со мною, к чертям линчевателей, антипатии, поэтому
я написал в ответ: "Я надеюсь ты под этой строчкой имела в виду (зверьки
в темные теплые норки) ты окажешься той женщиной которая сможет в самом
деле жить со мною в глубоком уединении лесов наконец и в то же время де-
лать блистательные Парижи (вот оно) и стареть вместе со мной в моем
особнячке мира" (вдруг видя себя этаким Уильямом Блейком с кроткой женою
посреди Лондона ранним росистым утром, Крэбб Робинсон входит с какой-то
еще граверной работой но Блейк блуждает в собственном видении Агнца за
столом с остатками завтрака). - Ах прискорбная Марду и никогда ни мысли
о том что бьется у тебя во лбу, который мне следует целовать, боль твоей
собственной гордости, довольно 19-векового романтического общего трепа -
детали вот жизнь всего этого - (мужчина может вести себя глупо и превос-
ходственно и изображать большую шишку 19 столетия доминирующую над жен-
щиной но это ему не поможет когда дело близится к развязке - утрата ко-
торую дева вернет, она таится в ее глазах, ее будущая победа и сила - с
его же губ мы не слышим ничего кроме "конечно же любви") - Ее заключи-
тельные слова прекрасный пастишпатисс, или пирожок, такого вот -
Напиши мне что-нибудь Пожалуйста Пусть У Тебя Все Будет Хорошо Твой
Друк <описка> И моя любовь И Ох <над какими-то навсегдасокрытыми вымар-
ками> <и множество крестиков означающих конечно поцелуи> И С Любовью К
Тебе МАРДУ
<подчеркнуто>
и самое жуткое, самое странное, центральнее всего - обведенное само
по себе, слово, ПОЖАЛУЙСТА - ее последняя мольба о которой никто из нас
и не подозревал - Отвечая на это письмо я сам тупой ерундою чушью со-
бачьей возникающей во мне из гнева после инцидента с тележкой.
(И сегодня это письмо моя последняя надежда.)
Инцидент с тележкой начался, опять-таки как обычно, в Маске и у Дан-
те, напиваясь, я зашел увидеть Марду с работы, мы были в пьянчужном
настроении, по какой-то причине мне вдруг захотелось выпить красного
бургундского вина которое пробовал с Фрэнком и Адамом и Юрием в предыду-
щее воскресенье - еще одним, и первым, достойным упоминания инцидентом,
был - но вот где собака зарыта - СОН. Ох распроклятый сон! В котором
видна ручная тележка, и все остальное напророченное. Это тоже после ночи
сурового пьянства, ночи мальчика-фавна в красной рубашке - где все после
разумеется говорили "Ты свалял дурака, Лео, у тебя и так уже на Пляже
репутация гомика, дергающего всем известных пидаров за подолы рубашек."
- "Но я же всего лишь хотел чтобы ты в него врубился." - "Все равно"
(Адам) "на самом деле." - А Фрэнк: "Ты действительно зарабатываешь себе
жуткую репутацию." - Я: "Мне плевать, помните 1948 год когда Сильвестр
Штраус этот голубой композитор разозлился на меня за то что не хотел ид-
ти с ним в постель потому что он прочел мой роман и подверг его, он орал
на меня: "Я про тебя все знаю и про твою ужасную репутацию." - "Что?" -
"Ты и этот твой Сэм Веддер шляетесь по всему Пляжу, снимаете моряков и
даете им ширево а он их делает только затем чтобы кусаться, я про вас
все слышал." - "Да где ты слышал эту фантастическую галиматью?" - ты
знаешь эту историю, Фрэнк." - "Мне следовало вообразить" (Фрэнк смеется)
"что со всем тем что ты делаешь прямо здесь в Маске, пьяный, при всех,
если б я тебя не знал то поклялся бы что ты самый психованный и крутой
пинч на свете" (типичное кармодиевское высказывание) а Адам "Это в самом
деле так" - После ночи мальчика в красной рубашке, пьянющий, я спал с
Марду и у меня был страшнейший кошмар, хуже некуда, там были все, весь
мир собрался вокруг нашей постели, мы лежали на ней и все происходило.
Покойная Джейн была там, у нее большая бутыль токайского была припрятана
в комоде у Марду для меня и она ее достала и нацедила мне здоровенный
стакан и пролила из него много на постель (символ еще большего пьянства,
грядущего вина) - и Фрэнк с нею - и Адам, который вышел за дверь на тем-
ную трагическую итальянскую улицу Телеграфного Холма с тележкой, спус-
тившись по хилой деревянной лесенке Шатова где подземные "врубались в
старого еврейского патриарха только что приехавшего из России" выполняю-
щего какой-то ритуал бочонками котов с рыбьими головами (рыбьи головы, в
самый разгар жарких дней Марду держала рыбью голову для нашего сумасшед-
шего приблудного котенка который был почти что человеком в своей настой-
чивости быть любимым его изгиб шеи и мурлыканье прямо в тебя, для него у
нее была рыбья голова вонявшая так ужасно в почти безвоздушной ночи что
я выкинул ее кусок в бочку внизу после того как сначала вышвырнул туда
кусок склизких внутренностей на который в неведении наткнулся руками
когда полез в темный ледник где лежал кусочек льда которым я хотел осту-
дить свой сотерн, шлеп об большую мягкую массу, кишки или рот рыбы, ос-
тавшиеся в леднике после того как с рыбой было покончено я их выкинул,
кусок зацепился за пожарную лестницу и провисел там всю жаркую ночь и
вот значит утром просыпаясь меня стали кусать гигантские большие синие
мухи слетевшиеся на рыбу, я был весь голый а они кусались как безумные,
что меня достало, как доставали пушинки от подушки и я как-то увязал это
с индейскостью Марду, рыбьи головы ужасно неряшливая разделка рыбы, она
ощущала мое раздражение но смеялась, ах птичка) - тот тупичок, там, во
сне, Адам, а в доме, действительная комната и постель Марду и я весь мир
ревет вокруг нас, ошарашенно сидящих на задницах - Юрий тоже там, и ког-
да я поворачиваю голову (после безымянных событий миллионносвернутых ро-
ев бабочек) вдруг он разлатывает Марду на кровати и извивается и обжима-
ется яростно с нею - сначала я ничего не говорю - когда смотрю снова,
они дальше-больше, я свирепею - начинаю просыпаться, как только бью Мар-
ду в затылок кулаком, после чего Юрий начинает тянуть ко мне руку - я
просыпаюсь я размахиваюсь Юрием держа его за пятки о кирпичную стенку
камина. - Проснувшись от этого сна я рассказал все Марду кроме той части
где я бью ее или Юрия - и она тоже (в увязке с нашими телепатиями уже
испытанными в тот печальный летний сезон теперь осень догрезившаяся до
смерти, мы сообщали друг другу множество раз вчувствываясь друг в друга
и я бежал к ней по ночам когда она это ощущала) видела сон как я о целом
мире вокруг нашей постели, о Фрэнке, Адаме, прочих, ее вновь возникающий
сон об отце убегающем прочь, в поезде, спазм почти что оргазма. - "Ах
милая мне хочется прекратить все это пьянство эти кошмары прикончат меня
- ты не представляешь как я ревновал в том сне" (чувство которого у меня
еще не было к Марду) - энергия таящаяся за этим встревоженным сном вытя-
нула из нее реакцию на мое дурацкое безрассудство с мальчиком в красной
рубашке ("Абсолютно несносный тип в любом случае" заметил по его поводу
Кармоди "хоть очевидно и хорошенький, в самом деле Лео ты был смешон" а
Марду: "Вел себя как маленький мальчик но мне нравится.") - Ее реакция
разумеется была неистовой, придя домой, после того как выволокла меня из
Маски на глазах у всех включая ее друзей из Беркли которые видели а воз-
можно и слышали "Или я или он!" и безумие юмор и тщетность этого - придя
в Небесный Переулок она нашла в коридоре шарик, славный молодой писатель
Джон Гольц живший внизу надувал шарики для детишек со всего Переулка це-
лый день и некоторые валялись в коридоре, с шариком который у Марду был
она (пьяная) танцевала по всему коридору, отдуваясь и пыхтя и подкидывая
его становясь в многозначительные танцевальные позы и говорила так что я
не только вынужден был бояться ее безумия, ее сумасшедствия клинического
типа, но это еще и глубоко ранило мне сердце, да так глубоко что она
следовательно не могла быть безумна сообщая нечто столь взвешенно, с
точной - чем бы то ни было - "Ты теперь можешь идти когда у меня есть
этот шарик." - "То есть как это?" (Я, пьяный, на полу затуманенный сле-
зами). - "Теперь у меня есть вот этот шарик - Ты мне больше не нужен -
до свиданья - уходи - оставь меня в покое" - заявление которое даже в
моем пьяном чаду наполнило меня свинцовой тяжестью и я лежал там, на по-
лу, где проспал час пока она играла с шариком и в конце концов сама за-
валилась спать, разбудив меня под утро чтобы раздеться и залезть под
одеяло - и эта ВИНА-Ревность впервые проникла мне в разум - а суть всех
этих россказней такова: я хочу Марду поскольку она начала отвергать меня
- ПОСКОЛЬКУ - "Но бэби это был сумасшедший сон." - "Я так ревновал - Мне
было плохо." - Я внял вдруг тому что Марду сказала в первую неделю наших
отношений, когда, как я тайно думал, у себя в уме втихомолку заместил ее
важность важностью моей писательской работы, как, во всяком романе, пер-
вая неделя так интенсивна что все предшествовавшие миры подлежат перес-
мотру, но стоит энергии (тайны, гордости) начать убывать, как старшие
миры благоразумия, благосостояния, здравого смысла, и т. д., возвращают-
ся, поэтому я тайно говорил себе: "Моя работа важнее Марду." Тем не ме-
нее она почувствовала это, в ту первую неделю, и теперь сказала: "Лео
сейчас что-то по-другому - в тебе - я это в себе чувствую - я не знаю
что это." Я очень хорошо знал что это было и сделал вид что не могу вы-
разить это словами ни для себя ни меньше всего на свете все равно для
нее - теперь вспомнил, просыпаясь от кошмара ревности, в котором она об-
нимается с Юрием, что-то изменилось, я мог это ощутить, что-то во мне
надтреснуло, была какая-то новая утрата, даже какая-то новая Марду - и,
опять-таки, разница не была изолирована во мне кому снился рогоносный
сон, но в ней, в субъекте, кому он не снился, но кто как-то участвовал в
общем горестном смятенном сне всей этой жизни со мной - поэтому я чувс-
твовал что она может вот этим самым утром посмотреть на меня и сказать
что что-то умерло - не из-за шарика и "Ты теперь можешь идти" - а из-за
сна - и вот поэтому сон, сон, я продолжал твердить про него, отчаянно я
все жевал и говорил о нем, за кофе, ей, в конце концов когда пришли Кар-
моди и Адам и Юрий (сами по себе одинокие и жаждущие вытянуть все соки
из этого великого потока текшего между Марду и мною, потока в который
как я позже выяснил все хотели попасть, в действие) я начал рассказывать
им про этот сон, подчеркивая, подчеркивая, подчеркивая роль Юрия, где
Юрий "всякий раз когда я отворачиваюсь" целует ее - естественно осталь-
ные желают знать и свои роли, о чем я рассказал с меньшей живостью - пе-
чальный воскресный день, Юрий выходит купить пива, закусон, хлеб - нем-
ного поели - и вот несколько настоящих борцовских поединков разбивших
мне сердце. Ибо когда я увидел как Марду прикола ради борется с Адамом
(который отнюдь не был главным негодяем в моем сне, хотя сейчас я прики-
нул что должно быть поменял лица местами) меня пронзила та боль что ныне
охватывает меня всего, та первоболь, как миленько она выглядела в своих
джинсах борясь и сопротивляясь (Я сказал "Она сильная как черт, вы ког-
да-нибудь слыхали про ее драку с Джеком Стином? попробуй тронь ее Адам")
- Адам уже начавший бороться с Фрэнком подтолкнутый каким-то разговором
о
само по себе меня отнюдь не ранило) - то была ее красота, ее игра в
борьбу не на шутку, я гордился, я хотел знать как Кармоди себя чувствует
ТЕПЕРЬ (чувствуя что должно быть он вначале относился к ней критически
за то что она негритянка, он-то техасец и притом техасец-джентльмен)
когда видит как она великолепна, как сестренка, запросто вписывается,
смиренная и покладистая к тому же и настоящая женщина. Даже почему-то
