Тут бы
запеть соловью-трелеру.
Настроение -
китайская чайница!
И вдруг на стене: - Задавать вопросы контролеру
строго воспрещается! -
И сразу
сердце за удила.
Соловьев камнями с ветки.
А хочется спросить: -Ну, как дела?
Как здоровьице? Как детки? -
Прошел я, глаза к земле низя,
только подхихикнул, ища покровительства,
И хочется задать вопрос, а нельзя - еще обидится правительство!"
В стихотворении происходит столкновение естественного человеческого
порыва, чувства, настроения с казенщиной, с канцелярской системой, в
которой все регламентировано, строго подчинено правилам,
осложняющим людям жизнь. Не случайно стихотворение начинается
весенней картиной, которая должна рождать и рождает радостное
настроение, самые обыденные явления, вроде перрона вокзала,
вызывают поэтическое вдохновение, песенный дар. В.Маяковский
находит удивительное сравнение: "Настроение - китайская чайпща!".
Сразу же рождается ощущение чего-то радостного, праздничного. И все
это перечеркивает строгий канцеляризм.
Поэт с поразительной психологической точностью передает ощущение
человека, который становится предметом строгого запрета - он делается
приниженным, уже не смеется, а "подхихикивает, ища
покровительства". Стихотворение написано характерным для творчества
В.Маяковского тоническим стихом, и, что типично для поэтического
мастерства художника, в нем "работают" рифмы. Так, самое веселое
слово - "чайница" - рифмуется с глаголом "воспрещается" из убогой
казенной лексики. Использует здесь поэт и свойственный ему прием -
неологизмы: трелёру, низя - деепричастие от несуществующего
"низить". Они активно работают на раскрытие художественного смысла.
Лирический герой этого произведения - не оратор, не борец, а прежде
всего человек с его естественным настроением, неуместным там, где все
подчинено строгому регламенту. Сатирические стихи В.Маяковского
современно звучат и сегодня
МАЯКОВСКИЙ. ТЕМА ПОЭТА И ПОЭЗИИ
XX век - это век колоссальных общественных противоречий и
потрясений. Каждый век нуждается в собственном поэте, который
сделал бы "боль времен своею собственной болью". Таким поэтом
своего времени был Маяковский, с его мощной, властно вошедшей в
наше сознание и литературу поэзией связано очень много. Он первый,
используя свой необыкновенный ритм, соединил политику и лирику.
Вся его любовь к человеку вылилась в мощную струю нового искусства.
В поэме "Человек" он пишет: "И только боль моя острей, стою огнем
объят, на несгораемом костре немыслимой любви". В юности
Маяковский был связан с футуристами /от немецкого слова "футурум" -
будущее/, но он пошел дальше своих собратьев по перу, он сумел
раздвинуть рамки своего творчества, чтобы стать на голову выше всех.
После революции имя Горького стало символом буревестника
революции. Блок воспринимался "как трагический поэт эпохи",
услышавший музыку революции, Маяковский вощел в нашу культуру
поэтическим знаменосцем Октября, первый верил в светлое будущее
страны. Каждый поэт рано или поздно дает оценку своему творчеству, а
Маяковский верил, что его поэзия будет нужна народу, если многие не
понимают поэта, считая его временным глашатаем революции, сам
Маяковский утверждал обратное. "Мой стих громаду лет прорвет и
явится весомо, грубо, зримо, как в наши дни вошел водопровод,
сработанный еще рабами Рима," - писал поэт в поэме "Во весь голос".
И я думаю, он четко предопределял значение своей поэзии для
русского народа. Вопрос о роли и месте искусства издавна волновал
Маяковского. В стихотворении "Разговор с фининспектором о поэзии"
/1926/ он'продолжает традиции разговора о литературе, о ее месте в
жизни общества, о ее гражданственности. Маяковский пишет:
"Гражданин фининспектор! Простите за беспокойство. Спасибо, не
тревожтесь, я постою. У меня к вам дело деликатного свойства: о месте
поэта в рабочем строю." Маяковский был сложной, противоречивой
натурой, но он был настолько глубок в своих сомнениях и прозрениях,
что рядом в ту пору по силе идеи, выраженной в его стихах,
сопоставить было некого. Многие поэты, не приняв революции, уехали
в другие страны, другие творили в более интимном, узком масштабе.
Даже Есенин, певец тончайших оттенков человеческой души, не смог
понять всего размаха происходящих событий. Маяковский пишет о
тяжелом труде поэта: "Поэзия - та же добыча радия, в грамм - добыча, в
год - труды: изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной
руды". Наш современник Евтушенко сказал точные слова, что поэт в
России больше, чем поэт. Это полностью можно отнести к
Маяковскому. Как он хотел был понятым! Какой только травле он ни
подвергался, но оставался верен себе, не поменял Своих убеждений в
зависимости от смены власти. Он верил, что сумеет быть понятым
потомками. В своей предсмертной поэме "Во весь голос", которую он
успел закончить, он писал: "Я к вам приду в коммунистическое далеко,
не так как песенно-есенинский провитязь. Мой стих дойдет через
хребты веков и через головы поэтов и правительств". Сразу после
похорон Марина Цветаева писала: "Боюсь, что, несмотря на народные
похороны, весь плач по нем Москвы и России, Россия до сих пор не
поняла, кто ей был дан в лице Маяковского". Поэма "Во весь голос"-
это политическая декларация, это рассказ о времени и о себе,
обращенный в будущее. В пору работы над поэмой поэт готовил
выставку "20 лет работы", то есть своеобразный отчет перед читателями.
Поэма "Во весь голос" как бы подвела итог, обобщивший творческий
опыт поэта и его размышления о поэзий. В то время шла острая борьба
различных литературных группировок. Поэты "чистого искусства"
утверждали, что поэзия не должна отражать грубую действительность,
Маяковского они назвали "мелкобуржуазным попутчиком". В поэме
показаны отзвуки идейных и эстетических столкновений тех лет.
Маяковский говорит о том, что поэзия прежде всего должна служить
насущным проблемам дня. Он пишет, что мог бы строчить нежные
романсы, но он приравнивает свое перо к орудию, потому что сейчас
это необходимо, нужно бороться с разной дрянью, поэтому он "себя
смирял, становясь на горло собственной песне". Маяковский - это
удивительный поэт, который очень тонко чувствовал время. Бухарин
писал, что "надоело ему читать "агитки" Маяковского", ведущим поэтом
эпохи он провозгласил Пастернака. Но это абсурд сравнивать таких
разных, таких великих и гениальных поэтов. Это все равно, что заявить:
"Толстой в литературе есть, а Чехова нет". Каждый поэт нес свое
миропонимание, свое искусство, непохожее на других. Страшный
трагизм положения Маяковского в мире непонимания приводит его к
самоубийству. Возможно, это была минутная слабость, возможно,
травля поэта, но 14 апреля 1920 года Маяковского не стало. Не
завершены были творческие замыслы, не осуществились планы поездок
и встреч с читателями, но остались стихи Маяковского, осталось
завоеванное право быть первым в рабочем строю. Злопыхатели даже
рифму поэта, его манеру выделять на строке каждое слово превращали
в меркантильность. Маяковский гневно отвечает врагам: "Мне и рубля
не накопили строчки, краснодеревщики не слали мебель на дом, и
кроме чисто вымытой сорочки, скажу по совести - мне ничего не надо".
Да, Маяковский был партийный поэт, он и не отрицал этого. Он
искренне верил в светлое коммунистическое будущее. Последние
строки, которые он написал в поэме "Во весь голос", четко дают
представление об его идейной направленности: Явившись в ЦКК -
идущих светлых лет, Над бандой поэтических рвачей и выжиг, Я
подниму, как большевисткий партбилет, Все сто томов моих партийных
книжек.
Поэт ценил верность высокому долгу прежде всего, даже если бы его
"собратья по перу" распяли.
ТЕМА ТРАГИЧЕСКОЙ СУДЬБЫ ЧЕЛОВЕКА В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ
А.П.ПЛАТОНОВА, А.И.СОЛЖЕНИЦЫНА, В.Т.ШАЛАМОВА
Тема трагической судьбы русского человека в тоталитарном государстве
возникает в русской литературе XX века уже в 1920-х годах, когда само
становление тоталитарного государства еще только намечалось. Оно
было предугадано писателем Е.Замятиным в романе "Мы", в образе
Единого Государства, в котором человек с его индивидуальностью
почти уничтожен, сведен к "нумеру", где все одеты в одинаковые
одежды и обязаны быть счастливыми, хотят они того или нет. Роман
Е.3амятина прозвучал предупреждением, которое не дошло до
советского читателя. Государство вскоре начало активно вмешиваться в
его жизнь, в чем-то воплощая в жизнь мрачную фантазию Е.Замятина,
в чем-то' далеко от нее отступая. Общим было одно - отношение к
личности как к строительному материалу, обесценивание человека, его
жизни. Особенно трагический оборот все это приобретало в годы, когда
шло массовое истребление целых слоев населения по различным
признакам - уничтожали дворян, организовывали расказачивание,
раскулачивание или "ликвидацию кулачества как класса", наконец,
1937-1938 годы - пик "большого террора", страшные годы ежовщины,
которые сменились долгими десятилетиями бериевщины. В русской
литературе все эти трагические события долгие годы были абсолютно
запретной темой. До читателя так и не дошло в свое время написанное
еще в 30-х годах стихотворение О.Мандельштама, разоблачающее
Сталина, стихотворения о трагедии матерей, которые растили детей
"для плахи, для застенка и тюрьмы", А.Ахматовой и ее поэма "Реквием",
повесть Л.Чуковской
"Софья Петровна" и многие другие произведения, которые только в
последние десятилетия возвращены нам.
Попыткой нарушить вынужденный заговор молчания, сказать читателю
правду о страшных годах террора, о трагедии личности стало творчество
писателей, таких как Юрий Домбровский, автор романа "Хранитель
древностей" и его продолжения - романа "Факультет ненужных вещей".
К этой теме обращается писатель Варлам Шаламов, человек
трагической судьбы, долгие годы проведший в страшных колымских
лагерях. Писатель стал автором потрясающих по силе психологического
воздействия произведений, своеобразного колымского эпоса,
показавшего беспощадную правду о жизни людей в лагерях. Человек в
нечеловеческих условиях - так можно обозначить сквозную тему
"Колымских рассказов" В.Шаламова. Попадая в лагерь, человек как бы
теряет все, что связывает его с нормальной человеческой средой
обитания, с прежним опытом, который теперь неприменим. Так у
В.Шаламова появляются понятия "первая жизнь" (долагерная) и вторая
жизнь - жизнь в лагере. Писатель не щадит читателя, в его рассказах
появляются страшные подробности, которые невозможно понять без
душевной боли - холод и голод, порой лишающие человека рассудка,
гнойные язвы на ногах, жестокий беспредел уголовников, считавшихся
в лагерях "друзьями народа" в отличие от политических заключенных,
прежде всего интеллигентов, которых называли "врагами народа" и
которые были отданы в полную власть уголовникам. В своих рассказах
В.Шаламов показывает то,что было страшнее холода, голода и болезней
- человеческое унижение, низводившее людей до уровня животных.
Оно просто погружает их в состояние небытия, когда из человека
уходят все чувства и мысли, когда жизнь замещена "полусознанием,
существованием". В рассказе "Сентенция" автор с почти научной
точностью анализирует состояние человека в этой нечеловеческой
жизни, когда единственным его чувством остается злоба. Когда смерть
отступает, а к человеку возвращается сознание, он с радостью замечает,
что его мозг начинает работать, из глубин памяти всплывает давно
забытое научное слово "сентенция". В рассказе "Тифозный карантин",
В-Шаламов показывает другую грань человеческого унижения:
готовность служить главарям воровского мира, стать их лакеями и
холопами. Этих главарей окружает "толпа услужающих", готовых на что
угодно, лишь бы им отломили корочку хлеба или налили супчику. И
когда в этой толпе герой рассказа видит знакомое лицо, капитана
Шнайдера, немецкого коммуниста, знатока Гете, образованного
человека, который прежде поддерживал дух товарищей, а в лагере
исполняет унизительную роль "чесальщика пяток" у вора Сенечки, ему
не хочется жить. Автор описывает переживания Андреева, героя
