Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Проза - Валентин Катаев Весь текст 406.52 Kb

Алмазный мой венец

Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 4 5 6 7 8 9 10  11 12 13 14 15 16 17 ... 35
моей фантазии, основанный на истинных происшествиях, быть может, и не совсем 
точно сохранившихся в моей памяти. В силу этого я избегаю подлинных имен, 
избегаю даже выдуманных фамилий. Стихи, приведенные мною, я цитирую 
исключительно по памяти, считая, что это гораздо жизненнее, чем проверять их 
точность по книгам, хотя бы эти цитаты были неточны. Магический кристалл памяти 
более подходит для того жанра, который я выбрал, даже - могу сказать - изобрел.

Не роман, не рассказ, не повесть, не поэма, не воспоминания, не мемуары, не 
лирический дневник... Но что же? Не знаю!

Недаром же сказано, что мысль изреченная есть ложь. Да, это ложь. Но ложь еще 
более правдивая, чем сама правда. Правда, рожденная в таинственных извилинах 
механизма моего воображения. А что такое воображение с научной точки зрения, еще 
никто не знает. Во всяком случае, ручаюсь, что все здесь написанное чистейшая 
правда и в то же время чистейшая фантазия.
И не будем больше возвращаться к этому вопросу, так как все равно мы не поймем 
друг друга.

...Мы с синеглазым быстро накатали программу будущего журнала и отправились в 
Главполитпросвет, где работал хорошо известный мне еще по революционным дням в 
Одессе товарищ Сергей Ингулов, наш общий друг и доброжелатель...
Надо заметить, что в то время уже выходило довольно много частных периодических 
изданий - например, журнальчик "Рупор", юмористическая газетка "Тачка" и многие 
другие,- так что я не сомневался, что Сергей Ингулов, сам в прошлом недурной 
провинциальный фельетонист, без задержки выдаст нам разрешение на журнал, даже 
придет в восторг от его столь счастливо найденного названия.

Мы стояли перед Ингуловым - оба в пальто - и мяли в руках шапки, а Ингулов, 
наклонивши к письменному столу свое красное лицо здоровяка-сангвиника, пробегал 
глазами нашу программу. По мере того как он читал, лицо синеглазого делалось все 
озабоченнее. Несколько раз он поправлял свой аккуратный пробор прилежного 
блондина, искоса посматривая на меня, и я заметил, что его глаза все более и 
более угасают, а на губах появляется чуть заметная ироническая улыбочка - нижняя 
губа немного вперед кувшинчиком, как у его сестренки-синеглазки.

- Ну, Сергей Борисович, как вам нравится название "Ревизор"? Не правда ли, 
гениально? - воскликнул я, как бы желая поощрить Ингулова.
- Гениально-то оно, конечно, гениально,- сказал Сергей Борисович,- но что-то я 
не совсем понимаю, кого это вы собираетесь ревизовать? И потом, где вы возьмете 
деньги на издание?
Я оживленно объяснил, кого мы хотим ревизовать и кто нам обещал деньги на 
издание.
Ингулов расстегнул ворот своей вышитой рубахи под пиджаком, почесал такую же 
красную, как лицо, будто распаренную в бане грудь и тяжело вздохнул.
- Идите домой,- сказал он совсем по-родственному и махнул рукой.
- А журнал? - спросил я.
- Журнала не будет,- сказал Ингулов.
- Да, но ведь какое название! - воскликнул я.
- Вот именно,- сказал Ингулов.
- Странно,- сказал я, когда мы спускались по мраморной зашарканной лестнице.
Синеглазый нежно, но грустно назвал меня моим уменьшительным именем, укоризненно 
покачал головой и заметил:
- Ай-яй-яй! Я не думал, что вы такой наивный. Да и я тоже хорош. Поддался 
иллюзии. И не будем больше вспоминать о покойнике "Ревизоре", а лучше пойдем к 
нам есть борщ. Вы, наверное, голодный? - участливо спросил он.

Жена синеглазого Татьяна Николаевна была добрая женщина и нами воспринималась 
если не как мама, то, во всяком случае, как тетя. Она деликатно и незаметно 
подкармливала в трудные минуты нас, друзей ее мужа, безалаберных холостяков.
Об этих трудных минутах написал привезенный мною в Москву птицелов:

"...и пылкие буквы МСПО расцветают сами собой над этой оголтелой жратвой (рычи, 
желудочный сок!)... и голод сжимает скулы мои, и зудом ноет в зубах, и маленькой 
мышью по горлу вниз падает в пищевод... и я содрогаюсь от скрипа костей, от 
мышьей возни хвоста, от медного запаха смолы, заливающего гортань... И на что 
мне божественный слух совы, различающий крови звон? И на что мне сердце, 
стучащее в лад шагам и стихам моим! Лишь поет нищета у моих дверей, лишь в 
печурке юлит огонь, лишь иссякла свеча - и луна плывет в замерзающем стекле"...

Это было, конечно, написано птицеловом со свойственной ему гиперболичностью.

У нас дело до таких ужасов голода не доходило. Однако... Однако...
Не могу не вспомнить с благодарностью и нежностью милую Татьяну Николаевну, ее 
наваристый борщ, крепкий чай внакладку из семейного самовара, который мне 
выпадало счастье ставить в холодной, запущенной кухне вместе с приехавшей на 
зимние каникулы из Киева к своему старшему брату молоденькой курсисткой, 
которая, как и ее брат, тоже была синеглазой, синеглазкой.
Мы вместе, путаясь холодными руками, засовывали пучок пылающих лучин в самовар: 
из наставленной трубы валил зеленый дым, вызывавший у нас веселые слезы, а 
сквозняк нес по ногам из-под кухонной двери. Голая лампочка слабого накала 
свисала с темного потолка не ремонтировавшейся со времен первой мировой войны 
квартиры в доме "Эльпит-рабкоммуна".

У синеглазого был настоящий большой письменный стол, как полагается у всякого 
порядочного русского писателя, заваленный рукописями, газетами, газетными 
вырезками и книгами, из которых торчали бумажные закладки.
Синеглазый немножко играл роль известного русского писателя, даже, может быть, 
классика, и дома ходил в полосатой байковой пижаме, стянутой сзади резинкой, что 
не скрывало его стройной фигуры, и, конечно, в растоптанных шлепанцах.
На стене перед столом были наклеены разные курьезы из иллюстрированных журналов, 
ругательные рецензии, а также заголовок газеты "Накануне" с переставленными 
буквами, так что получалось не "Накануне", а "Нуненака".

В Москве находилась контора "Накануне", куда мы и сдавали свои материалы, 
улетавшие в Берлин на дюралевом "юнкерсе" иди "дорнье комет", а потом тем же 
путем возвращавшиеся в Москву уже напечатанными в этой сменовеховской газете.
Мы все подрабатывали в "Накануне", в особенности синеглазый, имевший там большой 
успех и шедший, как говорится, "первым номером".

Описание отличного украинского борща и крепкого чая с сахаром опускаю, хотя и 
должен отметить, что в отличие от всех нас чай подавался синеглазому как главе 
семьи и крупному писателю в мельхиоровом подстаканнике, а всем прочим просто 
так, в стаканах.
Иногда случалось, что борщ и чай не насыщали нас. Хотелось еще чего-нибудь 
вкусненького, вроде твердой копченой московской колбасы с горошинами черного 
перца, сардинок, сыра и стакана доброго вина. А денег, конечно, не было. Тогда 
происходило следующее: синеглазого и меня отправляли на промысел. Складывали 
последние копейки. Выходило рубля три. В лучшем случае пять. И с этими новыми, 
надежными рублями, пришедшими на смену бумажным миллионам п даже миллиардам 
военного коммунизма, называвшимися просто "лимонами", мы должны были идти играть 
в рулетку, с тем чтобы выиграть хотя бы червонец - могучую советскую десятку, 
которая на мировой бирже котировалась даже выше старого доброго английского 
фунта стерлингов: блистательный результат недавно проведенной валютной реформы.
Мы с синеглазым быстро одевались и, так сказать, "осенив себя крестным 
знамением", отправлялись в ночь.

Современному читателю может показаться странным, даже невероятным, что два 
советских гражданина запросто отправляются в казино играть в рулетку. Но не 
забудьте, что ведь это был нэп,- и верьте не верьте! - в столице молодого 
Советского государства, центре мировой революции, имелось два игорных дома с 
рулеткой: одно казино в саду "Эрмитаж", другое на теперешней площади 
Маяковского, а тогда Триумфальной, приблизительно на том месте, где сейчас 
находятся Зал имени Чайковского, Театр сатиры и сад "Аквариум", а тогда был цирк 
и еще что-то, то есть буквально в двух шагах от дома, где жил синеглазый.

Вот, братцы, какие дела!

Над Триумфальной площадью с уютным садиком, трамвайной станцией и светящимися 
часами, под которыми назначались почти все любовные свидания, в размытом свете 
качающихся электрических фонарей косо неслась вьюжная ночь, цыганская московская 
ночь.
Иногда в метели с шорохом бубенцов и звоном валдайских колокольчиков 
проносились, покрикивая на прохожих, как бы восставшие из небытия 
дореволюционные лихачи, унося силуэты влюбленных парочек куда-то вдоль Тверской, 
в Петровский парк, к "Яру", знаменитому еще с пушкинских времен загородному 
ресторану с рябчиками, шампанским, ананасами и пестрым крикливым цыганским хором 
среди пальм и папоротников эстрады.
У подъезда казино тоже стояли лихачи, зазывая прохожих:

- Пожа, ножа! А вот прокачу на резвой!..

Их рысистые лошади, чудом уцелевшие от мобилизаций гражданской войны, перебирали 
породистыми, точеными ножками, и были покрыты гарусными синими сетками, с 
капором на голове, и скалились и косились на прохожих, как злые красавицы.

Откуда-то долетали звуки ресторанного оркестра. В двери казино входили мутные 
фигуры игроков.

- Прямо-таки гофманиада! - сказал я.
- Не гофманиада, а пушкиниана,- пробурчал синеглазый,- даже чайковщина. "Пиковая 
дама". Сцена у Лебяжьей канавки. "Уж полночь близится, а Германа все нет"...
Он вообще был большой поклонник оперы. Его любимой оперой был "Фауст". Он даже 
слегка наигрывал в обращении с нами оперного Мефистофеля; иногда грустно 
напевал: "Я за сестру тебя молю", что я относил на свой счет.

...С бодрыми восклицаниями, скрывавшими неуместную робость, мы вошли в двери 
казино и стали подниматься по лестнице, покрытой кафешантанной ковровой 
дорожкой, с медными прутьями.
- Эй, господа молодые люди! - кричали нам снизу бородатые, как лесные 
разбойники, гардеробщики и синих поддевках.- Куда же вы прете не раздевшись!
Но мы, делая вид, что не слышим, уже вступали в своих потертых пальто в игорный 
зал, где вокруг громадного овального стола сидели игроки в рулетку и молодой 
человек с зеркальным пробором и лицом сукина сына, так называемый крупье, 
раскладывал лопаткой с длинной ручкой ставки и запускал белый шарик в карусель 
крутящегося рулеточного аппарата с никелированными ручками. При этом он 
гвардейским голосом провозглашал:
- Гэспэда, делайте вашу игру. Мерси. Ставок больше нет.
Вокруг стола сидели и стояли игроки, страшные существа с еще более страшными 
названиями - "частники", "нэпманы" или даже "совбуры", советские буржуи. На всех 
на них лежал особый отпечаток какого-то временного, незаконного богатства, 
жульничества, наглости, мещанства, смешанных со скрытым страхом.
Они были одеты в новенькие выглаженные двубортные шевиотовые костюмы, короткие 
утюгообразные брючки, из-под которых блестели узконосые боксовые полуботинки "от 
Зеленкина" из солодовниковского пассажа.
Перстни блистали на их коротких пальцах. Пробраться к столу было нелегко. Но нам 
с синеглазым все-таки удалось протереться в своих зимних пальто к самому столу, 
а я, заметив освободившееся место, умудрился даже сесть на стул, что могло 
посчитаться большой удачей.
Впрочем, нэпман, занимавший доселе этот стул и отлучившийся лишь на минутку в 
уборную за малой нуждой, вернулся, застегиваясь, увидел меня на своем стуле и 
сказал:
- Пардон. Это мое стуло. Вас здесь не сидело.- И, отстранив меня рукой, занял 
свое законное место.
Прежде чем поставить нашу единственную трешку, мы долго совещались.
- Как вы думаете, на что будем ставить? На черное или на красное? - озабоченно 
спросил синеглазый.
(Конечно, об игре на номера, о трансверсале и о прочих комбинациях мы и не 
помышляли. Нас устраивал самый скромный выигрыш: получить за три рубля шесть и 
скорее бежать к Елисееву за покупками - таков был наш план, основанный на том 
традиционном предположении, что первая ставка всегда выигрывает.)
- Ставим на красное,- решительно сказал я. Синеглазый долго размышлял, а потом 
ответил:
- На красное нельзя.
- Почему?
Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 4 5 6 7 8 9 10  11 12 13 14 15 16 17 ... 35
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 
Комментарии (3)

Реклама