невозможно измерить рассудком. В первый раз на своей памяти я знал,
чувствовал искреннюю, безграничную печаль, ужасную незавершенность. Где-то
внутри меня была женщина, которая была заново открыта.
На этот раз я не мог спрятаться, как делал множество раз в прошлом,
за покрывалом загадки и незнания. Не знать для меня было избавлением.
Какое-то время я без надежно соскальзывал в растерянность. Горда
остановила меня.
- Воин - это тот, кто ищет свободу, - сказала она мне. - печаль - это
не свобода. Мы должны освободиться от нее.
Иметь чувство отрешенности, говорил дон Хуан, - значит иметь на
мгновение паузу для переоценки ситуации.
В глубинах своей печали я понял, что имел в виду он. Я имел
отрешенность. В моей власти было использовать эту паузу правильно.
Я не мог быть уверен, сыграло ли здесь какую-нибудь роль мое волевое
усилие, но моя печаль совершенно внезапно исчезла. Казалось, что она и не
существовала никогда.
Скорость изменения моего настроения и полнота этого изменения
встревожили меня.
- Вот теперь ты там же, где и я, - воскликнула Горда, когда я описал
ей то, что произошло. - после стольких лет я еще не научилась обращаться с
бесформенностью. Я беспомощно перемещаюсь мгновенно от одного чувства к
другому. Из-за своей бесформенности я могу помочь сестренкам, но я тоже в
их власти. Любая из них достаточно сильна, чтобы толкнуть меня из одной
крайности в другую. Проблема была в том, что я потеряла свою человеческую
форму раньше, чем ты. Если бы мы с тобой потеряли ее одновременно, то
могли бы помогать друг другу, ну а в той ситуации я переходила то вверх то
вниз быстрее, чем могла запомнить.
Я должен признаться, что ее слова о собственной бесформенности всегда
были сомнительным для меня. В моем понимании потеря человеческой формы
влекла за собой и необходимое следствие - постоянство характера, что в
свете ее эмоциональных подъемов и спадов было вне ее возможности. Из-за
этого я судил ее резко и несправедливо.
Потеряв свою человеческую форму, я теперь находился в таком
положении, когда мог понять, что бесформенность является по крайней мере
разрушителем трезвости и здравомыслия. Здесь не участвует никакая
автоматическая эмоциональная сила. Быть отрешенным, способным погружаться
во все, что делаешь - эта способность естественно охватывает все, что
делаешь, включая и непостоянство и даже саму мелочность.
Преимущество бесформенности в том, что она дает нам паузу на
мгновение, при условии, что мы имеем самодисциплину и мужество,
необходимые, чтобы воспользоваться ею.
Наконец-то поведение Горды в прошлом стало для меня понятным. Она
была уже несколько лет бесформенна, но не имела необходимой
самодисциплины, поэтому она оказывалась во власти резких перепадов
настроения и невероятного несоответствия между ее поступками и задачами.
После наших первоначальных воспоминаний о женщиненагваль мы с Гордой
объединили усилия и целыми днями пытались вывести наружу еще какие-либо
воспоминания, но их, казалось, больше не было. Сам я оказался опять там
же, откуда я начал вспоминать. Я догадывался, что во мне, вероятно,
похоронено еще очень многое, но не мог до этого добраться. Мой ум был
свободен даже от самых смутных намеков на какие-либо другие воспоминания.
Мы с Гордой прошли через период ужасного смущения и сомнений.
В нашем случае быть бесформенным означало подвергнуться приступам
самого глубокого неверия, какое только возможно.
Мы чувствовали себя морскими свинками в руках дона Хуана, - существа,
предположительно похожего на нас, но о котором мы в действительности
ничего не знали. Мы накачивали друг друга сомнениями и страхами. Самой
серьезной темой была, конечно, женщина-нагваль.
Когда мы фокусировали на ней свое внимание, наша память о ней
становилась настолько четкой, что мы не могли представить себе, как смогли
забыть ее.
Это вновь и вновь вызывало рассуждения о том, что же в
действительности сделал с нами дон Хуан. Эти предположения очень легко
приводили нас к чувству, что мы были использованы. Мы приходили в ярость
от неизбежного вывода, что он нами манипулировал, оставив затем
беспомощными и неизвестными самим себе.
Когда выдохлась наша ярость, нас начал охватывать страх, потому что
мы были лицом к лицу с пугающей возможностью того, что дон Хуан мог
сделать с нами и куда более разрушительные вещи.
7. СОВМЕСТНОЕ СНОВИДЕНИЕ
Однажды, чтобы сразу рассеять наше тяжелое настроение, я предложил
заняться сновидением. Как только я произнес свое предложение, я осознал,
что тот мрак который целыми днями преследовал меня, может быть резко
отброшен желанием перемены. Я отчетливо понял, что наша с Гордой проблема
состояла в том, что мы необдуманно сфокусировали свое внимание на страхе и
недоверии, как если бы это были единственно возможные для нас мнения, хотя
мы все время имели, не осознавая этого, возможность сконцентрировать свое
внимание на противоположном, на той загадке, на том чуде, которое с нами
произошло.
Я рассказал Горде о своих соображениях. Она сразу согласилась со
мной. Она тотчас стала оживленной, туча ее хандры рассеялась в какие-то
секунды.
- Какого рода сновидениями ты предлагаешь нам заняться? - спросила
она.
- А сколько родов их есть? - спросил я.
- Мы можем попробовать совместное сновидение, - ответила она. - мое
тело говорит что мы уже делали его раньше. Мы уходили в сновидение парой.
Это будет для нас страховкой, как было в совместном видении.
- Но ведь мы не знаем, какова процедура совместного сновидения, -
сказал я.
- Мы не знали, как видеть совместно, и, однако, видели, - сказала
она. - я уверена что мы сможем сделать и это, если попробуем, потому что
во всем, что делает воин нет ступеней. Есть только личная сила, и как раз
сейчас она у нас имеется. Мы должны начать наше сновидение в двух
различных точках, отстоящих одна от другой настолько далеко, насколько
возможно. Тот, кто войдет в сновидение первым, подождет другого. Как
только мы отыщем друг друга, мы сцепим наши руки и отправимся глубже
вместе.
Я сказал ей, что не имею ни малейшего представления, как ждать ее,
если я войду в сновидение раньше ее. Она и сама не могла объяснить всего
этого, но сказала, что ждать другого сновидящего означает то, что Жозефина
называла"схватить" его. Горда была дважды схвачена Жозефиной. - Жозефина
называла это схватыванием, потому что один из нас должен ухватить другого
за руку, - объяснила она.
Затем она показала процедуру смыкания ее левого предплечья с моим
правым, когда каждый берет другого за руку пониже локтя.
- Но как мы сможем это сделать в сновидении? - спросил я. Я лично
считал сновидение одним из самых личных дел, какие только можно
вообразить.
- Не знаю, как, но я тебя ухвачу, - сказала Горда. - я полагаю, что
мое тело знает, как это сделать. Но чем больше мы об этом разговариваем,
тем труднее, кажется, это будет сделать.
Мы начали наши сновидения в разных местах. Мы могли договориться
только о времени, когда ляжем в постель, поскольку вход в сновидение - это
нечто такое, что нельзя было рассчитать точно по часам.
Возможность того, что именно мне придется ждать Горду, а не ей меня,
сильно беспокоила меня, и я не мог войти в сновидение с обычной легкостью.
Через 10-15 минут беспокойства мне удалось наконец, войти в состояние,
которое я называю "спокойное бодрствование".
Несколько лет назад, когда я достиг определенной степени опытности в
сновидениях, я спросил дона Хуана, есть ли тут какие-то известные ступени,
которые были бы общими для всех нас. Он сказал, что при конечном анализе
каждый сновидящий отличается от всех, но разговаривая с Гордой, я открыл
такое сходство в нашем опыте, что набросал возможную классификационную
схему различных состояний.
Спокойное бодрствование - предварительное состояние, когда чувства
засыпают, но еще все осознается. В моем случае я всегда воспринимал в этом
состоянии поток красноватого света - примерно такого света, какой видишь,
когда через плотно закрытые веки смотришь на солнце.
Второе состояние сновидения я назвал динамичное бодрствование. В этом
случае красноватый свет рассеивается, как туман, и смотришь на
какую-нибудь сцену вроде табло, так как сцена эта неподвижна. Видишь
трехмерную картину. Застывший кусочек чего-то, пейзаж, улицу, дом,
человека, лицо, - все, что угодно.
Третье состояние я назвал пассивное присутствие. В этом состоянии
сновидящий уже не смотрит на застывшие осколки мира, но наблюдает, являясь
свидетелем, как событие происходит, как будто главенство наших зрительных
и слуховых органов чувств делает эту картину главным образом делом глаз и
ушей.
Четвертое состояние - это уже то, в котором я оказываюсь втянутым в
действие. Здесь уже что-то предпринимаешь, делаешь какие-то шаги и
используешь свое время полностью. Я назвал это состояние динамическая
инициатива.
Предложение Горды подождать меня было связано со вторым и третьим
состоянием. Когда я вошел во второе состояние - динамическое
бодрствование, - я увидел сцену сновидения, где находились дон Хуан и
другие люди, включая жирную Горду. Прежде чем я успел хотя бы разобраться
в том, что вижу, я ощутил сильнейший рывок за руку и сообразил, что рядом
со мной находится "реальная Горда". Она была от меня слева и схватила мое
правое предплечье своей левой рукой; я ясно ощутил, как она подняла мою
руку к своему предплечью, чтобы мы могли держать друг друга за предплечья.
Потом я оказался в третьем состоянии сновидения - в пассивном присутствии.
Дон Хуан говорил мне, чтобы я смотрел за Гордой и заботился о ней самым
эгоистичным образом, - будто она является мной самим. Его игра словами
доставляла мне удовольствие.
Я чувствовал неземное блаженство, находясь здесь вместе с ним и
другими. Дон Хуан продолжал объяснять, что мой эгоизм может быть прекрасно
использован и что запрячь его в работу вполне возможно.
Общее чувство товарищества царило среди всех собравшихся здесь людей.
Они смеялись тому, что говорил дон Хуан мне, но не высмеивали.
Дон Хуан сказал, что самый верный способ запрячь наш эгоизм в работу,
- это использовать ту деятельность, которой мы занимаемся в нашей
повседневной жизни. Он сказал, что я был эффективен во всем, что делал,
потому что некому было изгонять из меня беса и что у меня не вызывало
сомнений взлетать, подобно стреле, самостоятельно. Однако если мне дать
задачу, подобную заботе о Горде, моя независимая эффективность разлетится
вдребезги и для того чтобы выжить, мне придется расширить свою
эгоистическую заботу о самом себе настолько, чтобы включить туда и Горду.
Только через помощь ей, сказал дон Хуан сильно подчеркивая это своим
тоном, я смогу найти ключи к выполнению моей собственной задачи.
Горда обхватила меня за шею своими толстыми руками. Дон Хуан был
вынужден остановиться: он так смеялся, что не мог продолжать говорить. Все
они валились от хохота.
Я чувствовал раздражение и недовольство Гордой. Я попытался
освободиться от ее объятий, но ее руки были крепко сомкнуты у меня на шее.
Дон Хуан сделал мне знак рукой, чтобы остановить меня. Он сказал, что то
минимальное раздражение, которое я испытываю, - ничто по сравнению с тем,
что еще ждет меня.
Смех утихал. Я чувствовал себя счастливым, хотя и огорчался из-за
