Я не хотел моргать, боясь потерять изображение, которое я с такой
осторожностью удерживал. Наконец, глаза у меня заболели, и я вынужден был
ими моргнуть, но я не потерял из поля зрения никаких деталей совершенно. В
действительности то, что мои глаза были смочены слезой, сделало их более
ясными. Я заметил теперь, что смотрю как будто бы из неизмеримых высот на
мир, который я ранее никогда не видел. Точно так же я заметил, что могу
осматривать окружающие тени не теряя фокуса моего зрительного восприятия.
Затем на какое-то мгновение я потерял ощущение, что смотрю на камень. Я
почувствовал, что опускаюсь в мир более просторный, чем я когда-либо мог
ощущать. Секунду длилось это необычное восприятие, а затем все было
выключено. Я автоматически поднял глаза и увидел дона Хуана, стоящего
прямо над камнями лицом ко мне. Он заслонил солнечный свет своим телом.
Я описал необычное ощущение, которое у меня было, и он объяснил, что
вынужден был прервать его, потому что увидел, что я вот-вот потеряюсь в
нем. Он добавил, что для всех нас это естественная тенденция
индульгировать, когда проявляются подобные ощущения. И что индульгируя
себя в них, я почти превратил неделание в свое старое привычное делание.
Он сказал, что мне следовало удерживать изображение, не отдаваясь ему,
потому что в некотором роде делание является одной из форм поддавания.
Я недовольно заявил, что ему следовало мне сказать об этом заранее,
что я должен был ожидать и что делать, но он сказал, что никак не мог
знать, добьюсь я успеха в сливании теней или нет.
Я вынужден был признаться, что я еще более озадачен, чем когда-либо в
связи с этим неделанием. Комментарием дона Хуана было, что мне следует
быть удовлетворенным тем, что я сделал, потому что хоть раз я действовал
правильно, что уменьшив мир, я расширил его, и что хотя я был очень далеко
от того, чтобы чувствовать линии мира, тем не менее я правильно
воспользовался тенью камней, как дверью в неделание.
Заявление о том, что я увеличил мир, уменьшив его, заинтриговало меня
до бесконечности. Детали пористого камня на том маленьком участке, куда
были устремлены мои глаза, были такими живыми и так точно очерченными, что
вершина этого округлого пика стала для меня бесконечным миром; и в то же
время это было действительно уменьшенным движением камня. Когда дон Хуан
заслонил свет и я оказался смотрящим так, как я делал это обычно, точные
детали стали расплывчатыми, маленькие отверстия в пористом камне стали
больше, коричневая окраска сухой лавы стала белесой, и все вокруг потеряло
сияющую прозрачность, которая превращала камень в реальный мир.
Дон Хуан затем взял эти два камня, осторожно положил их в глубокую
трещину и уселся, скрестив ноги, лицом к западу на то место, где до этого
лежали камни. Он похлопал ладонью по месту слева от себя и сказал, чтобы я
сел.
Мы долгое время не разговаривали. Затем мы поели также в молчании.
Лишь после того, как солнце село, он внезапно повернулся и спросил меня,
каково мое продвижение в сновидении.
Я сказал ему, что в начале это было легко, но что в настоящий момент
я совершенно перестал находить свои руки во сне.
- Когда ты впервые взялся за сновидения, ты использовал мою личную
силу. Сейчас ты пуст, но ты должен продолжать попытки, пока у тебя не
будет достаточно своей собственной силы. Видишь ли, сновидения - это
неделание снов. И по мере твоего прогресса в неделании, ты будешь
продвигаться также и в сновидении. Трюк состоит в том, чтобы не перестать
искать свои руки, даже если ты не веришь, что то, что ты делаешь, имеет
какой-либо смысл. Фактически, как я уже говорил тебе раньше, воину нет
необходимости верить. Поскольку до тех пор, пока он продолжает действовать
без веры, он делает неделание.
На секунду мы посмотрели друг на друга.
- Мне больше нечего сказать тебе о сновидении, - продолжал он. - все,
что я могу тебе сказать, было бы просто неделанием. Но если ты прямо
коснешься неделания, ты сам будешь знать, что делать в сновидении. Однако,
на этот раз существенно находить свои руки, и я уверен, ты это сделаешь.
- Не знаю, дон Хуан, я не верю самому себе.
- Здесь дело состоит не в том, чтобы верить кому бы то ни было. Все
это дело является частью борьбы воина, и ты будешь продолжать бороться,
если и не из-за своей собственной силы, то может быть под давлением
стоящего противника или, может быть, с помощью каких-нибудь олли, вроде
того, который сейчас следует за тобой.
Правая рука у меня невольно дернулась. Дон Хуан сказал мне, что мое
тело знает намного больше, чем я подозреваю, потому что та сила, которая
нас преследует, находится справа от меня. Тихим голосом он сообщил мне,
что дважды за сегодняшний день олли приближался ко мне так близко, что ему
приходилось вмешиваться и останавливать его.
- В дневное время тени являются дверями в неделание, - сказал он. -
но ночью, поскольку в темноте остается очень мало делания, все является
тенью, включая олли. Я уже говорил тебе об этом, когда учил тебя бегу
силы.
Я громко рассмеялся, и мой собственный смех испугал меня.
- Все, чему я тебя до сих пор учил, было аспектом неделания, однако
же я не могу сказать тебе об этом больше, чем сказал сегодня. Ты должен
сам позволить своему собственному телу открыть силу и ощущение неделания.
У меня начался приступ нервного покашливания.
- Глупо с твоей стороны хаять загадки мира просто потому, что ты
знаешь делание охаивания, - сказал он с серьезным лицом.
Я заверил его, что никого и ничего не охаивал, но что я более нервен
или некомпетентен, чем он думает.
- Со мной всегда так бывало, - сказал я. - и все же я хочу
измениться, но я не знаю, как. Я так неприспособлен.
- Я уже знаю, что ты считаешь себя прогнившим, - сказал он. - это
твое делание. Теперь для того, чтобы воздействовать на это делание, я хочу
порекомендовать тебе научиться другому деланию. С этого момента и в
течение восьми дней я хочу, чтобы ты лгал самому себе. Вместо того, чтобы
говорить самому себе правду, что ты отвратителен, насквозь прогнил, ни к
чему не приспособлен, ты будешь говорить самому себе, что ты прямая
противоположность, зная в то же время, что ты лжешь и что ты абсолютно
безнадежен.
- Но какой смысл в подобной лжи, дон Хуан?
- Она может прицепить тебя к другому деланию, и тогда ты сможешь
понять, что и то, и другое делание лживо и нереально и что цепляться к
любому из них - трата времени, потому что единственная реальная вещь - это
то существо в тебе, которое умрет. Достигнуть этого существа является
неделанием самого себя.
16. КОЛЬЦО СИЛЫ
Суббота, 14 апреля 1962 года.
Дон Хуан попробовал тяжесть наших фляг и заключил, что мы истратили
наше продовольствие, и время возвращаться домой. Я осторожно заметил, что
у нас уйдет по крайней мере два дня для того, чтобы добраться до дома. Он
сказал, что не собирается ехать обратно в Сонору, а поедет в пограничный
городок, где у него было какое-то дело.
Я подумал, что он собирается начать наш спуск по водному каньону, но
дон Хуан направился на северо-запад, на высокое плато лавовых гор.
Примерно через час ходьбы он подвел меня к глубокому провалу, который
оканчивался в той точке, где два пика почти сходились. Тут был склон,
идущий почти к вершине гребня, странный склон, похожий на слегка погнутый
мост между двумя пиками. Дон Хуан показал на участок, находящийся на этом
склоне.
- Смотри туда пристально, - сказал он. - солнце почти над головой.
Он объяснил, что в полдень свет солнца может помочь мне с неделанием.
Затем он дал мне ряд указаний. Расслабить все тугие места на одежде,
которая была на мне, сесть скрестив ноги и пристально смотреть на то
место, которое он мне указал. На небе было очень мало облаков и ни одного
не было на западе. Был жаркий день, и солнечный свет лился на отвердевшую
лаву. Я очень внимательно наблюдал за участком, о котором говорилось.
После долгого наблюдения я спросил, что именно я там должен
разглядеть. Он велел мне замолчать нетерпеливым движением руки.
Я устал, я хотел спать. Я полуприкрыл глаза. Они болели, и я потер
их. Но руки мои были неуклюжими, и пот, попав мне в глаза, стал раздражать
их. Я взглянул на лавовые пики, полуприкрыв веки, и внезапно вся гора
зажглась.
Я сказал дону Хуану, что если я скашиваю глаза, то я могу видеть всю
горную цепь, как сложное переплетение нитей света.
Он велел мне дышать как можно меньше, чтобы сохранить вид волокон
света и не смотреть на них пристально, а как бы невзначай на точку,
находящуюся на горизонте справа над склоном. Я последовал его указаниям и
смог удерживать картину бесконечной дали, покрытой паутиной света.
Дон Хуан очень мягким голосом сказал, что мне нужно попытаться
выделить участки темноты внутри волокон света, и что сразу после
нахождения темного пятна я должен раскрыть глаза и определить, где это
пятно находилось на поверхности склона.
Я не мог ощутить никаких темных участков. Несколько раз я то скашивал
глаза, то опять открывал их. Дон Хуан приблизился ко мне и указал на
участок справа, а затем на другой прямо передо мной. Я попытался изменить
положение своего тела. Я думал, что, может быть, если я сдвину
перспективу, то я смогу воспринять тот участок темноты, на который он
указывает. Но дон Хуан встряхнул мою руку и сказал жестким тоном, чтобы я
сидел спокойно и был терпелив.
Я опять скосил глаза и еще раз увидел паутину из нитей света. Секунду
я смотрел на них, затем раскрыл глаза шире. В этот момент я услышал слабое
погромыхивание. Это вполне могло быть объяснено отдаленным звуком
реактивного самолета. И затем, широко раскрытыми глазами я увидел весь
горный район перед собой, как огромное поле маленьких точек света.
Казалось, на какой-то короткий момент металлические поверхности в
затвердевшей лаве стали одновременно отражать солнечный свет. Затем
солнечный свет стал туманиться и внезапно исчез, и горы стали массой
мрачных, темнокоричневых скал. В то же время стало ветрено и холодно.
Я хотел обернуться и посмотреть, зашло ли солнце за облако, но дон
Хуан удержал мою голову, не позволяя мне двинуться. Он сказал, что если я
повернусь, то смогу заметить существо гор, олли, которое преследует нас.
Он сказал мне, что у меня нет достаточно силы, чтобы устоять при виде
такого зрелища, а затем рассчитанным тоном он добавил, что тот грохот,
который я слышал, был особым способом, которым олли заявляет о своем
присутствии.
Затем он поднялся и заявил, что мы собираемся лезть вверх по склону.
- Куда мы идем? - спросил я.
Он указал на один из участков, который он выделил, как пятно темноты.
Он объяснил, что неделание позволило ему выделить это место, как возможный
центр силы или, может быть, где могут быть найдены предметы силы.
Мы достигли этого места, которое он наметил, после очень трудного
лазанья по скалам. Секунду он стоял неподвижно в нескольких футах от меня.
Я попытался подойти к нему ближе, но он сделал мне рукой знак
остановиться. Казалось, он ориентируется. Я видел, что голова его
движется, как если бы он обшаривал глазами горы сверху донизу. Затем
уверенными шагами он прошел к краю. Он уселся и стал вытирать мусор со
скалы рукой. Пальцем он покопал вокруг небольшого камешка, выступавшего из
грунта, расчищая вокруг него землю, затем велел мне выкопать его.
Когда я освободил камешек, он велел мне тотчас же положить его за
