меня, но я не боялся. Я все еще был онемевший после своей встречи с олли.
Я хотел взбеситься на олли или на фантомов, но каким-то образом я не мог
рассердиться, как я обычно это делаю, поэтому я перестал пытаться. Затем я
захотел опечалиться, потому что мне понравился этот маленький мальчик, но
не смог. Поэтому я бросил это тоже.
Внезапно я сообразил, что у меня есть олли, и что нет ничего такого,
что могли бы мне сделать фантомы. Я последовал за мальчиком по тропинке.
Другие фантомы быстро выскочили и попытались заставить меня шагнуть в
пропасть, но моя воля была сильнее их. Они, должно быть, чувствовали это,
потому что перестали осаждать меня. Спустя некоторое время они просто
стояли у моей тропы. Время от времени кто-нибудь из них прыгал ко мне, но
я останавливал их своей волей. И тогда они перестали беспокоить меня
совершенно.
Долгое время дон Хенаро молчал. Дон Хуан взглянул на меня.
- Что произошло после этого, дон Хенаро? - спросил я.
- Я продолжал идти, - сказал он, как само собой разумеющееся.
Казалось, что он кончил свой рассказ, и не было ничего, что он хотел
бы добавить.
Я спросил их, почему тот факт, что они предлагали ему пищу был
указанием на то, что они фантомы. Он не ответил. Я допытывался дальше и
спросил, является ли обычаем среди индейцев племени масатэк отрицать то,
что у них есть какая-либо пища, или же быть очень озабоченным всем, что
касается пищи.
Он сказал, что тон их голосов, их желание выманить его и та манера, в
которой фантомы говорили о пище, были указаниями. И что он знал это из-за
того, что его олли помогал ему. Он заверил меня в том, что один он бы не
заметил этих тонкостей.
- Эти фантомы были олли, дон Хенаро? - спросил я.
- Нет, они были людьми.
- Людьми? Но ты сказал, что они были фантомами.
- Я сказал, что они больше не были реальными. После моей встречи с
олли ничего больше не было реальным.
Долгое время мы молчали.
- Каков был конечный исход этого события, дон Хенаро? - спросил я.
- Конечный исход?
- Я хочу сказать, когда и как ты, наконец, достиг икстлэна?
Оба они тут же расхохотались.
- Так это значит, это для тебя конечный исход? - заметил дон Хуан. -
давай тогда скажем это так. Для путешествия Хенаро не было конечного
исхода. И _н_и_к_о_г_д_а_ не будет никакого конечного исхода. Хенаро все
еще в пути в икстлэн!
Дон Хенаро взглянул на меня пронзительными глазами, а затем повернул
голову и посмотрел вдаль в сторону юга.
- Я никогда не достигну икстлэна, - сказал он. Его голос был твердым,
но тихим, почти шепотом.
- Однако, в моих чувствах... В моих чувствах мне иногда кажется, что
остался лишь один шаг, чтобы достигнуть его. И все же, этого никогда не
будет. В своем путешествии я даже не встречаю знакомых примет, которые я
когда-то знал. Ничего уже больше не является тем же самым.
Дон Хуан и дон Хенаро взглянули друг на друга. Было что-то очень
печальное в их взгляде.
- В моем путешествии в икстлэн я нашел только путников-фантомов, -
сказал он тихо.
Я взглянул на дона Хуана. Я не понял, что имел в виду дон Хенаро.
- Каждый, кого Хенаро встречает на своем пути в икстлэн, только
эфемерное существо, - объяснил дон Хуан. - возьмем тебя, например. Ты -
фантом. Твои чувства и твоя настойчивость те же, что у людей. Вот почему
он говорит, что он встречает только путников-фантомов на своем пути в
икстлэн.
Внезапно я понял, что путешествие дона Хенаро было метафорой.
- В таком случае твое путешествие в икстлэн - нереально? - сказал я.
- Оно реально! - вставил дон Хенаро. - путники нереальны.
Кивком головы он указал на дона Хуана и сказал с ударением:
- Он - единственный, кто реален. Мир реален только тогда, когда я с
ним.
Дон Хуан улыбнулся.
- Хенаро рассказывал тебе свою историю, - сказал дон Хуан, - потому
что ты вчера остановил мир. И он думал, что ты также и "видел". Но ты
такой дурень, что ты не знаешь этого сам. Я неустанно говорю ему, что ты
очень странный, и что рано или поздно, но ты будешь видеть. Во всяком
случае, во время твоей следующей встречи с олли, если для тебя будет
следующий раз, тебе придется бороться с ним и усмирить его. Если ты
переживешь потрясение, что, как я уверен, ты сделаешь, поскольку ты
сильный и жил, как воин, то ты окажешься живым в неизвестной земле. Затем,
что естественно для всех нас, первое, что ты захочешь сделать, - это
вернуться назад, к себе в Лос-Анжелес, но не будет назад пути в
Лос-Анжелес. То, что ты там оставил, потеряно навсегда. Конечно, к этому
времени ты будешь магом, но это не поможет. Что важно для всех нас в такое
время, так это то, что все, что мы любили, ненавидели или желали, осталось
позади. Однако, чувства в человеке не умирают и не изменяются. И маг
отправляется в дорогу домой, зная, что дома он никогда не достигнет, зная,
что нет такой силы на земле, которая принесет его к тому месту, к тем
вещам и к тем людям, которых он любил. Даже его собственная смерть. Именно
об этом тебе рассказывал Хенаро.
Объяснение дона Хуана было подобно катализатору. Весь груз рассказа
дона Хенаро обрушился на меня внезапно, когда я начал сопоставлять этот
рассказ со своей собственной жизнью.
- Как насчет людей, которых я люблю? - спросил я дона Хуана. - что
случится с ними?
- Они все останутся позади, - сказал он.
- Но разве нет никакого способа, которым я бы мог вернуть их? Могу ли
я вызволить их и взять с собой?
- Нет. Твой олли бросит тебя одного в неизвестные миры.
- Но я могу вернуться обратно в Лос-Анжелес, разве не так? Я могу
сесть на автобус или на самолет и отправиться туда? Лос-анжелес останется
на месте, не так ли?
- Конечно, - смеясь, сказал дон Хуан. - а также и монтека, и
тэмикула, и туксон.
- И текат, - добавил дон Хенаро с большой серьезностью.
- И пьедрас неграс, и транкитас, - сказал дон Хуан, улыбаясь.
Дон Хенаро добавил еще несколько названий, так же сделал дон Хуан. И
они ушли в перечисление целой серии крайне смешных и невероятных названий
городов и местечек.
- Вращение с твоим олли изменит твою идею мира, - сказал дон Хуан. -
эта идея есть все. И когда она меняется, меняется сам мир.
Он напомнил мне, что однажды я читал ему стихотворение и захотел,
чтобы я рассказал его. Он настроил меня несколькими словами на него, и я
вспомнил, что читал ему стихи Хуана Рамона Хименеса. То, о котором он
говорил, называлось "окончательное путешествие". Я прочел его.
...И я уйду, но птицы останутся, распевая, и мой сад останется с его
зелеными деревьями, с его глубокими колодцами. Много дней небеса будут
синими и ясными, и колокола в отдалении будут звонить так, как они звонят
сегодня днем. Люди, которые любили меня, уйдут, и город будет расцветать
заново ежегодно, но мой дух, одержимый ностальгией, будет вечно бродить в
том же самом забытом углу моего цветущего сада.
- Это то чувство, о котором говорит Хенаро, - сказал дон Хуан. - для
того, чтобы быть магом, человек должен быть страстным. Страстный человек
имеет земные привязанности и вещи, дорогие ему. Хотя бы та тропа, по
которой он ходит.
То, что Хенаро рассказал тебе в своем рассказе, именно это. Хенаро
оставил свою страсть в икстлэне. Его дом, его людей, все те вещи, до
которых ему было дело. И теперь он бродит вокруг в своих чувствах, и
иногда, как он говорит, он почти достигает икстлэна. У нас у всех это
одинаково. Для Хенаро - это икстлэн, для тебя это будет Лос-Анжелес, для
меня - ...
Я не хотел, чтобы дон Хуан рассказывал мне о себе. Он остановился,
как бы прочитав мои мысли.
Хенаро вздохнул и перефразировал первую строчку стихотворения:
- Я ушел, а птицы остались, распевая.
На мгновение я ощутил волну агонии и неописуемого одиночества,
охватывающего нас троих. Я взглянул на дона Хенаро и понял, что он, будучи
страстным человеком, имел очень много сердечных уз, очень много вещей, до
которых ему было дело и которые остались позади. У меня было ясное
ощущение, что в этот момент сила его воспоминания готова обрушиться горным
обвалом, и что Хенаро находится на грани рыдания.
Я поспешно отвел глаза. Страсть дона Хенаро, его высшее одиночество
заставили меня плакать.
Я взглянул на дона Хуана. Он смотрел на меня.
- Только как воин можно выжить на тропе знания, - сказал он. - потому
что искусством воина является находить равновесие между ужасом от того,
что ты человек, и восхищением от того, что ты человек.
Я взглянул на них обоих, на каждого по очереди. Их глаза были мирными
и ясными. Они вызвали волну захватывающей ностальгии, и когда они,
казалось, были на грани того, чтобы разразиться страстными слезами, они
повернули эту волну. На мгновение я, казалось, "видел". Я "видел"
одиночество человека, как гигантскую волну, которая застыла передо мной,
отброшенная назад невидимой стеной метафоры.
Моя печаль была столь захватывающа, что я ощутил эйфорию. Я обнял их.
Дон Хенаро улыбнулся и поднялся. Дон Хуан тоже встал и мягко положил
руку мне на плечо.
- Мы собираемся покинуть тебя здесь, - сказал он. - делай то, что
найдешь нужным. Олли будет ждать тебя на краю той долины.
Он указал на темную долину вдали.
- Если ты чувствуешь, что это еще не твое время, то откажись от
своего свидания, - сказал он. - ничего нельзя достигнуть насилием. Если ты
хочешь выжить, ты должен быть кристально чистым и совершенно уверенным в
себе.
Дон Хуан ушел, не глядя на меня. Но дон Хенаро пару раз повернулся и
подмигиваниями и движениями головой подталкивал меня идти вперед. Я
смотрел на них, пока они не исчезли вдали, а затем пошел к своей машине и
уехал. Я знал, что это еще не мое время.
