Суббота, 8 апреля 1962 года.
- Смерть - это личность, дон Хуан? - спросил я, как только сел на
веранду.
Во взгляде дона Хуана был оттенок замешательства. Он держал мешок с
продуктами, который я ему привез. Он осторожно положил его на пол и сел
передо мной. Я почувствовал себя ободренным и объяснил, является ли смерть
личностью или в роде личности, когда она наблюдает за танцем воина.
- Ну, какая тебе разница? - спросил дон Хуан.
Я сказал ему, что эта картина была очень захватывающей для меня, и я
захотел узнать, каким образом он к ней пришел. Откуда он узнал, что это
так.
- Все это очень просто, - сказал он. - человек знания знает, что
смерть является последним свидетелем, потому что он видит.
- Ты хочешь сказать, что ты сам наблюдал последний танец воина?
- Нет, нельзя быть таким свидетелем. Только смерть может это. Но я
видел, как моя собственная смерть наблюдала за мной, и я танцевал для нее,
как будто умирая. В конце моего танца смерть не указала ни в каком
направлении, и место моего предрасположения не дрожало, прощаясь со мной.
Так что мое время на земле еще не окончилось, и я не умер. Когда все это
имело место, у меня была ограниченная сила, и я не понимал планов своей
собственной смерти, поэтому я считал, что умираю.
- Была ли твоя смерть похожа на личность?
- Ты забавная птичка. Ты думаешь, что ты можешь понять, задавая
вопросы. Я не думаю, что ты поймешь, но кто я такой, чтобы говорить?
Смерть не похожа на личность, это скорее присутствие. Но можно также
сказать, что это ничто, и в то же время это все. И так и так будешь прав.
Смерть - все, что захочешь.
Мне легко с людьми, поэтому для меня смерть - личность. Я также
склонен к мистике, поэтому для меня у смерти пустые глаза. Я могу смотреть
сквозь них. Они как два окошка, но в то же время они движутся, как
движутся глаза. И поэтому я могу сказать, что смерть с ее пустыми глазами
смотрит, пока воин танцует в последний раз на земле.
- Но является ли это только для тебя так, дон Хуан? Или это для
каждого воина так же?
- Это точно так же для каждого воина, у которого есть танец силы, и в
то же время это не так. Смерть наблюдает за последним танцем воина, но то,
как воин видит свою смерть, является личным делом. Это может быть все, что
угодно. Птица, свет, личность, куст, галька или неизвестное присутствие.
Картины смерти, нарисованные доном Хуаном, встревожили меня. Я не мог
найти подходящих слов, чтобы задать свои вопросы, и замолчал. Он смотрел
на меня, улыбаясь, и уговаривал меня говорить дальше.
Я спросил его, является ли то, как воин видит свою смерть, зависящим
от условий, в которых он вырос. Как пример, я привел индейцев юма и яки.
Моей собственной мыслью было то, что культура определяет манеру, в которой
видят смерть.
- Не имеет никакого значения, где человек вырос, - сказал он. -
определяющим в том, как человек делает что-либо, является личная сила.
Человек является только суммой своей личной силы. И эта сила определяет,
как он живет, и как умирает.
- Что такое личная сила?
- Личная сила - это чувство, - сказал он. - что-то вроде того, как
быть удачливым. Или это можно назвать настроением. Личная сила - это нечто
такое, что приобретаешь в независимости от своего происхождения. Я уже
говорил тебе, что воин - это охотник за силой, и что я учу тебя, как
охотиться за ней и хранить ее. Трудность с тобой, что является трудностью
и со всеми нами, состоит в том, чтобы тебя убедить. Ты должен верить, что
личная сила может быть использована, и что ее можно хранить, но до сих пор
ты не был в этом убежден.
Я сказал ему, что он доказал свою точку зрения, и что я убежден
настолько, насколько я вообще могу быть убежденным. Он засмеялся.
- Это не тот тип убеждения, о котором я говорю, - сказал он.
Он два-три раза слегка похлопал меня по плечу с усмешкой.
- Меня не требуется смешить, ты же знаешь.
Я почувствовал себя обязанным заверить его, что говорю серьезно.
- Я не сомневаюсь в этом, - сказал он. - но быть убежденным означает,
что ты можешь действовать сам. От тебя еще потребуются огромные усилия для
того, чтобы делать это. Намного больше еще должно быть сделано. Ты только
начал.
Секунду он был спокоен. Его лицо приобрело застывшее выражение.
- Забавно, насколько ты мне иногда напоминаешь меня самого, -
продолжал он. - я тоже не хотел избирать тропу воина. Я считал, что вся
эта работа ни к чему, и поскольку мы все так или иначе умрем, какая
разница - быть воином или не быть им. Я ошибался. Но я должен был найти
это сам. Как только ты поймешь, что ты ошибаешься и что тут действительно
есть целый мир разницы, тогда только ты сможешь сказать, что ты убежден. И
тогда ты сможешь идти дальше сам. И самостоятельно ты даже сможешь стать
человеком знания.
Я просил его объяснить, что он имеет в виду под словами "человек
знания".
- Человек знания - это тот, кто правдиво прошел трудности учения, -
сказал он. - человек, который без спешки и медлительности прошел настолько
далеко, насколько смог, в раскрытии секретов личной силы.
В кратких словах он очертил эту концепцию, а затем бросил ее, как
тему разговора, сказав, что мне следует заботиться лишь о том, как
сохранять личную силу.
- Но это совершенно непонятно, - запротестовал я. - я действительно
не могу сообразить, к чему ты ведешь.
- Охота за силой - любопытное явление, - сказал он. - сначала она
должна быть идеей, затем она должна быть установлена шаг за шагом, а затем
- бомц! - она происходит.
- Как она происходит?
- Дон Хуан поднялся. Он стал вытягивать руки и выгибать спину, как
кот. Его кости, как обычно, издали серию хрустящих звуков.
- Пойдем, - сказал он. - впереди у нас длинное путешествие.
- Но я хочу тебя спросить еще так много вещей, - сказал я.
- Мы идем к месту силы, - сказал он, входя в дом. - почему ты не
побережешь свои вопросы до того времени, как мы туда войдем? Нам может
представиться случай поговорить.
Я думал, что мы поедем, поэтому поднялся и подошел к машине, но дон
Хуан отозвал меня из дома и велел мне взять мою сетку с флягами. Он ждал
меня за домом на краю пустынного чапараля.
- Нам нужно спешить, - сказал он.
Мы достигли нижних склонов гор Сьерра Мадре около трех часов дня.
День был теплый, но во второй половине дня ветер похолодал. Дон Хуан сел
на камень и сделал мне знак сделать так же.
- Что мы собираемся здесь делать на этот раз, дон Хуан?
- Ты очень хорошо знаешь, что мы здесь для того, чтобы охотиться за
силой.
- Это я знаю. Но что именно мы собираемся здесь делать?
- Ты знаешь, что я не имею ни малейшей идеи.
- Ты хочешь сказать, что ты никогда не следуешь какому-либо
определенному плану?
- Охота за силой - это очень серьезное дело, - сказал он. - нет
никакого способа распланировать ее наперед. Именно это в ней интересно.
Тем не менее, воин действует так, как будто бы у него есть план, потому
что он доверяет своей личной силе. Он знает наверняка, что она заставит
его действовать наиболее подходящим способом.
Я указал, что его заявления были до какой-то степени противоречивы.
Если у воина уже есть личная сила, то зачем ему охотиться за ней?
Дон Хуан поднял брови и сделал жест подчеркнутого отвращения.
- Ты - человек, который охотится за личной силой, - сказал он. - а я
- воин, который уже ее имеет. Ты спросил меня, был ли у меня план. И я
сказал, что я доверяю своей личной силе в том, чтобы она руководила мной,
и что мне не нужно иметь плана.
Мы помолчали, а затем пошли дальше. Склоны были очень крутыми, и
забираться на них было весьма трудным и исключительно утомительным для
меня. С другой стороны, выносливости дона Хуана, казалось, не будет конца.
Он не бежал и не спешил, его ходьба была постоянной и неустанной. Я
заметил, что он даже не вспотел. Даже после того, как взобрался на
огромный почти вертикальный склон. Когда я достиг вершины, дон Хуан уже
был там, ожидая меня. Когда я уселся рядом с ним, я почувствовал, что мое
сердце готово разорваться и выскочить из моей груди. Я лег на спину, и пот
буквально фонтаном потек у меня из бровей.
Дон Хуан расхохотался и некоторое время катал меня туда-сюда. Это
движение помогло мне восстановить дыхание.
Я сказал, что просто испуган его физической энергией.
- Я все время старался привлечь твое внимание к этому, - сказал он.
- Ты совсем не стар, дон Хуан!
- Конечно, нет, я старался, чтобы ты заметил это.
- Как ты это делаешь?
- Я ничего не делаю. Мое тело прекрасно себя чувствует, и это все.
Поэтому я хорошо с собой обхожусь. У меня нет никакой причины чувствовать
себя усталым или больным. Секрет совсем не в том, что ты делаешь с собой,
но скорее в том, чего ты не делаешь.
Я ждал объяснения. Он, казалось, понимал мою неспособность понять. Он
знающе улыбнулся и встал.
- Это место силы, - сказал он. - найдем нам место, чтобы
расположиться на этой вершине.
Я запротестовал. Я хотел, чтобы он объяснил, чего я не должен делать
со своим телом. Он сделал повелительный знак.
- Прекрати болтовню, - сказал он мягко. - на этот раз просто действуй
для разнообразия. Неважно, сколько времени у тебя займет, чтобы найти
подходящее место для отдыха. Может быть, у тебя уйдет на это вся ночь.
Точно так же неважно, найдешь ли ты это место. Важным моментом является
то, что ты попытаешься его найти.
Я отложил свой блокнот и поднялся. Дон Хуан напомнил мне, как он
делал бесчисленное множество раз, когда просил меня найти место для
отдыха, что я должен смотреть, не фокусируя взгляда ни на каком
определенном месте и скашивая глаза до тех пор, пока предметы не будут
расплываться.
Я пошел, обшаривая землю полузакрытыми глазами. Дон Хуан шел в
нескольких футах справа и на пару шагов позади меня. Сначала я прошел по
всей периферии вершины холма. Моим намерением было продолжить путь по
спирали к центру, но после того, как я завершил круг на вершине, дон Хуан
остановил меня.
Он сказал, что я позволяю своему предпочтению к распорядку одерживать
надо мной верх. С сарказмом он добавил, что я наверняка охватываю весь
район систематически, но таким определенным образом, что не смогу ощутить
подходящего места. Он добавил, что сам он знает, где оно находится,
поэтому для меня нет никакой возможности импровизировать.
- Что же я должен делать вместо этого? - спросил я.
Дон Хуан заставил меня сесть. Затем он сорвал по одному листу с
нескольких кустов и дал их мне. Он велел мне лечь на спину, расстегнуть
пояс и положить листья на кожу живота. Он наблюдал за моими движениями и
указал, чтобы я прижимал листья к телу обеими руками. Затем он приказал
мне закрыть глаза и предупредил, что, если я хочу совершенных результатов,
то я не должен ни отпускать листьев, ни открывать глаза, ни пытаться сесть
в то время, как он будет поворачивать мое тело в положение силы.
Он взял меня за правую подмышку и развернул. У меня было неодолимое
желание взглянуть сквозь полуприкрытые веки, но дон Хуан положил мне
ладонь на глаза. Он скомандовал мне, чтобы я сконцентрировал свое внимание
только на том чувстве тепла, которое будет исходить из листьев.
Секунду я лежал неподвижно, а затем почувствовал странное тепло,
исходящее из листьев. Сначала я его почувствовал ладонями рук, затем тепло
распространилось на мой живот и, наконец, оно буквально затопило все мое
тело. Через несколько минут мои ноги горели от жара, который мне напоминал
