делаешь, идет в счет. Следи за ветром, особенно к концу дня. Следи за тем,
когда он меняет направление и меняет свое положение таким образом, чтобы я
всегда заслонял тебя от него.
- Что мы собираемся делать в этих горах, дон Хуан?
- Ты охотишься за силой.
- Я имею в виду, что мы в частности будем делать?
- Когда дело идет об охоте за силой, не может быть никакого плана.
Охотиться за силой или охотиться за дичью - это одно и то же. Охотник
охотится на то, что подставляет себя ему, поэтому он всегда должен
находиться в состоянии готовности.
Ты знаешь о ветре, и сейчас ты можешь охотиться за силой, находящейся
в ветре, самостоятельно. Но есть другие вещи, о которых ты не знаешь,
которые, как и ветер, являются центром силы в определенное время и в
определенных местах.
Сила - очень любопытная штука, - сказал он. - невозможно взять ее и
сказать, что это действительно есть. Это чувство, которое имеют об
определенных местах. Сила является личной. Она принадлежит кому-нибудь
одному. Мой бенефактор, например, мог сделать человека смертельно больным,
просто посмотрев на него. Женщины дурнели, если он бросит на них взгляд.
Однако же, он не делал людей больными все время, но только тогда, когда
его личная сила в этом участвовала.
- Как он выбирал того, кого он собирался сделать больным?
- Этого я не знаю. Он сам не знал. С силой всегда так. Она командует
тобой, и в то же время она повинуется тебе.
Охотник на силу ловит ее, а затем накапливает ее, как свое личное
достояние. Таким образом личная сила растет и можно найти такие случаи,
когда воин имеет так много личной силы, что становится человеком знания.
- Как накапливают силу, дон Хуан?
- Это опять-таки другое чувство. Оно зависит от того, какого сорта
личностью обладает воин. Мой бенефактор был человеком жесткой природы.
Через это чувство он и накапливал силу. Все, что он делал, было сильным и
прямолинейным. Он оставил мне память о чем-то, проламывающимся сквозь
вещи. И все, что с ним случалось, происходило таким же манером.
Я сказал ему, что не могу понять, как сила накапливается через
чувства.
- Нет никакого способа объяснить это, - сказал он после долгой паузы.
- ты должен делать это сам.
Он поднял фляги с пищей и привязал их себе на спину. Протянув мне
бечевку с восемью кусочками сухого мяса, он велел мне повесить ее на шею.
- Это пища, обладающая силой, - сказал он.
- Что делает ее пищей, обладающей силой, дон Хуан?
- Это мясо животного, которое имело силу. Оленя, уникального оленя.
Моя личная сила привела его ко мне. Это мясо будет поддерживать нас
недели, месяцы, если нужно. Жуй медленно маленькие кусочки его время от
времени и пережевывай основательно. Пусть сила медленно тонет в твое тело.
Мы пошли. Было почти одиннадцать утра, когда дон Хуан еще раз
напомнил мне о процедуре, которой я должен следовать.
- Следи за ветром, - сказал он. - не позволяй ему сбивать тебя с шага
и не давай ему утомлять тебя. Жуй свою пищу силы и прячься от ветра за
моим телом. Ветер не нанесет мне вреда. Мы хорошо знаем друг друга.
Он привел меня к тропинке, которая шла прямо к высоким горам. День
был облачным, и похоже было, что пойдет дождь. Я мог видеть низкие
дождевые облака, и туман высоко в горах, спускающихся в ту местность, в
которой мы находились.
В полной тишине мы шли до трех часов дня. Пережевывание сухого мяса
действительно придавало силы. А следить за внезапными изменениями
направления ветра было до такой степени мистическим делом, что все мое
тело, казалось, ощущало изменения прежде, чем они действительно
происходили. У меня было такое чувство, что я могу определять волны ветра,
как своего рода давление на верхнюю часть груди, на бронхи. Каждый раз
перед порывом ветра я чувствовал раздражение у себя в груди и в горле.
Дон Хуан остановился на момент и оглянулся. Казалось, он
ориентировался, а затем повернул направо. Я заметил, что он тоже жует
сухое мясо. Я чувствовал себя очень свежим и совсем не был уставшим.
Задание осознавать перемены ветра было таким всепоглощающим, что я не
ощущал хода времени. Мы вошли в глубокий овраг, а затем по одной из его
сторон поднялись на небольшое плато на ровной стороне огромной горы. Мы
были довольно высоко, почти у самой вершины.
Дон Хуан забрался на большую скалу в конце плато и помог мне залезть
на нее. Скала располагалась таким образом, что выглядела куполом наверху
обрывистых стен. Мы медленно обошли ее. В конце концов я вынужден был
передвигаться по скале на своем заду, придерживаясь за поверхность пятками
и ладонями. Я обливался потом, и несколько раз мне пришлось вытирать
ладони.
С противоположной стороны я мог видеть просторную неглубокую пещеру
вблизи вершины горы. Она была похожа на зал, который был вырублен в скале.
Это был песчаник, который ветры превратили в своего рода балкон с двумя
колоннами.
Дон Хуан сказал, что мы собираемся там расположиться и что это очень
безопасное место, потому что оно слишком неглубоко, чтобы быть логовом
льва или других хищников. Очень открыто, чтобы там гнездились крысы и
очень ветрено для насекомых. Он засмеялся и сказал, что это идеальное
место для людей, поскольку никакое другое живое существо его не потерпит.
Он взлетел туда, как горный козел. Я восхищался его поразительной
энергичностью.
Я медленно сполз со скалы на заду, а затем попытался взбежать на гору
для того, чтобы достичь карниза. Последние несколько метров полностью
утомили меня. Я ребячески спросил дона Хуана, сколько же ему на самом деле
лет. Я считал, что для того, чтобы достичь карниза так, как это делал он,
следует быть исключительно сильным и молодым.
- Я настолько молод, насколько я хочу, - сказал он. - это,
опять-таки, дело личной силы. Если ты накопишь силу в своем теле, то оно
сможет выполнять невероятные задачи. С другой стороны, если ты
растрачиваешь силу, то через совсем короткое время ты будешь толстым
старым человеком.
Балкон был расположен в направлении с востока на запад. Открытая
часть балконообразного образования выходила на юг. Я прошел на западный
конец. Вид был великолепен. Дождь окружал нас. Он казался занавеской из
прозрачного материала, повисшей над низкой землей.
Дон Хуан сказал, что у нас достаточно времени для того, чтобы
построить укрытие. Он велел мне собрать груду камней, таких, какие только
я смогу занести на балкон, в то время, как он сам собирал сучья для крыши.
Через час он построил стену сантиметров тридцать толщиной на
восточном краю выступа. Она была около шестидесяти сантиметров длиной и
около метра в высоту. Он сплел и связал несколько охапок сучьев, которые
собрал, и сделал крышу, подперев ее двумя длинными палками с развилками на
концах. Еще одна такая палка была прикреплена к самой крыше и поддерживала
ее на противоположной стороне стены. Все сооружение было похоже на высокий
стол с тремя ножками.
Дон Хуан сел под ним, скрестив ноги, на самом краю балкона. Он
сказал, чтобы я сел рядом с ним справа. Некоторое время мы молчали.
Дон Хуан нарушил тишину. Он сказал шепотом, что нам следует
действовать так, как будто бы ничего необычного не происходит. Я спросил,
что конкретно я должен делать. Он сказал, что я должен заняться писанием и
делать это точно так же, как если бы я писал за своим письменным столом,
не имея никаких забот в мире, кроме писания. В определенный момент он
подтолкнет меня, и тогда я должен взглянуть в ту сторону, куда он мне
укажет глазами. Он предупредил меня, что в независимости от того, что я
увижу, я не должен издавать ни единого слова. Только он может свободно
разговаривать, потому что он известен всем силам этих гор.
Я последовал его инструкциям и больше часа писал. Я ушел в свое
занятие с головой. Внезапно я почувствовал мягкое постукивание по моей
руке и увидел, что глаза и голова дона Хуана движутся, указывая на клок
тумана, примерно в 400-х метрах от нас, который спускается с вершины горы.
Дон Хуан прошептал мне в ухо голосом, едва слышным даже на таком близком
расстоянии:
- Передвигай свои глаза взад и вперед по облаку тумана, - сказал он,
- но не смотри на него прямо. Моргай и не давай глазам сфокусироваться на
тумане. Когда увидишь на облаке зеленое пятно, укажи мне его глазами.
Я провел глазами слева направо по облаку тумана, которое медленно
спускалось к нам. Прошло, наверное, около получаса. Темнело. Туман
двигался исключительно медленно. вдруг в какой-то момент у меня появилось
внезапное чувство, что я заметил слабое сияние справа. Сначала мне
показалось, что я вижу пятно зеленого кустарника сквозь туман. Когда я
смотрел на него прямо, я ничего не замечал. Но когда я смотрел, не
фокусируя взгляда, то я мог заметить неясный зеленоватый участок.
Я показал его дону Хуану. Он скосил глаза и стал смотреть на него.
- Сфокусируй свои глаза на этом пятне, - прошептал он мне в ухо. -
смотри, не мигая, пока не будешь видеть.
Я хотел спросить, что я должен увидеть, но он взглянул на меня, как
бы напоминая, что я не должен разговаривать.
Я посмотрел опять. Кусок тумана, который спустился сверху, нависал,
как если бы это был кусок плотного вещества. Он был сглажен как раз в том
месте, где я заметил зеленый оттенок. Когда мои глаза устали опять, и я
скосил их, то я увидел сначала кусок тумана, наложенный поверх облака
тумана, а затем я увидел тонкую тесемку тумана, соединяющую эти два куска,
которая выглядела, как тонкое, ничем не поддерживаемое сооружение, как
мостик, соединяющий гору надо мной и облако тумана передо мной. На секунду
я подумал, что могу видеть прозрачный туман, который сдувается с вершины
горы и проходит по мостику, не нарушая его. Казалось, что мостик
действительно твердый. В какое-то мгновение мираж стал настолько полным,
что я действительно смог различать черноту под этим мостиком в
противоположность светлой окраске песчаника по его сторонам.
Я смотрел на мост ошеломленный, а затем я то ли сам поднялся до его
уровня, то ли мост снизился до моего. Внезапно я стал смотреть на прямую
дорожку прямо перед собой. Она была бесконечно длинной твердой дорожкой,
узкой и без поручней, но достаточно широкой, чтобы по ней можно было идти.
Дон Хуан энергично стал трясти меня за руку. Я почувствовал, что
голова у меня болтается вверх и вниз, а затем заметил, что глаза у меня
сильно воспалились. Совершенно бессознательно я потер их. Дон Хуан
продолжал трясти меня до тех пор, пока я не открыл глаза вновь. Из своей
фляги он налил немного воды на ладонь и плеснул ее мне в лицо. Ощущение
было очень неприятным. Холод воды был настолько исключительным, что ее
капли ощущались на коже, как боль. Тут я заметил, что мое тело очень
теплое. Я был как в лихорадке.
Дон Хуан поспешно дал мне воды напиться, а затем плеснул мне воды на
уши и на шею.
Я услышал очень громкий, длинный и какой-то неземной птичий крик. Дон
Хуан секунду внимательно слушал, а затем толкнул ногой стену и разрушил
крышу. Он забросил крышу в кусты и раскидал по сторонам все камни один за
другим.
Он прошептал мне на ухо:
- Выпей воды и жуй свое сухое мясо. Мы не можем здесь оставаться.
Этот крик был не птичий.
Мы спустились вниз с карниза и пошли в восточном направлении. Очень
скоро стало так темно, что перед моими глазами как бы повис полог. Туман
был, как непроходимый барьер. Я никогда не думал, что туман ночью может
