меня.
После короткого перехода дон Хуан остановился. Он прошептал, что
полная темнота рядом и что он собирается двигаться впереди меня, вернее,
собирался, а теперь собирается уступить свое место мне, подражая крику
особой маленькой совы. Он напомнил мне, что я знаю его имитацию, как
хриплую вначале, а затем становящуюся такой же звучной, как крик настоящей
совы. Он предупредил меня, чтобы я очень строго отличал крики других сов,
в которых нет этой отметки.
К тому времени, как дон Хуан окончил давать мне все эти инструкции, я
практически был охвачен паникой. Я схватил его за руку и не отпускал. Мне
понадобилось две-три минуты, чтобы успокоиться достаточно для того, чтобы
что-либо произнести. Нервная дрожь сотрясала мой живот, и я не мог
говорить внятно.
Спокойным мягким голосом он попросил меня взять себя в руки, потому
что темнота была такой же, как и ветер - неизвестным существом, которое
может одурачить меня, если я не буду осторожен. А я должен быть совершенно
спокоен, чтобы иметь с ней дело.
- Ты должен отступить от себя, чтобы твоя личная сила слилась с силой
ночи, - сказал он мне на ухо.
Он сказал, что собирается пойти впереди меня и на меня напал еще один
приступ нерационального страха.
- Это безумие, - запротестовал я.
Дон Хуан не рассердился и не потерял терпения. Он спокойно засмеялся
и сказал мне на ухо что-то такое, что я не совсем расслышал.
- Что ты сказал? - спросил я громко сквозь стучащие зубы.
Дон Хуан приложил мне ко рту руку и прошептал, что воин действует
так, как если бы он знал, что он делает, тогда как на самом деле он не
знает ничего. Он повторил одно и то же заявление три или четыре раза, как
если бы хотел, чтобы я его запомнил. Он сказал:
- Воин неуязвим, если он доверяет своей личной силе вне зависимости
от того, маленькая она или громадная.
Немного подождав, он спросил меня, пришел ли я в себя. Я кивнул, и он
быстро исчез из виду совершенно беззвучно. Я постарался осмотреться.
Казалось, я стою среди густой растительности. Все, что я мог различить,
была темная масса кустов или, может быть, небольших деревьев. Я
сконцентрировал свое внимание на звуках, но ничего выдающегося не было.
Гудение ветра заглушало все остальные звуки за исключением отдельных
пронзительных криков крупных сов и посвистывания других птиц.
Некоторое время я ждал в состоянии величайшей внимательности. И затем
послышался хриплый и длительный крик небольшой совы. У меня не было
сомнения, что это дон Хуан. Он донесся сзади меня. Я повернулся и пошел в
том направлении. Я двигался медленно, потому что чувствовал себя глубоко
погруженным и опутанным темнотой.
Я шел, наверное, минут десять. Внезапно какая-то темная масса
выпрыгнула передо мной. Я взвизгнул и упал на ягодицы. В ушах у меня
звенело. Испуг был так велик, что у меня перехватило дыхание. Мне пришлось
открыть рот, чтобы вдохнуть.
- Встань, - сказал дон Хуан мягко. - я не собирался пугать тебя. Я
просто пошел встретить тебя.
Он сказал, что наблюдал за моей ходьбой калеки, и что когда я
двигался в темноте, то я был похож на хромую старую леди, пытающуюся
пройти между грязных луж. Эта картина ему показалась забавной, и он громко
засмеялся.
- Затем он приступил к демонстрации особого способа ходьбы в темноте.
Способа, который он назвал "бег силы". Он встал передо мной и заставил
меня провести руками по его спине и коленям, чтобы иметь представление о
положении его тела. Туловище дона Хуана было слегка согнуто вперед, но
спина оставалась прямой. Его колени также были слегка согнуты.
Он медленно прошелся передо мной так, чтобы я отметил, что он
поднимает колени каждый раз почти до груди, а затем он действительно
убежал из виду и вернулся снова. Я не мог понять, как он бегает в полной
темноте.
- Бег силы существует для беганья ночью, - прошептал он мне на ухо.
Он сказал, чтобы я попробовал это сам. Я сказал ему, что уверен в
том, что сломаю ноги, упав в расщелину или стукнувшись о скалу. Дон Хуан
совершенно спокойно сказал, что "бег силы" совершенно безопасен.
Я указал, что единственно, каким способом я могу понять его поступки,
так это предположив, что он знает эти холмы в совершенстве, и таким
образом избегает рытвин.
Дон Хуан взял мою голову в руки и с силой прошептал:
- Это ночь! И это сила!
Он выпустил мою голову и затем мягким голосом добавил, что ночью мир
совсем иной и что его способность бегать в темноте ничего общего не имеет
с его знанием этих холмов. Он сказал, что ключ к этому лежит в том, что
твоя собственная личная сила вытекает свободно так, что она может слиться
с силой ночи, и что как только эта сила берет верх, уже не остается
никакого шанса для того, чтобы оступиться. Он добавил тоном чрезвычайной
серьезности, что, если я сомневаюсь в этом, то я должен на секунду
представить себе то, что происходит. Для человека его возраста бегать в
этих холмах в этот час было бы самоубийственным, если бы сила ночи не вела
его.
- Смотри, - сказал он и быстро убежал в темноту и затем вернулся
назад.
То, как двигалось его тело, было столь необычно, что я не мог
поверить в то, что я вижу. Он вроде как топтался на одном месте секунду.
Манера, в которой он поднимал свои ноги, напомнила мне спринтера,
делающего предварительные разминочные упражнения.
Затем он велел мне следовать за ним. Я сделал это с очень большой
скованностью и трудом. С исключительным старанием я пытался смотреть, куда
ступаю, но невозможно было определить расстояния. Дон Хуан вернулся и
бежал сбоку от меня. Он прошептал, что я должен отрешиться от себя и
отдаться силе ночи, и доверять тому маленькому клочку личной силы, которой
я имел, иначе я никогда не буду способен свободно двигаться. Что темнота
связывает только потому, что я полагаюсь на свое зрение во всем, что я
делаю, не зная, что другим способом двигаться - было позволить силе быть
вожатым.
Я пытался несколько раз без всякого успеха. Я просто не мог
отступиться от себя. Страх покалечить ноги был всепобеждающим. Дон Хуан
приказал мне двигаться на одном и том же месте и попытаться почувствовать,
что я будто бы действительно пользуюсь "бегом силы".
Затем он сказал, что собирается бежать впереди и что я должен ждать
его совиного крика. Он исчез в темноте прежде, чем я успел что-либо
сказать. Я временами закрывал глаза и бежал на одном и том же месте с
согнутым туловищем и коленями, пожалуй, в течение часа. Мало-помалу мое
напряжение начало слабеть, пока я не почувствовал себя, наконец, довольно
удобно. Тогда я услышал крик дона Хуана.
Я пробежал десять-двенадцать метров в том направлении, откуда донесся
крик, пытаясь "отрешиться от себя", как советовал дон Хуан. Но то, что я
наткнулся на куст, немедленно вернуло мое чувство опасности.
Дон Хуан ждал меня и поправил мою позу. Он настоял, чтобы я прежде
всего прижал пальцы к ладоням, вытянув большие и указательные пальцы на
каждой руке. Затем он сказал, что, по его мнению, я просто индульгирую в
своем чувстве неприспособленности, поскольку я знаю как факт, что я всегда
могу хорошо видеть в независимости от того, как темна ночь. Если я не буду
ни на чем останавливать взгляд, а буду сканировать землю перед собой. "Бег
силы" был похож на поиски места для отдыха. И то и другое требовало
чувства отрешенности и чувства веры. "Бег силы" требовал, чтобы глаза были
направлены на землю перед собой, потому что даже мимолетный взгляд в
сторону дает изменение потока движения. Он объяснил, что наклон туловища
вперед необходимо для того, чтобы опустить глаза, а причина поднимания
коленей до груди была в том, что шаги должны быть очень короткими и
безопасными. Но предупредил меня, что сначала я буду много спотыкаться, но
заверил, что с практикой я смогу бегать так же быстро и так же безопасно,
как могу бегать в дневное время.
Несколько часов я пытался подражать его движениям и попасть в то
настроение, которое он рекомендовал. Он то очень терпеливо бежал на месте
передо мной, то отбегал на небольшие расстояния и возвращался туда, где я
стоял, так, чтобы я мог увидеть, как он движется. Иногда он даже толкал
меня и заставлял пробежать несколько метров. Затем он убежал и позвал меня
серией совиных криков. Каким-то необъяснимым способом я двигался с
неожиданной степенью уверенности в себе. Насколько я знал, я ничего не
сделал для того, чтобы пробудить это чувство. Но мое тело, казалось, знало
о существовании разных предметов, не думая о них. Например, я не мог в
действительности видеть расщелин в скале на своем пути, но мое тело всегда
ухитрялось наступать на края и никогда в трещины. За исключением
нескольких неудач, когда я терял равновесие из-за того, что рассеивался.
Концентрация, необходимая, для сканирования участка земли прямо перед
собой, должна была быть совершенной. Как и предупреждал меня дон Хуан,
малейший взгляд в сторону или слишком далеко вперед изменял бег.
После долгих поисков я нашел дона Хуана. Он сидел вблизи каких-то
темных очертаний, которые казались деревьями. Когда я приблизился к нему,
он сказал, что я делаю хорошие успехи, но сейчас время с этим закончить,
потому что он уверен, что он уже достаточно долго пользовался своим
свистом и к этому времени ему уже могут подражать другие.
Я согласился, что время остановиться. Я был почти совсем измучен
своими попытками. Почувствовав облегчение, я спросил его, кто мог бы
подражать его крику.
- Силы, олли, духи, кто знает, - сказал он шепотом.
Он объяснил, что "существа ночи" обычно издают очень мелодичные
звуки, но находясь в невыгодном положении, воспроизводя хриплоту
человеческих криков или птичьего свиста. Он предупредил меня, чтобы я
всегда останавливался, если услышу такой звук и держал в уме все, что он
сказал, потому что когда-нибудь в другой раз мне может понадобиться
сделать точное определение. Ободряющим тоном он сказал, что у меня теперь
очень хорошее представление относительно того, что такое "бег силы" и что
для того, чтобы в совершенстве освоить его, мне нужен лишь легкий толчок,
который я смогу получить в другой раз, когда мы вновь отправимся в ночь.
Он похлопал меня по плечу и заявил, что собирается покинуть меня.
- Давай уберемся отсюда, - сказал он и побежал.
- Подожди, подожди, - взвизгнул я испуганно, - давай пойдем шагом.
Дон Хуан остановился и снял шляпу.
- Черт возьми, - сказал он тоном замешательства, - мы с тобой в
пиковом положении. Ты знаешь, что я не могу ходить в темноте. Я могу
только бежать. Я сломаю себе ноги, если я буду идти шагом.
У меня было такое чувство, что он улыбается, когда говорит это, хотя
я не мог видеть его лица. Доверительным тоном он добавил, что уже слишком
стар для того, чтобы ходить шагом, и что то немногое в "беге силы", чему я
научился этой ночью, должно быть растянуто, раз есть такой случай.
- Если мы не используем "бег силы", то нас сомнут как траву, -
прошептал он мне на ухо.
- Кто?
- В ночи есть вещи, которые действуют на людей, - прошептал он таким
тоном, который послал дрожь по всему моему телу.
Он сказал, что не важно, буду ли я поспевать за ним, потому, что он
будет давать повторяющиеся сигналы четырех совиных криков за раз, так,
чтобы я мог следовать за ним.
Я предложил, чтобы мы остались в этих холмах до рассвета, а затем уже
покинули их. Очень драматическим тоном он отметил, что оставаться здесь
