ею. До тех пор, пока вершина не пропитает тебя. Ты будешь знать время,
когда вершина наполнит тебя. Вершина этого холма так, как она есть сейчас,
будет тогда местом твоего последнего танца.
- Что ты имеешь в виду под моим последним танцем, дон Хуан?
- Это место твоей последней стоянки, - сказал он. - ты умрешь здесь,
независимо от того, где ты будешь находиться. У каждого воина есть место,
чтобы умереть. Место его предрасположения, которое пропитано незабываемыми
воспоминаниями, где могущественные события оставили свой след. место, где
он был свидетелем чудес, где ему были открыты секреты, место, где он
хранил свою личную силу.
Воин имеет обязательство возвращаться назад к этому месту своего
предрасположения каждый раз, как он коснется силы, для того, чтобы хранить
ее здесь. Он идет туда или пешком или при помощи сновидения.
И, наконец, однажды, когда его время на земле окончится, и он
почувствует, что смерть хлопнула его по левому плечу, его дух, который
всегда готов, летит к месту его предрасположения, и там воин танцует для
своей смерти.
Каждый воин имеет специальную позу силы, которую он развивает в
течение всей жизни. Это своего рода танец. Движения, которые он исполняет
под влиянием своей личной силы.
Если у умирающего воина сила ограничена, то его танец короток, если
его сила грандиозна, его танец величественен. Но в независимости от того,
мала его сила или величественна, смерть должна остановиться и быть
свидетелем его последней стоянки на земле. Смерть не может одолеть воина,
который пересчитывает оружие своей жизни в последний раз, пока он не
закончит свой танец.
Слова дона Хуана вызвали у меня озноб. Тишина, сумерки,
величественный пейзаж, все, казалось, было помещено здесь, как иллюстрация
картины последнего танца силы воина.
- Можешь ты научить меня этому танцу, хотя я и не воин? - спросил я.
- Любой человек, который охотится за силой, должен знать этот танец,
- сказал он. - однако, я не могу тебя научить ему сейчас. Скоро у тебя
будет стоящий противник, и я покажу тебе тогда первые движения силы. Ты
должен сам добавить другие движения в ходе своей жизни. Каждое новое
движение должно быть достигнуто в битве силы, поэтому, точно говоря, поза,
форма воина, является историей его жизни, танцем, который растет по мере
роста его личной силы.
- И смерть действительно останавливается для того, чтобы посмотреть
на танец воина?
- Воин - только человек, смиренный человек. Он не может изменить
планов своей смерти, но его неуязвимый дух, который накопил силу после
поразительных трудностей, действительно может удержать смерть на какое-то
время. Время, достаточно долгое, чтобы он мог в последний раз порадовать
себя использованием своей силы. Мы можем сказать, что это тот договор,
который имеет смерть с людьми неуязвимого духа.
Я ощутил захватывающее любопытство и говорил просто для того, чтобы
удовлетворить его. Я спросил его, не знал ли он воинов, которые умерли, и
каким образом их последний танец повлиял на их умирание.
- Выбрось это из головы, - сказал он сухо. - умирание - это
монументальное дело. Это больше, чем подрыгать ногами и застыть.
- Буду ли я тоже танцевать до своей смерти, дон Хуан?
- Наверняка. Ты охотишься за личной силой, даже несмотря на то, что
еще не живешь, как воин. Сегодня солнце дало тебе свой знак. Лучшее, что
ты сделаешь в работе своей жизни, будет сделано к концу дня. Очевидно, ты
не любишь молодого сверкания раннего света. Утреннее путешествие не зовет
тебя. Твоей чашкой чая является заходящее солнце, старое, желтоватое и
таящее. Ты не любишь жара, ты любишь тепло.
И поэтому ты будешь танцевать перед своей смертью здесь, на вершине
этого холма, в конце дня, и в своем последнем танце ты расскажешь о своей
борьбе, о тех битвах, которые выиграл, и о тех, которые проиграл. Ты
расскажешь о своей радости и замешательстве при встрече с личной силой.
такой танец расскажет тебе о секретах и чудесах, которые ты накопил. И
твоя смерть будет сидеть здесь и следить за тобой.
Заходящее солнце будет заливать тебя, не обжигая, как это сделано
было сегодня. Ветер будет мягким и тающим, и твоя вершина будет дрожать.
Когда ты подойдешь к концу твоего танца, ты взглянешь на солнце, потому
что больше ты его никогда не увидишь ни в бодрствующем состоянии, ни в
сновидениях. А затем твоя смерть покажет на юг, в бесконечность.
14. БЕГ СИЛЫ
Суббота, 8 апреля 1962 года.
- Смерть - это личность, дон Хуан? - спросил я, как только сел на
веранду.
Во взгляде дона Хуана был оттенок замешательства. Он держал мешок с
продуктами, который я ему привез. Он осторожно положил его на пол и сел
передо мной. Я почувствовал себя ободренным и объяснил, является ли смерть
личностью или в роде личности, когда она наблюдает за танцем воина.
- Ну, какая тебе разница? - спросил дон Хуан.
Я сказал ему, что эта картина была очень захватывающей для меня, и я
захотел узнать, каким образом он к ней пришел. Откуда он узнал, что это
так.
- Все это очень просто, - сказал он. - человек знания знает, что
смерть является последним свидетелем, потому что он видит.
- Ты хочешь сказать, что ты сам наблюдал последний танец воина?
- Нет, нельзя быть таким свидетелем. Только смерть может это. Но я
видел, как моя собственная смерть наблюдала за мной, и я танцевал для нее,
как будто умирая. В конце моего танца смерть не указала ни в каком
направлении, и место моего предрасположения не дрожало, прощаясь со мной.
Так что мое время на земле еще не окончилось, и я не умер. Когда все это
имело место, у меня была ограниченная сила, и я не понимал планов своей
собственной смерти, поэтому я считал, что умираю.
- Была ли твоя смерть похожа на личность?
- Ты забавная птичка. Ты думаешь, что ты можешь понять, задавая
вопросы. Я не думаю, что ты поймешь, но кто я такой, чтобы говорить?
Смерть не похожа на личность, это скорее присутствие. Но можно также
сказать, что это ничто, и в то же время это все. И так и так будешь прав.
Смерть - все, что захочешь.
Мне легко с людьми, поэтому для меня смерть - личность. Я также
склонен к мистике, поэтому для меня у смерти пустые глаза. Я могу смотреть
сквозь них. Они как два окошка, но в то же время они движутся, как
движутся глаза. И поэтому я могу сказать, что смерть с ее пустыми глазами
смотрит, пока воин танцует в последний раз на земле.
- Но является ли это только для тебя так, дон Хуан? Или это для
каждого воина так же?
- Это точно так же для каждого воина, у которого есть танец силы, и в
то же время это не так. Смерть наблюдает за последним танцем воина, но то,
как воин видит свою смерть, является личным делом. Это может быть все, что
угодно. Птица, свет, личность, куст, галька или неизвестное присутствие.
Картины смерти, нарисованные доном Хуаном, встревожили меня. Я не мог
найти подходящих слов, чтобы задать свои вопросы, и замолчал. Он смотрел
на меня, улыбаясь, и уговаривал меня говорить дальше.
Я спросил его, является ли то, как воин видит свою смерть, зависящим
от условий, в которых он вырос. Как пример, я привел индейцев юма и яки.
Моей собственной мыслью было то, что культура определяет манеру, в которой
видят смерть.
- Не имеет никакого значения, где человек вырос, - сказал он. -
определяющим в том, как человек делает что-либо, является личная сила.
Человек является только суммой своей личной силы. И эта сила определяет,
как он живет, и как умирает.
- Что такое личная сила?
- Личная сила - это чувство, - сказал он. - что-то вроде того, как
быть удачливым. Или это можно назвать настроением. Личная сила - это нечто
такое, что приобретаешь в независимости от своего происхождения. Я уже
говорил тебе, что воин - это охотник за силой, и что я учу тебя, как
охотиться за ней и хранить ее. Трудность с тобой, что является трудностью
и со всеми нами, состоит в том, чтобы тебя убедить. Ты должен верить, что
личная сила может быть использована, и что ее можно хранить, но до сих пор
ты не был в этом убежден.
Я сказал ему, что он доказал свою точку зрения, и что я убежден
настолько, насколько я вообще могу быть убежденным. Он засмеялся.
- Это не тот тип убеждения, о котором я говорю, - сказал он.
Он два-три раза слегка похлопал меня по плечу с усмешкой.
- Меня не требуется смешить, ты же знаешь.
Я почувствовал себя обязанным заверить его, что говорю серьезно.
- Я не сомневаюсь в этом, - сказал он. - но быть убежденным означает,
что ты можешь действовать сам. От тебя еще потребуются огромные усилия для
того, чтобы делать это. Намного больше еще должно быть сделано. Ты только
начал.
Секунду он был спокоен. Его лицо приобрело застывшее выражение.
- Забавно, насколько ты мне иногда напоминаешь меня самого, -
продолжал он. - я тоже не хотел избирать тропу воина. Я считал, что вся
эта работа ни к чему, и поскольку мы все так или иначе умрем, какая
разница - быть воином или не быть им. Я ошибался. Но я должен был найти
это сам. Как только ты поймешь, что ты ошибаешься и что тут действительно
есть целый мир разницы, тогда только ты сможешь сказать, что ты убежден. И
тогда ты сможешь идти дальше сам. И самостоятельно ты даже сможешь стать
человеком знания.
Я просил его объяснить, что он имеет в виду под словами "человек
знания".
- Человек знания - это тот, кто правдиво прошел трудности учения, -
сказал он. - человек, который без спешки и медлительности прошел настолько
далеко, насколько смог, в раскрытии секретов личной силы.
В кратких словах он очертил эту концепцию, а затем бросил ее, как
тему разговора, сказав, что мне следует заботиться лишь о том, как
сохранять личную силу.
- Но это совершенно непонятно, - запротестовал я. - я действительно
не могу сообразить, к чему ты ведешь.
- Охота за силой - любопытное явление, - сказал он. - сначала она
должна быть идеей, затем она должна быть установлена шаг за шагом, а затем
- бомц! - она происходит.
- Как она происходит?
- Дон Хуан поднялся. Он стал вытягивать руки и выгибать спину, как
кот. Его кости, как обычно, издали серию хрустящих звуков.
- Пойдем, - сказал он. - впереди у нас длинное путешествие.
- Но я хочу тебя спросить еще так много вещей, - сказал я.
- Мы идем к месту силы, - сказал он, входя в дом. - почему ты не
побережешь свои вопросы до того времени, как мы туда войдем? Нам может
представиться случай поговорить.
Я думал, что мы поедем, поэтому поднялся и подошел к машине, но дон
Хуан отозвал меня из дома и велел мне взять мою сетку с флягами. Он ждал
меня за домом на краю пустынного чапараля.
- Нам нужно спешить, - сказал он.
Мы достигли нижних склонов гор Сьерра Мадре около трех часов дня.
День был теплый, но во второй половине дня ветер похолодал. Дон Хуан сел
на камень и сделал мне знак сделать так же.
- Что мы собираемся здесь делать на этот раз, дон Хуан?
- Ты очень хорошо знаешь, что мы здесь для того, чтобы охотиться за
силой.
- Это я знаю. Но что именно мы собираемся здесь делать?
- Ты знаешь, что я не имею ни малейшей идеи.
- Ты хочешь сказать, что ты никогда не следуешь какому-либо
определенному плану?
- Охота за силой - это очень серьезное дело, - сказал он. - нет
никакого способа распланировать ее наперед. Именно это в ней интересно.
Тем не менее, воин действует так, как будто бы у него есть план, потому
что он доверяет своей личной силе. Он знает наверняка, что она заставит
