- Он вернется в сумерках, - сказал он. - нам нужно только ждать.
Я замолк, вопросы у меня кончились.
- Это время, когда мы должны поддерживать разговор, - сказал он. -
человеческий голос привлекает духов. Один тут шныряет вокруг. Мы делаем
себя доступными ему, поэтому продолжай говорить.
Я испытал идиотское чувство пустоты. Я не мог придумать, что бы такое
сказать. Он засмеялся и похлопал меня по спине.
- Ты, действительно, штучка, - сказал он. - когда нужно
разговаривать, ты проглатываешь свой язык. Давай, трепи языком.
Он сделал поразительный жест шлепанья губами, путем открывания и
закрывания своего рта с большой скоростью.
- Есть ряд вещей, о которых мы с этого времени сможем говорить только
в местах силы, - продолжал он. - я привел тебя сюда, потому что это твое
первое испытание. Здесь находится место силы и здесь мы можем говорить
только о силе.
- Я действительно не знаю, что такое сила, - сказал я.
- Сила - это нечто такое, с чем имеет дело воин, - сказал он. -
сначала это невозможное дело, настолько, что о нем даже трудно думать.
Именно это сейчас происходит с тобой. Затем сила становится серьезным
делом. Можно не иметь ее, или можно даже полностью не понимать, что она
существует, и однако же знать, что что-то такое есть. Что-то такое, что не
было заметным раньше. Затем сила проявляет себя, как что-то
неконтролируемое, которое приходит само по себе. Я не имею возможности
сказать, как она приходит или что это такое в действительности. Это ничто
и в то же время это творит чудеса прямо перед твоими глазами. Наконец,
сила это что-то такое прямо внутри себя самого. Что-то такое, что
контролирует твои поступки и в то же время послушно твоей команде.
Наступила пауза. Дон Хуан спросил меня, понял ли я. Я почувствовал
себя смешным, говоря, что я понял. Он, казалось, заметил мое неудобство и
усмехнулся.
- Я собираюсь научить тебя прямо здесь первому шагу к силе, - сказал
он, как бы диктуя мне письмо. - я хочу научить тебя, как настраивать
сновидения.
Он взглянул на меня и вновь спросил меня, понимаю ли я, о чем он
говорит. Я не понимал. Я вообще еле-еле мог следить за ним. Он объяснил,
что настраивать сновидения означает иметь сознательный и прагматический
контроль над общей ситуацией сна, сопоставимый с тем контролем, который
имеешь при любом выборе в пустыне, как например, забраться на вершину
холма или остаться в тени водного каньона.
- Ты должен начать с того, чтобы делать что-либо очень простое, -
сказал он. - сегодня в своих снах ты должен смотреть на руки.
Я громко рассмеялся. Его тон был таким утвердительным, как если бы он
говорил мне о чем-то совсем обычном.
- Почему ты смеешься? - спросил он с удивлением.
- Как я смогу смотреть на свои руки во сне?
- Очень просто, сфокусируй свои глаза на них, вот так, - Он наклонил
голову вперед и уставился на свои руки с разинутым ртом. Его жест был
таким комичным, что я рассмеялся.
- Серьезно, как ты хочешь, чтобы я это сделал? - спросил я.
- Так, как я рассказал тебе, - оборвал он. - ты, конечно, можешь
смотреть на все, что тебе, черт возьми, захочется: на свои ноги, на свой
живот, на свой хер, - это все равно. Я сказал "твои руки", потому что для
меня проще всего смотреть на них. Не считай это шуткой. Сновидение так же
серьезно, как "видение" или умирание, или любая другая вещь в этом
пугающем волшебном мире.
Думай об этом, как о чем-нибудь развлекательном. Представь себе все
те невообразимые вещи, которые ты сможешь выполнить. Человек, охотящийся
за силой, почти не имеет границ в своих сновидениях.
Я попросил его дать мне какие-нибудь ключики.
- Тут нет никаких ключиков, просто смотри на свои руки.
- Но тут должно быть что-то большее, чем ты мог мне рассказать, -
настаивал я.
Он покачал головой и скосил глаза, глядя на меня короткими взглядами.
- Каждый из нас различен, - сказал он, наконец. - то, что ты
называешь ключиками, было бы лишь тем, что я сам делал, когда учился. Но
мы не одинаковы. Мы даже примерно не одинаковы.
- Возможно, что-нибудь из того, что ты мне скажешь, помогло бы мне.
- Для тебя было бы проще начать смотреть на свои руки, - он,
казалось, организовывал свои мысли и покачивал головой вверх и вниз.
- Каждый раз, когда ты смотришь на что-либо во сне, оно меняет свою
форму, - сказал он после долгого молчания. - трюк того, чтобы научиться
настраивать сновидения, очевидно, не в том, чтобы просто смотреть на вещи,
но в том, чтобы сохранять их изображения. Сновидения реальны, когда
добьешься того, что сможешь приводить все в фокус. Тогда не будет разницы
между тем, что ты делаешь, когда спишь, и тем, что ты делаешь, когда не
спишь. Понимаешь, что я имею в виду?
Я признался, что, хотя я и понял то, что он сказал, но я был
неспособен ухватить его идею. Я привел пример, что в цивилизованном мире
есть масса людей, которые имеют различные иллюзии и неспособны отличить
того, что происходит в реальном мире от того, что имеет место в их
фантазиях. Я сказал, что такие люди несомненно умственно больны, и мое
чувство неловкости возрастает каждый раз, когда он рекомендует, чтобы я
поступал, как сумасшедший человек.
После моих долгих объяснений дон Хуан сделал комический жест
отчаяния, приложив ладони к щекам и громко вздыхая.
- Оставь свой цивилизованный мир в покое, - сказал он. - Пусть он
будет, как он есть! Никто не просит тебя вести себя так, как безумец. Я
уже говорил тебе, что воин должен быть совершенен для того, чтобы иметь
дело с теми силами, за которыми он охотится. Как ты можешь предполагать,
что воин будет неспособен отличить одну вещь от другой.
С другой стороны, мой друг, ты, который знает, что такое реальный
мир, споткнешься и погибнешь через очень короткое время, если тебе
придется зависеть от своей способности различать, что реально, а что
нереально.
Очевидно, я не выразил того, что я хотел сказать. Каждый раз, когда я
протестовал, я просто выражал словами невыносимое замешательство от того,
что нахожусь в ужасном положении.
- Я не собираюсь превращать тебя в больного сумасшедшего человека, -
продолжал дон Хуан. - это ты можешь сделать и сам, без моей помощи. Но те
силы, которые ведут нас, привели тебя ко мне, и я принял решение учить
тебя. Изменить твой глупый образ жизни, жить сильной и чистой жизнью.
Затем силы привели тебя ко мне снова и сказали мне, что ты должен
научиться жить неуязвимой жизнью воина. Очевидно, ты не можешь так жить.
Но кто может сказать наверняка? Мы такие же загадочные и такие же
пугающие, как этот неизмеримый мир. Поэтому, кто сможет сказать наверняка,
на что ты способен?
В голосе дона Хуана был оттенок грусти. Я хотел извиниться, но он
начал говорить снова.
- Тебе нет нужды обязательно смотреть на свои руки, - сказал он. -
как я уже сказал, выбери все, что угодно. Но выбери одну вещь заранее и
найди ее в своих снах. Я сказал "твои руки", потому что они всегда будут
рядом с тобой.
Когда они начнут изменять форму, ты должен отвести от них взгляд и
выбрать что-либо другое, а затем взглянуть на свои руки опять. Нужно много
времени, чтобы усовершенствовать эту технику.
Я настолько ушел в записывание, что не заметил, как стемнело. Солнце
уже исчезло за горизонтом. Небо было облачным, и сумерки были густыми. Дон
Хуан поднялся и бросил несколько взглядов украдкой в сторону юга.
- Пойдем, - сказал он. - мы должны идти на юг до тех пор, пока дух
водной дыры не покажет себя.
Мы шли наверное, полчаса. Ландшафт резко изменился, и мы вышли на
сильно пересеченную местность. Тут были круглые большие холмы на месте
выгоревшего чапараля. Один холм выглядел, как лысая голова. Мы пошли к
нему. Я думал, что дон Хуан собирается взбираться по пологому склону, но
он вместо этого остановился и остался в очень внимательной позе. Его тело,
казалось, напряглось, как монолитный предмет, и на секунду вздрогнуло.
Затем он вновь расслабился и так стоял. Я не мог понять, каким образом его
тело остается прямым, когда все мышцы у него настолько расслаблены.
В этот момент очень сильный порыв ветра ударил меня. Тело дона Хуана
повернулось в сторону ветра на запад. Он не пользовался своими мышцами для
того, чтобы повернуться. Или, по крайней мере, он не пользовался ими так,
как я пользовался бы ими для поворота. Тело дона Хуана скорее, казалось,
было повернуто извне. Это произошло так, как если бы кто-то другой
повернул его тело в новом направлении. Я пристально смотрел на него. Он
взглянул на меня уголком глаза. На его лице была написана решимость,
целенаправленность. Все его существо было внимательным, и я смотрел на
него в удивлении. Я никогда не бывал ни в какой ситуации, которая бы
требовала такой странной концентрации. Внезапно его тело передернулось,
как если бы на него пролился внезапно поток холодной воды. Он еще раз
вздрогнул, а затем пошел, как если бы ничего не случилось. Я последовал за
ним. Мы направлялись в сторону голых холмов на востоке, пока не оказались
среди них. Там он остановился, повернувшись лицом на запад.
Оттуда, где мы стояли, вершина холма уже не была такой округлой и
гладкой, как она казалась мне с расстояния. Там была пещера или дыра рядом
с вершиной. Я пристально смотрел на нее, потому что дон Хуан делал то же
самое. Еще один сильный порыв ветра вызвал озноб у меня на спине. Дон Хуан
повернулся к югу и обшарил местность своими глазами.
- Там, - сказал он шепотом и показал на предмет на земле.
Я напрягал глаза, чтобы увидеть. На земле что-то лежало метрах в
шести от меня. Оно было светло-коричневым, и, пока я смотрел на него, оно
задрожало. Я сфокусировал на нем все свое внимание. Предмет был почти
круглым и казался свернувшимся. В самом деле, он походил на свернувшуюся
собаку.
- Что это? - прошептал я дону Хуану.
- Не знаю, - прошептал он в ответ, глядя на предмет. - а чем это тебе
кажется?
Я сказал ему, что это похоже на собаку.
- Слишком велика для собаки, - сказал он, как само собой
разумеющееся.
Я сделал в этом направлении пару шагов, но дон Хуан остановил меня
мягко. Я опять стал всматриваться. Это определенно было какое-то животное
или спящее, или мертвое. Я почти мог разглядеть его голову. Его уши
торчали, как уши волка. К этому времени я был уже определенно уверен, что
это свернувшееся животное. Я подумал, что это может быть коричневый
теленок. Я прошептал об этом дону Хуану. Он ответил, что он слишком
компактен, чтобы быть теленком, кроме того, у него уши острые. Животное
опять задрожало, и тогда я заметил опять, что оно живое. И в самом деле, я
мог видеть, что оно дышит. Однако, его дыхание не было ритмичным. Вдохи,
которые оно делало, больше походили на нерегулярные вздрагивания. В этот
момент мне пришла внезапная мысль.
- Если это животное, то оно умирает, - прошептал я дону Хуану.
- Ты прав, - прошептал он в ответ. - но что это за животное?
Я не мог различить его характерных признаков. Дон Хуан сделал пару
осторожных шагов в направлении него. Я последовал за ним. К этому времени
было уже совершенно темно, и нам пришлось сделать еще два шага для того,
чтобы видеть животное.
- Осторожно, - сказал дон Хуан шепотом на ухо мне. - если это
умирающее животное, то оно может прыгнуть на нас из последних сил.
Животное, кем бы оно ни было, было при последнем издыхании. Его
дыхание было нерегулярным. Его тело спазматически вздрагивало, но оно не
