пласт. Что ты смотришь? Это просто названия угольных пластов, которые
можно было встретить в этом районе. Но должен тебя предупредить:
ничего хорошего не жди! Несколько прослоек толщиной от пяти до
тридцати сантиметров, и уголь тощий, не антрацит.
- И то будет неплохо! Главное, чтобы завод дал электричество. Ты ведь
знаешь, на изготовление ракет мы истратили почти все запасы угля. Стали
у нас совсем нет. Хорошо еще, что остался алюминий и дюраль.
Последующие дни прошли для меня в сплошной горячке. Совет принял
ряд оборонительных мер. В нескольких километрах вокруг деревни мы
оборудовали шесть сторожевых постов с герметическими убежищами;
каждый из них был снабжен всем необходимым на случай осады и связан
примитивной телефонной линией с центральным постом. Теперь, едва
заметив гидр, наблюдатели должны были поднимать тревогу. Мы
эвакуировали четыре слишком удаленные фермы, переведя их обитателей
и весь скот в деревню. Отныне крестьяне работали на полях только под
прикрытием пулеметов, установленных на грузовиках; чтобы сберечь
горючее, в машины впрягали животных, которые и довозили охрану до
места, где потом паслись или работали под ее защитой. Мы
усовершенствовали ракеты и создали настоящую противовоздушную
артиллерию. При первом же налете она вполне себя оправдала: из
полусотни гидр было сбито штук тридцать.
Однажды утром мы с Бельтером и двумя вооруженными бойцами
отправились разыскивать уголь. Как я и предполагал, месторождение
оказалось недалеко - частично на уцелевшей территории, но главным
образом в мертвой зоне, где отдельные пласты выходили прямо на
поверхность.
- Удобнее всего начать отсюда, - сказал Бельтер.
- Пожалуй. Боюсь только, что в таком хаосе проследить пласт будет
невозможно. Осмотрим нетронутый участок.
Я не ошибся: большинство пластов едва достигало толщины
пятнадцать сантиметров, и лишь один - пятьдесят пять.
- Не завидую шахтерам, - сказал я. - Придется им здесь повозиться.
Воспользовавшись своим правом министра геологии, я мобилизовал
тридцать человек на разборку путей, которые некогда шли к ближайшей
железнодорожной станции. Точно так же мы сняли вторую колею с ветки
от завода к глиняному карьеру, откуда шло сырье на завод. Благодаря
открытию Муассака и Уилсона алюминий с 1967 года добывали не только
из бокситов, и мы на Теллусе вернулись к старому способу лишь потому,
что здесь оказались богатейшие залежи боксита поразительной чистоты.
Разумеется, Этранж протестовал:
- Как ж я буду доставлять сырье на завод?
- Во-первых, я оставляю вам один путь из двух. Во-вторых, нам сейчас
не понадобится такое количество алюминия, во всяком случае на первое
время. В-третьих, ваш завод все равно не сможет работать, пока не будет
выплавлять железо, которого хватит на все. А пока соберите железный
лом - его здесь немало - и переплавьте на рельсы. В конце концов это ваша
работа!
Кроме того, я реквизировал на заводе два маленьких паровозика из
шести и достаточное количество вагонов. В известковом карьере я забрал
три отбойных молотка и один компрессор.
Несколько дней спустя шахта уже работала и в деревне снова было
электричество. Семнадцать "каторжников" стали шахтерами. Они
работали под охраной, которая не столько стерегла их, сколько защищала
от гидр. Довольно скоро эти люди забыли о том, что они осужденные, да и
мы, признаться, тоже. Они стали просто шахтерами и под руководством
бывшего штейгера быстро освоили свою подземную профессию.
Так в организационной работе незаметно пролетело два месяца.
Мишель и мой дядя с помощью часовщика изготовили часы
теллусийского времени. Нам очень мешало то, что сутки состоят из
двадцати девяти земных часов; каждый раз, чтобы узнать время по своим
часам, приходилось делать сложные подсчеты. Поэтому сначала мы
выпускали часы двух типов: с циферблатом, разделенным на двадцать
четыре "больших" часа, и с циферблатом, размеченным на двадцать девять
земных часов. Позднее, через несколько лет была принята система,
существующая до сих пор, - вы только с ней и знакомы. Сутки делятся на
десять часов по сто минут, причем в каждой минуте - сто секунд, которые в
свою очередь делятся еще на десять мигов. Секунды почти не отличаются
от земных. Кстати, одним из первых результатов катастрофы было то, что
все часы с маятниками разладились, к великому недоумению крестьян.
Ведь сила притяжения на Теллусе меньше, чем на Земле!
Запасы продовольствия, пополненные за счет трофеев из подвалов
замка, полностью обеспечивали нас на" десять земных месяцев. Мы
оказались в умеренном поясе Теллуса, в поясе вечной весны, и, если
пшеница приживется в этом климате, могли рассчитывать на несколько
урожаев в год. В долине было достаточно пахотной земли; нам ее должно
было хватить, пока население не увеличится чрезмерно. К тому же и почва
Теллуса выглядела плодородной.
Мы отремонтировали большое число домов и уже не ютились в
прежней тесноте. Школа снова работала. Совет заседал теперь в большом
металлическом ангаре. Здесь Ида властвовала над архивом, и здесь я
обычно находил Бельтера, когда он мне бывал нужен. Мы составляли
кодекс - основу нашего законодательства, стараясь по возможности не
отходить от привычных на Земле норм, лишь упрощая их и
приспосабливая к новым условиям. Эти законы действуют до сих пор.
Кроме архива, в том же ангаре помещались зал собраний и библиотека.
Обе железные дороги - от шахты и от глиняного карьера - действовали
нормально, завод работал по мере необходимости, выполняя наши заказы.
Мы все были заняты, потому что рабочих рук не хватало. Жизнь в деревне
кипела! Она напоминала скорее оживленный земной городок, чем
одинокое селение на неведомой планете, затерянной в пространстве или,
может быть, даже среди пространств. Выпали первые здешние дожди -
грозные ливни, затянувшиеся дней на десять. Настали первые темные
ночи, пока еще очень короткие. Трудно описать, что я почувствовал,
когда впервые разглядел созвездия, которым суждено было стать нашими
навсегда!
У членов Совета вошло в привычку собираться для полуофициальных
бесед в деревенском доме моего дяди, либо - чаще, у него же в доме при
обсерватории, который к тому времени отремонтировали. Там мы
встречали Вандаля и Массакра, корпевших вместе с Бреффором над
изучением гидр, там я видел Мартину, Бевэна с женой, своего брата, а
иногда и Менара, когда его удавалось оторвать от вычислительной
машины. Если на официальных заседаниях, где решались практические
вопросы, всем заправлял Луи, то здесь, где больше говорили о науке и
философии, признанным главой нашего кружка благодаря своей
колоссальной эрудиции был мой дядя. Изредка брал слово Менар, и
каждый раз мы поражались глубине мыслей, которые высказывал этот
маленький человечек с козлиной бородкой. У меня сохранились об этих
встречах самые светлые воспоминания, потому что именно тогда я по-
настоящему узнал и оценил Мартину.
Как-то вечером я поднимался к обсерватории в чудесном настроении; в
трех километрах от мертвой зоны, уже на почве Теллуса, мне удалось
обнаружить на дне лощины первоклассную железную руду. Собственно,
нашел ее не я, а один из моих людей, который принес мне кусок руды и
спросил, что это такое. Но какая разница?
На повороте дороги мне повстречалась Мартина.
- А вот и вы! Я как раз шла за вами.
- Разве я опоздал?
- Нет. Остальные еще в обсерватории. Менар рассказывает о новом
открытии.
- И все-таки вы пошли меня встречать? - спросил я польщенно.
- Почему бы и нет? Меня это открытие не, очень интересует, потому что
я сама его сделала.
- Что же вы открыли?
- В общем...
Но в тот день я больше ничего не узнал. Мартина подняла глаза да так
и замерла с открытым ртом и глазами, расширенными от ужаса.
Я обернулся: гигантская гидра пикировала прямо на нас! В последнее
мгновение мне удалось овладеть собой; я толкнул Мартину и шлепнулся
наземь рядом с нею. Гидра промчалась мимо, промахнувшись на какой-то
волосок. По инерции она пронеслась еще метров сто, прежде чем стала
делать разворот. Одним движением я вскочил на ноги.
- Бегите в деревню! Там вдоль дороги деревья, спрячьтесь под ними.
- А вы?
- Я ее задержу. У меня револьвер, и надеюсь...
- Нет, я остаюсь.
- Бегите же, бога ради!
Но бежать было уже поздно. И я знал, что мне с моим револьвером вряд
ли удастся убить чудовище. Рядом в скале была расщелина. Я силой
столкнул туда Мартину и заслонил ее своим телом. Прежде чем гидра
выбросила свое жало, я выстрелил пять раз подряд; должно быть, пули
попали в цель, потому что чудовище заколебалось в воздухе и отлетело
немного назад. У меня оставались еще три патрона и нож, длинный
финский нож, всегда острый как бритва. Гидра повисла напротив нас, ее
щупальца извивались, словно пиявки, и шесть глаз смотрели на меня
тускло и зловеще. По легкому сокращению конуса гидры я понял, что
сейчас она метнет жало. Выпустив последние три пули, я нагнул голову и с
ножом в руке бросился к чудовищу. Мне удалось проскользнуть между
щупальцами, ухватиться за одно из них. Боль от ожога была
ошеломляющая, но я повис на гидре всем телом; она метнула жало в
Мартину, промахнулась от моего толчка и расщепила роговое острие о
скалу. Прижавшись к боку гидры, я кромсал ее финкой. Что было после, я
уже плохо помню. Помню свою нарастающую ярость, помню лохмотья
омерзительного мяса, хлещущие меня по лицу, потом почему-то земля
ушла у меня из-под ног, падение, удар - все.
Очнулся я уже в постели в доме дяди. Надо мной хлопотали Массакр и
мой брат. Руки мои покраснели, вздулись, левую сторону лица, казалось,
кололи бесчисленные иглы.
- Как Мартина? - прошептал я.
- С ней все в порядке, - ответил Массакр. - Легкое нервное потрясение.
Я дал ей снотворное.
- А со мной?
- Ожоги, вывих левого плеча. Вам повезло. Гидра отбросила вас метров
на десять - и ни единого серьезного ушиба, если не считать плеча! Кусты
смягчили удар. Плечо я вам вправил, пока вы были без сознания, это вас и
привело в себя. Недельки две придется теперь полежать.
- Целых две недели? У меня столько дел! Я только что нашел железную
руду...
Страшная боль свела мне руки.
- Скажите, доктор, у вас ничего нет против этого яда? Жжет просто
невыносимо.
- Минут через пять будет легче: я положил успокаивающую мазь.
Дверь распахнулась настежь, и в комнату ворвался Мишель. Он
бросился ко мне, но, увидев мои забинтованные руки, остановился.
- Доктор, что с ним?
- Пустяки!
- Ах, старина, старина! Если бы не ты, моей сестры уже не было бы...
- А ты что хотел, чтобы я позволил летающей пиявке сожрать нас
только потому, что пиявка ошиблась в выборе пищи? - пытался я
пошутить. - Кстати, она мертва?
- Мертва? Это не то слово! Ведь ты искромсал ее на ремни! Дружище, не
знаю, как мне тебя благодарить...
- Не тревожься! На этой планете у тебя еще будет возможность оказать
мне подобную же услугу.
- А теперь дайте больному уснуть! - прервал нас Массакр. - Сейчас его
начнет лихорадить.
Все покорно направились к выходу. Когда Мишель был уже в дверях, я
попросил его прислать ко мне завтра Бельтера.
Вскоре я забылся беспокойным сном, который продолжался несколько
часов. Проснулся я совершенно обессиленный, но зато без малейших
признаков лихорадки. Потом опять мирно заснул и проспал почти до
следующего полудня. Лицо и руки болели уже куда меньше. Рядом с моей
кроватью на стуле, согнувшись вдвое, спал Мишель.
- Он не отходил от тебя всю ночь, - сказал мой брат, появляясь в дверях.
- Как самочувствие?
- Лучше, гораздо лучше! Как ты думаешь, когда я смогу встать?
- Массакр сказал, что через два-три дня, если приступ не повторится.
