мрачной решимостью он удвоил свои усилия, понимая, что единственный способ
преодолеть барьер скрытого пренебрежения -- это представить Кемалю
доказательства настолько убедительные, что тот просто не сможет с ним не
считаться. И если понадобится, Хунакпу сам, минуя все официальные каналы,
доставит это доказательство Кемалю, как тот когда-то явился к Тагири на
теперь уже ставшее легендой собрание. Конечно, тут были некоторые различия.
Кемаль приехал к Тагири уже знаменитым, выполнив ряд широко известных работ,
и был поэтому принят вполне радушно, хотя его точка зрения не нашла
поддержки. Хунакпу не сделал никаких особенных открытий, во всяком случае
таких, которые нашли бы всеобщее признание. И поэтому вряд ли можно
рассчитывать, что Кемаль согласится встретиться с ним или ознакомиться с его
работой. И тем не менее все эти соображения и рассуждения не остановили его.
Хунакпу продолжал трудиться, терпеливо собирая факты, подвергая тщательному
анализу все свои находки и проклиная каждую минуту, потраченную на описание
подробностей строительства морских судов жившими на побережье запотеками в
период с 1510 по 1524 годы.
Его старшие братья, полицейский и священник, рожденные в законном
браке, всегда смотревшие на него свысока, стали теперь волноваться за него.
Они приехали повидаться с ним на станцию Службы в Сан-Андрее Тукстла.
Хунакпу разрешили воспользоваться конференц-залом, где им никто не мог
помешать.
-- Тебя никогда нет дома, -- сказал полицейский. -- Я не раз звонил
тебе, и все впустую.
-- Я работаю, -- ответил Хунакпу.
-- У тебя не очень-то здоровый вид, -- вмешался священник. -- И когда
мы говорили о тебе с твоей начальницей, она отметила, что от тебя не слишком
много толку. Все занимаешься своим собственным, бесполезным проектом.
-- Вы спрашивали обо мне мою начальницу? -- воскликнул Хунакпу. Он не
знал, сердиться ему за такое вмешательство или радоваться, что они
достаточно любят его, чтобы справляться о его делах.
-- Ну что ж, честно говоря, она сама пришла к нам, -- сказал
полицейский, который всегда говорил правду, даже если она была неприятной.
-- Она просила нас поговорить с тобой и убедить отказаться от твоей дурацкой
идеи потерянного будущего индейцев.
Хунакпу с грустью посмотрел на них.
-- Я не могу, -- промолвил он.
-- Мы понимаем тебя, -- сказал священник. -- Но если тебя выкинут из
Службы, то что ты будешь делать? Есть у тебя какая-нибудь другая
специальность?
-- Не рассчитывай, что мы сможем помочь тебе деньгами, -- сказал
полицейский, -- или хотя бы постоянно кормить тебя. Разве что пару раз в
неделю, хотя мы и будем рады сделать это в память о нашей матери.
-- Спасибо, -- сказал Хунакпу. -- Вы помогли мне привести в порядок
собственные мысли.
Они встали, чтобы попрощаться. Полицейский, который был старше и бил
его, когда Хунакпу был ребенком, куда реже, чем священник, остановился в
дверях. Лицо его выражало сожаление.
-- Ты ведь не будешь ничего менять? -- сказал он.
-- Нет, буду, -- ответил Хунакпу. -- Я собираюсь поспешить, чтобы
побыстрее все закончить. Прежде чем меня выкинут из Службы.
Полицейский покачал головой.
-- Ну почему тебе непременно нужно быть таким... индейцем?
До Хунакпу не сразу дошел смысл сказанного.
-- Потому что я и есть индеец.
-- Хунакпу, но и мы тоже.
-- Вы? Хосе-Мария и Педро?
-- Да, у нас испанские имена, ну и что из того?
-- А ваша кровь разбавлена испанской, и вы занимаете те же должности,
что и настоящие испанцы, и живете в испанских городах.
-- Разбавлена? -- спросил полицейский. -- Наша кровь...
-- Кто бы ни был мой отец, -- сказал Хунакпу, -- он был майя, как и
наша мать. Лицо полицейского потемнело.
-- Похоже, ты не хочешь быть моим братом.
-- Я горжусь тем, что я твой брат, -- ответил Хунакпу, огорченный тем,
как были восприняты его слова. -- Я совсем не хочу ссориться с тобой. Но я
должен узнать, каким был бы народ -- наш народ, -- если бы не испанцы.
За спиной полицейского в дверях показался священник.
-- Их руки всегда были бы обагрены кровью человеческих
жертвоприношений, они постоянно пытали бы людей, увечили бы самих себя, так
никогда и не услышав имени Христа.
-- Спасибо, что не забыли меня и пришли навестить, -- сказал Хунакпу.
-- Со мной все будет в порядке.
-- Заходи ко мне пообедать, -- пригласил полицейский.
-- Спасибо. Зайду как-нибудь.
Братья ушли, а Хунакпу вернулся к своему компьютеру и отправил
сообщение Кемалю. Он почти не надеялся, что тот прочитает его -- сетью связи
Службы пользовалось великое множество людей. Вряд ли такой человек, как
Кемаль, обратит внимание на какое-то третьеразрядное послание от никому не
известного собирателя данных для проекта "Сапотеки". И все-таки надо как-то
пробиться к нему, иначе весь труд Хунакпу пропадет понапрасну. Поэтому он
постарался составить как можно более дерзкое послание и отправил его каждому
участнику проекта "Колумб" в надежде, что хоть кто-то из них обратит
внимание на третьеразрядное сообщение электронной почты и заинтересуется им
настолько, что расскажет о нем Кемалю.
Сообщение гласило:
Кемаль: Колумба выбрали, потому что он был величайшим человеком своего
времени, -- тем, кто сломал хребет исламу. Его послали на запад, чтобы
предотвратить самое ужасное бедствие во всей истории человечества:
завоевание Европы, тлакскаланами. Я могу доказать это. Мои статьи по этому
вопросу были отправлены по сети электронной почты, но на них не обратили
внимания, как, наверняка, случилось бы и с вашими, если бы вы не нашли на
старых метеорологических видеозаписях Трусайта I доказательство
существования Атлантиды. Я не располагаю видеозаписями завоевания Европы
тлакскаланами. но доказательство тем не менее существует. Выслушайте меня. и
вы сбережете себе годы работы.. Откажите мне, и я уйду. Хунакпу Матаморос.
В глубине души Колумб стыдился тех мотивов, которые побудили его
жениться на Фелипе. Прибыв в Лиссабон, он сразу понял, что не имеет ни
малейшего шанса приблизиться к своей цели, оставаясь простым иноземным
купцом. В Лиссабоне существовала колония генуэзских купцов, и Колумб, не
откладывая, принял участие в их делах. Зимой 1476 года он присоединился к
флотилии судов, направлявшихся на север во Фландрию, Англию и к берегам
Исландии. Еще не прошло и года с того момента, как он, преисполненный
больших надежд и ожиданий, отправился в такое же путешествие; и сейчас,
когда он, наконец, оказался в портах этих стран, он с большем трудом мог
заставить себя заниматься делами, которые привели его сюда. Что пользы ему
вести торговлю между городами Северной Европы? Господь поручил ему гораздо
более важное дело. Хотя он и зарабатывал деньги на этих торговых сделках, он
никак не выделился среди остальных купцов. Только в Исландии, где он услышал
рассказы моряков о землях, лежавших не так уж далеко на западе, где когда-то
существовали процветающие колонии норманнов, узнал он и кое-что,
показавшееся ему полезным для его дела. Но и тогда он не забывал, что
Господь повелел ему отправиться на запад южным путем и вернуться северным.
Эти земли, о которых рассказывали исландцы, не были "великими царствами"
Востока, уж это-то было ясно.
Ему нужно было каким-то образом организовать экспедицию, чтобы
исследовать западную часть океана. Несколько раз на торговых судах он ходил
на Азорские острова и Мадейру. Обычно португальцы не пропускали чужеземцев
дальше, в воды, омывавшие побережье Африки, но они охотно принимали их на
Мадейре, где те покупали африканское золото и слоновую кость, или на Азорах,
чтобы продать съестные припасы по несколько вздутым ценам. Посетив эти
места, Колумб узнал, что каждые несколько месяцев большие караваны судов,
направлявшиеся в Африку, заходили на Мадейру. Сама Африка Колумба не
интересовала, но он жаждал заполучить в свое распоряжение такие флотилии.
Каким-то образом ему нужно было возглавить одну из них, и направить на
запад, а не на юг. Но мог ли он надеяться хоть когда-нибудь добиться этого?
В Генуе его отец, по крайней мере, был преданным сторонником Фиески, и
это Колумб мог бы использовать для достижения своей цели. Здесь же, в
Португалии, все судоходство и все экспедиции находились под непосредственным
контролем короля. Получить суда, матросов и деньги для исследовательской
экспедиции можно было, только обратившись непосредственно к самому королю,
на что он, генуэзец и простой купец, вряд ли мог рассчитывать.
Поскольку он не имел в Португалии никаких фамильных связей, оставался
только один путь, чтобы приобрести их. Однако жениться на девушке из
знатного рода с большими связями, не обладая ни богатством, ни надеждами на
него в будущем, было поистине трудным делом. Ему нужно было подобрать себе
невесту из не очень знатного семейства, да к тому же не имевшего шансов
возвыситься. Семейства, стремящиеся улучшить свое положение в обществе,
обычно ищут брака с представителем более знатного рода. Обедневшие же
дворянские семейства, в особенности их младшие ветви, да еще с не очень
красивыми дочерьми и скудными средствами, могли отнестись к такому
чужеземному искателю приключений, как Колумб, если не очень благосклонно,
то, по крайней мере, терпимо. Или же, наконец, они могли просто смириться с
судьбой.
То ли потому, что он чуть не погиб в море, то ли потому, что Бог хотел,
чтобы он выглядел более аристократично, но Колумб начал быстро седеть. Его
седеющие волосы при все еще молодом лице и бодрых энергичных движениях,
неизменно обращали на себя внимание. Каждый раз, отправляясь куда-либо по
делам, стремясь добиться успеха в торговле, где предпочтение всегда
отдавалось своим, португальцам, он взял себе за правило посещать церковь
Всех Святых. Сюда, прослушать мессу, принять причастие, исповедаться,
приводили, не спуская с них глаз, дочерей на выданье матери из семейств
недостаточно богатых, чтобы иметь своего домашнего священника.
Там-то он и увидел Фелипу, или, скорее, удостоверился, что она заметила
его. Он со всей деликатностью навел справки о нескольких молодых сеньоритах,
и то, что он узнал о ней, выглядело достаточно многообещающим. Ее отец,
губернатор Перестрелло, был человеком известным и влиятельным в своих
кругах, с определенными притязаниями на знатность, которые никто не
оспаривал в течение его жизни, потому что он был одним из молодых моряков,
воспитанных принцем Генрихом Мореплавателем, и отличился при взятии Мадейры.
В награду его назначили губернатором небольшого островка Порто-Санто, почти
безводного клочка земли. Единственная ценность этого поста заключалась в
том, что он завоевал ему известный авторитет в Лиссабоне. Теперь губернатора
уже не было в живых, но его не забыли. И человек, женившийся на его дочери,
смог бы встречаться с мореплавателями и установить контакты при дворе,
которые в конце концов помогли бы ему предстать перед королем.
Брат Фелипы все еще оставался губернатором острова, а мать, дона Мониц,
железной рукой управляла семейством, включая и брата. Именно на нее, а не на
Фелипу, должен был произвести впечатление Колумб, но вначале ему нужно было
обратить на себя внимание Фелипы. Сделать это оказалось нетрудно. Рассказ о
том, как Колумб доплыл до берега после знаменитой битвы между генуэзским
торговым флотом и французским пиратом Кулоном, передавался из уст в уста.
