-- Большая часть из них уже находится в системе Службы, -- ответил он.
-- Тогда пошлите мне перечень всех своих работ. Когда вы сможете
приехать? Я попрошу от нашего имени предоставить вам отпуск для консультации
с нами.
-- А вы можете это сделать?
-- Я могу попросить, -- отвечала она.
-- Тогда завтра, -- сказал он.
-- Я не смогу прочитать все к завтрашнему дню. Давайте на следующей
неделе, во вторник. Но не откладывая, отправьте мне все файлы и списки.
-- И вы попросите предоставить мне отпуск... когда я отошлю файлы?
-- Нет, я попрошу об этом в ближайшие пятнадцать минут. Приятно было
поговорить с вами. Надеюсь, вы не псих.
-- Нет, -- ответил он. -- Мне тоже было приятно пообщаться с вами.
Она положила трубку. Спустя час к нему пришла его начальница.
-- Чем вы занимались? -- резко спросила она.
-- Чем всегда, -- последовал ответ.
-- Я как раз писала рекомендацию о вашем переводе на другое направление
работы, -- сказала она. -- И тут приходит это. Запрос от проекта "Колумб"
относительно вашего присутствия там на следующей неделе. И не могу ли я
предоставить вам оплаченный отпуск.
-- Для вас было бы дешевле просто уволить меня, -- сказал он, -- но мне
будет труднее помочь тем людям в Джубе, если меня лишат доступа к
компьютерной системе Службы.
Она посмотрела на него с почти откровенным испугом.
-- Вы что, пытаетесь убедить меня, что вы, оказывается, отнюдь не
сумасшедший, а своенравный, безмозглый осел и бездельник?
-- Ничего не могу гарантировать, -- ответил он. -- Может случиться так,
что все согласятся с вами.
-- Не сомневаюсь, -- заметила она. -- Но вы получите отпуск, и можете
оставаться с нами, пока он не закончится.
-- Надеюсь, что оправдаю расходы, -- промолвил он.
-- Надеюсь, -- сказала она. -- Ваше жалованье во время отпуска будет
поступать из их бюджета. -- Она улыбнулась. -- Знаете, на самом-то деле вы
мне нравитесь. Мне просто кажется, что вы не поняли, чем в действительности
занимается Служба.
-- Да, не понял, -- сказал Хунакпу. -- Вот я и хочу разобраться во всем
сам.
-- Желаю удачи. Если вы в конце концов окажетесь гением, не забывайте о
том, что я никогда, ни на секунду не верила в вас.
-- Не беспокойтесь, -- сказал он с улыбкой. -- Я никогда этого не
забуду.
ГЛАВА VII. ЧТО БЫЛО БЫ
Дико встречала Хунакпу на вокзале в Джубе. Он был небольшого роста, со
светло-коричневой кожей и характерными для майя чертами лица, поэтому она
легко узнала его. Он спокойно стоял, безмятежно разглядывая пассажиров,
суетившихся на платформе. Дико была поражена тем, как молодо он выглядит,
хотя она уже знала, что индейцы с их гладкой кожей лица всегда кажутся
моложе тем, кто привык встречаться с представителями других рас. Удивительно
было и то, с каким спокойствием держался этот такой молодой на вид человек.
Можно было подумать, что он уже в тысячный раз приезжает сюда и сейчас
просто рассматривает хорошо знакомый пейзаж, стараясь заметить, изменилось
ли в нем что-либо за те годы, что он отсутствовал. Глядя на него, трудно
было догадаться, что карьера его висит на волоске, что за всю свою жизнь он
никогда не выезжал за пределы Мехико, что сейчас он собирается сделать
доклад, который может изменить весь ход истории. Дико позавидовала тому
миру, который царит в его душе и позволяет ему принимать все в жизни с
таким... таким спокойствием.
Она подошла к Хунакпу. Он взглянул на нее, причем ничто в его лице не
выдало радости или облегчения, хотя он, наверняка, узнал ее, поскольку,
прежде чем уехать, несомненно, нашел ее фотографию в картотеке сотрудников
Службы.
-- Я Дико, -- сказала она, протянув ему обе руки. Он слегка пожал их.
-- А я Хунакпу, -- ответил он. -- Как мило с вашей стороны, что вы
встретили меня.
-- У нас в городе нет уличных указателей, -- пояснила она, -- а я вожу
машину лучше, чем таксисты. Может, я и преувеличиваю, но зато беру с
пассажиров меньше.
Он не улыбнулся в ответ. Зануда, подумала она.
-- А багаж у вас есть? Он покачал головой.
-- Вот только это, -- он приподнял плечо, на котором висела небольшая
сумка на ремне.
Неуж-то там поместилась хотя бы одна смена белья? Но, с другой стороны,
он приехал из одной тропической страны в другую, а в бритвенных
принадлежностях он не нуждается. Индейцы выглядят моложе своих лет, отчасти
благодаря отсутствию бороды. А что касается бумаг, то их уже давно передали
по электронной почте. Однако большинство людей, отправляясь в путешествие,
берут с собой гораздо больше вещей. Возможно, потому, что чувствуют
неуверенность, и им требуется окружить себя знакомыми, привычными вещами;
они везут с собой много одежды, чтобы иметь свободу выбора хотя бы в этом, и
смягчить таким образом чувство неуверенности и беспомощности. Судя по всему,
к Хунакпу это не относится. Он, по-видимому, вообще ничего не боится. Или,
возможно, нигде не чувствует себя иностранцем. Как здорово было бы, подумала
Дико, чувствовать себя как дома в любом месте. Хотела бы я обладать таким
даром! К своему изумлению она обнаружила, что восхищается им, несмотря на то
что он оттолкнул ее своей холодностью.
До гостиницы они доехали в полном молчании. Он ни словом не обмолвился
о том, понравился ли ему его номер.
-- Ну что ж, -- сказала Дико, -- я думаю, вы захотите отдохнуть, тем
более эта разница во времени... Лучше всего поспать часика три, а потом
встать и сразу поесть.
-- Я не почувствую разницу во времени, -- возразил он. -- Я поспал в
самолете. И в поезде.
Он спал? В ожидании самой важной в его жизни беседы?
-- Но тогда, вероятно, вы голодны?
-- Я поел в поезде, -- ответил он.
-- Ну что же, -- сказала Дико, -- сколько времени вам понадобится,
прежде чем мы начнем?
-- Я могу начать прямо сейчас, -- ответил Хунакпу. Он снял с плеча
сумку и положил ее на кровать. Ее поразило, как экономны были его движения:
он не бросил сумку небрежно, но и не уложил ее с подчеркнутой осторожностью.
Он двигался так естественно, что казалось, будто сумка сама соскользнула с
его плеча на кровать.
У Дико даже мурашки побежали по коже. Сначала она не могла понять
почему, но затем поняла: вот он стоит, руки пустые, сумка соскользнула с
плеча, он не перебирает пальцами и ничего не прижимает к груди, чтобы скрыть
смущение. Он избавился от единственной вещи, которую привез с собой, но он
совершенно спокоен и невозмутим. Ей показалось, будто у нее на глазах
человек стоит на краю пропасти, и ее охватил какой-то ужас, смешанный с
состраданием. Сама она никогда не была бы способна на такое. Оказавшись в
непривычном месте, одна, она непременно вцепилась бы во что-то знакомое,
свое. Записную книжку. Сумочку. Хотя бы браслет или кольцо, или часы, чтобы
вертеть это в руках. А этот человек -- он оставался абсолютно спокоен, без
единой знакомой вещи в руках. Он, несомненно, может скинуть с себя все и
пройти по жизни обнаженным, не испытывая ни малейшего неудобства. Его
потрясающее самообладание выводило ее из себя.
-- Как вам это удается? -- спросила она, не в силах удержаться.
-- Что именно? -- спросил Хунакпу.
--Оставаться таким... таким спокойным. Он на мгновение задумался.
-- Потому что я не знаю, что еще делать.
-- Я бы тряслась от страха, -- сказала она. -- Приехать в совершенно
незнакомое место. Отдать труд всей своей жизни в руки незнакомых людей.
-- Да, -- сказал он. -- Я тоже. Она взглянула на него, сомневаясь,
правильно ли его поняла.
-- Вы боитесь?
Он кивнул. Но лицо его оставалось безмятежным, как и прежде, а поза
такой же свободной. Более того, когда он признался, что боится, его поза и
выражение лица говорили об обратном, что он чувствует себя непринужденно,
может быть, слегка уставшим от разговора, но пока еще не испытывает
нетерпения. Он вел себя как сторонний наблюдатель.
И тут вдруг замечания, которые начальница Хунакпу обронила в разговоре
с Дико, внезапно начали обретать смысл. Она, между прочим, упомянула о том,
что он, судя по его поведению, безразличен ко всему, даже и к тому, что
интересует его больше всего. Работать с ним совершенно невозможно, сказала
она, но тем не менее желаю вам удачи. Однако не похоже, что Хунакпу целиком
погружен в свой внутренний мир и неспособен реагировать на окружающее. Он
явно воспринимал все, что происходит вокруг него. Он слушал ее вежливо и
внимательно.
Ну ладно. Ясно, что он ведет себя необычно. Но он приехал, чтобы
сделать доклад, и сейчас для этого вполне подходящее время.
-- Что вам нужно? -- спросила она. -- Чтобы сделать доклад? Трусайт?
-- И терминал сети электронной связи, -- ответил он.
-- Тогда пошли ко мне на станцию. -- сказала Дико.
Мне удалось убедить дона Энрике де Гусмана, -- сказал Колумб. -- Почему
же только королей не убеждают мои доводы?
Отец Антонио лишь улыбнулся и покачал головой.
-- Кристобаль, -- сказал он, -- образованных людей ваши доводы не
убеждают, потому что они недостаточно веские и к тому же надуманные. Они
противоречат математике и трудам всех древних ученых, имеющих отношение к
этому вопросу. Короли же отвергают ваши доводы, потому что они общаются с
учеными, которые разбивают ваши аргументы в пух и прах.
Колумб был потрясен.
-- Если вы так считаете, отец Антонио, то почему же поддерживаете меня?
Почему вы принимаете меня в своем доме? Почему вы помогли мне убедить дона
Энрике?
-- Ваши аргументы меня не убедили, -- ответил отец Антонио. -- Меня
убедил тот Божий свет, что горит в вас. У вас внутри горит огонь. Я верю,
что только Господь может вложить такой огонь в человека. И поэтому, хотя я и
считаю ваши аргументы чепухой, я все же верю, что Господь хочет, чтобы вы
отправились на запад. И ради этого я помогу вам всем, чем смогу, ибо я тоже
люблю Господа и во мне тоже тлеет искорка этого огня.
При этих словах глаза Колумба наполнились слезами. За все те годы,
когда он корпел над древними рукописями и картами, когда он доказывал свою
правоту в Португалии, а с недавних пор и в доме дона Энрике, никто не
поддержал его план, не увидел в нем Божий Промысел. Он начал опасаться, что
Бог отвернулся от него, и больше ничем не помогает ему. Но сейчас слова отца
Антония -- высокообразованного человека, пользовавшегося большим уважением
среди ученых во всей Европе, убедили его, что Божья Вола проникает в сердца
хороших людей, побуждая их поверить в миссию Колумба.
-- Отец Антонио, если бы я не знал того, что знаю, я сам бы не поверил
своим доводам, -- сказал Колумб.
-- Достаточно, -- сказал отец Перес. -- Никогда не повторяйте этого.
Колумб испуганно посмотрел на него.
-- О чем это вы?
-- Здесь, в стенах Ла Рабида, при закрытых дверях, вы можете говорить
подобные вещи, и мы поймем это. Но впредь никогда, даже малейшим намеком вы
не должны никому давать понять, что ваши доводы можно поставить под
сомнение.
-- Но их можно поставить под сомнение, -- вмешался отец Антонио.
-- Колумб тем не менее ничем и никогда не должен показывать, что знает
об этом. Неужели вы не понимаете? Если Господь действительно благословил это
путешествие, то вы должны заставить и других поверить в это. Только так вы
добьетесь победы, Колумб. Не рассуждениями, не доводами, а верой, отвагой,
упорством, уверенностью. Те, в ком есть искра Божия, поверят вам независимо
ни от чего. Но сколько таких людей вы встретите? Сколько их уже было?
-- Считая вас и отца Антонио -- двое, -- ответил Колумб.
