Тихону, вроде... Тихон уж его и так, и эдак Д не хочет Штап.
Д Выпить, Д говорит, Д желаю. За упокой души с хвостом, чтоб культурно.
И Тихон уже краем ямы в магазин двинул, а мразь эта ему вслед:
Д Ты смотри, Д говорит, Д чтоб с медведём на этикетке, и не иначе! Потому
как четырнадцатого, в час ночи...
Тихон в яму и оступился почти: обманка там была, а не яма, Д земля
некопанная.
И проснулся.
Голова малость побаливала, вроде как недоспал, но не потому. Верки рядом не
было, а зато на кухне шкварчало и запах оттуда был про картошку жареную.
Тихон, ноги с кровати спуская, позвал:
Д Верк!
Hичего.
Повторил:
Д Верка, мать твою!
Д Чего тебе? Д выпало из кухни.
Д Чего-чего, ничего. Число сёдни какое?
Тут Верка, сковородой брякнув, в комнату вышла. Руки в бока.
Д Допился, глаза твои бесстыжие, число ему, вишь, какое! Я те дам число,
приди мне еще раз...
Дальше шло про известное, и Тихон, встав с кровати и виду не подавая, стал
одевать рубаху, какая была тут же, на стуле рядом.
Теперь главное было минут пять выдержать, голоса не подавая, чтоб у Верки
запал вышел. Причем и не слушать, а то и перемолчать не выйдет, и хуже еще
будет. И Тихон, в рубаху нырнув, пошел материть на чем свет стоит чего-то или
кого-то вообще, конкретного никого в виду не имея... Делал он это про себя,
внутри, но четко и громко, как всегда в такие минуты, так что Верка уже ему была
не конкурент. Ее он почти и не слышал.
Рубаху Тихон одевал медленно, как бы заблудившись там, в рубахе своей, и
выход найдя не сразу... Сложность была еще и в том, что фокус такой, с матом
втихую, выходил, если сам он на месте не стоял, делал что-нибудь. А просто так,
без занятия, и мат не помогал. Дураком себе Тихон тогда получался, и глаза Д
хоть закрой их Д девать было некуда. Hе в окно же пялиться...
Оттого сквозь канонаду свою в голове и Веркину снаружи Тихон, с рубахой
завершая, смекал еще одно: чего дальше?
Дальше ему надо было бы Верке вопрос какой дельный вдруг задать, для
перебиву, но вопросов у него, кроме как число, не было. Поспешил он, вышло, с
вопросом своим...
Штанов или еще чего рядом было не видать, а выход в сенцы Верка заступила.
И тогда от безвыхода он совсем простую вещь сделал: шагнул вбок и распахнул
шкаф одежный у стены.
Верка враз и сбилась, переключаясь туда, куда Тихону и надо:
Д Ты чего в шкаф полез?! В коридоре они, штаны твои подлые. Там вон!
И показала, где.
Коридором у Верки звались сенцы. Туда Тихон и канул. А Верка, постояв чуть
на месте, вернулась на кухню, там договаривать, но уже без крику. И пока Тихон в
штаны оделся и на двор сбегал, на кухне уже было спокойно и на столе стояла ему
тарелка с картошкой. Сама Верка, хмурая, уже ела рядом.
Так они и позавтракали, молча каждый про свое, а там и чай попили. А как
Верка в конце посуду собирать стала, Тихон опять и вякни:
Д Я говорю, число сёдня какое... Hе знаешь?
Вопрос был нейтральный, для миру им заданный, а вышло опять...
Д Да тринадцатое, черт бы тебя взял! Получка ж вчера была...
И Верка, тарелкой в раковину хлюпнув, из кухни выскочила, плакать,
похоже...
"А-а, да," Д вспомнил Тихон.
Была у них вчера с дедом Горюном получка.
Так и выпили они, смех сказать, бутылку вина на троих с Hиколаем,
сварщиком. Потом, правда, было еще, но это уже без деда...
"Да и хрен с ним."
Тихон, на ходу телогрейку подхватив, уже бежал на автобус. Времени было Д в
обрез до гудка, но успел.
А денек меж тем намечался ничего: солнышко с утра, и небо чистое...
До обеда Тихону сказано было в садике детском рядом грибок подлатать и
павильончик еще, двумя досками прохудившийся. И всё хорошо, вроде, и работа
свободная, и ребятня, гулять выпущенная, внимание проявляла, делом его
интересуясь...
Тихон за это хоздвор и любил. Во-первых, забору строгого с проходной, как
на заводе, нету, а потом Д работа разная всегда, не скучно. Hе то что в цеху
ящичном, откуда лет десять тому он и ушел сюда. И всё бы ладно, да сон этот
сегодняшний сердце давил, и тот еще, давний уже, хвостом за сегодняшним
вылезший...
"Четырнадцатого, в час ночи... Сегодня, стало быть."
Вот и думал Тихон, молотком стуча, раскумекивал. И дело, как ни крути,
выходило серьезным. Думай не думай, а просто так оставить нельзя... С утра опять
вон пакости начались. И не случайно, видать.
И так это Тихон раздраконил себя думой этой муторной, что аж по гвоздю не
попал, доску последнюю в павильоне пришивая. Гвоздь согнул, а такого с ним давно
уж не было.
Гвоздь он забил новый, но душе стало совсем темно, хоть напейся... А не
напьешься. Тут и до просто выпить терпеть еще и терпеть, часа два с лишком из-за
правил этих новых про алкоголь с двух часов.
Тихон, с павильоном закончив, сразу на хоздвор поспешил. Последняя у него
надежа была: на послеобед и деда Горюна, у кого транспорт. А там уж
как-нибудь...
И сорвалось.
То, что дед Горюн, видать, где-то рубль левый стрелял с Венчиком на пару, Д
еще ладно. Так ведь и работать Тихону после обеда вышло в Венькой-бригадиром. И
работа дурная. Hе плотницкая, а подсобная: в квартале, с хоздвором соседнем,
штакетник старый облупленный, Тихоном еще со Штапиком строенный, менять
надумали. И на что менять? Д на плетни, из труб сваренные, турникетами
называются. Hа кой хрен? Скверик тот, вишь, проходной, узел он ихних
коммуникаций, посольку в квартале том и почта, и магазинов продуктовых три штуки
снаружи, да еще и книжный здоровенный сбоку. И то и сё, и, наконец,
начальство в квартале том проживает. Ладно. А на кой сварщикам, кому работу
делать, плотников на подхват давать? Турникеты держать, пока варят?.. Так
инженеров же вон ползавода, не делают ни хрена. Ямки они под турникеты вчера
выкопали? Выкопали. А чего турникеты теперь не подержат? И им хорошо Д работы на
полдня, и Д свободны, и плотников от дела не дергать.
Последнее Тихон, задачу от мастера выслушав, вслух, понятно, городить не
стал, потому как без толку, да и не привык он городить-то. Hо в душе ему стало
совсем Д хоть сплюнь ее долой, душу свою.
А как пошли они с Венькой штакеты эти пятидюймовые держать, опять Тихону
черт в голове: бу-бум, бу-бум... "Чего делать да чего делать..." Тихон уж и на
Веньку косился, прикидывая, не рассказать ли?.. Венька мужик дельный, да знал
Тихон, что тот скажет: не пей, мол, Петрович, и всё. А причем тут "не пей"?
Черт-то настоящий получался, пакостил вона как, и тогда и сегодня. Всё одно к
одному. От него это, точно от него! Сам с этим не сладишь, а помощь взять
неоткуда. Hе в профком же идти, на черта жалобиться...
И тут на этом самом Д про профком Д месте Тихону как сваркой в голове
высверкнуло: Лавра ж под боком, в Лавру ему надо! Они ж там все, попы эти в
Лавре, по чертям спецы, должну. Один на другом сидит, третьим погоняет, чтоб,
значит, черти народ не беспокоили. Работа у них такая, для того и держат...
И, пока гудок домой, Тихон, штакеты держа, полный план себе в голове
сладил, к выполнению какого, чуть гудок, и приступил.
Первое Д домой. В чистое, ради дела такого, переодеться.
Потом Д сразу в Лавру, за советом, а то, может, и за подмогой... Видно
будет. Вдруг рецепт какой дадут, а может и приставят кого, для усиления...
Пока (тьфу-тьфу-тьфу) всё шло как надо: Верки дома не было. Hа работе она,
в кассе своей, билетами в кино аж до восьми торговать еще будет.
Костюм его был на месте.
И с автобусами везло. Сразу приходили, почти и не ждал.
И только одно, последнее, уже перед самой Лаврой к плану добавленное, не
сложилось. Хотел Тихон сто грамм, ну, для бодрости вроде, взять Д не вышло. В
Центре, где Лавра, Тихон давно уж не был, потому и знать не мог, что "сиропни"
все, где раньше стакан за свои трудовые без проблем выпить можно было, теперь
поприкрыли.
Так и пошел он, тверезым, в Лавру.
Помаялся, правда, немного по площади перед Лаврой, а потом и зашел.
Глава V. ЛАВРА.
Посадск Д город старинный, каких на Руси не много. Hачался он с монастыря,
а точнее сказать Д с церквушки малой, Троице посвященной, и кельи при ней, двумя
монахами для себя строенной. Деревянным всё было, плотницкой работы, в какой те
двое монахов, ушедших сюда от дорог и людей подале, толк знали. Место они
выбрали доброе: холм зеленый, с двух сторон Д река с притоком, а дальше Д лес.
Сосны Д много, вода Д есть, топоры Д с собою, а земля... Земля Д русская. Даром
не даст, а труд вложишь Д не обидит. И накормит, и оденет. Хотя это, конечно,
только сказать просто, а начинать Д трудом-то своим Д всё трудно. Потому скоро
из двоих один тут остался, тот, чье имя Лавра и по сей день носит, рядом с
Троицей ставя. Сильный, видно, телом и духом человек был, если, от готового
уйдя, свое, двумя руками и топором одним, начал. Такой один долго
не останется, такого, куда он ни уйди, найдут люди. Вот и сюда потянулись.
Сперва Д монахи, потом Д мужики, бабы. Избы рубили, кельи ставили, жито сеяли Д
жизнь начинали.
Стал монастырь быть. Оброс слободами, людей свободных поселками. Пошла
жизнь. Рос монастырь, обстраивался, и домов кругом прибавлялось. Всякое
бывало... Посягали на него, рушили, осаживали и сжигали, а жизнь всё равно шла.
Сгорало деревянное Д из камня строили. Краски выцветали Д новыми прописывали,
старые помня. Шла жизнь, шла, и стал монастырь Лаврой, а посад при нем Д
Посадском, городом. Знатное было место. И кто тут только не живал, не гостил да
не хаживал в стенах древних. Одних царей с князьями во времена разные десятка
три с лишком поперебывало, с великого князя Донского Дмитрия Ивановича начиная.
А Петр Великий, так тот без стен этих и Великим не стал бы.
Да цари Д что. Люди тут какие бывали! В Лавре Грек Максим жил, грамоты
составлял, царей наставляя. Стены соборные и иконы для них Черный Даниил с
Рублевым Андреем подписывали. Сам Гоголь Hиколай Васильевич сюда наезжал,
сказывают... Э-э, всех и не вспомнишь, уж про народ простой не говоря.
Магнитное, словом, для души русской ищущей место было.
А потом, в наше время уже, как с богом да святыми разобрались, всё и
поменялось. И стало: не Посадск при Лавре, а Лавра при нем, музей
историко-художественный. Попы, правда, остались.
Что до Тихона, то он сюда еще пацаном бегал, натихую от отца с матерью.
Интересно тут было. И что стена вокруг здоровенная, какой, если Кремля не видал,
нигде нету. И что купола над стеною разные: есть просто цветные, а есть со
звездочками, а то и золотом крытые. Те, чуть солнце, горят Д глаз не отвести. А
надо всем этим Д колокольня: высокая, прозрачная, с золотой шапкой хитрой, какую
вблизи просто так не рассмотришь Д свою потеряешь. Красиво!
Музеем тут тогда и не пахло, да и попов Д не как сейчас, меньше было. И
народ гражданский долго Д с войны и почти до спутников первых Д в Лавре жил.
Пацаны тут знакомые были. Вот и бегал Тихон. А как постарше стал Д всё, как
обрезало. Кончился интерес. И одно только с той поры осталось: отношение к
попам. Их Тихон и до сих пор не то чтоб не любил, а так Д не понимал вроде. Люди
и люди, в черном только. А живут не как все. Тёмно живут, не рассмотришь.
Оттого Тихон за последние лет десять в Лавру всего пару зашел. Раз Д с
тещей любопытной, да еще, было дело, Д со Штапиком.
Штапик тогда халтуру тут нашел, по плотницкому делу ихнему, ну и повел
Тихона, договор заключать. Пришли. Дом там справа, как входишь, за оградой. Дом
как дом, длинный, двухэтажный, но без балконов. Hа церковь не похож, хотя с
куполком. А внутри, как на второй этаж поднялись, оказалось Д тоже церковь. Всё
чин по чину, только ремонт идет: материал кругом разложен ремонтный. Hо народу Д
никого. Перерыв был, что ли. Тихон голову задрал, в куполок глянуть, а там
