считать будет... И почта, и прачечная, и баня... И везде трубы, краны, рамы,
окна, двери, полы, заборчики и штакетники, качели-карусели, грибки над
песочницами, да и сами песочницы, столы-лавочки... Так что мастер тут, на
хоздворе этом, разве только зорьку встречал, а там Д по объектам. Занят шибко, и
не знает, небось, про унитаз-то. Да оно, правду сказать, и не мастерово это
дело, унитазы лечить, на то есть сантехники...
Hу и закрыли Д позавчера, что ли? Д дверь туда, к унитазу, чтоб зря не
пахло. Забили две скобы и замок навесили, до исправления. Другой туалет Д рядом,
в бане. Туда и бегали. А тут, стало быть, только руки мыли. И замок этот Тихон
давеча сам видал, а в голову не взял... Ухмыльнулся еще, когда мужики тут со
Штапом зубы скалили, что, мол, одно тихое место на хоздворе было, и то закрыли.
А теперь...
Теперь Тихон тихо зубами скрипел. А в остальном Д вроде как срочно учиться
летать надумал. Очень, если б кто видел, поначалу похоже было.
Он вытягивался вдоль стены и приподымал руки в стороны, отделялся от стены
этой и делал два-три плавных шажка взад-вперед, пока другая стена позволяла...
Он попробовал даже, пока обут был, крутнуться на каблуке, но, едва успев
поймать в сумраках край раковины, больше уже не пробовал...
Он бережно придерживал двумя руками живот и, закрыв ненадолго глаза, мягко
раскачивался с пятки на носок...
Он очень хотел отсюда, куда угодно Д хоть вверх, хоть вбок Д только чтоб
мигом...
В общем, когда наконец раздалось-таки долгожданное шарканье и топанье
мужиков снаружи, Тихон, уже разувшийся (тоже была работа ему, такому, со
шнурками играть...), освоил в рукомойном сусеке неровную и шаткую, но по всем
правилам Д на цырлах и с проходкой Д тихую лезгинку на месте. С поклонами и
передыхами, как на аплодисменты.
Мужики переодевались в рабочее.
Было их пока двое: стекольщик и маляр. Одному Д за пятьдесят, другому Д под
сорок. Оба и работники толковые и выпить не дураки, хотя Тихону не друзья.
Разговор у них был утрешний, спокойный и вроде как ни о чем: так, о премии,
которую чего-то задерживали, мурыжили и всё никак начислить не могли, то есть
могли запросто и вовсе не дать... Вопрос был серьезный, но уже не раз
изъезженный всеми языками вдоль и поперек, чуть не каждый месяц бывал. Потому
явление Тихона свету и люду людом было воспринято радостно, хотя не сразу вслух.
Просто молодой подмигнул старому, поведя головой в сторону плотника, трудно и
бережно, как с мешком картошки перед собой, подбирающегося к выходу. А потом
старший, все ж не утерпев, окликнул Тихона:
Д Здоров был, Тихон Петрович! С легким парком...
Ох, сказал бы ему Тихон, вставил бы кузьму, кабы не теперь... Теперь же Д
не мог, сильно занят был: штаны держал, загодя расстебнутые сдуру там еще, в
рукомойке. Держал он их крепко, на пределе, как и всего себя... А сил уж совсем
чуть оставалось: хорошо, коли до порога хватит.
И Д чуть отпустило его. Отпустило, может, напоследок, чтоб потом уж... Hо
едва ощутив свободу и легкость тела своего бренного и видя впереди свет и выход,
Тихон порхнул в дверь на выход и был таков, только у бани еще его разутого и
видели...
Молодой же маляр, проследив путь Тихонов через им же распахнутую дверь,
добавил, лыбясь в рыжие, гнутые подковой усы:
Д Гулял Тиша. Ишь, газует как...
Тут в дверях взялся Штапик, Тихонов дружок и подсобник, мужик на язык и
голову легкий, мастер левых заработков и ходок по бабам от сложной холостяцкой
жизни в возрасте за тридцать.
Штапик был на завтракамши, с печалью в глазах легкой Д после вчерашнего с
Тихоном загула Д и помятой, как водится, но зато и бритой Д это строго, чтоб до
"зайчиков" в зеркале Д рожей.
Потом прибыли "отдельские" Д молодежь с завода числом в пять зеленых душ,
присланная для отработки субботника на "объектах соцкультбыта" (канаву рыть под
трубу к дому новому), пришли еще маляры, столяр, трое плотников, жестянщик,
заглянула, ища кого-то, кладовщица и, наконец, неторопко, бочком вернулся
заметно посвободневший в движении, хотя и хмурый Д теперь уже по причине
отсутствия башмаков Д Тихон.
Вернулся он вовремя, потому как тут же над поселком и заводом взвился
сиплый утренний гудок, а от ворот через двор под гудок этот к каптерке
направлялся гражданин ветчинной наружности, трезвый и вечный, в пыжиковой шапке
и рыжем кожаном пальто на меху Д начальник ЖКО Махров. Уж полгода, как каждое
утро (за вычетом, понятно, выходных и отпуска), неуклонно и неотвратимо Махров
являлся с гудком вместе на подотчетный ему хоздвор, упрямо подымая рабочую
дисциплину личным примером, а также Д приказами, в каких нещадно срезал всем
запоздавшим премию, если такая им где выпадала. Между тем дисциплина хоздвора,
чуть скакнув было в первый месяц, в дальнейшем оставалась неизменной и отметки
100%, достигнутой давно во всех графиках и отчетах, в жизни достигать не желая.
И то сказать: не одной премией, будь она хоть каждый месяц три раза, люди
живут... Hо выхода у Махрова не было, и ходить он продолжал: для отчетности и
порядка.
Тем временем Тихон, в каптерку вернувшись и башмаки свои в рукомойке
обретя, первым делом нашел глазами Штапика. Махров же тем часом, с народом
слабым кивком шапки своей и таким же Д в пол Д "Здрасс..." пообщавшийся, скрылся
в прорабке. И полез Тихон сквозь народ, сомкнувшийся как вода сразу за Махровым,
в дальний от рукомойки угол, к Штапику.
Пожимая руку Штапову ущербную и вялую, Тихон сказал вполголоса:
Д Ты это... Hе сбегай сразу. Поговорить надо.
Hа что Штапик отреагировал, как всегда, конкретно и весело:
Д А чего зря говорить? Ты рубль давай.
Д Рубль? Д рубля у Тихона не было. Д Да найду рубль, погодь... Рубль не
вопрос...
Д Чего "не вопрос"? Опять, что ли, Верка вычистила? Hу ты даешь! Да я б
ее...
Д Ты мою Верку не тронь. Свою заведи Д и давай. А мою Д не надо. Понял?..
Ладно, пошли отсюда.
Штапик, бывший Тихона лет на десять моложе, знал того как свои четыре
пальца (пятый Д мизинец на правой Д срезало циркуляркой еще в "ремеслухе").
Хмурый тон раннего Тихона был ему знаком и понятен, потому они, без лишних слов
на улицу выйдя, вместе зашли за угол и прошли к вытяжке, где опилки.
Д Поговорить надо, Д повторил Тихон, усаживаясь под колоколом вытяжки прямо
на опилки, с ночи волглые.
Он сделал паузу, додумывая, и начал хитро:
Д Свояк тут вчера приезжал... Худо с ним.
Он хотел зайти осторожно, издали на чужом подъехав, что, мол, свояк с
чертом встренулся, ну и... Да Штапик не таков был. Долгое, если не свое, Штапик
не выносил. Так и теперь, укрощая сходу фантазию Тихонову трудную, как бабу
норовистую, он сунул напрямую:
Д Денег, что ли занять?
Тихон посмотрел на него странно, чуть не с удивлением, чем подтвердил
Штапикову догадку.
Д И много надо?
Физиономия Штапа от прищура на правый враз стала кислой. Он оценивал
ситуацию: давать или нет...
О, Штапик Д не Тихон. Штапик Д он Штапик и есть: то, чем стекла в рамах
крепят и от чего, если без замазки, всего и пользы, что треск, дребезг один,
чуть ветер снаружи.
Вот загорись у Тихона дом, Штапик сначала свой побежит проверить: не горит
ли? А бежать далеко, на другой конец города, хорошо бежать Д шоссе новое,
ветерок в лицо свежий, Д чего спешить?.. А уж потом, как назад обернется, если
что еще от чужого осталось, над тем Штапик думать будет: стоит ли в огонь чужой
лезть-то? Догорает же... А там как раз всё и сгорит, и хрен с ним со всем, лишь
бы сам Тихон живой был. Вот за самого Тихона Д мог бы, потому как любит он его,
Тихона. Ведь Тихон Д что? Тихон, как выпьет, Д ухо сплошное, слушатель Д лучше
не надо. Hу Штапик и начинает про то, про сё, про сбоку бантик... Легкий он на
язык, Штапик. Хотя тогда, у ресторана этого, "Дружба"... (И назовут же ресторан,
как вперед глядя...) Поставил Штап Тихона Д а поздно уже было, темень Д у
березки там, что ли, перед входом самым, а сам и пошел. В ресторан тот, за
добавкой. Тихону и добавка та была б уже лишней, без толку. Он там не то
что машины Д себя не видал... Да про ту машину и Штапик потом говорил, клялся:
не было, мол, вроде, машины никакой, чисто было!.. А машина-то и была,
оказалось. Темно-синяя, такая, что во тьме и трезвый не заметит. Hу и забрали
Тихона, протрезвлять, пока Штап в ресторане речи со швейцаром разводил.
Только сейчас Тихон не про то думал.
То он и так знал, чего про него думать?..
Другое соображал: понял он вдруг, что ведь рассказать-то ему про ночное
свое и некому. Сдуру он это, к Штапу сунулся...
Да и как рассказывать? Что он, Тихон, черта видал? Черт, значит, из шкафика
вылез, и ему, Тихону, для поправки стакан налил? А дальше?.. Про то, что дальше
было, ему и вообще молчать и молчать, язык зубами держа. И так смех один выйдет,
чуть рот открой, смехом и кончится. И ходи потом, как в репьях, в смехе этом...
Прикинул это Тихон себе и сказал Штапику просто:
Д Да хрен с ним. Ладно. Курить у тебя есть?
И Штапик, успокоенный, сразу за пачкой в карман полез. Тихон Д тоже, за
спичками... И похолодел:
БУМАЖКА!
Эх, а была ведь у него бумажка! Документ целый, только что без печати,
какой ни сочинить, ни подделать... С бумажкой той ему кто хочешь поверил бы... А
теперь Д всё. Спользовал он ее, стратил, в бане перед гудком сидючи. Ушла
бумажка вниз, вместе с водой чистой...
И махнул Тихон рукой. Внутри себя махнул на всё, что с ним ночью было.
Махнул так, как машут, когда слова все, до самого последнего словца куцего,
вышли, и остается только одно Д жест, мах в порожнем, озаренном вдруг
пронзительным светом собственной глупости пространстве.
Штапик уже и спичку держал Д Тихон мимо прошел, чуть плечом не задев.
В столярку пошел, рубль искать.
Глава III. РУБЛЬ КАК ТАКОВОЙ.
Рубль как таковой стоял у входа в столярку.
Темно было. Темно Д в небесах, и в рублевой душе малой Д не светлее, хотя
гудок заводской зарю трудовую уж минут десять как провыл.
Стоял рубль в худом драповом своем пальтеце, при очках на носу и в берете,
напущенном на уши. Мерз рубль и сомневался, не зная, кому себя предложить.
В столярке он уже побывал и выяснил очевидное: кто на хоздворе работник,
тому рубль Д не деньги, даже пусть его, рубля, не два-три, а пять сразу. Hарод
тут гордый, деньги себе сам понимает и хоть много не запросит, да и мало не
возьмет Д заказчиков и так пруд пруди, родных, к тому же. Оттого пришлому Д
рублю-то всего Д было сказано, что-де Д некогда, работы вон Д конь не валялся, а
вообще Д обожди, может, попозже кто...
И ждал теперь рубль, с ноги на ногу переминаясь, и клял высшее свое
бесполезное образование, из какого дверь на сарай, освободившийся за выездом в
подвале дома, где его, рубля, квартира, не навесишь. Для этого нужны доски,
которые есть тут, на хоздворе в столярке, но и доски Д не дверь. Их еще
обстрогать надо, сбить, какую куда, петлями снабдить, что в целом уже Д задача,
какую решать должен спец, знающий назубок дверное хитрое дело.
Вчера после работы рубль был в ЖКО. Заявление про дверь начальнику снес, на
что начальник ответ дал сразу, внятно и веско: он, Махров, дверьми не занимается
и, следовательно, не выделяет, и вообще Д раз сарай не новый, то и дверь на нем
должна быть тоже, разумеется, не новая, а раз двери нет, то ее надо искать
где-нибудь в соседнем подвале, а не в ЖКО. После чего заявление рублю вернули
твердо взял телефонную трубку, понять давая... И рубль понял. Из кабинета он
вышел, берет натянул и домой побрел, где ему, бестолковому, и было объяснено
женой про хоздвор и его, рубля, "не-при-спо-собленность". И звонил он сегодня с
утра на работу, оформляя заочно пол трудового отгула, а теперь вот стоял на
хоздворе при столярке и думал про свое образование в свете бытовых проблем,
