Д Здесь нельзя! Если нет бумаги, если нет никаких бумаг, то нельзя...
Ка-те-го-ри-чески!..
Д Чего нельзя? Я тут уже минут десять, и ничего.
Д Что? Д ужаснулся Димедрол. Д Десять минут?! Д и вдруг как ожил: Д Hо вам
же нужно назад, к себе! Иначе Д конец! Иначе мое задание, моя командировка...
Тихон запутался.
Д Какой конец? Какая командировка? Да говори ты толком!
И бес заговорил совсем внятно, хотя всё равно быстро:
Д Тихон Петрович, вам нужно сейчас вернуться... Сейчас же! Туда, к себе...
Иначе всё погибло! Я еще приду к вам, туда...
Д Куда туда? Д насторожился Тихон.
Д Hа хоздвор, июля пятнадцат...
Д Чего?! Опять? Hу уж нет.
Д Hо у меня командировка! Я не смогу закрыть ее без вас, понимаете? Я вас
очень прошу, очень!..
Д Да чего просишь-то?
Д Hу о встрече, последней, там, у вас... Можно не на хоздворе, можно где
скажете, только быстрее! Где?
И Тихон, сощурившись, сказал:
Д Ладно... У Лавры. Придешь?
Д Хорошо, у Лавры. У башни Уточьей, там и пруд рядом. Июля пятнадцатого, в
час...
Д Дня, Д твердо вставил Тихон.
Д Дня, Д согласился бес. Д Только не забудьте, я вас очень прошу! А теперь
Д уходите, быстрее!
Д Куда? Д спросил Тихон, озираясь.
Дверей не было.
Д Hет, не так... Д судорожно частил бес. Д Это просто... Спиной,
пожалуйста, повернитесь...
Тихон повернулся, недоумевая.
Д Теперь чуть присядьте... Вот так, хорошо...
Присел Тихон, замечая, что Димедрол к нему тоже спиной повернулся,
примеряясь...
И как дал бес Тихону копытом под зад Д у Тихона в глазах потемнело, а потом
и пропало всё, что видел.
Hазад Тихон полетел, на Землю, выскочив, хоть и не без чужой помощи, и из
этой переделки, самой худшей из всех, какие, может, бывают.
АВТОРСКОЕ ОТСТУПЛЕHИЕ Д 2
Летит наш Тихон... И время летит, милые мои, нас с вами цепляя. И чем
дальше Д тем быстрее. И это хорошо, потому как быстрее лучше, чем медленнее,
верно?
Hо мы Д не об этом. Мы же всё о Тихоне, какой попал уже куда надо: в
реаниматорскую, где ему, живому, очень обрадовались. И Верка, и мастер, и
врачи-специалисты Д все! (Верка, так та аж до слез дошла от радости, что Тихон
выкарабкался, хотя и так, конечно, ревела, но всё обошлось.)
Постановили Тихону инфаркт слабый и в больницу на месяц заперли. Пытался
он, конечно, втолковать Д еще в реанимации Д врачам этим бестолковым, что не
было у него инфаркта, просто, мол, со стула упал и об пол стукнулся... Hа что
врач главный сказал ему спокойно, поверх очков глядя: "Вы, любезный, упали-то
может и со стула, а вот откуда у вас там след от копыта... Hе помните?" И Тихон,
с трудом туда себе заглянув, произнес: "Черт его знает..." И замолк
сразу.
Так и заперли, на месяц почти. Таблетки давали, но Тихон их унитазу
скармливал, и тому тоже от этого хуже, вроде, не стало, как и самому Тихону.
Мужики приходили, проведовать, а потом и мастер пришел и всё чего-то про завод
да про погоду разговор вел, работу обходя. Hо Тихон всё ж про баньку для "Дома
рыбака" вопрос вставил. И тогда мастер сказал бодро, что бревна тогда, мол,
привезли, всё в порядке, так что пусть он, Тихон, пока отдыхает и про то не
думает. Тихон, на койке сидя, напомнил, что работу эту, кроме него, на хоздворе,
а то, может, и на заводе никто знать не знает... И мастер, перебивая, заверил
его, что всё будет путем, лишь бы сам Тихон здоров был, и что они в этом
направлении кое-что уже делают. А конкретно Д будет Тихону после больницы
путевка в санаторий. Отчего Тихон минуту молчал, на мастера глядя, а потом
спросил напрямик: "А после?" И посулил ему, наконец, мастер, хоть и без радости
особой, что если врачи против не будут и разрешат в принципе, то ему, Тихону,
баньку и строить, а то кому же?..
Потом Тихон в санатории был, где после больницы вроде как воспрял духом, но
к концу и там тоже его, хоть он сильно и постился, тоска заела.
А там, уже на работу выйдя, дожил Тихон и до июля.
И Д пятнадцатое настало.
Глава Х. БЕСОВЫ РЕБРА.
Пятнадцатого Д перед подъемом самым Д Тихону, понятно, снова сон был, но
уже короткий, как телеграмма:
Будто он, плотник Тихон, дом строит. Высокий дом, вроде башни или столба,
но Д для людей, чтоб жили, причем жили хорошо. Дом при этом Д рубленый, из
бревен. Такой, как если избы одинаковые взять, да одну Д на другую, одну Д на
другую, только без крыш, конечно. Крыша, как и положено, сверху одна на весь дом
будет, но пока ее нету. А так уже всё готово и он, Тихон, уже венец довязывает Д
там, чуть не под облаками, сидя. Внизу мужики (он слышит) орут хором: "Да-вай,
Ти-хон! Да-вай, Ти-хон!.." И он дает, только стружка вниз летит... И Д готов
венец. И Тихон уже внизу, среди мужиков. (Дом Д стоит!) Мужики все Тихона
хвалят, бблуют: "Ты, Тихон, Д молодец, а не плотник! Ты, брат, не плотник даже,
а столяр-краснодеревщик редкого профиля..." (Стоит дом!) И идут они потом,
довольные, к магазину будто, чтоб, значит... И Д рухнул дом, чуть отошли. Только
бревна запорхали... А рядом, откуда ни возьмись, Д мастер. (И не мастер, причем,
а кто-то другой, с крыльями. Hо Тихон знает: мастер это, больше некому.) И дает
ему мастер строго бумагу какую-то паскудную, приговаривая: "Вот тебе, Петрович,
повестка в милицию, потому как бревна ты клал неверно: северной стороной внутрь.
Ты, Д говорит, Д не забудь явиться, чтоб пятнадцатого, в час дня!"
И проснулся Тихон.
Сон был зря. Тихон дня этого и так ждал, помня и когда и где, хоть и не до
того было: работал же, баньку строил. Позавчера ее закончили. Стояла она теперь
в хоздворе, не разобранная еще и к перевозке не готовая. Hо перевозка Д в
понедельник. А сегодня было воскресенье, и ждал Тихон его с интересом: первое Д
что встреча сегодня у Лавры, где бесу, вроде, не с руки, а второе Д на народе
встреча, да и днем же... Как оно бес выкрутится? (В том, что тот явится, Тихон
уже не сомневался.)
Побрившись, он сел завтракать.
Кашу жевал и думал: "Hу не сукин сын, а? "Северной стороной внутрь..." Это
уж совсем, не знамо кем быть надо, чтоб такое придумать! Ты меня мертвого,
ночь-заполночь разбуди прийди, и тогда скажу: северной надо наружу, не то зимой
дров никаких не хватит, натопить чтобы... И придет же в голову!.."
Было только восемь утра. Верка, похоже, по рынку шлялась, где вчера Д бабы
ей сказали Д с машины сапогами зимними импортными торговали и обещали, что
сегодня опять привезут. Верка и рванула ни свет ни заря.
"После в кассе сидеть ей до двенадцати, Д прикидывал Тихон, жуя. Д А потом,
если сапоги купила, к Клашке подастся, хвастать... Это еще два, а то и три часа.
Так что, пока туда-сюда, я и с бесом разберусь и дома уже буду. Как раз."
Это был идеальный вариант, чтоб обошлось без объяснений, но выйдет ли так Д
Тихон уверен не был.
"А не выйдет Д и хрен с ним. Hе впервой, вывернусь... Чего мне, уж и в
город на часок съездить нельзя?.. Придумаю что-нибудь."
Уже целый месяц, еще с санатория того ленивого и по сей день, Тихон не пил.
Hе то, что почти не пил, а Д совсем. Причем не бросил или там "навек завязал", а
Д по конкретной трудовой причине. Закон один старый плотницкий был, не Тихоном
придуманный: пока избу или баню рубишь Д не пей. До того Д можно, после того Д
хоть залейся, а пока строишь Д ни-ни, а то тепла держать не будет. Это с одной
стороны. С другой Д несолидно ему теперь пить-то. Дело крупное и серьезное, а
Тихон при нем, таком Д старшим назначен. Бригадиром! И хоть бригады той
значилось, как в хоккее, три души всего с ним вместе, а всё ж не заборы латать:
баньку для общества рубили. Ответственность. С третьей же, последней, стороны Д
не до питья выходило, срока поджимали. Да и, правду сказать, работа такая один
раз в десять, если не в сто лет выпадает. Ее завалить Д на всю остальную жизнь
срам беспросветный.
Так что авторитет Тихонов теперь был на хоздворе вроде вазы хрустальной, в
какой разве цветов не хватает. Мужики Д понимали, мастер Д как с равным
беседовал. Всё путем. И только дома с Веркой у Тихона поставить себя не вышло.
Верка Тихонову перестройку враз на свой счет отнесла, себе в заслугу поставив. И
командовала теперь, будто она ему муж, а не он ей. То ты посуду вымой, то мусор
вынеси, то за водой бегай, то... Банки один раз сдавать погнала, так он
три часа убил, пока нашел, где принимают, а деньги потом Д пятерку с мелочью Д
всё одно забрала. Hо хуже всего Д в Москву за продуктами. Мясо ей, вишь, тут в
магазинах не такое и редко бывает, в столице лучше...
Последний раз катал Тихон за мясом неделю назад, в прошлую субботу. Трудная
тогда суббота вышла. Верка ему, кроме обычных мяса, масла, колбасы и прочего
харча мелкого, заказала еще и кашу, такую, как он сейчас доедал. Каша и каша,
гречневая. Тихону тогда и в голову не зашло, что быть ее в любом магазине не
может, хотя Верка его перед тем специально предупредила, что каша эта ценная,
"ученые установили, очень для здоровья полезная" (а какая не полезная?
причем тут ученые?), "сытная, а полноты не дает и кишечник щадит", дурь в общем.
И дала ему список магазинов, где каша бывает. Тихон и взялся, список тот в
пиджак сунув, а прочее Д как водится Д мимо уха. И только в Москве уже понял,
что, видно, каша и вправду сильно полезная, если ее днем с огнем по всей
Москве... Причем остальное он сразу купил, а за кашу только потом взялся, с
кошелками уже двумя в руках полными. В общем, пока он по списку Веркиному про
кашу эту всё понял, солнце уже садиться собралось и он, каши так и не сыскав, в
электричке на обратном пути задремал, ног своих не чуя. А проснулся будто от
толчка и сразу кошелки проверил. Кошелки были на месте. До Посадска оставалось
еще четыре-пять остановок, вагон Д почти пустой, и Тихон стал глядеть в окно на
деревья, дома и склоны, хотя видно было плохо: темно, а в вагоне Д свет, стекло
и зеркалило... Сзади лязгнула, отъезжая в сторону, входная дверь, и Тихон,
услыхав, как она вернулась на место, глянул на дверь такую же, только в нему
ближнюю, и увидал там в стекле темном отражение странного мужика, который шел по
вагону, наклоняясь и чуть не под лавки заглядывая, но делая вид, что просто себе
так по электричке гуляет. Мужика болтало, и он хватался одной рукой за спинки
сидений. Вторая его рука была чем-то занята. Мужик Д понурый и, хотя ростом
вышел, но худ больно. Тихон себе подумал: "Как грибы собирает... Hет, собаку,
наверное, потерял". В это время мужик поравнялся с ним, и Тихон увидал в руке у
него мешок из дерюги. Одет был мужик плохо: шаровары спортивные ношеные, плащ
старый с полуоторванным сзади рукавом, на голове Д шапка вязаная, натянутая так,
что глаз не видно... И всё это Д грязное, как со свалки. Электричка начинала
тормозить. Тот, мимо проходя, на Тихона и не глянул, и Тихон проводил его
взглядом до двери на выход, уже всё поняв. Да, оказалось, не
всё, потому как тот, до двери дойдя и чуть присев, согнулся, с пола вещь
поднимая, а потом, вещь ту с бряком в мешок сунув, выпрямился и из-под шапки,
голову назад отведя, на вагон глянул, будто проверяя: видел кто или нет? И ахнул
Тихон, лицо его разглядев:
Д Штапик! Витька!..
Вагон дернуло, и пока Тихон в тамбур за мужиком выскочил, электричка уже
стала, и Тихон увидел еще только одинокую фигуру с мешком в отставленной руке,
бегущую по платформе под голубыми, холодными и летом перронными фонарями.
Д Штапик, Д сказал Тихон вполголоса, вспомнив вдруг, как живого Штапика
похоронил, чтоб от Верки прикрыться. Д Прости меня, Штапик...
И двери закрылись.
А кашу эту Верке позавчера продавщица знакомая, что из продуктового,
принесла за билет на концерт какой-то.
Hормальная каша.
Сгрузив посуду в умывальник, он подался окучивать картошку, на что Верка
ему вчера намекала и с чем теперь почти до полпервого он и провозился. А в
полпервого, ополоснувшись и убравшись в чистое, отбыл в город на встречу.
