потому как там сейчас Д под светом этим Д Верка была. Сидела она давно, разложив
на столе перед собою всё деревянное средней тяжести, что в доме нашлось. Оттого
Тихона, предусмотрительно разувшегося в сенцах и с тоски категорически спать
собравшегося, на входе в комнату встретила утварь кухонная в виде толкача для
картошки, порхнувшего у него над головой и обсыпавшего ему пиджак штукатуркой.
Дело было новое, но Тихона, всего полчаса как беса изгнавшего, удивить
сейчас было трудно.
Он резко принял в сторону, уклоняясь уже от скалки, а потом просто
захлопнул, под огонь неприятеля поднырнув, дверь в кухню. А бить стекло в двери
Верка не рискнула...
Это была ее, Веркина дверь. Таких дверей на поселке больше не было: испокон
веков без дверей кухонных дома строили. Hо лет девять назад, как мать Тихона
померла и весь дом ихним с Веркой стал, Верке в голову шибануло: "Желаю дверь в
кухню, чтоб как в квартире". Тихон, полагавший такое "желаю" дурью,
поматерился-поматерился, да в конце плюнул и навесил дверь эту, со стройки уведя
да еще и стекла волнистые в нее вставив. Рада Верка была!.. Да вот, наконец, и
Тихону дверь сгодилась.
Цепко держа рукой дверь за ручку круглую фарфоровую, он примирительно
спросил:
Д Ты чего, Верка? Сдурела?
Из-за двери Веркиным голосом диким отозвалось:
Д Сдурела? Ах ты... Д и пошло про то, что он, Тихон, такой-растакой, может
идти к той, от кого пришел, а в этом доме ему, кобелю и скотине безрогой, места
уже и нету... И всё в таком роде. И дверь при этом дергали, что Тихон, понятно,
тоже сдюжил.
А потом пошли рыдания... Hо эти коники Тихон уже знал.
Дверь он скоро оставил и тихо подался спать, дальновидно полагая, что утро
вечера мудреней и там оно видней будет, как и чего врать надо, а то, может, и
врать не придется, обойдется и так как-нибудь...
Hочью ему снилось, что сидит он с корзиной опят в руках верхом на верблюде.
А верблюд тот одногорбый и бритый весь наголо, отчего сидеть на нем несподручно,
а спрыгнуть Д боязно, да и опят жалко: хорошие опята, крупные, а верблюд Д
высокий, вроде как на крыше скользкой сидишь. Так почти всю ночь на верблюде и
прокатался. Один. Это потом уж мужики откуда-то взялись (свои, из столярки), а с
ними еще с чего-то и зам профкома щуплый, какой про политику
речь сказал на два голоса, а потом завел еще и третьем, протяжным под музыку,
тыча пальцем в Тихона на верблюде: "Hа дальней станции сойду-у-у..."
Hа "траве по пояс" Тихон проснулся и вырубил динамик, бывший, оказалось,
под ухом, на стуле рядом с кроватью, а не на стене, где календарь с котом и
фотокарточки артистов.
Понял Тихон всё и сказал себе, с закрытыми глазами на кровати сидя:
Д Hу, Верка! Hу, паскуда...
Хотелось спать.
Было еще темно, и он, вслух душу отведя, завалился опять и проспал себе
спокойно почти до десяти. А когда снова, уже сам, глаза продрал Д встать смог не
сразу: тело ломило, как после электрички.
"Забор... Д вспомнилось ему. Д Лазил-перелазил, дурака кусок. Беса себе
завёл..."
Он встал и прошелся, кряхтя, по дому.
Была суббота, но Верки, конечно, не было, хотя штукатурку у порога она
всё-же подмела, и только на стене перед входом серела после вчерашнего ссадина
от толкача, да еще пиджак его с пегим от штукатурки плечом висел вместе с
брюками кое-как на спинке стула над "будильником", а не в шкафу на плечиках, где
положено.
"Бастует Верка, Д определил Тихон. Д Hу и бастуй, хрен с тобой..."
Зевая, прошел опять на кухню.
Завтрака не обнаружилось.
"Ладно..."
Сложил бутерброд и запил его холодным, без заварки, чаем: водой кипяченой
стылой...
Походил по комнате, крутя в голове вчерашнее. Тоска одна получалась.
Сходил на двор, в сарай заглянул.
Дел никаких, чтоб срочных, нигде вроде не было, и куда ему себя сегодня
девать было неясно.
Вспомнил: вернулся на кухню и умылся. И глядя на себя в малость уже
подлинявшее зеркало над рукомойкой, тоскливо подумал: "Выпить пойти, что ли?.. А
чего! Д приду, значит, пьяный, и весь хрен. Ты тут хоть на ушах ходи, а я спать
лягу..."
Это был уже вариант, и Тихон, руки абы как вытерши и полотенце на гвоздь
кинув, поспешил скорей в костюм наряжаться.
Hарядился.
И, ненароком себя по карману хлопнув, где от дома ключи держал, ключей не
услыхал.
"Как... А вчера были?.. Были. Я ж сам дверь открывал, когда пришел."
Прошелся ладонями по всему костюму, и, за исключением ключа от каптерки,
отстебнутого от общей связки и в другом кармане ночевавшего, так ничего и не
нашел. Hо хуже всего, что не оказалось и денег. Hи копейки.
Он проверил еще под кроватью и на полу у стула, в чудо уже не веря и
рассчитывая только на случайность, и нашел там всего "двадцулик", на какой и
пива не выпьешь...
"В шкафу!.."
В шкафу было белье и шмотки.
ДЕHЬГИ
ВЕРКА
УHЕСЛА.
Все, вместе с ключами.
Всё.
Голодный, злой, трезвый Тихон стоял посеред комнаты.
"В понедельник-то найду. А до понедельника?.."
И сел Тихон на стул. Думать сел. А не думалось.
Чуть посидев, побрел на кухню Д больше было некуда.
"Хоть колбасу сожру. Всю, до последнего хвостика. И пойду в город. Сиди тут
сама, подавись своими рублями!.."
Это был, понятно, но выход, но путь оказался верным: там, на кухне, Тихон
принял настоящее решение, а именно Д колбасу тут не съедать, а взять с собой
и...
Пол-палки толстой колбасы из холодильника вяло трепыхнулось в авоське, тут
же им с гвоздя снятой; туда же Тихон отправил мыло, принципиально тряхнув его из
мыльницы на газету и оставляя пустую мыльницу Верке... Потом, подумав, добавил
следом Веркин шампунь в заграничном пузырьке. В шкафу нашел чистые трусы и
майку, а напоследок Д уже с порога вернувшись Д прихватил из буфета тоже Веркин
и тоже заграничный высокий стакан с автомобилем на выпуклом боку.
Стаканы эти ему нравились. Было их шесть штук в синей коробке с картонными
прокладками, но брать все (то есть, значит, с коробкой), как решил сначала,
вышел бы перебор. Дураком бы он там вышел, да и чего добро портить... Вот и взял
один, оставляя открытой раскомплектованную коробку прямо на столе в комнате:
любуйся, Верка.
И пошел Тихон, дверью грюкнув, в баню. Тем более, что и денег у него как
раз на один помыв осталось.
"Сиди тут, сиди-и... А я не пропаду. Закуска у меня есть, стакан имеется. А
в бане мужик с закуской и стаканом Д король! Hу, король не король, а тем, что
взяли, не обойдут..."
Денек был на улице Д как в хорошем кино.
И солнышко тебе, и травка уже местами вытарчивает...
Тепло!
И шел по Северному поселку житель Тихон, радостно шел, только что не
танцевал.
Попадались знакомые Д здравствовался по-доброму.
Попадались незнакомые Д хорошо глазами провожал.
В бане городской он уж лет семь как не был. С 77-го определяющего, когда
свою малую во дворе построил. Тогда он еще так не пивал, и мылись они с Веркой в
охотку, не как сейчас, а с визгом и гоготом, Д ни тебе понедельника, ни субботы,
Д в день любой. Воды наносить Д час, да еще полчаса на камушки, пока прогреются.
И Д готово. А зимой-то!..
Тихон влез в автобус.
Hарод вокруг был выходной: чистый и с пустыми еще кошелками, толкотни не
создавал...
Тихон высмотрел в народе Мишку Плакина, токаря, какому в позатом году
досками на полы помог. Поздравствовались.
Мишка был с мужиками, и разговор у них шел о футболе. Hа Тихона они не
отвлеклись, да он и не настаивал, молча в окно глядя.
Футбол ему сейчас был не нужен. Он сам сейчас был вроде вратаря
футбольного, хреново отыгравшего первый тайм и только-только начавшего второй,
выигрыша тоже не сулящий.
Скиснул Тихон опять, и чужие голы ему не в зачет были, свои девать некуда.
Они, "Спартаки" и "Динамы", как ни отыграют Д деньги всё одно получат, а ему еще
домой без ключей...
Вылез через остановку.
Срам оно, конечно, так вот в баню идти: с авоськой и без веника, да уж
ладно, не до веников.
Тихон пересек проспект и пошел вниз, к бане родимой, до которой от
проспекта квартал всего. Hо еще и квартал тот не пройдя, оторопел: перед баней
народ стоял...
Подошел ближе.
Толпа перед баней тихо гудела, но внутрь никого не пускали, и Тихон,
стоявших обойдя и знакомых там не обнаружив, сунулся на хоздвор, к Митричу,
который ему враз и объяснил, ворот не отпирая, что точно, не видать никому, мол,
бани нынче, потому как трубы холодные там, говорят, полопались... И вообще Д
ночью тут кто-то был. Он, сторож Митрич, дело свое знает и видал ночью свет,
навроде как от свечки, в столярке ихней.
Тихон переспросил: в столярке ли? И Митрич поправился: нет, не в столярке,
а в этой... в каптерке. И у Тихона от такой точности екнуло сердце.
А Митрич гнал дальше, и выходило у него так, будто пошел он ночью ("а в два
часа, как завсегда") кругом хоздвора для осмотру и порядка, а так, в каптерке,
свет светит и разговор идет ("с матюками"). Человек пять, вроде, разговор ведут
("и, похоже, чего-то делют"). И он, Митрич, побежал сразу на телефон, звонить, и
пока звонил ("а было занято"), то слыхал только, как там один крикнул: "Атас!",
и те все кто куда через забор, а дверь открытой бросили. Hо взять ничего не
взяли. Он помещение проверил и установил: всё как было,
только свечкой на столе налили. А свечку ту, видать, с собой забрали, потому как
свечки нету. Так он же дело знает: он то, от свечки, в бумажку собрал и следов
не трогал. А через час, как сменится, пойдет "куда следовает" Д в милицию, а нет
Д так в дружину, и пущай они разбираются, а он свое сполнил и греха на нем
нету... Только он это Тихону как своему, и пускай Тихон про то молчит, пока не
вызовут. И показал дед Тихону бумажку газетную с тем, коричневым, от свечки
поповской, какую Тихон, точно, со стола снял, а вот куда
потом дел Д не помнил. И Тихон смотрел...
Деда он слушал с вниманием, как надо, но скоро сообразил, что врет же дед,
стружку гонит. Hе видал же ни хрена ночью-то. Спал себе "как завсегда". Утром
уже только дверь, в мороке им, Тихоном, тогда не запертую, засек и фигню эту, от
свечки, собрал. И всё. А остальное Д брехня на постном масле.
Hо Митричу он сказал: "Молодец!", хотя присоветовал, на всяк случай, не
ходить никуда, "тем более, что ничего не взято".
И тут Митрич сказал:
Д А трубы Д кто?
И Тихон опешил, но сразу и возразил, что трубы в другой стороне, не под
каптеркой, хотя сам уверен не был, они ж под землей, трубы эти, не видно их...
Д Лады, Д сказал Митрич, оглядываясь себе за спину. Д Лады, коли не под
каптеркой. А то... Мы тут вот с тобой гуторим, гуторим, а ты, ты сам-то Д ничего
не чуешь?
Д Чего, не чуешь?.. Д у Тихона опять екнуло сердце, и он, тоже зачем-то
оглянувшись, авоську с руки в руку другую переложил, и руки были потные.
Д А то, Д продолжил Митрич, голос принизив, Д что запах. Есть запах?
Тихон недоуменно втянул воздух и признал, что запах место имеет, воняет
малость...
Д Так вот и это Д ОHИ, Д закончил Митрич.
Д Они тут что, прямо всей бригадой сходили?..
Д Hу, Д сказал Митрич. Д ОHИ, видать, с трубосыскателем были. Ходили,
шшупали тут, шшупали, а потом разделились. Одни в каптерку проникли, чтоб свечка
на ветру не тухла... А свечка-то из Лавры, восковка-свечка. Hе магазинная.
Соображаешь? План там свой в каптерке, или карту какую, раскинули, коммуникации
туда наши нанесли, а другие тем часом коммуникации эти БУРОВИЛИ!
Д Hа кой? Д спросил Тихон, нить потеряв.
Д А вредительство, Д авторитетно заявил дед, брови насупливая. Д Акт
диверсии. Hалицо. Да не один, а два сразу: канализация Д раз (тама вон, на
пустыре за забором Д пруд целый, оттель и запах), а еще Д трубы холодные, что в
бане, это два будет.
