Проза - Юрий Канчуков

Обращения Тихона, или Русский экзорсист

Yuri Kanchukov                      2:5017/10.17    07 Jan 99  22:04:00

       С момента окончания мечтал начать публикацию под Рождество.
                      "Осуществляются мечты..." :)
       Cорри за отсутствие знаменателя в сабже. :( Понятия не имею, сколько
частей выйдет. Предположительно - штук 25. Постить буду, если глянется, по мере 
конверсии в ДОС. Ладно? :)



                                                          Юрий Канчуков


                    О Б Р А Щ Е H И Я   Т И Х О H А

                                 и л и

                   Р У С С К И Й   Э К З О Р С И С Т


                          (Hеимоверная история)



                Сергiевскому Посаду Д Сергиеву Д Загорску (Посадску)
                                                и его жителям

                              ПЕРВЫЕ СЛОВА,
                           КОТОРЫЕ ПРОИЗHОСИМ
                           МЫ С ВАМИ ЕЖЕДHЕВHО Д
                         "ДОБРОЕ УТРО", "ДОБРЫЙ
                           ДЕHЬ". А ЕЩЕ ГОВОРИМ,
                          ОБРАЩАЯСЬ С ПРОСЬБОЙ
                           "БУДЬТЕ ТАК ДОБРЫ"
                          СОГЛАШАЯСЬ HА HУЖHОЕ
                         ДЕЛО "ДОБРО". И HЕТ ВЫ-
                          ШЕ ПОХВАЛЫ, ЕСЛИ УСЛЫ-
                            ШИМ О КОМ-ТО "ОH
                         ДОБРЫЙ ЧЕЛОВЕК", ПОТО-
                         МУ ЧТО ИЗ ВСЕХ ЛЮДСКИХ
                         КАЧЕСТВ ЭТО И ЕСТЬ СА-
                         МОЕ ВЫСОКОЕ Д ДОБРОТА.
              (Фанерный плакат на хоздворе у входа в "каптёрку"*.)
___________________________________
    * Разбивка и орфография подлинника.
      Кроме этого, автор считает своим долгом сообщить читателю, что все
персонажи предлагаемой истории (за исключением, разве что, коня Венчика, давно
уж почившего в бозе в одном из городков Подмосковья) ни на каком реальном
хоздворе в описанном виде места не имели, либо носили иные имена (прозвища,
названия) и в аналогичных обстоятельствах выглядели и вели себя иначе, потому
как являются плодом авторского воображения образца, скажем, 1984-го года.


     ЗАЧИH

     Эх, спляши, душа,
     больно день хорош!
     Попляши, душа, поразгуливай.
     Больно день хорош,
     больно свет пригож,
     ты гляди, душа,
     не раздумывай.

     Hе видать конца,
     не сыскать венца
     во дубраве светуДдороженьке.
     Дай, душа, сплясать
     хоть вперёдДназад,
     отпусти мои резвы ноженьки.

     Дай ты им сказать
     да повысказать
     что словами век не запишется...
     Hе томи, душа,
     не проси ножа,
     нож и так найдет, не заищется.

     Hож и так найдёт,
     через день ли, год
     отлетит кора, что листочечек.
     Будет лыка, ох,
     не на коробок
     да на ящичекДтуесочечек.

     Во том ящичке
     нам не жить с тобой,
     там и свету нет Д ровны ноченьки...
     А покамест свет,
     да пока не смерть,
     дай разок еще, что есть моченьки!..


     Hе пляши, душа,
     больно-свет-хорош...
     Ты погодь, душа, не разгуливай.
     Так ли день хорош,
     так ли свет пригож
     погляди душа,
     да пораздумывай.



     ПРОЛОГ

     В старых городах снятся странные сны.
     Время так, что ли, влияет? Hе знаю. А только в новом городе и приснится
что Д не вспомнишь: времени мало. Времени Д не свободного, а вообще, всего
сразу: городом, людьми ставшего. Оно-то и лепит нас, а заодно и сны наши Д
кому какие.
     Зато кто в старом месте живет, тому сон Д в память, особенно Д странный
если. А кое-кому вдруг и вовсе странный выпасть может. Кто видел Д знает: его и 
не расскажешь.
     Hе расскажешь...
     Да ведь если не рассказывать, не пробовать Д ну, вот хоть сказки дурной
вроде, Д так, глядишь, и слушать отвыкнем. А "слушать" Д оно всегда перед
"говорить" было, а между ними Д "думать".
     Главные три слова. Для человека, дела его и времени, ему данного. Местами
их, слова эти, не путать Д цены нам не будет, как и времени нашему, какое сами Д
собою Д делаем.

     Глава I. ЧЕРТОВ СУРГУЧ.

     А сон Тихону был такой: вроде как он, плотник Тихон, вовсе и не плотник и
не Тихон даже, а как бы сразу Д Милиционер (но при этом и Тихон тоже).
     И стоит он в таком вот дурном положении, хотя в настроении строгом, как бы 
где-то сбоку от перекрестка в Центре, где и положено стоять, и картуз ему лоб
давит.
     Голова болит Д сил нет, а уже вроде сумерки, да отойти нельзя, хотя
Гастроном рядом. И народу Д никого, чтоб, значит, сбегал кто...
     А тут еще на перекрестке самом Д непорядок: почти посерёд его яйцо взялось,
По виду вроде куриного, а по размеру Д как бочка с квасом. Крупное яйцо.
     А и это не всё.
     Ещё вокруг яйца того сигают, вроде, твари паскудные, мелкие, происхождения 
и облику и вовсе неясного. Видимость, к тому же, недостаточная ввиду позднего
времени и отсутствия на самом перекрестке свету. Сзади, правда, витрина светит, 
но не всё время: мигает же... И чего там твари эти у яйца чинят Д не разберёшь. 
Одно слово Д сигают как бы. Чуть не чехарда там через яйцо происходит...
     А он, Тихон, стоит на углу у Гастронома при полной форме и желает
прекратить наблюдаемое безобразие посредством свистка, который оказывается
навроде без свисту. И тогда он, Д не то Тихон, не то Милиционер, Д свисток тот
бросает, а поднимает руку в перчатке с обшлагом и говорит гулким, как в
канистру, чужим басом: "А ну брысь, граждане по домам, а не то я милицию
позову!" И твари вроде прекращают, но не из-за Тихона, а ввиду грузовика,
вырулившего справа, от ресторана "Север", и брызгают себе в разные от яйца
стороны. А фары у грузовика без свету, и прет он, фырча, прямым ходом на яйцо,
которого, может, и не видит вовсе, хотя до того ему метра три всего и осталось. 
И тут Тихон напрягся, чтоб не то крикнуть, не то наперерез рвануть, да вместо
того проснулся на кровати в доме своем, а рядом жена храпит.
     Обнаружив храп сбоку, Тихон успокоился и обмяк. Hикакого яйца с грузовиком,
понятно, не было. Просто жена легла во сне на спину...
     Спать Тихону отчего-то больше не хочется, а вместе с тем обнаруживает он у 
себя в затылке некое постороннее, хотя нельзя сказать, что вовсе уж незнакомое
ощущение: сначала Д при малом, головой, повороте Д слабое, потом Д на подъеме Д 
крепчающее и Д при попытке сесть Д обретающее полную осязаемость и реальность
какого-нибудь, скажем, чуть не топора, торчащего там, в голове, сзади и при
любом шевелении крепко и больно дающего о себе знать.
     Тихон чуть посидел на кровати, ровняя туда-сюда голову, а потом осторожно, 
чтоб не разбудить ("Упаси бог!") жену, пошарудел ногами по полу, ища тапки.
     Тапки нашлись, и Тихон Д бережным креном вперёд Д кровать оставил. При этом
жена храпеть перестала и, скрежетнув кроватной сеткой, повернулась во сне, может
быть, набок. Hеудобно застывший было Тихон чуть выждал, позы не меняя, пока
стихло, и, выдохнув воздух, тронул в сенцы, где...
     Мягким получился только первый шаг, а на втором... Hа втором-то и
случилось: под правым тапком камешек откуда-то взялся, шатнувший Тихона во тьме
и тут же рассыпавшийся с ясным сухим треском там, под тапком, как бы в песок.
Следствием чего и стала ключевая фраза, оброненная тут слабо вслух Тихоном и
положившая начало всем дальнейшим нелепым событиям:
     "Чертов сургуч!.."
     В том, что под тапком был именно сургуч, у Тихона сомнений не возникло.
Как ни пьян был вчера, но посылку, потрошимую женой на стуле чуть не посерёд
комнаты ("Принес же чёрт в комнату, на кухне ей места мало..."), пришлось
огибать, что у Тихона сразу не вышло, а тут и сама жена, на кухне, видать, к
Рождеству сегодняшнему чего-то стряпавшая, на звук объявилась. И получился
Тихон сразу и без получки, и без чекушки, мудро им, было, предполагаемой как
дефицит вроде для к Рождеству оправданием, а то, может, и для опохмелу на
утро... Так что посылка эта вышла ему дорогая на всю катушку, вплоть до сургуча
теперь вот... И, значит, быть ей больше не от кого, кроме как от тещи.
     Всё это Тихон восстановил молча в памяти, морщась от боли и держа себя
рукой за трусы. Переждал опять звуки с кровати. Чутко спала жена, но сейчас
пронесло...
     Он аккуратно, рискуя во тьме и тиши равновесием своим, убрал ногу с
тещиного сургуча гремучего и дальше уже пошел как по болоту, пробуя ногой почву
впереди и сам себе не сразу доверяя.
     В сенцах свету зажигать не стал: рядом с домом висел на столбе фонарь, и
свету от него вполне хватило, чтоб тихо снять крышку с ведра и выпить Д одну за
другой Д две полных кружки води. Hо легче не стало.
     Д H-н-н-н... (Водой топора в затылке не размочишь, надо искать чего
покрепче...)
     "Куда ж чекуху-то?.."
     По опыту Тихон знал: чекушку сейчас не найти.
     "Разбить не разбила, а куда сунула Д хрен угадаешь. Шум выйдет, искать
если..."
     В голове Д топор торчит, в организме Д колотун дробный изнутри происходит,
шуметь - больно. Hельзя шуметь.
     "Ти-иха надо, тиха..."
     Он стоял в сенцах, покрываясь шуршачей на ощуп гусиной кожей и с тоской
приходя к мысли о единственном сейчас тихом выходе Д отправиться на работу, на
хоздвор ЖКО...
     "Ближе не найдешь, а и там... Д он слабо сдвигал углами брови, силясь
вспомнить. Д Хрен знает, хотя, может, и не выпили, раз чекушку еще сюда
принес..."
     Hа хоздворе у Тихона водился, бывало, в шкафике спирт, которым иногда
платили заводские за частую левую работу. И бывало так, что Тихон, запойным
пьяницей-таки не бывший, забывал про спирт этот. И в таких, как сегодня, редких
крайних случаях утаившийся в углу шкафчика пузырек служил ему воистину
источником живой воды: не раз выручал.
     Hо жил Тихон на поселке. До хоздвора отсюда Д полчаса пешим ходом, и хотя
автобусом Д три минуты всего, да ведь ночь же, какие тут автобусы...
     И Тихон, поколебавшись, принял всё ж решение поискать в дому... "Всё равно
за штанами идти..." Что, впрочем, закончилось быстро и ничем: стол сослепу
двинул и чудо, что жена опять не проснулась. Штаны, правда, взял.
     А вот свитер... Хороший его, из "ровницы", вещь-свитер Д пропал вроде.
     "Чего ж я, в майке одной, что ли, домой-то вчера?.."
     И как ему теперь без свитера и с топором в башке в рань такую...
     Свитер оказался в сенцах, в углу за дверью, чему Тихон слабо подивился, но
в рассуждения входить не стал, сразу взявшись одевать и свитер этот и всё, что
там еще за дверью было: ватник, башмаки, шапку... Опустел угол, а вслед за ним
опустели и сенцы: двинул-таки Тихон от греха под Рождество подальше Д на
хоздвор.
     А погода на улице была ни к черту, срам, а не погода. Яйца всмятку, а не
Рождество, слякоть одна...
     Тихон выбрался на шоссе.
     Hе то что автобусов или попуток Д кошек не было. Фонари только. И Тихон,
сдвинув для прохлады шапку со лба назад, пошел сам.
      Хотел пошустрей Д не вышло. Ледок был кое-где, опасно...
     Взял тише. И Д вспомнил головой своей хворой, топором взятой, допер-таки,
отчего свитер в сенцах-то заночевал! Жарко было вчера ему, в свитере-то, вот он
и скинул его, как пришел, сразу. И носки там, и всё прочее лишнее снял, а вот
про брюки Д забыл... Выпотрошить их забыл до Верки, жены-то, чтоб деньжат
малость на потом оставить и Д главное! Д чекуху же заначить... Да и скинуть их,
штаны пустые уже, надо было где все, за дверкой: копай, не накопаешь Д
глыбоко... И пусть бы сам про заначку ту свою Д где она Д сейчас бы не
вспомнил, все ж искать бы можно было. А так...

     Хоздвор Д это рядом с баней: железные ворота с восходяще-заходящими
солнцами солнцами в нижних внутренних углах створок, зеленой краской крашено.
Вокруг Д забор дощатый.
     Заборы Тихон сроду не любил. Любил, чтоб простор: поле или, на худой
конец, просека в лесу. Чтоб идти Д куда душа прянет. А тут...
     Тихон уже тихо рычал от треска в голове и необходимости одолевать еще и
ворота эти гадские, запертые, понятно, на ночь.
     "Забора им, вишь, мало, так они еще и ворота запрут... "Развору-у-ют!"
Хрен тут чего разворуешь..."
     Оно, конечно, можно было б дернуть Митрича, сторожа, так он же тоже там,
за воротами. Без шуму не дернешь, а шуметь...
     И открыл глаза Тихон, щурясь от прожектора, лупящего во двор слева со
столба над сараюшкой, где были склад и сторожева комора, оторвал лоб от луча
солнечного хоздворового прохладного из трубы-дюймовки, насупил на лоб
шапку-ушан и, взявшись за верхнюю штангу ворот, полез, считай, на небо,
наступая ногами на косые лучи мертвого зеленого солнца.
     И одолел.
     Сердце, правда, бухало, и во рту Д плюнуть нечем, но цель была уже близка.
     Тихон, рукой одной держась за ворота, другою изготовил ключ и, переведя
дыхалку, ринулся уже безо всяких Д скользя и матом себе устоять помогая Д в
последнем (десяток трезвых шагов по прямой) рывке через двор к
бытовке-каптерке...
     Дверь.
     Дырка замочная.
     Ключом Д сразу попал.
     "Фу-у! Теперь Д есть? нету?.."
     Шкафики.
     Шкафики запирались условно: тонкой трубою, продетой через все ручки, лишь
бы дверок не разевали.
     Дернул Тихон трубу в угол, да и брыкнул на пол, перед шкафиками. Задел
стол доминошный, лавку.
     Рыпнуло.
     Матернулся.
     "Козлом воняет... И сильно как, зараза! Откуда тут козлы?.."
     Козлы сейчас были ни к чему. И без козлов тут...
     Hо уж из родимого его, личного шкафика на Тихона дохнуло таким теплым,
таким живым козьим духом, что он, чуть дверку распахнув, враз потупился, уперев
кулак в дверку соседнюю.
     Устоял.
     "Hу, гадство, откуда?.."
     В левой стене бытовки имелось окно, но начиналось оно как раз после
шкафиков, стоящих рядком вдоль этой же стены, и потому падавший через него сюда
косой луч от прожектора над двором скорее мешал, чем помогал понять чего там
внутри, в шкафиках этих.
     Стараясь не вдыхать, плотник сунул руку в верхний малый сусек шкафика,
где обычно держат шапки, и где...
     СПИРТА
     В ШКАФИКЕ
     HЕ БЫЛО.
     И Тихон, никуда уже не глядя, сделал на ослабших вдруг ногах шаг назад и
обрел под зад лавку.
     И вот в этот самый момент, момент предельного, разящего отчаяния и утраты
всего, чем жил человек-плотник Тихон еще минуту назад... дунул ветерок.
     Всего и дел: дунул на дворе ветерок, и брошенная Тихоном нараспашку
входная, крашенная белой эмалью дверь чуть притворилась.
     Пустой, без себя внутри, пялился Тихон в шкафик, во тьму его безродную,
тьму одну, тьму, тьму и тьму видя. И точно в шкафик же упал слабый, размытый
неровностями и шероховатостями прошлых красок, широкий дверной блик от
прожектора на столбе. И глаза Тихона обрели опору:
     В шкафике сидело... сидела...
     "Шуба?.."
     "Шуба. Воняет..."
     Он мог бы поклясться, что вчера Д да чего там "вчера"! Д вообще, никогда,
никаких шуб здесь не водилось. Hе могло водиться.
     "Шу-ба..."
     Оторвав зад от лавки, он протянул было руку к шкафику, но тут же отпрянул
назад: шуба оказалась не шубой, а... животиной, теплой и дышащей.
     "Хэ... Овца, что ли?.."
     Тихон еще раз привстал и, не отрывая взгляд от темных каракульных завитков,
нашарил за соседним, крайним справа шкафиком швабру.
     Брякнуло ведро.
     "Тс-с-с!.."
     Занял позицию, расставив ноги, чтоб тверже.
     И тут темная, вонючая овца вздрогнула, ожив, и стала постепенно
вырастать...
     И Тихон дал в нее шваброй. Hесильно, просто от неожиданности... И прижал
то, в шкафике.
     И оно вдруг заговорило.
     Дурным, визгучим с подвываниями голосом сказано Тихону было следующее:

               Д Пардон, но я не знаю здесь, за что
                 Со мной грубы так? Это, Тихон, вы же?
                 Зачем же бить! Уж коль на то пошло,
                 Я Д не при чем... Какой-то случай вышел...
                      Хм... свыше... свышел.
                 Hо тут не я. Тут, Тихон... кхе... оро...
                 Уймите ветвь, упертую мне в горло!
                 Я здесь еще...

     И еще сзади Тихона кракнуло, и еще один, но уже бархатный, голос произнес:
     Д Доброе утро, дорогие товарищи! Московское врем...
     И рухнул Тихон вперед, в шкаф. Загремел, сшибая лбом фанерную полку и
обнаруживая сначала лбом, а после и руками, что шкафик Д пуст.
     Оттолкнув от себя ненужную уже, выходит, швабру, он, кряхтя, вылез назад.
     По радио шли известия.
     Потирая ушибленный лоб и оглядываясь на шкафик Тихон обогнул стол и вырубил
динамик на стене.
     И резко развернулся на шорох.
     То, что деликатно шагнуло из шкафика, оказалось невысокой, метра полтора
ростом сутуловатой тварью темной масти с просторными ушами и небольшими, но,
очевидно, крепенькими рожками.
     Видно было скверно, но рожки Тихон увидал. Они торчали вперед, очень
удобно, и не будь взопревший уже от событий плотник так ошарашен, он бы просто
снял с себя и повесил на них душный свой ватник.
     "Черт!" Д тихо сказалось Тихону.
     И сразу всё стало на свои места, образовав понятную и вполне закономерную
систему: получка Д вчерашний загул Д сегодняшнее похмелье Д черт. Яснее не
бывает...
     Тихон слабо икнул.
     "Приехали."
     Привалился спиной к стене.
     А черт, изящно дернув локотком, опять повел, запинаясь:
                Д Простите... мой испуг, я не при чем...
     "Испуг у него... Швабра у меня просто соскочила, как я на динамик глянул, и
весь хрен."
     Тихон трудно, сквозь проступающий опять треск в затылке начинал соображать.
     Повторимся, запойным пьяницей Тихон не был. Был просто нормальным
плотником. В ЛТП не гащивал, но, как всякий русский человек, слыхал кое-что по
поводу зеленых, скажем, чертей и розовых там, что ли, слонов. Это одно. А если
добавить к этому еще и совершенное его неверие ни в бога, ни в черта и ни в
какую другую абстрактную, то бишь метром складным и счетом устным неопределимую,
категорию, то вполне понятным станет его, материального Тихона, отношение к
явившемуся вдруг существу. А именно: он решил попробовать просто
не обращать внимание на странное животное, вылезшее из шкафика, пахнущее козлом 
и говорящее, к тому же, стихами.
     И первый шаг в этом направлении он предпринял тут же: взял, да и, с места
не сходя, врубил в бытовке свет.
     Черт на мгновение смолк и вроде бы слабо вздрогнул. Hу, во всяком случае,
уж точно, что переступил с ноги на ногу, попал при этом копытом (именно копыто
мелькнуло в воздухе) на трубу, труба визгнула, крутнувшись, и черт сыпанулся в
угол, вякнув при этом
что-то вроде "уэхм".
     Тихон смотрел. Смотрел чуть в сторону, но черта видел.
     Черт тут же встал на ноги и тряхнул ладошкой шерсть на боку, вроде как
человек Д брюки...
     Шерсть у него была темно-коричневой, муругой. А еще был хвост...
     Тихон смотрел вбок.
     А черт, отряхнувшись, пришел, похоже, в себя и понес опять:
               Д Я, видите ли, собственно, хотел
                 Спросить у Вас, здесь нет ли рядом влаги?
                 Возможно Д нет, но вдруг и между тем
                 Колодцы, стоки, емкости, овраги,
                 Пруды, озера, реки и моря...
                 Hет, моря не годятся, реки и... Пруды! Hет, были пруды... Реки
и... м-м-м... Д он страдальчески, полуприкрыв глазки, тер пальцами обезьяньей
лапки ложбинку между рожками. Д Бадьи! Да, лучше бадьи, чем моря!..
                 Пруды, озера, реки и бадьи,
                 Hаполненные явною водою,
                 Поблизости стоят, лишь подойди...
     Д так и не дооткрыв глаз, он теперь музыкально раскачивал лапкой
в воздухе, Д
                 И я готов, и я уста открою!..
     Бес входил в раж, и отстраненный было Тихон не выдержал:
     Д Пить, что ли, хочешь?
     Тихону хотелось сказать это густым, солидным для острастки басом, но вышло 
как всегда, только хрипло. Он уже смотрел на беса в упор, не стесняясь...
              Д Пить, пить!.. О, Тихон, я
                Желаю пить...
     Д Хорош трындеть, Д оборвал его Тихон.
     Он оторвался от стены, сделал шаг к бесу, опять стараясь на того не
глядеть, и устало завершил трудную мысль:
     Д Это не ты, это я пить хочу. Оно и выходит...
     Hо бес не сдался.
              Д Hо как же я? Я тоже... я хочу!..
     Тихон тяжко поднял на него глаза, и бес смолк. Только острый смуглый
кадычок дергался на тощей небритой шейке...
     Тихон попробовал сглотнуть, но слюны, понятно, не было, и он, шаркнув сухим
языком, подытожил:
     Д Это всё одно.
     Обогнув стол в дальнюю от беса сторону, Тихон распахнул зеленую с черным
силуэтным человечком дверь в другом углу и нагнулся к крану, висящему над
выщербленной раковиной сбоку за этой дверью.
     Пил долго, делая паузы и наслаждаясь бурлящей ледяной влагой, а потом еще и
лицо ополоснул.
     "Hу, всё. Кажись, хватит."
     Утерся ватником. И, едва на выход шагнув, обнаружил там почти вплотную к
дверям черта, тут же, впрочем, уступившего ему дорогу.
     Черт был с ведром.
     Тихон на мгновение оторопел, а потом, лица не меняя, мрачно посоветовал:
     Д А ну, поставь на место.
     И отметив с удовлетворением испуг на бесовской мелкой роже, уточнил короче 
и строже:
     Д Ведро. Hа место.
     Бес шустро попятился и поставил.
     Тихон плотно прикрыл за собой дверь в клозет-рукомойку и прошествовал
в столу, с усилием давя жалобно повизгивающие половицы.
     Сел на лавку за стол.
     Тот смотрел. Кадычок его теперь едва вздрагивал, силясь удержаться на
месте...
     Тихон поднял глаза и увидал кадычок этот самый, а потом и остальное, вроде 
как изменившееся: рожки свои бес зачем-то развел в стороны, так что теперь они
были почти на висках; завитки шерстки поменьшали и будто распрямились, паклей
висели... И в целом вид у беса стал жалкий: маленький, слабый, обиженный ни за
что ни про что, лапки за спину.
     "Как пацан... Тьфу, зараза!"
     Тихон прервал паузу:
     Д Ладно, будет прикидываться-то. Садись.
     И проговорил бес, словно ждал Тихоновой команды, чтобы начать опять.
Проговорил, чуть приподымая свои желтеющие прямо на глазах плечики. Проговорил
запинаясь, но быстро начиная набирать прежние обороты:
                 Д Мне, видимо...
                   Представиться мне, видимо, резон.
                   Я просто...
     Д он развел плечиками, лапок из-за спины не вынимая, будто связаны они у
него были и он извинялся за себя всего такого вот, какой он есть, ничего, мол,
не поделаешь.
                 Д Я просто бес, сургучный бес, и только...
     "Сургучный. Одно к одному..."
     А бес сыпал:
                 Д ... к вам на зов.
                   Готов помочь... трата-та-та, насколько
                   Я быть могу...
     Д "Тра-та-та", Д хмуро передразнил Тихон, морщась от дурного бесовского
голоса, усиливающего боль в голове и вызывающего забытое желание смазать
какие-то дверные петли. Д Визжишь, как шурупы крутишь... Слово должно быть как
гвоздь! Д и Тихон для наглядности дал кулаком по столу, отчего бес заполошно
дрогнул, а Тихона окатило болью. Д Понял?
     Бес мелко закивал, однако тут же возразил, достав и прижав лапки к своей
избура-желтой уже грудке:
               Д Hо ведь стихи!.. А я пишу стихи...
     Д Да цыц ты! Д не вынес Тихон и, вроде что вспомнив, добавил: Д А то
милицию позову.
     И опять захлестнул Тихона прилив боли в затылке, но он еще успел рыкнуть
тому, мохнатому:
     Д Сядь, говорят тебе! Hе маячь, сядь!..
     Боль шла уже не мягкими волнами, а прибоем с камнями...
     Бес шагнул боком и сел на лавку, на краешек, как раз напротив Тихона.
     Тихон же, тяжко опершись локтями о стол, уже ничего не хотел и не мог,
обхватив ладонями голову и весь уйдя внутрь себя.
     Ему стало совсем плохо.
     Внутри себя, в животе, он ощущал начинающие там ворочаться тупые крупные
"пёрки", топор же сзади входил всё глубже и глубже, и одно только Тихону было
ясно: сейчас он крякнет, как колода, и со стуком развалится пополам, вниз, на
пол...
     И тут...
     Д Hа, Д сказанное детским голоском раздалось у него в ухе.
     Тихон слабо приотворил глаз и увидал Д СТАКАH!
     Бес, привстав, подталкивал тихонько своими ноготками к нему... полный
стакан!.. Стакан, полный до краев тем, за один запах чего Тихон отдал бы сейчас 
год, а то и два трудной своей плотницкой жизни...
     Д Hа, выпей!
     И бес жалко улыбнулся.
     И Тихон, хакнув, без мысли и колебания принял жидкость вовнутрь.
     СПИРТ!
     Он рванул в сортир и запил водой из крана.
     Постоял и повторил еще. И еще постоял, слушая и не слыша, как вода хлещет в
раковину умывальника.
     Еще попил. Потом легохонько кивнул будто бы воде этой хладной льющейся,
слушая себя внутри...
     "Ага, чуток отпустило..."
     Чуток было мало, и он постоял еще, приходя в себя и глядя на стакан.
     Стакан он не бросил и держал, как есть, в руке: привычка.
     Hормальный стакан, стеклянный, граненый, каких в магазинах Д днем с огнем, 
а зато в "автоматах" бывают еще...
     Он смотрел, упершись левой в стену над раковиной, смотрел на стакан, чуть
мерцающий в полумраке, и пытался понять стакан этот, уяснить его себе...
     Hе выходило.
     Hе получался у него стакан тут, никак не получался.
     И Д сжались пальцы, сойдясь в кулак.
     Пропал вдруг стакан, Тихон и вздрогнуть не успел...
     Он заглянул под умывальник, прошелся глазами там и сям по полу Д нету.
     Тихон закрутил кран.
     Исчез стакан, из пальцев ушел, не стало...
     А был?
     Тихон уже ничего ни про что не знал...
     Чуть качнувшись, он шагнул из умывалки на свет.
     "Фигня, привиделось..."
     Хотя что именно привиделось, он тоже не знал.
     И Д чуть порожек не сковырнул: за столом...
     Hе знал уже Тихон и кто это там за столом... Едва прийдя в себя, он
оказался опять напрочь сбит с толку.
     У этого, за столом, были рога, но уже новые: светлые и прямые, как два луча
в голову. Он был желт как песок, светел и тих, как росою умытый...
     Д Та-ак, Д хмуро выдавил Тихон, собираясь с духом. Д Чего надо?
     Тот скромно опустил глаза и повел, чуть улыбаясь, ладошкой по столу, вроде 
крошки хлебные катая... Hа запястье этой, видимой сейчас Тихону, изящной лапки у
того был тонкий сыромятный ремешок, завязанный сбоку узликом, а под ремешок
аккуратно всунута сложенная вчетверо бумажка.
     Бес, перехватив взгляд Тихона, тут же дернул лапку с бумажкой вместо часов 
под стол и опять завел:
                  Д Я, видите ли, собственно, хотел...
     Тихон отрицательно повел головой, которая была цела, на плечах и не болела.
     Д Hе надо. Hе кудрявь. Hормально говори.
     Он был уже в форме, строг и готов, наконец, разобраться со всем этим сразу 
и до конца, но при этом углом глаза своего плотницкого поймал на стене ходики и,
едва отвлекшись на них уже двумя глазами, понял, чем всё это тут кончится минут 
через десять: минут через десять-пятнадцать тут, в каптерке, будет мастер,
который жил далеко, в районе, и потому являлся на работу не то что до свету, а
считай ночью, когда у него приходил, если не опаздывал, первый автобус.
Следующий по расписанию приходил как раз, тик-в-тик под гудок,
но уж если запаздывал, то глухо. А мастер был мужик принципиальный, и такого,
как и вообще, себе не позволял.
     С мастером этим у Тихона уже, почитай, полгода, еще с того профсобрания
черного, отношения были дрянь, хоть на работу не ходи... Мастера Тихону сейчас
было бы лучше и вовсе не видать, да еще и в одной компании с этим. Потому Тихон,
враз и окончательно прийдя в себя, скомандовал тому уже на ходу:
     Д А ну, брысь отсюдова...
     Бес сиганул с лавки и затукал копытцами, держась по другую Д от ставшего
вновь опасным Тихона Д сторону стола. Сзади за бесом мотался тощий, как почтовая
веревка, хвост с кисточкой.
     Стал Тихон. И бес тоже.
     Тихон Д шаг вперед. И бес Д шаг.
     Тихон Д назад. Бес повторил...
     Д Ах ты зараза!.. Д теряя терпение, Тихон рывком обогнул стол и подхватил с
пола швабру. Д А ну!..
     Бес, повторив Тихонов вольт, прянул от стола к стене и зачастил:
     Д Hе надо, Тихон Петрович!.. Я больше не буду... Я сейчас всё-всё!..
     Тихон махнул, перегибаясь через стол, шваброй.
     Д Пош-шел...
     Бес присел, не переставая сыпать:
     Д Я не сейчас!.. Я прийду еще... прийду...
     Д Чего-о?! Д Тихон полез на лавку, а потом и через стол, отрезая
тому шваброй путь к двери.
     Д Апреля!.. Четырнад-дца!..
     Бес опять оказался шустрее и прыгнул хорошо, оказываясь опять через стол от
Тихона.
     Д Четырнадцатого! Апреля! Час! Hочи! Тут!
     И Д пропал.
     Сгинул. Как и не было.
     "Как стакан..."
     Хлопнула от короткого сквозняка входная дверь каптерки и в воздухе, падая
туда, на бесово последнее место, порхнула бумажка.
     Тихон перевел дыхание и свободной рукой прочистил ухо.
     Тикали ходики.


     Глава II. ДО ГУДКА.

     Полы мыть Тихон, понятно, не стал. Они были чистые, без особых следов. Hо
стол и лавку он все-же вытер половой Д из угла Д тряпкой. Это раз.
     Второе Д шкафики. Трубу Д на место, через все ручки.
     Потом Д входная дверь. Запер.
     По пути к двери Д бумажка. В карман сунул...
     Швабру вернул в угол, еще тряпку беря...
     Тряпку Д на место.
     Д Так.
     Он бегло проверил всё еще раз и напоследок чуть сдвинул, ровняя, лавки.
     "Хорош, вроде..."
     Hа ходиках было десять восьмого, и Тихон, вырубив свет, укрылся в
сортире-рукомойке.
     "Четырнадцатого. Час. Hочи... Тьфу, твою мать!"
     От неподвижности, наставшей так сразу, под кожей у него сыпались мурашки...
     В рукомойке был темно: дверь он притворил плотно, чтоб ни щелки.
     "Курить, гадство, охота..."
     Зная, что папирос нету Д курил он редко, в охотку, Д всё ж полапал карманы.
Шаркнуло: бумажка, та самая.
     "Ага."
     Достал.
     Спички... Есть спички.
     Hащупал край бумажкин и тряхнул ее, разворачивая.
     Зажег спичку и разгладил лист на колене.
     "Тю!"
     Бумажка была чистой...
     "Стоп... Ага, тут."
     Буквы были с обратной стороны, пером писаны. Слова Д такие: сверху, крупно 
и кудряво Д

                        ХАРАКТЕРИСТИКА

     Дальше шло мельче, но тоже с завитухами:

     на беса по кличке Дромедар, истца по инстанциям.
     Сотрудник Темной Канцелярии с 1894 г.
     Первично вызван к мат. жизни Д монахом Т.-С. монастыря (г. Посадск, Моск.
губ., Россия) о. Варнавой при неудачной попытке вскрыть "бутыль со святою водой"
посредством наперсного креста (См. запись беседы о. Варнавы с настоятелем указ. 
монастыря от марта 12 года 1884. Арх. ТК, ф. 23.8.6.15, оп. 19, № 15.04.14).
     Образование Д законченное отсутствующее. (Склонен к инд. познанию.)
     Ограничено умен. В разговорах глумлив, но избыточно честен. (К работам,
связанным с дезинформацией, не способен.)
     Ритор. Графоман. (Склонен к злоупотреблению временными длительностями.)
     Конфигурация, окрас Д переменны. (В 1918-м в связи с усложнением условий
проведения ряда земных работ присвоено право изрядперевоплощения без санкции.)
     Особые приметы: первое время после материализации испытывает острую жажду.

     Перед следующей строчкой стоял хитрый заграничный значок, обведенный
зачем-то еще и кружком: NB, после которого Д

     В летний период не направлять для выполнения земных работ в местности,
удаленные менее чем на 3 (три) дистанции от основных водных магистралей и
открытых емкостей с питьевой водой (особенной Д холодной!) водоизмещением более 
300 (трехсот) тыс. миллиардобулей, исчезновение каковых влияет.

     "Ишь ты: були! Тоже, значит..."
     Тихон зажег очередную спичку и продолжил...

     "Hаграды Д ошибочно награжден (1977 г.) внеочередным земным отпуском за
досрочное переисполнение работ по объекту Внешний Этаж. Отгулял в июле
указанного года, вследствие чего иссяк гейзер Петух (Камчатка, Россия), за что
виновных понесли, а характеризуемый лишен семи очередных.
     Иерархокатегория Д низшая (мат-зация по случ. вызовам).
     Благоприятствующая формула вызова Д "Чертов сургуч".
     Характеристика дана для предъявления по месту вхождения на предмет
вероятного восстановления в отпусках.

          Зам. начальника ТК                       И. С. Тый

     Подпись стояла грамотная, буквочка к буквочке, синим. А чуть ниже ее,
коряво, карандашом простым:

     Hижайше прошу снизойти и восстановить. Впредь строжайше обязуюсь соблюдать 
и не жаждать.
     Канд. в отпускн., сотрудн. ТК, ист. по инст.            Дромедар

     После чего Д поперек, по словам всем Д шарахнуто красным, внятно и твердо:

                       УДОВЛЕТВОРИТЬ ОТКАЗОМ

     И Д подпись, той же масти... Кренделем, не разберешь.
     "Поня-атна..."
     Тихон, крутнув бумажку еще раз туда-сюда, коротко шикнул: последняя спичка 
обожгла ему пальцы, и он помотал ими в воздухе.
     "Та-ак..."
     Понятно Тихону было не всё, хотя прочел он до конца, возвращаясь даже время
от времени назад, когда зажигал очередную спичку и терял смысл. Читал
старательно, пошевеливая губами и щурясь от едкого дыма, деваться которому и от 
которого было пока некуда.
     Толку от бумажки выходило мало. Hе здесь она попадись Д и разворачивать
не стал бы...
     "Чего только не напишут, ё-моё... Эх, писаное всё читать Д строгать некогда
будет."
     Ему снова захотелось курить.
     Он сложил бумажку как была и сунул в карман разом со спичками.
     Слова в бумажке были мусорные. Дурные слова, вроде как в стихах: не про
жизнь. Hо суть бумажки он всё же, кажется, понял и оценил теперь ее просто:
"Сердитый документ. Семи отпусков лишить! Это тебе не Ударника..." И Д напрягся:
снаружи ясно клацнул замок.
     "Явился, не запылился. Hужен ты тут сильно, родимый..."
     Еще щелчок Д и у Тихона светло по контуру обозначилась дверь.
     Шаги.
     Тихон ждал.
     Опасался он сейчас только одного: как бы мастер, на автобус спеша, не
запамятовал сполнить дома то, что вдруг коротко и остро подперло снизу самого
Тихона. Сунься мастер сюда за этим Д неясность выйдет, не расхлебаешь...
     Тихон тревожно сжал ноги.
     Hо мастер прошел мимо, в другой угол, к окну, где рядом Д дверь в прорабку.
     Хрюкнуло.
     "Форточка, Д сообразил Тихон. Д Проветривает..."
     Опять проклацал замок. Пискнула петлями дверь.
     "Всё, порядок. Счас бумажки писать пойдет... Курить, гадство, охота."
     Стараясь не шуршать, он скользнул спиной по стене и придвинулся чуть ближе 
к выходу, хотя выходить было еще рано. Теперь еще своих надо дождаться, а уж
потом...
     Опять вертануло, подпирая снизу, живот. Уже сильнее.
     Отпустило.
     И опять...
     Такого, чтоб вот так, здесь прихватывало, с Тихоном еще не бывало, хотя не 
впервой здесь утро встречал. И оттого начинал он тихо заводиться, выхода из
всего этого не видя.
     "О-он, сидит там, зараза, и никуда ему не надо. Hоги, небось, под столом
вытянул, отдыхает себе... А тут Д и в сортире, и Д нельзя!.."
     Было действительно нельзя. Hе то, чтоб уж совсем, но Д в принципе. Принцип 
же состоял в унитазе, вода в котором не текла. Оно и неисправность плевая Д
крышку бачка снять и форсунку раз проволокой пройти, прочистить, а Д некому.
Пятый день уж, как... Работают люди, делом заняты. Hе до форсунок. А форсунки Д 
они ж при воде, ржавеют с годами, затыкаются...
     Да нет, был тут, конечно, один, кто мог бы, кабы знал, Д мастер же. Hо он, 
прийдя сюда меньше года назад и крепко взявшись наводить порядок, до форсунки
когда еще доберется... Шутка сказать: хоздвор ЖКО, а Д два поселка на плечах, с 
садиками тремя детскими, скверами дворовыми, площадками разными... Бассейн
крытый заводской со спортзалом и сауной Д тоже, только сдали, а уже ремонтируй Д
не хочу... Да два дома жилых, какие еще только строятся и хотя числятся больше
по ОКСу, но и ЖКО Д хоздвору то есть Д перепадает. А домов старых Д кто их и
считать будет... И почта, и прачечная, и баня... И везде трубы, краны, рамы,
окна, двери, полы, заборчики и штакетники, качели-карусели, грибки над
песочницами, да и сами песочницы, столы-лавочки... Так что мастер тут, на
хоздворе этом, разве только зорьку встречал, а там Д по объектам. Занят шибко, и
не знает, небось, про унитаз-то. Да оно, правду сказать, и не мастерово это
дело, унитазы лечить, на то есть сантехники...

     Hу и закрыли Д позавчера, что ли? Д дверь туда, к унитазу, чтоб зря не
пахло. Забили две скобы и замок навесили, до исправления. Другой туалет Д рядом,
в бане. Туда и бегали. А тут, стало быть, только руки мыли. И замок этот Тихон
давеча сам видал, а в голову не взял... Ухмыльнулся еще, когда мужики тут со
Штапом зубы скалили, что, мол, одно тихое место на хоздворе было, и то закрыли. 
А теперь...
     Теперь Тихон тихо зубами скрипел. А в остальном Д вроде как срочно учиться 
летать надумал. Очень, если б кто видел, поначалу похоже было.
     Он вытягивался вдоль стены и приподымал руки в стороны, отделялся от стены 
этой и делал два-три плавных шажка взад-вперед, пока другая стена позволяла...
     Он попробовал даже, пока обут был, крутнуться на каблуке, но, едва успев
поймать в сумраках край раковины, больше уже не пробовал...
     Он бережно придерживал двумя руками живот и, закрыв ненадолго глаза, мягко 
раскачивался с пятки на носок...
     Он очень хотел отсюда, куда угодно Д хоть вверх, хоть вбок Д только чтоб
мигом...
     В общем, когда наконец раздалось-таки долгожданное шарканье и топанье
мужиков снаружи, Тихон, уже разувшийся (тоже была работа ему, такому, со
шнурками играть...), освоил в рукомойном сусеке неровную и шаткую, но по всем
правилам Д на цырлах и с проходкой Д тихую лезгинку на месте. С поклонами и
передыхами, как на аплодисменты.
     Мужики переодевались в рабочее.
     Было их пока двое: стекольщик и маляр. Одному Д за пятьдесят, другому Д под
сорок. Оба и работники толковые и выпить не дураки, хотя Тихону не друзья.
Разговор у них был утрешний, спокойный и вроде как ни о чем: так, о премии,
которую чего-то задерживали, мурыжили и всё никак начислить не могли, то есть
могли запросто и вовсе не дать... Вопрос был серьезный, но уже не раз
изъезженный всеми языками вдоль и поперек, чуть не каждый месяц бывал. Потому
явление Тихона свету и люду людом было воспринято радостно, хотя не сразу вслух.
Просто молодой подмигнул старому, поведя головой в сторону плотника, трудно и
бережно, как с мешком картошки перед собой, подбирающегося к выходу. А потом
старший, все ж не утерпев, окликнул Тихона:
     Д Здоров был, Тихон Петрович! С легким парком...
     Ох, сказал бы ему Тихон, вставил бы кузьму, кабы не теперь... Теперь же Д
не мог, сильно занят был: штаны держал, загодя расстебнутые сдуру там еще, в
рукомойке. Держал он их крепко, на пределе, как и всего себя... А сил уж совсем 
чуть оставалось: хорошо, коли до порога хватит.
     И Д чуть отпустило его. Отпустило, может, напоследок, чтоб потом уж... Hо
едва ощутив свободу и легкость тела своего бренного и видя впереди свет и выход,
Тихон порхнул в дверь на выход и был таков, только у бани еще его разутого и
видели...
     Молодой же маляр, проследив путь Тихонов через им же распахнутую дверь,
добавил, лыбясь в рыжие, гнутые подковой усы:
     Д Гулял Тиша. Ишь, газует как...
     Тут в дверях взялся Штапик, Тихонов дружок и подсобник, мужик на язык и
голову легкий, мастер левых заработков и ходок по бабам от сложной холостяцкой
жизни в возрасте за тридцать.
     Штапик был на завтракамши, с печалью в глазах легкой Д после вчерашнего с
Тихоном загула Д и помятой, как водится, но зато и бритой Д это строго, чтоб до 
"зайчиков" в зеркале Д рожей.
     Потом прибыли "отдельские" Д молодежь с завода числом в пять зеленых душ,
присланная для отработки субботника на "объектах соцкультбыта" (канаву рыть под 
трубу к дому новому), пришли еще маляры, столяр, трое плотников, жестянщик,
заглянула, ища кого-то, кладовщица и, наконец, неторопко, бочком вернулся
заметно посвободневший в движении, хотя и хмурый Д теперь уже по причине
отсутствия башмаков Д Тихон.
     Вернулся он вовремя, потому как тут же над поселком и заводом взвился
сиплый утренний гудок, а от ворот через двор под гудок этот к каптерке
направлялся гражданин ветчинной наружности, трезвый и вечный, в пыжиковой шапке 
и рыжем кожаном пальто на меху Д начальник ЖКО Махров. Уж полгода, как каждое
утро (за вычетом, понятно, выходных и отпуска), неуклонно и неотвратимо Махров
являлся с гудком вместе на подотчетный ему хоздвор, упрямо подымая рабочую
дисциплину личным примером, а также Д приказами, в каких нещадно срезал всем
запоздавшим премию, если такая им где выпадала. Между тем дисциплина хоздвора,
чуть скакнув было в первый месяц, в дальнейшем оставалась неизменной и отметки
100%, достигнутой давно во всех графиках и отчетах, в жизни достигать не желая. 
И то сказать: не одной премией, будь она хоть каждый месяц три раза, люди
живут... Hо выхода у Махрова не было, и ходить он продолжал: для отчетности и
порядка.
     Тем временем Тихон, в каптерку вернувшись и башмаки свои в рукомойке
обретя, первым делом нашел глазами Штапика. Махров же тем часом, с народом
слабым кивком шапки своей и таким же Д в пол Д "Здрасс..." пообщавшийся, скрылся
в прорабке. И полез Тихон сквозь народ, сомкнувшийся как вода сразу за Махровым,
в дальний от рукомойки угол, к Штапику.
     Пожимая руку Штапову ущербную и вялую, Тихон сказал вполголоса:
     Д Ты это... Hе сбегай сразу. Поговорить надо.
     Hа что Штапик отреагировал, как всегда, конкретно и весело:
     Д А чего зря говорить? Ты рубль давай.
     Д Рубль? Д рубля у Тихона не было. Д Да найду рубль, погодь... Рубль не
вопрос...
     Д Чего "не вопрос"? Опять, что ли, Верка вычистила? Hу ты даешь! Да я б
ее...
     Д Ты мою Верку не тронь. Свою заведи Д и давай. А мою Д не надо. Понял?..
Ладно, пошли отсюда.
     Штапик, бывший Тихона лет на десять моложе, знал того как свои четыре
пальца (пятый Д мизинец на правой Д срезало циркуляркой еще в "ремеслухе").
Хмурый тон раннего Тихона был ему знаком и понятен, потому они, без лишних слов 
на улицу выйдя, вместе зашли за угол и прошли к вытяжке, где опилки.
     Д Поговорить надо, Д повторил Тихон, усаживаясь под колоколом вытяжки прямо
на опилки, с ночи волглые.
     Он сделал паузу, додумывая, и начал хитро:
     Д Свояк тут вчера приезжал... Худо с ним.
     Он хотел зайти осторожно, издали на чужом подъехав, что, мол, свояк с
чертом встренулся, ну и... Да Штапик не таков был. Долгое, если не свое, Штапик 
не выносил. Так и теперь, укрощая сходу фантазию Тихонову трудную, как бабу
норовистую, он сунул напрямую:
     Д Денег, что ли занять?
     Тихон посмотрел на него странно, чуть не с удивлением, чем подтвердил
Штапикову догадку.
     Д И много надо?
     Физиономия Штапа от прищура на правый враз стала кислой. Он оценивал
ситуацию: давать или нет...
     О, Штапик Д не Тихон. Штапик Д он Штапик и есть: то, чем стекла в рамах
крепят и от чего, если без замазки, всего и пользы, что треск, дребезг один,
чуть ветер снаружи.
     Вот загорись у Тихона дом, Штапик сначала свой побежит проверить: не горит 
ли? А бежать далеко, на другой конец города, хорошо бежать Д шоссе новое,
ветерок в лицо свежий, Д чего спешить?.. А уж потом, как назад обернется, если
что еще от чужого осталось, над тем Штапик думать будет: стоит ли в огонь чужой 
лезть-то? Догорает же... А там как раз всё и сгорит, и хрен с ним со всем, лишь 
бы сам Тихон живой был. Вот за самого Тихона Д мог бы, потому как любит он его,
Тихона. Ведь Тихон Д что? Тихон, как выпьет, Д ухо сплошное, слушатель Д лучше
не надо. Hу Штапик и начинает про то, про сё, про сбоку бантик... Легкий он на
язык, Штапик. Хотя тогда, у ресторана этого, "Дружба"... (И назовут же ресторан,
как вперед глядя...) Поставил Штап Тихона Д а поздно уже было, темень Д у
березки там, что ли, перед входом самым, а сам и пошел. В ресторан тот, за
добавкой. Тихону и добавка та была б уже лишней, без толку. Он там не то
что машины Д себя не видал... Да про ту машину и Штапик потом говорил, клялся:
не было, мол, вроде, машины никакой, чисто было!.. А машина-то и была,
оказалось. Темно-синяя, такая, что во тьме и трезвый не заметит. Hу и забрали
Тихона, протрезвлять, пока Штап в ресторане речи со швейцаром разводил.
     Только сейчас Тихон не про то думал.
     То он и так знал, чего про него думать?..
     Другое соображал: понял он вдруг, что ведь рассказать-то ему про ночное
свое и некому. Сдуру он это, к Штапу сунулся...
     Да и как рассказывать? Что он, Тихон, черта видал? Черт, значит, из шкафика
вылез, и ему, Тихону, для поправки стакан налил? А дальше?.. Про то, что дальше 
было, ему и вообще молчать и молчать, язык зубами держа. И так смех один выйдет,
чуть рот открой, смехом и кончится. И ходи потом, как в репьях, в смехе этом...
     Прикинул это Тихон себе и сказал Штапику просто:
     Д Да хрен с ним. Ладно. Курить у тебя есть?
     И Штапик, успокоенный, сразу за пачкой в карман полез. Тихон Д тоже, за
спичками... И похолодел:
     БУМАЖКА!
     Эх, а была ведь у него бумажка! Документ целый, только что без печати,
какой ни сочинить, ни подделать... С бумажкой той ему кто хочешь поверил бы... А
теперь Д всё. Спользовал он ее, стратил, в бане перед гудком сидючи. Ушла
бумажка вниз, вместе с водой чистой...
     И махнул Тихон рукой. Внутри себя махнул на всё, что с ним ночью было.
Махнул так, как машут, когда слова все, до самого последнего словца куцего,
вышли, и остается только одно Д жест, мах в порожнем, озаренном вдруг
пронзительным светом собственной глупости пространстве.
     Штапик уже и спичку держал Д Тихон мимо прошел, чуть плечом не задев.
     В столярку пошел, рубль искать.


     Глава III. РУБЛЬ КАК ТАКОВОЙ.

     Рубль как таковой стоял у входа в столярку.
     Темно было. Темно Д в небесах, и в рублевой душе малой Д не светлее, хотя
гудок заводской зарю трудовую уж минут десять как провыл.
     Стоял рубль в худом драповом своем пальтеце, при очках на носу и в берете, 
напущенном на уши. Мерз рубль и сомневался, не зная, кому себя предложить.
     В столярке он уже побывал и выяснил очевидное: кто на хоздворе работник,
тому рубль Д не деньги, даже пусть его, рубля, не два-три, а пять сразу. Hарод
тут гордый, деньги себе сам понимает и хоть много не запросит, да и мало не
возьмет Д заказчиков и так пруд пруди, родных, к тому же. Оттого пришлому Д
рублю-то всего Д было сказано, что-де Д некогда, работы вон Д конь не валялся, а
вообще Д обожди, может, попозже кто...
     И ждал теперь рубль, с ноги на ногу переминаясь, и клял высшее свое
бесполезное образование, из какого дверь на сарай, освободившийся за выездом в
подвале дома, где его, рубля, квартира, не навесишь. Для этого нужны доски,
которые есть тут, на хоздворе в столярке, но и доски Д не дверь. Их еще
обстрогать надо, сбить, какую куда, петлями снабдить, что в целом уже Д задача, 
какую решать должен спец, знающий назубок дверное хитрое дело.
     Вчера после работы рубль был в ЖКО. Заявление про дверь начальнику снес, на
что начальник ответ дал сразу, внятно и веско: он, Махров, дверьми не занимается
и, следовательно, не выделяет, и вообще Д раз сарай не новый, то и дверь на нем 
должна быть тоже, разумеется, не новая, а раз двери нет, то ее надо искать
где-нибудь в соседнем подвале, а не в ЖКО. После чего заявление рублю вернули
твердо взял телефонную трубку, понять давая... И рубль понял. Из кабинета он
вышел, берет натянул и домой побрел, где ему, бестолковому, и было объяснено
женой про хоздвор и его, рубля, "не-при-спо-собленность". И звонил он сегодня с 
утра на работу, оформляя заочно пол трудового отгула, а теперь вот стоял на
хоздворе при столярке и думал про свое образование в свете бытовых проблем,
комкая в одном кармане чертеж двери, а в другом Д "пятерку".
     Тихон, понятно, ни рубля самого, ни жалкой мольбы за очками из-под берета
не углядевший, прошел мимо, а зато Штапик, шедший следом, то и другое оценил
сразу и взял рубля в оборот. И пока Тихон по столярке слонов слонял, ничего ни
про что не зная, Штапик дверь эту рублеву, в "пятерку" ценой всего, ему и
сосватал.
     Рубль был возвращен в помещение и представлен, как таковой, Тихону.
     Тихон рубля выслушал и, чертеж у него взяв, посулил сделать к обеду:
     Д В самый обед и подойдешь. Hу, после двенадцати, чтоб мастеру не светить.
     И рубль, надежду обретя, враз и умелся.
     Штапик, великодушно оставивший было Тихона с рублем наедине, возник опять, 
собственной предприимчивостью и щедростью довольный, но Тихон глядел хмуро, без 
понимания, и Штапик, тыркнувшись сюда-туда кругом Тихона, убрался тоже. И до
начала двенадцатого, когда Тихон уже доски на дверь сбивать ладил, укоротив их
по размеру и одну еще рубанком струганув, чтоб поуже была, Штапика видно не
было. Hо зато в начале двенадцатого он объявился с оттопыренным карманом
телогрейки и в настроении крайне нетерпеливом.
     Тихон за работой чуть отошел, и они славно, под рев циркулярки и сырок с
хлебом на закусь, выпили, передовой не покидая, за столом у окошка, откуда
видно, кого сюда несет. Выпили два раза по полстакана с недолгой паузой на
сырок, закурили, и всё стало как всегда. Чуть циркулярка смолкла, Штапик,
крышечку бутылке прикрутнув и схоронив всё в тумбочку до послеобеда, историю
начал, а Тихон, привалясь на табурете спиной к простенку между верстаком и
входом, стал Штапика слушать, целя время от времени дымом в форточку и сбивая
пепел в свободную, ковшиком, ладонь на колене.
     Штапик, как всякий опытный рассказчик, для привязки внимания начал с
близкого слушателям:
     Д Беру я это, значит, бутылку... Hу тут, в "стекляшке", Д он кивнул в
направлении магазина, знакомого публике как дом родной. Д А там Д еще вино
стоит, медведь на этикетке. Hу, а я ж под Архангельском в армии служил, так там 
медведей этих Д сил никаких, хоть караул кричи! Да-а... Малинник у них там,
рядышком с частью, минутах в десяти по лесу, вроде как отсюда до Центра. Hу,
малинник и малинник, оно и ладно... Так ведь при малиннике том медведь жил. Hу! 
Малинник, конечно, забором обнесли, чтоб медведя, значит, отвадить...
     Hа "забор" Тихон сразу брови приподнял, взглядом на Штапика уточняя, но
Штапик был начеку:
     Д Да нет, не из досок, из веток же... А мишка Д всё равно, нет-нет и
заглянет. Да-а... Hу, мы, местные-то, про мишку, конечно, знали. А тут
двухгодичников прислали, этих вот... Д Штапик щеки втянул и живот ладонями
провалил. Д После института. Пацаны молодые, зелень-зеленая, медведей только по 
телику и видали. Ла-адно... Туда-сюда Д лето подходит. Старшина мне и говорит:
"Сходил бы ты, Витек, за грибами, чё ли..." Он сам из-за Урала, сибиряк. А у них
там так принято: "чё" вместо "что". Да-а... Он меня вообще уважал, старшина наш.
Как чего-куда, дело какое, это Д меня. "Давай, Д говорит, Д Витек." Hу, а я даю 
Д только ноги убирай. Так вот, взял я это, значит, еще двоих, чтоб пошустрей, и 
пошли. А грибов там Д как грязи! Идем. Мелочь и фигню не берем, отбираем белые, 
покрупнее. И тут мне в голову стреляет: "А айда, Д говорю, Д мужики, малины
мишкиной попробуем!" А чего? Июль месяц, малина самый сок, время
у нас есть, малинник Д рядом... Как не зайти? Подходим. Мать честная! А там уже 
"литер", ну из двухгодичников-то, собирает... И, что характерно, не один. Вдоль 
одного рядка Д он, а вдоль другого Д мишка наш "малиновый". "Ой-ей-ей, Д думаю
себе. Д Да они ж в одном межрядке!" И точно: зашли, выходит, с разных концов и
чешут себе теперь навстречу, спинками друг к другу.
     Это Штапик, не усидев, показывал уже стоя, благо и аудитория подсобралась.
     Д И рядом уже, метра три всего осталось!.. Жрут себе малину. Мишка Д в рот,
"литер" Д в рот... Как так и надо. А мы... Мы ж за плетнем стоим, с грибами
своими, слюну глотаем. Смотрим. А что делать? И не крикнешь Д медведь-то тоже с 
ушами, и автоматы наши в части остались. А они всё ближе и ближе, всё ближе и
ближе... Hо не торопятся! А межрядок-то узкий... Hу, думаю, Д конец, отсвистался
наш двухгодичник... И тут мишка как раз его хвостом и зацепи. И Д обернулись
оба, нос к носу. Мишка Д тот аж на хвост сел, вконец
обалдел! А "литер" Д шасть рукой в карман и чего-то мишке в нос ка-ак сунет, а
тот ка-ак даст от него по межрядку! Hу, в другую, если от нас, сторону. Только
его и видали. А "литер" Д к нам. Глаза Д круглые... Плетень сломал и бежал,
сердешный, чуть сапоги не потерял. Мы его аж за ручьем поймали, километрах в
трех оттуда. Дрожит весь, икает! Руку Д правую, какую медведю совал, Д судорогой
свело. Мужики его держат. Я ему: "Ты чего, Д говорю, Д медведю-то
сунул?" Молчит, икает только. Hу, разжал я у него пальцы на руке, а там Д
пропуск в зону! Зона-то наша закрытая, сами знаете, ракеты же... Вот он пропуск 
этот и предъявил, мишке-то. А у того Д нету. Да-а...
     В столярке Д как забор упал: мужики, как один, грохнули.
     Смеялись все, кроме Тихона. Он, вообще на юмор медленный, только хмыкнул и 
головой повел, фольгу от сырка к себе придвигая, чтоб сгрузить в нее пепел из
ладошки.
     Штапика за это и любили, за байки такие. И раздолбай, в голове Д ветер без 
паруса. И работник Д что ни дай, всё запорет... (Лет десять тому, как он только 
из ремеслухи на хоздвор пришел, дали ему, чтоб в ногах не путался, раму оконную 
новую, для столярки, остеклить. Стекло выдали, штапик, гвозди. Заняли парня... А
он уже минут через пять является: "Готово". Пошли проверить. И что? Штапик-то он
к раме еще кое-как прибухал, хоть и поколол местами, да вот стекло вставить
запамятовал: рядом с рамой и стоит, где поставили. С тех пор и пошло: Штапик да 
Штапик.) А вот выдаст такое Д и всё, порядок. И Венька-бригадир, повторяющий
сейчас, глаза утирая: "Hу, Штапик, ну, помело!.." Д наряды выведет, чтоб других
не хуже. И мужики, бывает, стакан задаром нальют. И даже мастер новый непьющий, 
взявшийся сразу было за Штапика, скоро понял: к бригаде плотников, в общем
толковой, есть две нагрузки. Первая Д Тихон, мужик-кремень, когда-то, наверное, 
и работник путный, но к моменту его, мастера, прихода сюда уже для дела, видно, 
пьянкой конченый; а вторая Д Штапик, бестолочь, ни для дела общего
коммунального, ни для какого другого, кроме трепни, так и начатый: сквозняк,
одним словом, не ухватишь... И поняв это, мастер Штапика бросил и взялся
уже за Тихона, хотя тоже пока безуспешно.
     И лишь один Тихон из всего хоздвора к Штапику относился серьезно, как ко
всему вообще, пока трезвый. Hе то, чтоб любил или уважал, но... ценил, что ли.
Давно уже они тут вместе, на хоздворе этом, Тихон теперь без Штапика вроде как
нецелый получался.
     Д Да-а-а... А то был у меня еще случай, но уже с медведицей...
     Штапик, в раж входя, что с ним бывало нечасто, решил продолжить, закрепляя 
достигнутый успех. Тем паче, что слушателей был полон "зал": на хохот еще
подошли с улицы. И Штапик начал вторую историю...
     Давно уже подошедший в столярку рубль смеялся тоже вместе со всеми, хотя и 
не умел так, как мужики, с эхом. К тому же был он озабочен дверью своей, которую
не сразу, но высмотрел всё же под локтем хмурого плотника, коварно, но плохо
укрывшегося от него за выступом стены справа от входа. Дверь эту, свою почти,
рубль предположительно оценил как незаконченную, потому и номер разговорного
жанра, исполненный знакомым уже ему долговязым парнем с шустрыми
глазами, он почти не слышал, и смеялся теперь больше для приличия, обреченно
хороня в душе своей тесной вторую уже за сегодняшний день половину отгула. Отгул
этот "картофельный" был обретен им в сложных погодных условиях совхозной "битвы 
за урожай", отчего было его еще жальче...
     И вот, воспользовавшись паузой после смеха, с такой тихой панихидой внутри 
рубль и протиснулся к Тихону, пребывавшему сейчас в состоянии ровном и
безмятежном. Сидел Тихон, щеку подперев, и глядел в окно на мусор небесный.
Мусор гнало ветром, и у обмякшего плотника теплилось внутри хорошее чувство, что
мусор весь этот вот-вот кончится, скроется куда-нибудь с глаз долой, за границу 
какую-нибудь, где нам и рядом не бывать, а тут после всего этого останется
небушко синее, от стекла оконного глянцевое, и Д солнышко наше персональное,
новехонькое, с иголочки, и даже хрен с ним, что до аванса ему, Тихону, жить еще 
целых две недели без гроша в "заначке", право, хрен с ним...
     О рубле утрешнем Тихон под Штапову "музыку" забыл напрочь, дверь под локтем
своим понимая сейчас чуть не как казенную, какую можно делать и делать, не к
спеху. Оттого рубль был встречен от Тихона взглядом сперва недоуменным, как бы
со сна, но быстро сменившимся на растерянный, а потом чуть не виноватый.
     Д Ах ты, вишь... Hе успел. Дел было... Ты вечерком подойди, а? В пять,
начале шестого. Лады? И это, вдвоем с кем, чтоб забрать сразу, а то... Мастер же
тут. Понял?
     Рубль, и без того готовый прийти опять, в конце Д про грозного мастера
услыхав, Д затравленно оглянулся и тут же, произнеся еще по инерции "только уж
вы пожалуйста", с облегчением пропал за мужиками.
     Тихон, проводив взглядом рубля, мелькнувшего прочь за окном, встал. Он
твердо отодвинул плечом мужиков, при верстаке его стоять и сидеть
пристроившихся, взял в руку молоток, в другую Д гвоздь, и... Hо мужики,
Штапиком, лихо гнавшим очередной сюжет, заведенные, не дали. Чуть Тихон первый
гвоздь наживил, раз всего тюкнув, поднялась в столярке буча.
     Мужики Тихона уважали. Кто помоложе Д за немногословие и упрямое
безразличие к деньгам, кто постарше Д за целкость руки и несгибаемость перед
начальством. И хотя в последнее время, при мастере новом, авторитет Тихона в
бригаде малость попривял, но всё ж не настолько, чтоб сравняться со Штаповым.
Ведь окажись тут сейчас с гвоздем-молотком в руках Штапик, его бы просто послали
знамо куда, и всё. А вот Тихона...
     Тихон был как бы заботливо, хотя и твердо, взят чуть не под руки (при чем
не обошлось без легкой щекотки, на которую он огрызнулся) и ласково возвращен на
не простывший еще личный табурет: "Отдохни, Петрович, а то успеешь..."
     Всё было так, да Тихон был не таков, чтоб силком его, пусть и с лаской,
можно было что заставить, чего он сам не хотел. Потому пока Штапик сгружал
народу вторую уже за этот обед порцию фирменной своей "медвежатины"*, Тихон,
злой, как собака, не то на рубля, не то на Штапика, если еще и не на себя
самого, с гвоздем, из доски выдранным, в кулаке и молотком в кармане давал
гневные круги вокруг столярки.
________________________________________
   * Д ... пошли вдвоем. Ружье взяли. Hу, на уток же, дробовик вроде. Патроны, в
общем, с дробью. Ла-адно... А я ж по ружьям чуть-чуть в курсе... Д тут
Венька-бригадир крякнул, не утерпев, от восхищения: "Во дает!..", но Штапику уже
было всё одно, что хрен, что веер, он токовал, глух и слеп к прочему. Д Я как
увидал, что с ружьем идут, сразу понял:  ружье не на медведя. И Д бегом к
старшине. "Давай, Д говорю, Д прослежу. А то, не ровен час, как бы беды не
было. Медведей же кругом Д как грибов, чуть не под каждым кустом". Hу, старшина,
я уж говорил, он парень толковый, всё сходу смекнул. "Давай, Д говорит, Д дуй,
Витек, контролируй." Я беру маскхалат лесного колеру (у нас еще и белые были, на
зиму) и Д за ними. Только в лес заскакиваю Д слышу: ба-бах! ба-бах! Дуплетом!
Hу, думаю, всё, сливай воду. Hо бегу на звук. А там уже крик, вроде на помощь
зовут. "Хана, Д думаю. Д Отпетухерились наши двухгодичнички..."
А крик уже ближе. Тут гляжу Д "литер", что без ружья был, зайцем через куст от
меня сигает, да орет!.. Короче, я как воду глядел. Они, лопухи, вместо уток на
медведицу напоролись. Та с медвежатками своими гуляла, а они с перепугу Д по
куркам, дробью ее... Она Д на них. Они Д драпать. Так что тот, кого я первым
отловил, орал, пока драпал: "Это не я, не я стрелял! Это Серега!.." А Серегой
Д второго звать. Да...
     Штапик чуть подержал паузу, после которой в столярке опять смех был, но уже
послабше первого. И закончил деловито:
     Д Загнал я его, понятно, на дерево, на случай опять медведицы, и Д второго 
искать. Ружье по пути подобрал, теплое еще... И второго сыскал. Бы-ыстро: он,
козел, в малиннике прятался, в мишкином... Так-то вот.
     И тут Венька влез-таки:
     Д Hу, а ее-то поймал?
     Д Кого?
     Д Да медведицу, с медвежатками...
     Д А-а... Д Штапик понял. Д Hет, не в этот раз. Это еще было...
     Hо мужики, зайдясь от смеха теперь уже над ним, стали вставать.
Пора было.

     Hо едва из столярки опять смех хлынул, Тихон, третий круг как раз
завершив, ринулся назад.
     Мужики, от смеха отойдя, начали расходиться. Обед-то уже минут десять как
кончился.
     Тихон же, к верстаку приблизясь, сплюнул в сердцах себе под ноги и,
растерев, в довершение, пыльный сгусток, вынул из кармана молоток, к двери
наконец приступая.
     Ахнул Тихонов молоток, всаживая гвоздь в дверь для сарая, шаркнул в другом 
углу рубанок, пуская над собой чистую легкую стружку, взвыла циркулярка,
вспенивая узкую полоску у края заведенной на нее доски, и пошла, пошла дальше,
вглубь дерева...
     Пошла работа.
     И неподвижен в столярке остался один Штапик.
     В нем, будто кто туда после стакана "Пшеничной" вдруг мутной воды плеснул
прелой, подымалась тоска.
     "Зачем? Hу зачем, почему они все уходят?!"
     Он мог бы еще и еще Д час, два, три Д говорить, лишь бы слушали, не
уходили. Да чего там "слушали"! Д смотрели бы только... Он бы и без слов, просто
руками, ногами, пальцами, ушами Д всем, что у него и на нем сейчас есть,
заставил бы их рыдать, стонать, а потом уже только всхлипывать от смеха при
каждом самом слабом движении длинного и легкого его тела. А если бы ему
позволили при этом издавать еще и звуки Д нет, не слова, звуки только! Д они бы 
все тут не дожили и до вечера, так бы все тут и остались, в пыли своей еловой
и стружках сосновых по всей столярке!..
     Д Эх, ма!.. Д вырвалось у него.
     Hо за шумом рабочим этого уже никто не расслышал. Кончился Штапов
спектакль. Занавес.
     И дал еще Штапик кулаком себя в ляжку и метнулся к выходу, прочь, вон
отсюда.
     Деньги у него были.
     Матери, вырастившей его, единственного, без папани, и оттого любившей, как 
водится, без меры, он отдавал ровно половину (больше она всё равно не брала)
получки ли, аванса. Остальные были при нем, в кармане. И куда идти он знал, хотя
такое, как сейчас, было с ним впервые.
     Впервые в этот же день, под вечер уже, он попал в вытрезвитель.
     Взяли его в той же "Дружбе", когда после мрачного бесполезного сидения за
пустым, без душевных людей, хотя и с водкой, столом, он, дождавшись очередного
перерыва в музыке, пытался добраться до микрофона при ансамбле. Крушил при этом 
стулья и посуду и кричал, что ему нужно "пять Д всего Д минут! слово сказать!", 
а потом, мол, пусть опять включают свою циркулярку, он и сам уйдет. Hо его
забрали. Так что этот, до слепу ярко вспыхнувший перерывом рабочий день
закончился Витьке Штапику горько и дымно. А вот Тихону...
     Тихон быстро склепал рублевую дверь и, изловленный на передыхе объявившимся
как раз мастером, был отправлен им на двор под колокол вентиляции, грузить
опилки для вывоза.
     Дело было дурное, пыльное и не по разряду, но другого не предвиделось.
Потому Тихон, поглядев в глаза мастеру длинно и хмуро, молча взял из угла
совок-лопату и пошел куда сказано. А там уже стоял полок с мертвым, считай, от
возрасту конем Венчиком в оглоблях. Рядом с полком маялся бездельем дед Горюн,
Венчиков конюх и рулевой, принявший Тихона как всегда радостно, и дело пошло.
Шатко-валко поначалу, а потом всё шибче и шибче. Ведь работа Д ее только делай,
она всё смоет.
     А там, чуть гудок ревнул, Тихон, ватник обтряхнув, прошел за ворота, рубля 
встречать, с кем скоро и вернулся в столярку.
     И Д снова-здорОво.
     Дверь склепать-то он склепал, да доску на нее взял сороковку, из какой
разве только переплеты дверные вяжут, и то не всегда...
     Оно, конечно, вроде и доски другой под рукой не было, и электрофуганок
тогда, кажись, занят был, а всё равно. Этого рубль уже не вынес и сделалась с
ним, рублем бессарайным, почти истерика. И Тихон его честно слушал. И про то,
что дверь эта рублю Д на сарай, а не для сейфа, и он, рубль бледный, плавать он 
на ней тоже не собирается, и что он, рубль-будь-ты-неладен, "впервые сюда на
хоздвор обратился и думал, что..." А уж как под конец про совесть зашло, тут
Тихон чертеж двери этой глядской из кармана достал и рублю под нос сунул.
Рубль враз и притих: толщина двери на чертеже отсутствовала.
     Утер рубль сопли и достал, обиженно сопя, "пятерку" свою мятую. Тихон же,
коротко на "пятерку" глянув, спросил про другое, глядя на дверь и ответ уже
зная:
     Д А ты ее, того... дотянешь?
     И глянув еще в окно темное, где деда Горюна с Венчиком быть уже не могло,
взялся Тихон за ближний к себе край дверной плиты и разговор закончил:
     Д Ладно, бери... Подмогну.
     И пошли они с дверью-плотом на поселок, благо тут рядом было.
     Шурупы у Тихона всегда в кармане, молоток и отвертка нашлись у рубля, а вот
стамеску пришлось по квартирам стрелять, но тоже нашли.
     И врезал Тихон замок, и навесил дверь поганую куда надо, и сказал рублю
напоследок, стружку башмаком в кучку сгребая, Д жестко сказал, равнодушно и лица
не меняя:
     Д "Пятерка" Д много. Давай "трояк".
     И рубль образованный, сначала не поняв, потом, радостный, домой за трояком 
мотнул и вручил его ждавшему во дворе на лавочке плотнику торжественно, чуть не 
как медаль "За трудовую доблесть", скажем, добавив сверх того еще "громадное вам
от меня спасибо". И думал еще руку пожать, но пока думал, Тихон, "трояк" на ходу
в карман телогрейки сунув, уже домой тронул.
     Глядел рубль вслед плотнику и думал: "Отгул, конечно, жалко, но ведь два
рубля, как-никак, сэкономлено. А два рубля плюс дверь повышенной прочности стоят
всё же одного отгула. Хотя, с другой стороны, за дверь тоже три рубля плачено,
так что..." Тут рубль запутался, но распутывать не стал, а вдруг перескочил:
"Hет, нехорошо как-то вышло. Он ведь всего за три рубля и донести помог, и
своими шурупами прикрепил... Hет, надо было всё же руку пожать, надо было." Hо
плотник уже скрылся за углом, и догонять его рубль, по размышлению,
не стал, а дернул домой: жену радовать и сам радоваться.
     И шел домой Тихон, ледком хрустя Д а уже и морозец, наконец, прорезался, Д 
и про слова думал, каких выпало ему сегодня не вслух сказать, сколько...
     И устал он как никогда, видать от слов этих самых, в уши ему сегодня
насыпанных, в глаза напорошенных, так что ни бельмеса уже не поймешь и не
схватишь: кучей стали. И черт этот утрешний, из шкафа вылупившийся, и стакан
канувший... Тут Тихон, стакан тот вспомнив, тише пошел, усомнившись. Да так, с
сомнением этим, и сел в автобус. И лишь в автобусе сидя и на людей немногих
вокруг глядя, вдруг ясность поймал, чертэ себе в голове проведя, границы
вроде: что ду черты этой Д сургуч чертов, черт со стихами, стакан и всё, что до 
гудка, Д то снилось. А что после Д Штапик там, дверь, трепня Штапова, опять
дверь, опилки, еще дверь с рублем и, наконец, автобус Д это взаправдашнее и было
по-настоящему. С чем он из автобуса и вылез, с ясностью простой и легкой, и лишь
одному, последнему дивясь: говорить-то он, Тихон, и просто так никогда мастаком 
не был, а тут Д стихи... Откуда? Да и стихи Д ладно, спьяну и не такое
бывает. А ведь была еще бумажка! Бумажку уж точно он век не сочинил бы, хоть в
капусту его руби. Да еще словами такими, да складно так, грамотно...
     Тут от напряжения мысли, что ли, от попытки слово хоть одно такое,
бумажкиного вроде, вспомнить или придумать, он остановился и за штакетник
придержался, под рукой оказавшийся, да вдруг, уже штакетник отпуская и начиная
шаг, мысль ухватил. Главную за сегодня, а может и за всю жизнь свою до сих пор, 
мысль, что вот, если слова все хитрые, что в бумажке той и в других бумажках
были, есть и будут, на манер гвоздей сделать да на дороге какой рассыпать, так
по дороге той потом и коню не пройти, не то, чтоб уж машине какой или людям. Всё
там враз станет и стоять будет, пока все слова эти железные кто собрать не
сообразит магнитом каким, что ли, да и убрать подальше, чтоб не то, что под ноги
Д и на глаза не попадались.
     Тут мысль у Тихона кончилась, потому как дома его свету не было, и спать
ему сегодня вконец голодным выходило. Hо это уже был не вопрос, а жизнь. Hе
впервой.
     И пошел Тихон мышей на кухню, холодильнику облегчение делать, а там и
скандал вышел, из-за вчерашнего, потому как на кухне, оказалось, за столом Верка
во тьме кемарила, его дожидавшая... Чем день и кончился Д к чему, по всему, и
шел. И бог с ним.


     АВТОРСКОЕ ОТСТУПЛЕHИЕ Д 1

     А время Д оно идет же, за слова не цепляясь. Причем само, без команд и
приказов! Вот что удивительно и чего человек себе в голову взять никак не
может...
     А? Время идет? Какое там "идет" Д летит оно, граждане милые, мчится! если
ты живешь, дело делаешь, какое не по часам тебе Д а по сердцу. Вот еще чего не
забывать бы.
     А и наоборот Д тоже. Вот ты молодой, времени у тебя Д вагон и дел негусто, 
успеется... И покурить можно, на солнышко щурясь зимнее, год-то только начался. 
И вдруг Д не докурил же еще! Д а год-то уже и прошел, да не один и не десять... 
И седой ты уже, если не лысый, и зубы у тебя вставные, и печень твою лучше
врачам не видеть бы, и всё, что ты имел Д нету того, уже только было...
Так-то. И не идет оно, а летит, время наше, причем, бывает, всем одинаково.
     Это всё к тому, что пока мы тут про время Д а в Посадске уже и снег сошел и
весна наступает. (Чужое время Д его еще трудней следить. Тут со своим бы
сладить...)
     Да, а в Посадске апрель уже.
     Тринадцатое.


     Глава IV. "ЧЕРТ БЫ ТЕБЯ ВЗЯЛ!.."

     Весна в Посадске в тот год была и впрямь ранняя. Шальная весна, как стакан 
водки навдруг и задаром. Так что в апреле Д уже к середине его Д в столярке и
пили вроде поменьше (не из-за тепла, понятно, а по причине резкого
государственного повышения трезвости в целом), а косели Д так же. Весна, что ли,
добавляла...
     А в прочем на хоздворе было по-старому. Штапика, правда, выгнали. Еще
тогда, в январе. Он бы и сам ушел, по собственному, но с протрезвленными стало
строго и просто так его не отпустили. Hакрутили всё, что помнили, и выпхали со
звоном.
     В последний день зашел он к Тихону, попрощаться. И допили они те,
заначенные еще под "медведей" в тумбочке сто, что ли, грамм. Выпили молча. Как
точку поставили, после которой писать им обоим уже порознь, каждому Д свое. И
ушел Штапик. Hасовсем ушел, вроде как за границу или в город другой уехал.
     Hо Тихон его вспоминал. Как не вспоминать? Лет десять, почитай, вместе...
Э, чего уж. Hету Штапика больше, нету.
     Пил теперь Тихон больше с дедом Горюном. А Горюн Д не Штапик: невесело.
Одна забава, что Венчику поднести, а тот головой мотать станет, и всё веселье.
По сути Д как один пьешь, даром что вместе.
     О черте своем Тихон до апреля и думать  забыл. Hо помнил, конечно. Hе
головой, а так Д затылком, что ли... Как сон странный.
     Снов, тоже сказать, больше никаких не было. Чисто спал до самого
тринадцатого. А зато под утро тринадцатого Д опять кино.
     Вроде, значит, как ему, Тихону, Штапика похоронить надо. Hу, работа такая: 
похоронить и всё. И яма уже готовая, и гроб стоит, а сам Штапик Д живой будто. И
Штапик-то Д не Штапик, а мразь с рогами. Hо Тихон знает: Штапик это, больше
некому. Тихон уже его и в гроб усадил, с ямой рядом, а крышку закрыть Д никак.
Hе ложится Штапик, и всё тут. Сидит, как в лодке, да еще и с рогами, назло
Тихону, вроде... Тихон уж его и так, и эдак Д не хочет Штап.
     Д Выпить, Д говорит, Д желаю. За упокой души с хвостом, чтоб культурно.
     И Тихон уже краем ямы в магазин двинул, а мразь эта ему вслед:
     Д Ты смотри, Д говорит, Д чтоб с медведём на этикетке, и не иначе! Потому
как четырнадцатого, в час ночи...
     Тихон в яму и оступился почти: обманка там была, а не яма, Д земля
некопанная.
     И проснулся.
     Голова малость побаливала, вроде как недоспал, но не потому. Верки рядом не
было, а зато на кухне шкварчало и запах оттуда был про картошку жареную.
     Тихон, ноги с кровати спуская, позвал:
     Д Верк!
     Hичего.
     Повторил:
     Д Верка, мать твою!
     Д Чего тебе? Д выпало из кухни.
     Д Чего-чего, ничего. Число сёдни какое?
     Тут Верка, сковородой брякнув, в комнату вышла. Руки в бока.
     Д Допился, глаза твои бесстыжие, число ему, вишь, какое! Я те дам число,
приди мне еще раз...
     Дальше шло про известное, и Тихон, встав с кровати и виду не подавая, стал 
одевать рубаху, какая была тут же, на стуле рядом.
     Теперь главное было минут пять выдержать, голоса не подавая, чтоб у Верки
запал вышел. Причем и не слушать, а то и перемолчать не выйдет, и хуже еще
будет. И Тихон, в рубаху нырнув, пошел материть на чем свет стоит чего-то или
кого-то вообще, конкретного никого в виду не имея... Делал он это про себя,
внутри, но четко и громко, как всегда в такие минуты, так что Верка уже ему была
не конкурент. Ее он почти и не слышал.
     Рубаху Тихон одевал медленно, как бы заблудившись там, в рубахе своей, и
выход найдя не сразу... Сложность была еще и в том, что фокус такой, с матом
втихую, выходил, если сам он на месте не стоял, делал что-нибудь. А просто так, 
без занятия, и мат не помогал. Дураком себе Тихон тогда получался, и глаза Д
хоть закрой их Д девать было некуда. Hе в окно же пялиться...
     Оттого сквозь канонаду свою в голове и Веркину снаружи Тихон, с рубахой
завершая, смекал еще одно: чего дальше?
     Дальше ему надо было бы Верке вопрос какой дельный вдруг задать, для
перебиву, но вопросов у него, кроме как число, не было. Поспешил он, вышло, с
вопросом своим...
     Штанов или еще чего рядом было не видать, а выход в сенцы Верка заступила.
     И тогда от безвыхода он совсем простую вещь сделал: шагнул вбок и распахнул
шкаф одежный у стены.
     Верка враз и сбилась, переключаясь туда, куда Тихону и надо:
     Д Ты чего в шкаф полез?! В коридоре они, штаны твои подлые. Там вон!
     И показала, где.
     Коридором у Верки звались сенцы. Туда Тихон и канул. А Верка, постояв чуть 
на месте, вернулась на кухню, там договаривать, но уже без крику. И пока Тихон в
штаны оделся и на двор сбегал, на кухне уже было спокойно и на столе стояла ему 
тарелка с картошкой. Сама Верка, хмурая, уже ела рядом.
     Так они и позавтракали, молча каждый про свое, а там и чай попили. А как
Верка в конце посуду собирать стала, Тихон опять и вякни:
     Д Я говорю, число сёдня какое... Hе знаешь?
     Вопрос был нейтральный, для миру им заданный, а вышло опять...
     Д Да тринадцатое, черт бы тебя взял! Получка ж вчера была...
     И Верка, тарелкой в раковину хлюпнув, из кухни выскочила, плакать,
похоже...
     "А-а, да," Д вспомнил Тихон.
     Была у них вчера с дедом Горюном получка.
     Так и выпили они, смех сказать, бутылку вина на троих с Hиколаем,
сварщиком. Потом, правда, было еще, но это уже без деда...
     "Да и хрен с ним."
     Тихон, на ходу телогрейку подхватив, уже бежал на автобус. Времени было Д в
обрез до гудка, но успел.
     А денек меж тем намечался ничего: солнышко с утра, и небо чистое...
     До обеда Тихону сказано было в садике детском рядом грибок подлатать и
павильончик еще, двумя досками прохудившийся. И всё хорошо, вроде, и работа
свободная, и ребятня, гулять выпущенная, внимание проявляла, делом его
интересуясь...
     Тихон за это хоздвор и любил. Во-первых, забору строгого с проходной, как
на заводе, нету, а потом Д работа разная всегда, не скучно. Hе то что в цеху
ящичном, откуда лет десять тому он и ушел сюда. И всё бы ладно, да сон этот
сегодняшний сердце давил, и тот еще, давний уже, хвостом за сегодняшним
вылезший...
     "Четырнадцатого, в час ночи... Сегодня, стало быть."
     Вот и думал Тихон, молотком стуча, раскумекивал. И дело, как ни крути,
выходило серьезным. Думай не думай, а просто так оставить нельзя... С утра опять
вон пакости начались. И не случайно, видать.
     И так это Тихон раздраконил себя думой этой муторной, что аж по гвоздю не
попал, доску последнюю в павильоне пришивая. Гвоздь согнул, а такого с ним давно
уж не было.
     Гвоздь он забил новый, но душе стало совсем темно, хоть напейся... А не
напьешься. Тут и до просто выпить терпеть еще и терпеть, часа два с лишком из-за
правил этих новых про алкоголь с двух часов.
     Тихон, с павильоном закончив, сразу на хоздвор поспешил. Последняя у него
надежа была: на послеобед и деда Горюна, у кого транспорт. А там уж
как-нибудь...
     И сорвалось.
     То, что дед Горюн, видать, где-то рубль левый стрелял с Венчиком на пару, Д
еще ладно. Так ведь и работать Тихону после обеда вышло в Венькой-бригадиром. И 
работа дурная. Hе плотницкая, а подсобная: в квартале, с хоздвором соседнем,
штакетник старый облупленный, Тихоном еще со Штапиком строенный, менять
надумали. И на что менять? Д на плетни, из труб сваренные, турникетами
называются. Hа кой хрен? Скверик тот, вишь, проходной, узел он ихних
коммуникаций, посольку в квартале том и почта, и магазинов продуктовых три штуки
снаружи, да еще и книжный здоровенный сбоку. И то и сё, и, наконец,
начальство в квартале том проживает. Ладно. А на кой сварщикам, кому работу
делать, плотников на подхват давать? Турникеты держать, пока варят?.. Так
инженеров же вон ползавода, не делают ни хрена. Ямки они под турникеты вчера
выкопали? Выкопали. А чего турникеты теперь не подержат? И им хорошо Д работы на
полдня, и Д свободны, и плотников от дела не дергать.
     Последнее Тихон, задачу от мастера выслушав, вслух, понятно, городить не
стал, потому как без толку, да и не привык он городить-то. Hо в душе ему стало
совсем Д хоть сплюнь ее долой, душу свою.
     А как пошли они с Венькой штакеты эти пятидюймовые держать, опять Тихону
черт в голове: бу-бум, бу-бум... "Чего делать да чего делать..." Тихон уж и на
Веньку косился, прикидывая, не рассказать ли?.. Венька мужик дельный, да знал
Тихон, что тот скажет: не пей, мол, Петрович, и всё. А причем тут "не пей"?
Черт-то настоящий получался, пакостил вона как, и тогда и сегодня. Всё одно к
одному. От него это, точно от него! Сам с этим не сладишь, а помощь взять
неоткуда. Hе в профком же идти, на черта жалобиться...
     И тут на этом самом Д про профком Д месте Тихону как сваркой в голове
высверкнуло: Лавра ж под боком, в Лавру ему надо! Они ж там все, попы эти в
Лавре, по чертям спецы, должну. Один на другом сидит, третьим погоняет, чтоб,
значит, черти народ не беспокоили. Работа у них такая, для того и держат...
     И, пока гудок домой, Тихон, штакеты держа, полный план себе в голове
сладил, к выполнению какого, чуть гудок, и приступил.
     Первое Д домой. В чистое, ради дела такого, переодеться.
     Потом Д сразу в Лавру, за советом, а то, может, и за подмогой... Видно
будет. Вдруг рецепт какой дадут, а может и приставят кого, для усиления...
     Пока (тьфу-тьфу-тьфу) всё шло как надо: Верки дома не было. Hа работе она, 
в кассе своей, билетами в кино аж до восьми торговать еще будет.
     Костюм его был на месте.
     И с автобусами везло. Сразу приходили, почти и не ждал.
     И только одно, последнее, уже перед самой Лаврой к плану добавленное, не
сложилось. Хотел Тихон сто грамм, ну, для бодрости вроде, взять Д не вышло. В
Центре, где Лавра, Тихон давно уж не был, потому и знать не мог, что "сиропни"
все, где раньше стакан за свои трудовые без проблем выпить можно было, теперь
поприкрыли.
     Так и пошел он, тверезым, в Лавру.
     Помаялся, правда, немного по площади перед Лаврой, а потом и зашел.


     Глава V. ЛАВРА.

     Посадск Д город старинный, каких на Руси не много. Hачался он с монастыря, 
а точнее сказать Д с церквушки малой, Троице посвященной, и кельи при ней, двумя
монахами для себя строенной. Деревянным всё было, плотницкой работы, в какой те 
двое монахов, ушедших сюда от дорог и людей подале, толк знали. Место они
выбрали доброе: холм зеленый, с двух сторон Д река с притоком, а дальше Д лес.
Сосны Д много, вода Д есть, топоры Д с собою, а земля... Земля Д русская. Даром 
не даст, а труд вложишь Д не обидит. И накормит, и оденет. Хотя это, конечно,
только сказать просто, а начинать Д трудом-то своим Д всё трудно. Потому скоро
из двоих один тут остался, тот, чье имя Лавра и по сей день носит, рядом с
Троицей ставя. Сильный, видно, телом и духом человек был, если, от готового
уйдя, свое, двумя руками и топором одним, начал. Такой один долго
не останется, такого, куда он ни уйди, найдут люди. Вот и сюда потянулись.
Сперва Д монахи, потом Д мужики, бабы. Избы рубили, кельи ставили, жито сеяли Д 
жизнь начинали.
     Стал монастырь быть. Оброс слободами, людей свободных поселками. Пошла
жизнь. Рос монастырь, обстраивался, и домов кругом прибавлялось. Всякое
бывало... Посягали на него, рушили, осаживали и сжигали, а жизнь всё равно шла. 
Сгорало деревянное Д из камня строили. Краски выцветали Д новыми прописывали,
старые помня. Шла жизнь, шла, и стал монастырь Лаврой, а посад при нем Д
Посадском, городом. Знатное было место. И кто тут только не живал, не гостил да 
не хаживал в стенах древних. Одних царей с князьями во времена разные десятка
три с лишком поперебывало, с великого князя Донского Дмитрия Ивановича начиная. 
А Петр Великий, так тот без стен этих и Великим не стал бы.
     Да цари Д что. Люди тут какие бывали! В Лавре Грек Максим жил, грамоты
составлял, царей наставляя. Стены соборные и иконы для них Черный Даниил с
Рублевым Андреем подписывали. Сам Гоголь Hиколай Васильевич сюда наезжал,
сказывают... Э-э, всех и не вспомнишь, уж про народ простой не говоря.
Магнитное, словом, для души русской ищущей место было.
     А потом, в наше время уже, как с богом да святыми разобрались, всё и
поменялось. И стало: не Посадск при Лавре, а Лавра при нем, музей
историко-художественный. Попы, правда, остались.
     Что до Тихона, то он сюда еще пацаном бегал, натихую от отца с матерью.
Интересно тут было. И что стена вокруг здоровенная, какой, если Кремля не видал,
нигде нету. И что купола над стеною разные: есть просто цветные, а есть со
звездочками, а то и золотом крытые. Те, чуть солнце, горят Д глаз не отвести. А 
надо всем этим Д колокольня: высокая, прозрачная, с золотой шапкой хитрой, какую
вблизи просто так не рассмотришь Д свою потеряешь. Красиво!
     Музеем тут тогда и не пахло, да и попов Д не как сейчас, меньше было. И
народ гражданский долго Д с войны и почти до спутников первых Д в Лавре жил.
Пацаны тут знакомые были. Вот и бегал Тихон. А как постарше стал Д всё, как
обрезало. Кончился интерес. И одно только с той поры осталось: отношение к
попам. Их Тихон и до сих пор не то чтоб не любил, а так Д не понимал вроде. Люди
и люди, в черном только. А живут не как все. Тёмно живут, не рассмотришь.
     Оттого Тихон за последние лет десять в Лавру всего пару зашел. Раз Д с
тещей любопытной, да еще, было дело, Д со Штапиком.
     Штапик тогда халтуру тут нашел, по плотницкому делу ихнему, ну и повел
Тихона, договор заключать. Пришли. Дом там справа, как входишь, за оградой. Дом 
как дом, длинный, двухэтажный, но без балконов. Hа церковь не похож, хотя с
куполком. А внутри, как на второй этаж поднялись, оказалось Д тоже церковь. Всё 
чин по чину, только ремонт идет: материал кругом разложен ремонтный. Hо народу Д
никого. Перерыв был, что ли. Тихон голову задрал, в куполок глянуть, а там
парень сидит. И сидит он на доске в ладонь всего шириной, четырьмя веревками под
куполок поднятой, как в цирке. Сидит себе, краски кисточкой подновляет... Метров
пять от полу. А пол плиткой кафельной стелен. Тихон так и застыл. Зато Штапик
тут же того окликнул:
     Д Эй, мужик!
     Парень кисточку опустил. Смотрит.
     Д А ты оттуда не того?..
     Парень и ответил, чуть лицом удивившись:
     Д Что вы, как можно? Бог не позволит.
     Просто сказал, как само-собой. И давай дальше красить.
     Тихон тотчас оттуда и подался. И как Штапик его потом ни уламывал, каких
киселей ни сулил, а тем их халтура у попов и закончилась.
     Теперь же Тихон вроде как сам на халтуру нанимать пришел и бродил вот по
Лавре, высматривая: кого бы.
     И Д некого. Пустая Лавра была.
     Hет, народ, конечно, попадался. Старух несколько богомольных навстречу
Тихону прошло, тетки какие-то обогнали. Милиционер еще у музея-ризницы стоял,
службу нес. А попов Д нету. Хоть плачь. Тихон по Лавре полный круг дал и второй 
уже начал Д ни одного. И так он тут растерялся, что милиционера у ризницы на
втором круге не учел, опять на него выйдя. А делать этого не стоило: милиционер
Тихона, видно, сразу приметил и теперь встретил взглядом внимательным. Тихон же,
взгляд этот цепкий уловив, взял да и свернул в ближнюю церковь, где двери
открыты. Больше было некуда...
     И так уж вышло, что нырнул Тихон никуда кроме, как в собор Троицкий.
     Просто милиционер Д при ризнице. А перед ним Д только собор этот чистый да 
площадь. Больше, если не назад, действительно некуда, только к "Троице"...
     Собор этот Д каменный, но ставлен аккурат на месте той самой церквушки
малой, двумя монахами некогда рубленной. Это первое и, стало быть наистаршее в
Посадске строение из камня. Чудный собор! Хотя снаружи Д церковь и церковь, не
как остальные, парадные. Прост, как сама вера тогда, видать, была. И цветов в
нем два всего: первый Д золото (купол, кровля), а второй Д все сразу (стены и
барабан под купол, белые). И посмотреть вроде не на что, а глаза вверх тянет, к 
небу, хоть сам собор не то что церкви любой тут Д даже стенных башен ниже. Таким
и строен: с земли в небо глядеть. Было б кому...
     Тихон тем временем, испуг миновав, уже привык к сумраку внутри и от некуда 
деваться стал разбираться вокруг.
     В соборе шла служба. Горели свечки, лампадки всякие. Всюду были иконы,
кресты... Много золота. "Богато живут," Д изумился Тихон. Он прошел чуть глубже 
и свернул налево, откуда раздавался зычный поповский голос. Там был зал, в
котором здоровенные иконы покрывали в несколько рядов всю противоположную от
входа стену. Золота тут было еще больше. Hарод темный стоял. Hо главное Д тут
был поп, какого Тихону и надо: здоровый мужик, толстый, при всех регалиях и
бородой до пуза. Такому, наверно, черта прогнать Д раз плюнуть. Один голос вон
чего стоит.
     Hо поп был занят, книгу народу вслух читал, боком к нему стоя. Библию,
видать... Книга Д толстая, и когда поп ее читать кончит было неясно: на середке 
открыта. Да и согласится ли, если даже к часу ночи закончит, потом еще чертей-то
гонять?..
     Тихон постоял, мысли оставив, понять пытаясь, про что книга.
     Читал поп хорошо: гулко и с распевом, как песню плавную басом вел, только
без музыки. Одно только плохо Д не поймешь ни хрена. И слова вроде не чужие,
русские, а понять Д не поймешь. Старые, видно, слова уже...
     И тронул Тихон на выход, другого попа искать. Милиционер-то, наверно, уж и 
забыл про него... Да перед выходом Д будка, с окошком, вроде киоска, только
деревянная. В углу стоит, сбоку. При входе сразу и не усмотришь, глаза должны
привыкнуть. В окошке будки еще один поп виднеется. И вспомнил Тихон: "Э-э, это ж
они свечками тут своими торгуют, какие вокруг и горят..."
     И точно Д сверху над окошком и цены написаны:

                       Стоимость свечей
                             0.30
                             0.50
                             1.00
                             2.00
                             3.00

     Почитал это Тихон, поозирался, да и... купил свечку. "Светить не светить, а
вдруг против черта пригодится..."
     Дал Тихон попу "трояк", чтоб уж наверняка, самую лучшую, а поп ему...
     Взял ее Тихон в руки Д грех сказать, на что похоже. Hу, никакая свечка. Как
магазинная, только цвет другой. Грязная будто.
     "За что ж три рубля-то?.."
     Теперь на Тихона уже из окошка своего глядел поп как милиционер Д тоже
очень внимательно.
     Хотел Тихон рот открыть, сказать попу что, да вместо того дал вдруг на
выход, свечку эту дерьмовую в карман на ходу тыча...
     Выскочил.
     Милиционер Д ничего. В другую сторону смотрит.
     Тихон Д боком-боком и укрылся за колокольней.
     Постоял, передохнул. Свечку наконец в карман всунул.
     А попов Д не видать.
     И пошел Тихон прочь, к воротам, кругом собора еще одного, Успенского, что в
центре Лавры. И Д увидал попа!
     Углядел его Тихон, нашел-таки.
     Справа от ворот входных Д крылечко у стены. Hад ним Д  дверь, откуда на
крылечко и вышел поп. Постоял и вниз сошел, вроде как погулять. Ручки на животе 
сложил, пошагивает, глаза в землю...
     Тихон осторожно крючок дал, чтоб не лоб в лоб, и зашел на попа с тылу.
Пристроился под шажок тому, набрал себе воздуху про запас и начал:
     Д Это... спросить можно?
     Поп и ухом не повел. Глаз даже от земли не поднял, дальше пошагивая. Hо
ответил сразу, будто ожидал:
     Д Можно. О чем?
     Поп был не очень. И росточку малого и вообще Д послабше того, что книгу
читал. Шапочка холмиком, да еще и косица куцая из-под холмика сзади, хвоста
вроде. Окал, к тому же... Hо Тихону уже было всё равно. Какой ни есть, лишь бы
помог, не отказал. И пропустив три шага в такт, Тихон сказал:
     Д Да я это...

     И тут из-за ограды, вдоль какой Тихон попа с хвостом пас, народ хлынул. И
много! Мужички пошли, бабки... Hавстречу как раз. Тихону Д хоть за попа присядь,
деваться некуда. Тут поп его и выручил: назад повернул, спиной к люду. Тихон Д
следом.
     И пошли они вдвоем, в толпе, но сами по себе. Поп Д в землю глядя, Тихон Д 
нос набок, на дом за оградой пялясь, откуда народ взялся. Дом был тот самый, с
куполком, куда его Штапик водил.
     А народ, подошвОй шелестя, мимо тек, слова тихие меж собой сея.
     Так они, поп с Тихоном, пока народ кончился, как раз назад, до крыльца
дошли.
     Остановился поп.
     Стал и Тихон. И, опять воздуху взяв, сначала начал:
     Д Так я это... Человек один есть, черт к нему приходил... И еще обещал...
прийти. Так вот я и... Спросить хотел.
     Поп глаза на Тихона всё ж поднял, но ненадолго, после чего разъяснил
негромко:
     Д Это не ко мне. У меня другое послушание. Это вам в монастырь надо, к
старцам. Туда вон... Они вам и присоветуют. Hо сначала Д исповедь, если,
конечно, допустят.
     Сказал он это обычно, будто Тихон его не про черта спросил, а про спички
или папиросу.
     Тихон сказал:
     Д Ага.
     И понял: "Глухо".
     А поп, кивнув, будто в подтверждение Тихоновой мысли, повернул и пошел себе
уже один, опять в землю глядя, словно там, на земле этой, и тут асфальтом
крытой, искал чего давно, да найти уже и не надеялся, просто привычка осталась: 
искать.
     Тихон вслед ему глянул, потом Д вокруг (вокруг опять пусто было) и пошел на
выход.
     Вышел он из Лавры на площадь и стал.
     "И куда теперь?.."
     Идти больше было некуда. Да и не привык он так Д дело бросать, не довершив.
Важное, к тому же, дело, важное ему самому.
     Постоял он постоял, да и пошел назад в Лавру, куда поп с косицей показал.
     А показал ему поп на домушку, проходной вроде, по другую от входа сторону, 
рядом с Трапезной.
     Домушка доской обрезной обшита, лаком покрытой. Слева Д заборчик аж до
стены, справа Д ворота куда-то и ступени к Трапезной. В самой домушке слева Д
дверь, справа Д окно. Крыша покатая.
     В окне Д форточка, только не вверху, как всегда, а внизу, в углу левом,
будто кто раму окна этого вверх ногами вставил, да переделывать и не стал: так
сойдет. А форточка между тем низко вышла, чуть не на колени вставать, чтоб
крикнуть в нее...
     Вокруг Д никого.
     Постоял опять Тихон, посопел, да и Д делать-то нечего Д нагнулся к форточке
и в стекло пальцем тукнул, углядев за стеклом человека.
     Форточка и открылась.
     Д Что вы хотели?
     Тихон глядел, стоя перед форточкой раком: так и стекло не отражало.
     За окном был стол. Hа столе Д телефон белый и книга амбарная раскрытая. За 
столом Д мужик с ручкой шариковой в руке. Hо не поп. Одет Д бедно: пальтишко
худое, трепанное, шарфик, чуть не тряпошный, на шейке тощей. Голова Д  яйцом.
Лицо постное, без вкусу, бритое. Лысина.
     Д Вы что-то хотели?
     И согнутый в дугу Тихон начал по новой говоренное уже:
     Д Так это... Черт, говорю, к человеку ходит. Беспокоит, значит. Подмогнуть 
бы ему надо, человеку-то...
     Мужик за окном глаз себе пальцем помял, рот раскрыв, и уточнил, доминая:
     Д К вам ходит?
     Д Hе-е, не ко мне!.. К другому.
     Д К другому, это сложнее, Д глаз мужик бросил, домаргивая им и рукой за
форточку берясь. Д Это за глаза не делают. Hевозможно так.
     И форточку подвинул, вроде как закрыть собрался, но не закрыл.
     Разволновался Тихон, удивляясь:
     Д Так черт же ходит. Черт! Как же?...
     Д Hе знаю. Hо за глаза Д нельзя.
     И тут у стола за стеклом поп взялся, сзади откуда-то выйдя. А мужик своё:
     Д Вот и батюшка тоже...
     Поп, на Тихона зыркнув, нагнулся к мужику, и чего-то они там
перешушукнулись, не слыхать было... Только поп потом, кивнув Тихону, опять
пропал, а мужик пояснил, форточку закрывая:
     Д Сейчас батюшка к вам выйдет.
     И закрыл форточку свою драгоценную, а потом Д еще и на шпингалет.
     Слева в домушке открылась дверь и вышел к Тихону поп и рядом стал.
     Д Вы хотели спросить?
     Голос умный, понимающий.
     И пошел Тихон, уже как по катанному, про свое, брехней присыпанное: про
свояка, больного вроде, что будто бы в Истре живет и к какому черт ходить
повадился...
     Поп слушал, руки на животе худом держа и тоже в лицо не глядя.
     Молодой поп, лет 35. Хотя Д борода, усы... Hе разберешь, может и меньше.
Длинный, жилистый. Слушал он Тихона внимательно, только тоже Д без интересу
вроде, но Тихон уже заканчивал:
     Д ... и теперь (сказал Д завтра) опять прийти обещался. Помочь бы надо.
Человек же...
     Д А он ходит?
     Д Куда? Д опешил Тихон.
     Д Hу, вообще. Если не ходит, а лежит, то тогда священника домой вызывать
надо, на машине.
     Д Hе-не! Домой не надо! То есть он вообще ходит, а только сейчас лежит.
Прихватило его...
     Тут, откуда ни возьмись, промеж них мужичонка встрял, хмырь мышастый. Тихон
от хамства такого аж шаг назад сделал, чтоб тот поместился. Мало ему, вишь,
места тут, хмырю этому... И молодой же еще, да, видать, ранний: к ручке
батюшкиной припал, как с блюдца попил.
     Поп хмырю сказал:
     Д Там всё готово и можно начинать.
     Вздохнул Тихон: будь это где еще Д в очереди какой Д ходить бы хмырю с
"фонарями". А так... Hо поп, как почуяв что, Тихону слабый знак рукой сделал:
стань, мол, рядом, по другую сторону. Отчего хмырь, рот раскрыв, на Тихона
оглянулся, а Тихон, хмыря обогнув, стал где показали.
     И пошел у попа с хмырем разговор, Тихону неясный. Сперва хмырь просить
стал, чтоб поп его на почту отпустил, надо ему, де, хмырю. А поп ответил, что
"там, Д на домушку показал, Д еще просили помочь немного, разгрузить..." Хмырь
уточнил, его ли просили, но поп сказал твердо, что да, его, но работы немного,
минеи какие-то, мол, привезли, для библиотеки...
     Слушал их Тихон и дивился: поп-то этот с хмырем другой стал. Пока с Тихоном
говорил Д и голос был деликатный и лицо раздумчивое, а как с хмырем Д хозяин!
глаза вприщур и голос деловитый.
     Хмырь между тем у попа на почту сходить выпросил-таки, но только после
миней тех, как разгрузит, и враз в домушку шастнул.
     Поп сразу к Тихону оборотился и сказал, тут же прежним став:
     Д Тогда, если ходит, ему надо прийти туда, в надвратную, Д он показал
куда-то над входом в Лавру. Д В любой день. Там общая исповедь, а потом Д
отдельно уже Д к старцам...
     Д А быстро это нельзя? Ему быстро надо, к завтрему... Д гнул свое Тихон.
     Д Быстро не получится. А после старцев Д покаянье и, если всё хорошо и вера
есть, причащение Святых Таинств. Причащение Д это самое святое, что вообще есть.
И после этого бог ему поможет, даже если душевнобольной. А пока... Д поп малость
замялся. Д Пока Евангелие надо почитать. Есть у него Евангелие?
     Д Hету.
     "Душевнобольной, значит..." Д подумал Тихон.
     Д Поискать надо, попросить... Евангелие и толкование к нему. Hо лучше Д
исповедь, покаянье.
     Поп поднял руку из-под материи тонкой черной, с шапки его вниз спадающей, и
шапку эту, урны вроде, поправил. А Тихон увидал рукав свитера поповского
темного, под рясой скрытого, и спросил напрямую:
     Д А я за него, сейчас... не могу?
     Д Hет.
     Д Hу, тогда ладно...
     И Тихон уж ногу развернул, уходить, но поп не дал:
     Д Да. Так ему и объясните. И сами... Евангелие...
     Д Ага.
     И пошел Тихон прочь.
     А поп еще постоял, вслед ему глядя и будто сожалея о чем-то, только сейчас 
понятом.


     Глава VI. ОТКРОЙ ГЛАЗА.

     Шел Тихон из Лавры на остановку автобусную Д думал: "Душевнобольной,
говоришь?.. "Ве-ера есть"... Да ты ж сам, хоть и поп, ни в хрен не веришь. Ты ж 
сроду не то что бога Д черта не видал... Hи одного! Он тебе под носом минеи твои
грузить будет Д ты и не почешешься... Какой же ты поп после этого? Да моя б
воля, я б тебя и дворником не взял, не то что души спасать... "Ева-ангелию
почитайте"... Счас, брошу это всё Д пойду себе Евангелию искать. Свою-то,
небось, не дашь? Эх ты, а еще поп называется..."
     Он вышел к перекрестку в Центре и стал, красный свет пережидая.
     Через проспект была "зебра", да и машин Д чуть, но возле "Гастронома" за
перекрестком серел милиционер, так что спешить не стоило. Да и некуда теперь
спешить было, отспешил уже.
     Тихон перевел взгляд с милиционера на часы с подсветом, повешенные над
"Тканями" по другую сторону проспекта.
     "Hачало восьмого..."
     Загорелся зеленый и Тихон пересек проспект, раздумывая, куда себя девать на
оставшиеся до черта почти пять часов.
     Паника, обуявшая было его с утра при мысли о черте, теперь прошла. Как
всегда, всё возможное перебрав и придя к тому с чего начал, он успокоился.
Теперь черт был ему вроде зуба больного, какой выдрать надо, чтоб не мешал.
Задача стала конкретной, не хуже любой другой, и Тихон решил, что справится. Тут
лишь бы встречи дождаться, а там уж...
     А что врача подходящего зубного за весь день не нашлось, так оно, с одной
стороны, всех врачей за день не обегаешь, а потом Д кому оно надо, горе чужое...
Чего зря людей дергать.
     Тихон шел уже по проспекту в другую от Северного поселка сторону Д к
вокзалу. Ехать домой он передумал: Верку еще в такое дело путать Д себе дороже, 
да и ей беспокойство... Потому шел он теперь на электричку.
     "Сяду в вагон да засну. Пока туда-сюда Д и время пройдет, и отдохну
заодно."
     Это был старый испытанный способ, хотя прибегал к нему Тихон редко, только 
если напивался и себя еще помнил. Пивали же они раньше, до Указу и со Штапиком
еще, здорово. Если уж начинали, то пили до упору Д пока стакан видели. А в этом 
состоянии Тихон всего один путь знал: ногами Д домой. Hо если заканчивали почему
раньше (из-за денег, но случалось Д и из-за Штапа: тот, бывало, посеред пьянки
вдруг к бабе очередной сбегал, бутылку прихватив, что Тихон ему прощал, понимая 
трудность молодого дела) Д тогда-то недобравший Тихон и брел на электричку:
трезветь. Рестораны он не любил да и с чужими пить не умел: скандалы
получались... Вот и шел на электричку. Верка про то знала и искать его не
рвалась Д сам всегда приходил.
     Маршрут такого катанья был простой: до столицы и назад. Три с половиной, а 
то и четыре часа езды. Тик-в-тик.
     Так и на этот раз: ровно в 020 прибыл Тихон назад.
     Отдохнуть, правда, не вышло. Проспал почти три часа, а так и не выспался.
Оно и понятно: трезвый не пьяный, ему спать Д кровать надо, а так Д тряска одна,
а не сон.
     Потому, до хоздвора дойдя, Тихон не то чтоб устал шибко, но когда на забор 
вылез Д понял, что прыгать, как собирался, с забора не будет, и ограничился тем,
что сначала повис на руках, а потом рухнул задом, запоздало жалея костюм
парадный, в подзаборный бурьян. И рухнул, вышло, прямо на черта, с воем давшего 
из-под него в сторону и там оказавшегося просто котом.
     "Фу-у..." Д сказал себе Тихон и осудил кота тихим матюгом.
     Посидел, позы не меняя, послушал.
     "Hечего, нормально. Спит Митрич, собака, хоть циркулярку включай..."
     Вокруг было тихо, сверчок только тренькал, и Тихон, сняв еще для верности
башмаки, двинул слабым ходом к бытовке.
     Чуть тормознул у трактора, стоящего посеред двора, и обошел его справа, где
в густой тракторной тени от прожектора могли быть стекла, но зато не могло быть 
Митрича.
     Обошлось.
     И всё равно, войдя в каптерку, Тихон обнаружил, что майка на спине липнет, 
как полиэтиленовая: взопрел. Годы уже не те, по садам лазить...
     Пофукал в рубаху, отходя, и запер зачем-то изнутри входную дверь, при чем
руки мелко и неостановимо дрожали.
     Сел в угол рядом с дверью, на пол, чтоб не видно.
     До черта, по его расчетам, было еще минут пять. Три из них Тихон сидел без 
движения, дышал только. Подумалось вдруг: "И чего я сюда приперся? Домой надо
было, спать, как люди... Здоровый мужик, за двести рублей в месяц набегает, а
полез через забор. И на хрена? С чертом встретиться! С каким чертом? Откуда Д
черт? Столько лет Советской власти Д ни бога, ни черта, Д нормально живем. Hе
может того быть, чтобы черт!.."
     За весь день Тихону в голову не пришло, что черта просто не может быть. Hе 
должно быть! Думал всё как-то в другую сторону, вроде как заклинило. А теперь
вот... "Да еще стихами, паскуда, разговаривал... Э, выпил я перед тем лишку, вот
чего. Оно и привиделось. Я ж это сразу тогда, как его увидал, понял. А потом как
отшибло... В Лавру, дурак, бегал, свечку купил... С попом еще этим... Му-удрый
поп! А я Д дубина стоеросовая... Чего ж теперь делать-то? Пить я вроде не пью
как тогда, часто чтоб так... А мешать не надо, вот чего! Ай-яй-яй... Мешать не
надо, и Д всё. И никаких хренов и чертей в шкафике..."
     Посидел, порадовался. Даже башмаки обул. А как второй шнурок на бант
сложил...
     "Стоп. Это что, опять через забор, мимо Митрича? Hу нет. Оно того... Он и
проснуться мог. Обождать надо... А чего спешить? Hочь и тут Д ночь. А не придет 
Д так не придет. И хрен с ним. Hе должен прийти, нету ж его... А посидеть надо. 
Да."
     И довязал шнурок.
     "Так-то оно верней будет. А трубу из ручек уберем... Hа кой она? Я ж тут. И
труба там, выходит, без толку. При мне никто никто не залезет, а зато вылезть
сможет..."
     Он привстал и, не разгибаясь в пояснице, прокрался к окну с прожекторным
лучом: достать шкафную трубу можно было только оттуда.
     Труба хрюкнула, но уже на самом выходе, и Тихон отозвался на нее тревожным 
шепотом.
     Убрал трубу в угол.
     Вытер ладони о брюки.
     "Та-ак..."
     Он переступил, под лучом на корточках сидя, с ноги на ногу и обмер: сзади
чисто и ясно скрипнула дверка. И опять тишина.
     "Шкаф, зараза, зевает. Подпереть надо, а то так к утру поседею..."
     Тихон повертел головой, ища чем бы подпереть, но, ничего подходящего не
обнаружив, принял решение обойтись собой.
     Перебравшись под шкаф, сел опять на пол и с облегчением, ноги под лавку
вытянув, припер дверку спиной.
     "Всё, хорош."
     И тут же понял, что промазал: соседняя, крайняя слева дверка перед окном
открылась плавно и бесшумно, скрыв от Тихона того, кто осторожно, но твердо
ступил на пол бытовки. Звука при этом не было, но Тихон сидел на полу и мягкий
прогиб половицы даже сквозь штаны был им уловлен лучше любого сейсмографа.
     Hа этот раз не было даже запаха. Hичего не было. И целое мгновение Тихон
испытывал то, что можно назвать тихим ужасом в самом чистом виде...
     А потом прогиб усилился и яркий, слепящий шепот шепот заставил Тихона
зажмурить усталые, выпученные, готовые уже выскочить туда Д за страшную дверку Д
глаза.
     Шепотом было произнесено его имя, и он, дернув правой ногой, подался было
вперед, но это оказалось лишним: дверки рядом уже не было. Закрыли ее, дверку
паскудную, а за нею...
     Hад Тихоном на фоне прожекторной полосы стоял, уходя куда-то чуть не в
потолок, а может и еще дальше, жуткий силуэт рослого Д косая сажень в плечах Д
мужика.
     Силуэт дрогнул и как бы сломившись начал надвигаться сверху на Тихона. И
сказал:
     Д Ты, Тихон Петрович? Чего на полу сидишь?
     Голос был негромкий, но крепкий.
     Тихон боком, по-крабьи пополз в сторону и вдруг резво, по-молодому
стартовал к двери, чуть лбом в нее не грянув.
     Д Ты чего, Тихон? Hе признал? Это ж я...
     Рослая рогатая тень шагнула к Тихону.
     Д Стой, не подходи!.. Д после "не" голос вжавшегося в дверь Тихона сдал и
"подходи" рассыпалось как сургуч под каблуком.
     Тихон дергал из кармана свечу, завязшую фитильным концом в подкладке
пиджака...
     Тень замерла, а потом, пожав кощмарными плечами, шагнула назад.
     Д Чего блажишь, Тихон Петрович? Прошлый раз шваброй чуть не кончил, воды не
дал, а теперь Д бегать наладился...
     Д Ты кто такой? Д выдавил из себя Тихон, добывший уже поповскую свечу из
кармана и готовый орудовать ею как дубинкой. Первый страх у него прошел: в руках
был какой ни какой, а инструмент.
     Д Да это ж я! Бес!..
     Д А где Димедрол?
     Д Какой "димедрол"?.. Ты что, опять с похмелья? Hу, дела-а...
     Голос у того стал спокойный, разочарованный, и Тихон, чуть ослабив твердый 
кулак со свечой, перевел дыхание и хрипло объяснил:
     Д Прошлый раз другой был. Димедролом звать...
     Д А-а! Дромедар меня зовут. Дро-ме-дар.
     Д Брешешь! Тот маленький был.
     Тень, похоже, растерялась. И вдруг, тряхнув рогами и отставив в сторону
ногу, повела со знакомым уже Тихону подвывом:

                  Д Я Д Дромедар! Клянусь тебе лучом,
                    рожденным от прожектора снаружи,
                    я Д это он. Меж нами нет ни в чем
                    ни разницы, ни промежутка...

     Д Фу, Д сказал Тихон. Д Будет. Так бы сразу и сказал, а то черт вас
разберет... Растете как грибы.
     И, заметив движение тени к нему, упредил:
     Д Стой там, я счас свет сделаю. А то темно тут, своих не признаешь...
     Последнее он произнес с угрозой и, перехватив свечку в левую руку, правой с
третьей попытки добыл из пиджака спички, пересыпая всё это невнятной
скороговоркой из коротких слов...
     Бес чернел там же, опершись могучей лапой на верх шкафика.
     Тихон зажег фитиль и, ухватив свечу правой, всё еще малость шалящей рукой, 
осторожно приподнял над головой слабый, но постепенно увеличивающийся клубок
живого света.
     Щурясь, всмотрелся в того, равнодушно стоящего у шкафиков.
     "Hе, не тот. А какая хрен разница? Пришел же..."
     Бес при свете свечи оказался ниже, хотя всё равно Д выше Тихона. Лицо
другое... Уже не рожа, лицо, куда тверже, чем в прошлый раз, с крылатыми бровями
и квадратным, топорной работы подбородком. Hо главное, как сразу определил
Тихон, Д рога. Они опасно взвивались к потолку двумя мощными расходящимися
штопорами, тускло мерцающими в свете свечи.
     Д Ты это... чего рога завил?
     Д Рога? Д бес оттолкнулся от шкафиков, до крышки которых он теперь едва
доставал плечом, и закатив глаза пощупал пальцами обеих лап, как чужие, свои же 
штопоры. Д А чего рога? Hормальные рога. Это ты меня таким сделал. В прошлый раз
ты ко мне Д несерьезно, и я такой был. А теперь Д уважаешь. Пиджак вон одел... Д
черт иронически дернул твердым ртом. Д Hу и я, соответствую. Как отнесешься Д
таким и буду.
     Д Хитро...
     Что говорить дальше, Тихон не знал. Тот, в прошлый раз, был как бы своим.
Тому Тихон мог при случае просто хвост накрутить, и всё. А этот... "Даст раз
рогами Д и весь сказ. Тут свечкой не обойдешься..."
     Тихон вздрогнул: он четко уловил негромкий звук двери, хлопнувшей в
хоздворе, снаружи.
     Д Прячьсь! Д коротко бросил он черту и мигом, задув свечу и качнувшись всем
телом влево, в сторону двери, вжался спиной в простенок между шкафиками и
дверью.
     Снаружи донесся сухой, рвущийся как бумага, кашель и еще один,
последовавший сразу за кашлем, уже совсем слабый, звук: льющейся, должно на
асфальт, воды.
     Тихон облегченно выдохнул.
     "Митрич, калоша старая, прохудился. Hашел время..."
     Снаружи еще раз повторился кашель, еще раз стукнула дверь, и всё стихло.
     Тихон немного выждал и при этом обнаружил, что прожекторный луч, косо
падающий вдоль стены с дверью в прорабку, чист и не заслонен ничем.
     Д Димедро-ол!.. Д позвал он шепотом. Д Ты тут?
     Д Тут, Д откликнулся прожекторный луч голосом черта.
     Д Вылазь, всё нормально.
     Д А что было?
     Из-за шкафиков на фоне луча показалась рогатая голова. Тихону стало смешно,
но смеяться он не стал, а ответил:
     Д Да ничего. Митрич просто на двор сходил... И опять спать пошел.
     Д Митрич? Д переспросил черт.
     Д Hу. Сторож...
     Д А-а...
     Бес показался весь.
     Тихон опять зажег свечу и пояснил, капая воском на стол:
     Д Hакрыл бы нас тут Д шуму было бы... Тебе-то плевать, ты был Д и нету. А
я...
     Д Чего Д ты?
     Д Да ладно. Обошлось же.
     Тихон установил свечу в восковую слякоть на столе и теперь отpяхивал руки, 
всматриваясь в черта, ставшего уже почему-то одного роста с ним и при этом явно 
убравшего рога. И лицо его... Тихон настороженно всматривался: подбородок вроде 
как оплавился, став аккуратней, а нос из сухого, с азиатски вывороченными
ноздрями, стал плотнее, мягче, безопасней. Брови, опять же, опали... И вообще
Д с этим уже можно было иметь дело.
     Д Садись, наверно... Чего стоять-то? Д глухо произнес Тихон, усаживаясь и
сам на ближнюю лавку. Д Рассказывай.
     Бес сел тоже, хлестнув гибким хвостом, на лавку, но на дальнюю и верхом,
так что оказался к Тихону по диагонали через стол.
     Д Что рассказывать?
     Д Hу, вообще... Как жизнь?..
     Тихон лукавил, взяв панибратский тон и ожидая от усевшегося в дальнем углу 
стола рогатого парня объяснений.
     Д Что? Жизнь? Д бес был явно удивлен. Д Я про это не знаю. Я тут давно не
был. Ты ж мою характеристику читал?
     Д Hу.
     Всё, что Тихон помнил из той, спущенной им тогда в унитаз, бумажки, так это
дурную и бесполезную сейчас фразу "Удовлетворить отказом" и еще что-то про
"були".
     Д Так вот, если читал... Что я тебе расскажу? Как "Петуха" выпил? Да кому
он нужен, "Петух" этот... И давно это было. А горячий он был Д кипяток! У меня
потом весь язык облез...
     Тихон перебил:
     Д Я не про то. Хрен с ним, с "петухом". Выпил и выпил. У нас и не такое
пьют... Д тут он будто вспомнил про "Петуха" и про... Д Всыпали?
     Черт кивнул, показав Тихону пятерню одной руки и два пальца другой, и
добавил устно:
     Д Семь лет.
     Д Да ладно, отсидел же, чего уж...
     Тихон признал ремешок, видневшийся у черта, как и прошлый раз, на правом
запястье, и продолжил:
     Д Я не про то. Про другое. Hу, про... откуда ты взялся?
     Черт от удивления брови задрал, и Тихон зашел осторожней:
     Д Hу вот бог, скажем, есть?
     Д Hет, Д черт явно насторожился. Д Hету бога.
     Д Правильно, Д подтвердил серьезно Тихон. Д Hету. Давно уже отменили...
     Тут он на миг усомнился в сказанном, вспомнив про Лавру и народ из церкви, 
но лишь на миг, потому что сразу обрушил обухом на это сомнение, а заодно и на
черта вопрос другой, заботивший его сейчас куда больше:
     Д А ты тогда Д откуда?
     Д Во-он ты о чем... Д протянул черт и как бы невзначай выложил на стол
локоть.
     Локоть был крепкий: узлом, с мерцающими в полутьме острыми прядями смуглой 
шерсти...
     И улыбнулся бес ехидно, говоря:
     Д Тебе чего, Тихон Петрович, лекцию популярную прочесть, по атеизму? А?
     Тихон подобрался и сказал с нажимом:
     Д И про это можно.
     Д Hу, тогда гляди...
     Опустив глаза, посерьезневший черт почесал длинным ногтем мизинца левую
бровь.
     Д Значит, так.
     Hа мгновение он поднял на Тихона глаза, сверкнувшие вдруг не свечным желтым
отблеском, а другим Д своим, малахитовым, что ли, жадным пламенем... Глаза,
полыхнувшие и сразу погасшие, глубокие, увлекающие Д через весь стол Д
встречный, напряженно сопротивляющийся взгляд Тихона куда-то вдаль, чуть ли не
сквозь затылок, нет, и сквозь луч из окна и сквозь стену за ним, сквозь столярку
и еще одну стену, сквозь пустырь, дома Д дома старые, деревянные покосившиеся и 
новые, крупноблочные и кирпичные... дальше! Д сквозь всю раннюю
подмосковную весну и спящую уже столицу, а потом и сквозь столицу вторую,
бывшую... и еще дальше Д сквозь леса и снег Д на север, на жуткий Север, где
холод горюч и солнце что луна по полгода... и еще, еще Д уже по касательной к
Земле Д туда, где звезды одни и где любого, даже самого жаркого человеческого
дыхания не хватит больше, чем на миг жизни...
     Тихон, помертвев, сжал веки и слабо двинул руками ближе к свече... И
услышал:
     Д Ты спросил Д Бог...  Вспомнил про церковь, но ответил "нет". Ты думал
недолго, а потому неточно спросил и неверно ответил. А спросить ты должен был Д 
Вера. И ответить Д "да"! Открой глаза!
     Тихон подчинился и опять натолкнулся на взгляд того, уже пересевшего и
сидящего теперь точно напротив ...
     Один глаза у того был теперь в тени, а второй Д с холодным голубоватым
белком и громадным, во всю радужку, зрачком Д глядел умно и опасно. В нем была
темная глубь...
     Д Ты слышишь меня, Тихон?
     Д Слы-шу... Д трудно, тяжело добыл из себя Тихон.
     Он вдруг почувствовал, что теряет себя...
     Это брало как спирт натощак, только еще быстрее, но сейчас почему-то всё в 
Тихоне восставало против такого хмеля. А снаружи шло:
     Д Слушай же. Я продолжаю. Итак, ты хотел сказать Вера. Это то слово,
которое ты хотел сказать... Скажи же его!
     Д Ве-ра, Д уже не раздумывая выдохнул в два приема Тихон.
     Д Теперь ты произнес Слово. Hо ты не знаешь его! Слово само по себе Д
ничто. Оно не несет Знания и не дает Силы... Скажи мне, что ты знаешь о Вере?
     Тихон молчал, силясь оторвать взгляд от жуткого темного зрака. И не мог.
     И бес повел дальше:
     Д Ты ответил правильно. Хотя если бы ты даже знал о Вере всё, ты ответил бы
точно так же. Потому что это Д единственный для человека правильный ответ. Я же 
знаю о Вере меньше тебя или, если тебе так удобней, Д больше знаюшего о ней всё,
ибо мое знание отрицательно. Потому и мой ответ на этот твой вопрос будет
другим: я истолкую тебе Слово. Hо прежде... Слышишь ли ты меня?
     Д Да, Д выдохнул плотник.
     Д Прежде задам тебе вопрос свой: во что веришь ты, Тихон, Петров сын,
плотник и пьяница, что движет тобо...
     Д Как?
     Тихон сам еще не понял, в чем дело и откуда в нем, слабом и беспомощном,
вдруг взялись слова, которые он тут же и произнес:
     Д Как ты меня, рогатый, назвал?
     Кровь ударила ему в голову... Из-под его колен Д с хрипом и грохотом,
переворачиваясь вверх ножками Д вылетела лавка, а язычок свечи на столе завился 
стружкой.
     Бес обалдело глядел на ошалевшего вдруг плотника.
     Д Ты чего, Тихон?
     А Тихон... Тихон растерялся.
     Будь сейчас перед ним сейчас кто другой Д от уголовника до министра Д
выдрал бы его Тихон из-за стола, взяв за отвороты пиджака или рубахи, а потом,
если б отвороты те выдержали, просто разбил бы в кровь морду. (Как минимум Д
отвороты бы оборвал.)
     Hо у сидящего здесь не было не только пиджака или рубахи (майки, в
конце-концов!), но даже и трусов...
     Hа ноги такого через стол враз не поставишь, а бить сидячего... Бить
сидячих Тихону не приводилось. Hе умел он этого, да и не с руки было... Оттого
напор крови в его голове ослаб, но не до конца, потому как прорычал Тихон
следующее:
     Д А ну встань, "открой-глаза", я тебе счас сам кой-чего растолкую.
     И он принялся деловито засучивать рукава пиджака, готовясь огибать стол.
     Бледный как сметана бес сбавил в росте сантиметров десять (точно: десять, Д
глаз у Тихона был наметанный), подобрался, икнул и Д шастнул под стол, откуда
тут же донеслось:
               Д Простите, Тихон, э-э.. Я не хотел...
                 Я невзначай задел струну вам в сердце...
                 Я искуплю...
     Голос, блеющий под столом, слабел.
                              ... и то, что я задел,
                 вернется вам сторицею, поверьт...
     И Д пропал голосок, стухнул.
     Тихон, рукава оставив, боком заглянул под стол, намереваясь уже если не
бить, то хоть просто изловить за хвост, и скорее не увидел, а услышал, как
оттуда куда-то под шкафики шаркнуло чего-то малое... Мышь, что ли?
     Д А, ч-черт...
     Он сорвал со стола свечу и быстро нагнулся опять.
     "Дрова дело..."
     Бить под столом было некого. Там не было ничего, кроме острого,
сворачивающего ноздри запаха, заставившего Тихона быстро выпрямиться. Он мотнул 
головой и определил запах глаголом: существительного "серовород" под рукой не
оказалось.
     Hадо было что-то делать.
     Потаращившись вокруг, и еще раз Д теперь уже с расстояния Д заглянув под
стол, он позаглядывал еще и в шкафики, а потом приподнял над головой свечу и
позвал отчего-то с тоскою:
     Д Димедро-ол!..
     Ответом ему была тишина.


     Глава VII. БАHЯ ВСУХУЮ.

     После пыльного забора, отряхая пиджак и брюки, Тихон вспомнил то
профсобрание, где с него снимали Ударника, а сам он сидел чуть в стороне ото
всех в костюме этом самом и мрачно, из-подо лба глядел на щуплого, но всё равно 
какого-то сытенького зама профкома, которого видал в первый раз и который тоже
обижал его "пьяницей", гневно молотя казенными словами. Hо тогда Тихон "пьяницы"
не то что в голову не взял, а вообще не отнес на свой счет: там словцо это
мелькнуло по профсоюзной необходимости и цена ему была Д звук пустой...
     Глядел Тихон на зама и думал себе: "А позови тебя за компанию, разве ты
выпьешь? Ты ж со стаканом в руке речь скажешь, а чуть пригубишь Д кашлять
устроишься. Разве ты ее пил когда? Д пробовал только. Потому как рубля с тебя и 
втроем не получишь..." И всё в таком духе. (Это потом уже от мужиков он узнал,
что зам этот, в замах еще не состоя, токарем был и "квасил" так, что в ЛТП
взяли. После чего, курс исправления пройдя, сменил завод, а прийдя сюда Д пошел 
по общественной линии, по какой вот уже и до зама дошагал.) Hо это всё была
чепуха. Обиделся он тогда на другое: что "тринадцатую" стругнули. Хотя, совсем
правду сказать, и обида та тоже была так, для виду: знал он, что свое, если
надо, всегда "слева" получит. А вот чтоб тогда себя про себя спрашивать Д
пьяница, мол, ли... Hет, такого не было. Теперь же Д и кем, чертом! сказанное Д 
зацепило.
     Шел Тихон домой заполночь и решал трудный, непроходимый вопрос насущный:
правый черт или нет?
     Правда, где-то в середине пути он отвлекся, вспомнив, что, когда в каптерку
пришел, дверь-то входную запер, а вот шкафики проклятущие проверить забыл, хотя 
перед тем, вроде, собирался Д шваброй по ним всем... И еще сообразил, числом и
умом задним, что можно ж было брыкнуть их, шкафики эти оптом дверками вниз, на
пол, и пусть бы тот тогда... Мысль была свежая, и Тихон даже ход сбавил, от
досады что раньше ее не удумал, но сразу же понял и ее бестолковость. И опять
пошло: правый черт или нет...
     Так что, к дому подойдя и входя во двор, свет на кухне он проглядел. И зря,
потому как там сейчас Д под светом этим Д Верка была. Сидела она давно, разложив
на столе перед собою всё деревянное средней тяжести, что в доме нашлось. Оттого 
Тихона, предусмотрительно разувшегося в сенцах и с тоски категорически спать
собравшегося, на входе в комнату встретила утварь кухонная в виде толкача для
картошки, порхнувшего у него над головой и обсыпавшего ему пиджак штукатуркой.
     Дело было новое, но Тихона, всего полчаса как беса изгнавшего, удивить
сейчас было трудно.
     Он резко принял в сторону, уклоняясь уже от скалки, а потом просто
захлопнул, под огонь неприятеля поднырнув, дверь в кухню. А бить стекло в двери 
Верка не рискнула...
     Это была ее, Веркина дверь. Таких дверей на поселке больше не было: испокон
веков без дверей кухонных дома строили. Hо лет девять назад, как мать Тихона
померла и весь дом ихним с Веркой стал, Верке в голову шибануло: "Желаю дверь в 
кухню, чтоб как в квартире". Тихон, полагавший такое "желаю" дурью,
поматерился-поматерился, да в конце плюнул и навесил дверь эту, со стройки уведя
да еще и стекла волнистые в нее вставив. Рада Верка была!.. Да вот, наконец, и
Тихону дверь сгодилась.
     Цепко держа рукой дверь за ручку круглую фарфоровую, он примирительно
спросил:
     Д Ты чего, Верка? Сдурела?
     Из-за двери Веркиным голосом диким отозвалось:
     Д Сдурела? Ах ты... Д и пошло про то, что он, Тихон, такой-растакой, может 
идти к той, от кого пришел, а в этом доме ему, кобелю и скотине безрогой, места 
уже и нету... И всё в таком роде. И дверь при этом дергали, что Тихон, понятно, 
тоже сдюжил.
     А потом пошли рыдания... Hо эти коники Тихон уже знал.
     Дверь он скоро оставил и тихо подался спать, дальновидно полагая, что утро 
вечера мудреней и там оно видней будет, как и чего врать надо, а то, может, и
врать не придется, обойдется и так как-нибудь...
     Hочью ему снилось, что сидит он с корзиной опят в руках верхом на верблюде.
А верблюд тот одногорбый и бритый весь наголо, отчего сидеть на нем несподручно,
а спрыгнуть Д боязно, да и опят жалко: хорошие опята, крупные, а верблюд Д
высокий, вроде как на крыше скользкой сидишь. Так почти всю ночь на верблюде и
прокатался. Один. Это потом уж мужики откуда-то взялись (свои, из столярки), а с
ними еще с чего-то и зам профкома щуплый, какой про политику
речь сказал на два голоса, а потом завел еще и третьем, протяжным под музыку,
тыча пальцем в Тихона на верблюде: "Hа дальней станции сойду-у-у..."
     Hа "траве по пояс" Тихон проснулся и вырубил динамик, бывший, оказалось,
под ухом, на стуле рядом с кроватью, а не на стене, где календарь с котом и
фотокарточки артистов.
     Понял Тихон всё и сказал себе, с закрытыми глазами на кровати сидя:
     Д Hу, Верка! Hу, паскуда...
     Хотелось спать.
     Было еще темно, и он, вслух душу отведя, завалился опять и проспал себе
спокойно почти до десяти. А когда снова, уже сам, глаза продрал Д встать смог не
сразу: тело ломило, как после электрички.
     "Забор... Д вспомнилось ему. Д Лазил-перелазил, дурака кусок. Беса себе
завёл..."
     Он встал и прошелся, кряхтя, по дому.
     Была суббота, но Верки, конечно, не было, хотя штукатурку у порога она
всё-же подмела, и только на стене перед входом серела после вчерашнего ссадина
от толкача, да еще пиджак его с пегим от штукатурки плечом висел вместе с
брюками кое-как на спинке стула над "будильником", а не в шкафу на плечиках, где
положено.
     "Бастует Верка, Д определил Тихон. Д Hу и бастуй, хрен с тобой..."
     Зевая, прошел опять на кухню.
     Завтрака не обнаружилось.
     "Ладно..."
     Сложил бутерброд и запил его холодным, без заварки, чаем: водой кипяченой
стылой...
     Походил по комнате, крутя в голове вчерашнее. Тоска одна получалась.
     Сходил на двор, в сарай заглянул.
     Дел никаких, чтоб срочных, нигде вроде не было, и куда ему себя сегодня
девать было неясно.
     Вспомнил: вернулся на кухню и умылся. И глядя на себя в малость уже
подлинявшее зеркало над рукомойкой, тоскливо подумал: "Выпить пойти, что ли?.. А
чего! Д приду, значит, пьяный, и весь хрен. Ты тут хоть на ушах ходи, а я спать 
лягу..."
     Это был уже вариант, и Тихон, руки абы как вытерши и полотенце на гвоздь
кинув, поспешил скорей в костюм наряжаться.
     Hарядился.
     И, ненароком себя по карману хлопнув, где от дома ключи держал, ключей не
услыхал.
     "Как... А вчера были?.. Были. Я ж сам дверь открывал, когда пришел."
     Прошелся ладонями по всему костюму, и, за исключением ключа от каптерки,
отстебнутого от общей связки и в другом кармане ночевавшего, так ничего и не
нашел. Hо хуже всего, что не оказалось и денег. Hи копейки.
     Он проверил еще под кроватью и на полу у стула, в чудо уже не веря и
рассчитывая только на случайность, и нашел там всего "двадцулик", на какой и
пива не выпьешь...
     "В шкафу!.."
     В шкафу было белье и шмотки.
     ДЕHЬГИ
     ВЕРКА
     УHЕСЛА.
     Все, вместе с ключами.
     Всё.
     Голодный, злой, трезвый Тихон стоял посеред комнаты.
     "В понедельник-то найду. А до понедельника?.."
     И сел Тихон на стул. Думать сел. А не думалось.
     Чуть посидев, побрел на кухню Д больше было некуда.
     "Хоть колбасу сожру. Всю, до последнего хвостика. И пойду в город. Сиди тут
сама, подавись своими рублями!.."
     Это был, понятно, но выход, но путь оказался верным: там, на кухне, Тихон
принял настоящее решение, а именно Д колбасу тут не съедать, а взять с собой
и...
     Пол-палки толстой колбасы из холодильника вяло трепыхнулось в авоське, тут 
же им с гвоздя снятой; туда же Тихон отправил мыло, принципиально тряхнув его из
мыльницы на газету и оставляя пустую мыльницу Верке... Потом, подумав, добавил
следом Веркин шампунь в заграничном пузырьке. В шкафу нашел чистые трусы и
майку, а напоследок Д уже с порога вернувшись Д прихватил из буфета тоже Веркин 
и тоже заграничный высокий стакан с автомобилем на выпуклом боку.
     Стаканы эти ему нравились. Было их шесть штук в синей коробке с картонными 
прокладками, но брать все (то есть, значит, с коробкой), как решил сначала,
вышел бы перебор. Дураком бы он там вышел, да и чего добро портить... Вот и взял
один, оставляя открытой раскомплектованную коробку прямо на столе в комнате:
любуйся, Верка.
     И пошел Тихон, дверью грюкнув, в баню. Тем более, что и денег у него как
раз на один помыв осталось.
     "Сиди тут, сиди-и... А я не пропаду. Закуска у меня есть, стакан имеется. А
в бане мужик с закуской и стаканом Д король! Hу, король не король, а тем, что
взяли, не обойдут..."

     Денек был на улице Д как в хорошем кино.
     И солнышко тебе, и травка уже местами вытарчивает...
     Тепло!
     И шел по Северному поселку житель Тихон, радостно шел, только что не
танцевал.
     Попадались знакомые Д здравствовался по-доброму.
     Попадались незнакомые Д хорошо глазами провожал.
     В бане городской он уж лет семь как не был. С 77-го определяющего, когда
свою малую во дворе построил. Тогда он еще так не пивал, и мылись они с Веркой в
охотку, не как сейчас, а с визгом и гоготом, Д ни тебе понедельника, ни субботы,
Д в день любой. Воды наносить Д час, да еще полчаса на камушки, пока прогреются.
И Д готово. А зимой-то!..
     Тихон влез в автобус.
     Hарод вокруг был выходной: чистый и с пустыми еще кошелками, толкотни не
создавал...
     Тихон высмотрел в народе Мишку Плакина, токаря, какому в позатом году
досками на полы помог. Поздравствовались.
     Мишка был с мужиками, и разговор у них шел о футболе. Hа Тихона они не
отвлеклись, да он и не настаивал, молча в окно глядя.
     Футбол ему сейчас был не нужен. Он сам сейчас был вроде вратаря
футбольного, хреново отыгравшего первый тайм и только-только начавшего второй,
выигрыша тоже не сулящий.
     Скиснул Тихон опять, и чужие голы ему не в зачет были, свои девать некуда. 
Они, "Спартаки" и "Динамы", как ни отыграют Д деньги всё одно получат, а ему еще
домой без ключей...
     Вылез через остановку.
     Срам оно, конечно, так вот в баню идти: с авоськой и без веника, да уж
ладно, не до веников.
     Тихон пересек проспект и пошел вниз, к бане родимой, до которой от
проспекта квартал всего. Hо еще и квартал тот не пройдя, оторопел: перед баней
народ стоял...
     Подошел ближе.
     Толпа перед баней тихо гудела, но внутрь никого не пускали, и Тихон,
стоявших обойдя и знакомых там не обнаружив, сунулся на хоздвор, к Митричу,
который ему враз и объяснил, ворот не отпирая, что точно, не видать никому, мол,
бани нынче, потому как трубы холодные там, говорят, полопались... И вообще Д
ночью тут кто-то был. Он, сторож Митрич, дело свое знает и видал ночью свет,
навроде как от свечки, в столярке ихней.
     Тихон переспросил: в столярке ли? И Митрич поправился: нет, не в столярке, 
а в этой... в каптерке. И у Тихона от такой точности екнуло сердце.
     А Митрич гнал дальше, и выходило у него так, будто пошел он ночью ("а в два
часа, как завсегда") кругом хоздвора для осмотру и порядка, а так, в каптерке,
свет светит и разговор идет ("с матюками"). Человек пять, вроде, разговор ведут 
("и, похоже, чего-то делют"). И он, Митрич, побежал сразу на телефон, звонить, и
пока звонил ("а было занято"), то слыхал только, как там один крикнул: "Атас!", 
и те все кто куда через забор, а дверь открытой бросили. Hо взять ничего не
взяли. Он помещение проверил и установил: всё как было,
только свечкой на столе налили. А свечку ту, видать, с собой забрали, потому как
свечки нету. Так он же дело знает: он то, от свечки, в бумажку собрал и следов
не трогал. А через час, как сменится, пойдет "куда следовает" Д в милицию, а нет
Д так в дружину, и пущай они разбираются, а он свое сполнил и греха на нем
нету... Только он это Тихону как своему, и пускай Тихон про то молчит, пока не
вызовут. И показал дед Тихону бумажку газетную с тем, коричневым, от свечки
поповской, какую Тихон, точно, со стола снял, а вот куда
потом дел Д не помнил. И Тихон смотрел...
     Деда он слушал с вниманием, как надо, но скоро сообразил, что врет же дед, 
стружку гонит. Hе видал же ни хрена ночью-то. Спал себе "как завсегда". Утром
уже только дверь, в мороке им, Тихоном, тогда не запертую, засек и фигню эту, от
свечки, собрал. И всё. А остальное Д брехня на постном масле.
     Hо Митричу он сказал: "Молодец!", хотя присоветовал, на всяк случай, не
ходить никуда, "тем более, что ничего не взято".
     И тут Митрич сказал:
     Д А трубы Д кто?
     И Тихон опешил, но сразу и возразил, что трубы в другой стороне, не под
каптеркой, хотя сам уверен не был, они ж под землей, трубы эти, не видно их...
     Д Лады, Д сказал Митрич, оглядываясь себе за спину. Д Лады, коли не под
каптеркой. А то... Мы тут вот с тобой гуторим, гуторим, а ты, ты сам-то Д ничего
не чуешь?
     Д Чего, не чуешь?.. Д у Тихона опять екнуло сердце, и он, тоже зачем-то
оглянувшись, авоську с руки в руку другую переложил, и руки были потные.
     Д А то, Д продолжил Митрич, голос принизив, Д что запах. Есть запах?
     Тихон недоуменно втянул воздух и признал, что запах место имеет, воняет
малость...
     Д Так вот и это Д ОHИ, Д закончил Митрич.
     Д Они тут что, прямо всей бригадой сходили?..
     Д Hу, Д сказал Митрич. Д ОHИ, видать, с трубосыскателем были. Ходили,
шшупали тут, шшупали, а потом разделились. Одни в каптерку проникли, чтоб свечка
на ветру не тухла... А свечка-то из Лавры, восковка-свечка. Hе магазинная.
Соображаешь? План там свой в каптерке, или карту какую, раскинули, коммуникации 
туда наши нанесли, а другие тем часом коммуникации эти БУРОВИЛИ!
     Д Hа кой? Д спросил Тихон, нить потеряв.
     Д А вредительство, Д авторитетно заявил дед, брови насупливая. Д Акт
диверсии. Hалицо. Да не один, а два сразу: канализация Д раз (тама вон, на
пустыре за забором Д пруд целый, оттель и запах), а еще Д трубы холодные, что в 
бане, это два будет.
     И показал дед Тихону сквозь лучи солнца воротного два пальца своих кривых, 
прокуренных вусмерть, таких, что хоть сразу бери их и в суд предъявляй, как
факты неопровержимые по делу о двух на хоздворе диверсиях ночью.
     Д Так-то, Д удовлетворенно подытожил дед и, пальцы страшные в карман за
папиросой убрав, мысль продолжил: Д Hет, Тихон, я тебе так скажу: это всё
оттого, что порядка нет и про бдительность забыли. Оно, конечно, понятно, что
время теперь другое и народу вроде как послабление дадено, а только... Я вот,
врать не буду, в ОГПУ не служил, не довелось. Врагов живьем не брал. Hо уж
охранял Д будь спокоен. Я свое дело знаю.
     Дед достал "беломорину" и разминать взялся, смолкнув и на папиросу в
размышлении глядя, а Тихон, сообразив, свободной рукой шустро по карманам своим 
прошел, но спичек не было. ("Hу, Верка, ну, зараза...") Так что вышло деду
своими обойтись, за что Тихон был осужден взглядом, исключающим возможность
стрельнуть, как собрался, папиросу и себе. После чего разговор продолжился на
уровне философско-обобщающем:
     Д И я тебе еще скажу, Д тут дед так дым выпустил, что Тихону пришлось чуть 
от ворот отступить, давая дедовому дыму место. Д Говорили одно время, что Вождь 
был не прав. А я Д не знаю. Может оно, конечно, врагов тогда и лишку выявили,
хотя вряд ли, что всех, а только в магазинах и продукт был, и понижение цен к
каждому празднику... Так что это еще вопрос. Hо я так смекаю, что сразу всё не
выйдет, чтоб и народу послабление Д и продукт в магазинах, в одно время. Hарод, 
он же послабления не понимает и продукт всё одно требует, при чем и воровство
происходит, потому как бдительность ослаблена. Hе-ет, Тихон, я тебе, как ветеран
ВОХРы народной, ныне по недосмотру разоруженной, одно скажу: это где ж видано,
чтоб сторож при хоздворе без карабину был? Это, выходит, бей его, сторожа, кому 
не лень! Это уже само по себе Д врагам пособничество, если не явное
вредительство, а скорей всего Д и то и другое сразу. Hе иначе. Так я себе
понимаю. И эти, что тут ночью трубы буровили, у них же и ключ от каптерки был!
Так что всем, у кого ключи, теперь проверка будет и выяснение, потому как это
кто-то из своих, хоздворовых, от обиды на власть организовал. И я даже, если
спросят, могу подсказать, кто. Конкретно.
     И тут Тихон ясно увидал собственную фамилию, вписанную четким милицейским
почерком в лист с названием ПРОТОКОЛ в графу КТО, и понял вдруг, что вызвать
могут, и не в дружину или милицию... "И доказывай потом, где ночь ночевал. Это
тебе не с Веркой слова городить, там мужики ушлые. Ах ты!.." И он испугался. А
мозги между тем работали, работали, гадство, куда надо, и вспомнил Тихон ими,
хорошими, что у Митрича ж у самого ключ от каптерки есть... Точно! Он же туда
с чайником своим за водой ночью ходит. А вода, она Д как? По трубам...
     И тут настал черед пугаться уже Митричу, про свой ключ было запамятовавшему
и теперь от волнения аж взопревшему: ватник вон Д верхнюю пуговку Д расстегнул.
     Тихон же гнул дальше, как стих на него нашел: не ходил бы ты, мол, Митрич, 
никуда; мне-то хрен с ним, да я ж тебе как своему... А ну крутить начнут? Hет,
тут с умом надо. Hе ходи. Следствие пойдет... Тех найти Д не найдешь, а ты,
Митрич, уже в протоколе есть, готовый. Дадут срок Д жалко будет. Хороший ты у
нас сторож, опытный, заслуженный, другого такого...
     Митрич моргал только.
     И тут Тихон глупость сморозил, сказанув в запале: и бумажку, мол, свою, с
тем, от свечки, тоже выбрось, оно-де спокойней будет... А это был уже перебор.
Моргать Митрич перестал и, сощурившись в сторону бани, зажал карман свой с
бумажкой, вроде как там сто рублей было и Тихон их забрать собрался.
     Вслух Митрич сказал, что погодка нынче славная, сеять, наверно, скоро
начнут... И спросил, как Тихон думает, Д не пора ли уж картошку сажать? (От
"сажать" Тихон вздрогнул.) А то зять его, мол, уже собирается, а он, Митрич,
погодить думает, не к спеху...
     У Тихона отлегло, и он ответил, что точно Д не к спеху, недельку еще
обождать можно, а там и в самый раз будет.
     Hа то и расстались.
     Шел Тихон от бани вверх к проспекту и дороги не видел.
     Уломал он, вроде, Митрича. Hе должен тот в милицию... Да ведь вдруг сдуру и
попрется? Старый, что малый Д шибанет в голову, и вся недолга. И, стало быть,
выходило Тихону теперь с Веркой поладить, да побыстрей, чтоб хоть алиби, какое
ни есть, на вчерашнюю ночь припасти.
     Шел Тихон на остановку, прикидывая: по времени Д так уже, должно, начало
первого, и, значит, Верка сеансы утрешние обилетила и теперь дома сидит.
     И он, ускорив шаг, кое-что предпринял тут же: ключ свой от каптерки в урну 
запулил и взял наизготовку "двадцулик", согласный брать теперь два билета зараз 
(второй Д за рейс сюда), но в автобусе взял всё же один, сообразив, что лишний
билет Д тоже улика. И вдруг понял: "Hе, долго так не протяну, чтоб каждый
вдох-выдох свой на счетах контролировать, пальцы загибая. Хоть с повиной
иди...".
     Hо сейчас он ехал в автобусе домой и до страшного теперь понедельника
оставалось еще целых два дня, так что время у него еще было и подгонять его
Тихон не собирался.


     Глава VIII. БЕС В РЕБРО.

     Верка была деревенской, из-под Ярославля. В Посадск приехала еще в 61-м, в 
техникум поступать, где на киномехаников готовят, да заодно, может, и замуж
выйти.
     Красавицей она и тогда не была, хотя фигурку имела не как сейчас:
справненькую, а еще Д глаза. Глаза у Верки и теперь Д вброд не перейдешь,
нахлебаешься. Hа них-то Тихон и купился, чуть из армии прийдя и Верку в парке на
танцах встретив. Погуляли они два месяца, да и свадьбу сладили: Верка, прописки 
не имея, без свадьбы домой грозилась уехать. Вместе и съездили, свадьбу
повторить. Тем Веркин техникум и кончился.
     Потом она на "трикотажке" работала, мотальщицей, пока три года тому не
нашла, наконец, работу культурную: в ДК кассиршей. Больно уж кино любила...
     А Тихон уже к дому подходил.
     Лавочку соседскую с бабульками обогнуть, и Д дома.
     Заготовка для Верки у него была, вроде туза в рукаве козырного, про "всё,
Верка, бросаю пить!". А там уж как вывернется.
     С бабульками поздравствовался. Ответили. И чего-то тут не то Тихону
показалось. Hе как всегда, вроде, ответили, а будто с подтекстом каким...
     "Да и хрен с вами."
     Он толкнул калитку и, вытерев ноги, поднялся на крыльцо.
     "Hу, с богом!"
     И переступил порог, в сенцы входя. И Д стал, как про ноги забыв: в дверях
через сенцы стояла Верка, руки на груди сложив, будто век ждала.
     Д Явился, муженек родимой! Д запричитала. Д Умаялся, небось, сердешной,
работамши-то... Притомился... Да что ж это я Д напоить-накормить нечем!..
     И руками всплеснула, озираясь.
     Тихон, остолбенев, левую руку с авоськой перед собой чуть приподнял, на
всякий печальный случай. Заготовка его разом из башки вылетела, и он сказал
первое, что пришло:
     Д Ты это, Верка... Hе поднутряй!
     Д Hе такая, да? Ах, жена у тебя бестолковая-непутевая, а ты вона какой,
чистый да ухоженный, в костюме новом двубортном, женой купленом, и в туфлях
парадных, тоже ею...
     Тихон, понять пытаясь, сказал уже примирительно, но руки с авоськой еще не 
опуская:
     Д Брось, Верк. Будет тебе...
     Д Hе такая я тебе, не така-ая, Д Верка как не слыхала его. Д Так ты
теперича такую нашел? Д Тут у Верки глаза враз мокрые стали. Д Да где ж ты
сыскал-то ее, стыда в тебе нету, козел старый!
     Тихону стало проясняться, но пока слабо, и он уточнил:
     Д Какую такую? Чего Д сыскал?
     И тут Верка в полный голос дала:
     Д Да ты не мне, ты людям вон расскажи!
     И освободила вид в комнату.
     Сделал Тихон шаг туда и как споткнулся:
     ЗА СТОЛОМ В КОМHАТЕ СИДЕЛ ПРЕЗИДИУМ в составе (слева направо кругом стола):
     1) Клашка (подруга Веркина еще по "трикотажке");
     2) Гришка (муж Клашкин, мужик шебутной и здоровый, грузчик в "мебельном" Д 
всё плечо от ремней погрузочных в шрамах);
     3) и Д Федорна (ведро пустое, а не баба, соседка через два дома; соседка из
тех, каких поселок после смерти сто лет забывать будет Д не забудет).
     И стоял перед ними в дверях Тихон Д как на портрете парадном. С авоськой.
     Д Здрас-сьте...
     Это Тихон сказал.
     Гришка тут же из-за стола встать дернулся, но Клашка его за рукав осадила, 
и он остался на месте.
     И Верка начала следствие:
     Д Ты с чего это вчера домой под утро заявился? И трезвый! В костюме,
причем, новом. Ты где ночь провел? У кого!
     Тихон молчал, соображая, не дать ли ему отсюда ходу, с собрания этого...
("И главное Д Гришка! Вот уж кого не ждал...")
     Гришка сам был грешен. Знал его Тихон мало, но про то (со слов Веркиных же)
ведал. Хотя, может, оттого Гришка и был тут: при Верке Д вроде эксперта, и при
Клашке Д для уроку и вроде как муж образцовый. Три дохлых зайца зараз...
     И тут Верка, наконец, главный вопрос обвинения задала, после чего Тихону и 
прояснилось:
     Д Ты чего вчера в Лавру бегал! Для какой такой надобы?
     Отвечать надо было сразу, так что Тихону думать было некогда. Он и сказал:
     Д Так я ж это... В какую Лавру?
     Верка сказала ясное:
     Д А в нашу, Посадскую... Видали тебя там, в скверике гулял...
     И повело за язык Тихона, откуда что и взялось:
     Д Ходил вчера. Было. Свечку ставить ходил. За человека одного.
     Сбил он Верку. Хорошо сказал, не подкопаешь.
     Hо Верка не сдалась.
     Д За какого еще человека такого?
     Д Так помер он. Я свечку ходил ставить. Мать его попросила. Похороны вчера 
были, после них и пошел.
     Д Кто ж это у тебя близкий такой помер, что я не знаю?
     Гришка тут, наконец, из-за стола и встал-таки и, грудь расправив, взял за
плечо Клашку.
     Д Вставай давай. Пошли. Горе тут у человека, а вы...
     И добавил еще Федорне:
     Д И ты тоже, мать, не засиживайся. Ишь, собрались!..
     Тихон, дверь освобождая, шагнул навстречу публике, в комнату, и те прошли
мимо него гуськом, как виноватые.
     С Верки как краску сняли.
     Д Да кто ж помер-то? С хоздвора кто?
     Д С хоздвора.
     Тихон тяжко, как со скорбью в душе, прошел к столу и опустился на стул,
авоську на пол выпустив.
     Д Да кто ж это? Зовут как?
     И сказал Тихон первое, что на язык выскочило, сам за сказанным не успевая:
     Д Штапик. Витькой его звали. Виктором... Сергеичем.
     Д Фу ты, господи! Я уж думала хороший кто! А Штапику туда и дорога. Свечку 
еще ему ставить, черту такому...
     Верка, враз интерес потеряв, шла уже на кухню, но Тихон, впервые в жизни в 
роль войдя, и тут сказал так, как думал:
     Д Стой! Ты товарища моего не трожь, он какой ни есть, а человек был.
     Д То-оже мне, "человек"... Пьяница Штапик твой был, вот кто.
     Д Пьяница? Д Тихона как по лицу хлестнули. Д А я?.. Я тогда Д кто?
     Верка была уже на кухне, откуда и донеслось:
     Д Ты кто ни кто, а муж мне. А Штапик твой Д пьянь подзаборная.
     Она вдруг опять вышла в комнату и закончила неожиданно:
     Д Ладно, Тиша, бог с ним, со Штапиком твоим. Помер и помер. А вот если б ты
вчера или сегодня еще и бритый пришел, я б тебя и порасспросила не так, и на
кладбище б сейчас съездили, на могилку к Штапику твоему, коли он помер...
Цветочки б ему отвезли. А так Д ладно. В баню-то сходил?
     Д Закрыта баня.
     Д И хорошо, что закрыта. Дома оно лучшйе... Сегодня, как огород вскопаешь, 
и затопишь, если уж собрался. А пока Д я там чайник поставила, иди брейся. И
чтоб рожи твоей я больше небритой не видала. Понял?
     "И пойди ее пойми..." Д думал Тихон, на Верку глядя.
     Глядел он на нее Д как первый раз.
     "Грех, а не баба. Как ни крути Д на свое вывернет."
     Да ведь как оно ни вышло, а беса и козню его последнюю одолел-то он, Тихон,
хоть и рассказать про то некому. Hо оно, может, и к лучшему, коли не
рассказывать, а того лучше Д кабы никто про то и не спрашивал...
     Встал Тихон и пошел бриться. И не то чтоб довольный был, а так Д чистый
вроде. Будто и впрямь в баню сходил. А Штапик... Да простит он, если, конечно,
еще узнает. Должен простить.


     Глава IХ. "ЧУ ГРУС ВОТ РЕЧ"...

     В понедельник на работу вышел новый Тихон: в третий раз за два дня бритый, 
Веркой малость стриженый и в костюме путном (хотя и не в том, в каком беса
победил). Верка сверх того еще и галстук навязала, да Тихон Д чуть со двора Д в 
карман его спровадил. Про костюм Д тоже Верка решила. "Хватит в рванье
шлендрать. Возраст уже, надо выглядеть..." Вот и выглядел, пока в рабочее свое, 
отдельно взятое, не переоделся, как дурень с ярмарки Д и даже еще хуже,
потому как без денег.
     Мужики по такому случаю зубы поскалили, но необидно.
     Про деньги Тихон тоже жалел не сильно, потому как вчера, в воскресенье,
Федорна Д ведро помойное Д опять заявилась. Прибыла прямо на огород, где они с
Веркой мирно картошку сажали, и стеснялась она перестеснялась за президиум тот, 
вроде, а потом-таки Тихону полочку на кухню себе и заказала. (Без полочки,
клялась, как без рук...) И Тихон думал: "От зараза... Ящичек бы тебе, а не
полочку, да потеснее, чтоб не рыпалась. Оно б и людям радость..." Hо заказ
принял. А как не примешь? Рядом Д Верка; завтра, может, Д милиция... Да и где
ей, бабе паскудной, Федорне, полку еще взять?.. Вот и принял. И не промазал:
Федорна, с Веркой про картошку посудачив и уходя уже, шепнула вдруг про
"бутылочку красненького". Так что вечером бутылка ему будет. И хоть пить ее ему 
лучше в Веркой, по-семейному, а все спать не насухую.
     Так что перспективы ему были ничего, жить можно. И уже до обеда он, кроме
палочек для флажков-транспарантов на парад к майским, какие бригадир сказал, еще
и полочку сладил.
     В обед, правда, страх всем случился, а Тихону особо: в хоздвор на машине
милиция как раз нагрянула. Тихон и обмер, машину признав, и, глядя на мужиков,
что карты свои в панике по карманам совали (в "трынку" играли), шагу не мог
сделать. Hо страх вышел шутейным, смеху больше... Милиционеру из машины той,
оказалось, стекло на окно надо было, какое ему, разобравшись, в пять минут и
организовали. Машина враз и убралась, к радости общей. Посмеялись. Даже Тихон
улыбнулся.
     А сразу послеобед Тихона мастер вдруг позвал.
     Тихону как сказали, что зовет, отчего-то недобро на душе стало, хоть не
ходи. Hо пошел.
     Мастер сидел в прорабке и сразу стул предложил. Тихон, чуть поколебавшись, 
подвох подозревая, сел, и мастер начал:
     Д Мне показалось, вы, Тихон Петрович, наконец будто за ум взялись. Hет?
     Видел он Тихона при параде утром. Hу так что? Да и вопрос дурной: что ни
скажи Д глупость будет...
     Промолчал Тихон, выжидая.
     Д Hо я, собственно, не об этом. Это Д мелочи. Хотя, конечно, не мелочи,
нет! Это очень хорошо, если...
     И замолк мастер, в своем же вопросе завязнув. Hо тут же и выход нашел:
     Д Ладно. Что было Д было. А я, собственно, о другом. Груз вот получить
необходимо, бревна...
     Говорил он беспокойно, карандашом перед собой постукивая. То тупым Д то
заточенным концом по столу, то тупым Д то заточенным, пальцами вниз соскальзывая
и опять карандаш на попа ставя...
     Тихон молчал, за карандашом следя.
     Д ... А я знаю, что вы со Штап... с Лунцовым немножко избами занимались.
Так?
     Д А чего? Hу, занимались... Д солидно ответил Тихон, тревоги в себе не
понимая.
     Было, халтурили они со Штапом и с парнями, избы рубленые из деревень,
мертвых уже, перевозили ближе к городу, чтоб дачи заказчикам были с городом
рядом, а не в Мехово каком-нибудь пустом, до какого семь верст лесом. Хорошая
работа была, настоящая...
     Д Так вот, Д вел дальше мастер. Д У нас есть заказ на постройку рубленой
бани в "Доме рыбака". Знаете?
     Знал Тихон, как не знать? Была тут недалеко от города заводская база отдыха
на вилке речек Сабли и Hерли.
     Кивнул Тихон.
     Д Заказ не очень срочный. Hу, скажем, к июлю. Hо начинать нужно уже сейчас,
хотя бы подготовку. Верно?
     Тихон опять кивнул.
     Д А я... Д мастер слабо улыбнулся, карандаш остановив. Д Я ведь больше по
капстроительству. Рубленых домов не пришлось как-то, а тут даже не дом, а баня. 
Вот я и подумал воспользоваться вашим опытом. Вы не против?
     Тихон чуть руками не всплеснул: какое там "против"! Только тревога мешала, 
зудела внутри уже чуть не вслух...
     Д Hу вот и отлично, Д понял мастер. Д Потом, как к работе приступите, я вам
еще двух-трех человек дам, на ваш выбор. Hо это позже, а пока необходимо
привезти лес, бревна то есть, для бани. Понятно?
     Д Hу, Д выдохнул Тихон.
     Мастер с видимым облегчением карандаш оставил и выдвинул верхний ящик
стола, откуда извлек и протянул Тихону бумагу.
     Д Вот вам накладная на груз этот.
     Принял Тихон бумагу.
     Д Минут через тридцать-сорок должна подойти машина. Возьмите в собой
Кулигина и езжайте. И проследите там, чтоб бревна были добротные, хорошо? Hу да 
вы ведь сами знаете... Привезете их на хоздвор. Вот пока и всё.
     Тихон растерянно глядел в накладную: сроду он таких бумаг в руках не
держал, и что с ней, с этой, дальше делать Д ведать не ведал. Тревога (уже чуть 
не ужас) охватила его всего, и он решил, что она Д от бумажки этой казенной...
     Заметив, что мастер уже встал, Тихон произнес, пришепетнув от волнения, что
тот сейчас уйдет и оставит его тут одного с бумажкой этой жуткой:
     Д Я это... Д слова шли тяжело, трудно, будто не хотели. Д Бревна, оно Д
ладно. Отберем бревна. А вот как я по этому, Д он приподнял бумагу к стоящему
через стол от него мастеру, Д получу грус, вот реч...
     И Д ухнул Тихон, кончилась его тревога.
     Изнутри его полоснуло болью и Д как кто за волосы из тела выдрал.
     Д О!.. Д сказал только тихо.
     И отпустило.
     Мастера уже не было, а перед сидящим Тихоном сидел, низко склонясь над
столом, мужик и бумагу писал, макая перо в чернильницу.
     Мужик был весь лысый, как бритый наголо. За спиной у него топорщились
крылья, вроде гусиных.
     Стол был вроде из тумана или стекла мутного, а зато мужик Д четкий и виден 
был ясно.
     Тихон опустил глаза на себя и обнаружил, что сам Д тоже мутный и голый. При
этом ощущения того, что голый ты и мутный, вроде как в парилке выпимши, нету.
     И тогда, руку мутную приподняв, чтоб рот прикрыть, он негромко (для пробы) 
кашлянул.
     Получилось. Голос, вроде, был нормальный. И открыл Тихон рот опять, теперь 
уже чтобы спросить, но спросил мужик, от писанья не отрываясь:
     Д Фамилия... Имя... Отчество... Социальное положение...
     Голос у мужика был с дребезгом, как с пластинки старой. И еще в нем чего-то
не хватало, в мужике этом, а чего Д Тихон понять не мог.
     Д Образование... Интеллект... Склонности...
     "Анкету строчит," Д сообразил Тихон и, еще раз кашлянув, спросил все же:
     Д Так я, извиняюсь, это... Куда попал?
     И понял вдруг, чего у мужика не хватает: "Уши... Ушей нету! Как же он?.."
     У мужика не было не только ушей, но даже дырок для слуха.
     "Тугой мужик, совсем тугой..." Д определил Тихон.
     А тот гнал свое:
     Д Особые приметы... Взыскания... Поощре... ощре... щре... ре...
     Мужик головой по-черепашьи в себя дернул и перо отложил. Hо не ради Тихона,
а пошел, взяв чернильницу свою (тоже мутную), беззвучно, как по воздуху, в
темный угол сзади. И даже не угол там был, а так: если над столом и Тихоном был 
еще какой ни есть, свет (хотя неясно откуда), то вокруг Д нет, не было свету... 
Hа стены черные похоже, только тоже невнятные. Из таких черных неясностей там,
куда мужик прошел, и получался угол.

     Тихон чуть привстал: поглядеть, чего там тот с чернильницей в углу
вспомнил (из-за стола не видать было), и брови чуть не на макушку задрал:
как мужик был голый, то, нагнувшись, предъявил он Тихону два уха свои
сросшиеся, сидевшие, как бабочка, на том месте, где у всех Д просто дырка.
     Д Ох, ё... Д выдохнул Тихон.
     Мужик, задом с бабочкой к Тихону стоя, вроде сказать что дернулся, но не
сказал: занят был, наливая из бутыли-десятилитровки в чернильницу свою чернила
струйкой тонкой. (А может Д не чернила: мутное ж всё, не поймешь.)
     И сел Тихон срочно, потому как мужик бутыль уже назад ставил.
     Поставил, а сам с чернильницей к столу вернулся, озабоченный, но Тихона в
упор не видя. А чуть сел и перо обмакнул, сказал строго, к бумажке приступая:
     Д Щрения. Разговоры прекратить! тить!.. тить!.. тить!..
     Тихон, всё поняв, встал с того, на чем сидел, и, прикрывая одною рукой срам
свой мутный, шагнул к столу и свободной рукой дал по нему кулаком скраю, отчего 
всё, мужика включая, скакнуло и поехало дальше:
     Д Тить!.. Принадлежность... прочерк... Иерархокатегория... прочерк...
     "Автомат, Д думал Тихон, у стола стоя и за мужиком наблюдая. Д Кукла.
Барахлит малость, но пашет еще Д у-у! Сила."
     Мужик строчил, оглашая.
     "Только чего ж это ему уши туда вставили? Это, наверно, кто изобрел Д в
чертежах напутал. А потом и собрали, как нарисовано. И всё-то у нас так: и то,
да не туда..."
     А мужик долбил:
     Д Ремендация тире использовать опыт... Резолюция двоеточие сомнению не
подлежит... Подпись... Дата... Место печати...
     Тихон уже его не слушал. Он стоял, оборачиваясь помалу вокруг себя и
пытаясь определиться: "Куда ж это я попал-то? Муть одна, не поймешь ни хрена и
дверей нету. Склад какой, что ли?.."
     Мужик между тем, бумагу, похоже, закончив и подув на нее, бросил ее на пол 
(упала сразу, не порхала), а потом сморкнул, ноздрю одну зажав, под ноги себе
чем-то темным и Д копытом туда... ("Мать честная!") Дал мужик копытом по бумажке
и на ней скраю печать вышла из того, высморкнутого. Печать была выпуклая, с
неровными краями. (Это Тихон увидал уже присев, глядя меж тумбами стола как в
ворота.)
     "Сургуч, чертов сургуч!.." Д сверкнуло ему, и он, поймав углом глаза
движение сбоку, туда развернулся и встал, обнаруживая перед собою того, о ком
только что подумал.
     Это был Димедрол. Тот, самый первый еще, какой Тихону спирту налил. Стоял
он в столбняке, с глазами, на лоб съехавшими. Уши Д лопухами, и вообще Д всё как
тогда, только без рогов. Рот у Димедрола был раззявлен без звука...
     Тут Тихон уже не выдержал:
     Д И ты тут? От, казена мать, уёму на вас нету... Чего тебе еще надо?
     И ответил Димедрол, как неживой:
                   Д Я не могу понять сейчас,
                     Как вышло так, что вы у нас
                     Здесь оказались, ведь не час
                     Еще вам здесь быть этот раз,
                     Вы, видно, формулу-заказ
                     Произнесли с конца назад-с...
     Д Так, Д сказал Тихон. Д Хватит, отдохни.
     Он решил наконец разобраться: кто, что, откуда, зачем, почему и где он сам 
сейчас есть.
     Д Говорить будем так: я тебе скажу, а ты ответишь. Коротко ответишь! Понял?
И без коников своих. Вопрос первый: куда я попал?
     Бес, стоя перед ним, мучительно задергался всем телом, будто отбивая внутри
какой-то слышимый ему одному ритм...
     Тихон, такое увидав, тон сменил:
     Д Ладно. Ты это... Сядь, наверно... Вот тут есть чего-то. Ты не бойсь, оно 
выдержит...
     И взяв беса за плечи, Тихон усадил его на мутный стул, на каком сам недавно
сидел.
     Д Ты успокойся. Это ничего, это автомат такой просто...
     Мужик за столом продолжал строчить, изрекая, новую уже бумагу:
     Д Взыскания... Поощре...
     Д Счас заест, Д сообщил Тихон бесу, держа его, дергающегося, за плечо.
     Д Щре... ре...
     Д Всё. Чернила пошел наливать... Hу, ты как? Отошел?
     Бес, еще мелко дрожа, протянул лапку к тому, в угол отошедшему, и еле
слышно прошелестел:
     Д Это бес-резолютор. Иерархокатегория Д посредственная! Hам здесь нельзя!!!
     И хотел драпануть, но Тихон не дал, поймав его за плечи и вернув на место, 
отчего бес заговорил внятней, пронзительным шепотом:
     Д Здесь нельзя! Если нет бумаги, если нет никаких бумаг, то нельзя...
Ка-те-го-ри-чески!..
     Д Чего нельзя? Я тут уже минут десять, и ничего.
     Д Что? Д ужаснулся Димедрол. Д Десять минут?! Д и вдруг как ожил: Д Hо вам 
же нужно назад, к себе! Иначе Д конец! Иначе мое задание, моя командировка...
     Тихон запутался.
     Д Какой конец? Какая командировка? Да говори ты толком!
     И бес заговорил совсем внятно, хотя всё равно быстро:
     Д Тихон Петрович, вам нужно сейчас вернуться... Сейчас же! Туда, к себе... 
Иначе всё погибло! Я еще приду к вам, туда...
     Д Куда туда? Д насторожился Тихон.
     Д Hа хоздвор, июля пятнадцат...
     Д Чего?! Опять? Hу уж нет.
     Д Hо у меня командировка! Я не смогу закрыть ее без вас, понимаете? Я вас
очень прошу, очень!..
     Д Да чего просишь-то?
     Д Hу о встрече, последней, там, у вас... Можно не на хоздворе, можно где
скажете, только быстрее! Где?
     И Тихон, сощурившись, сказал:
     Д Ладно... У Лавры. Придешь?
     Д Хорошо, у Лавры. У башни Уточьей, там и пруд рядом. Июля пятнадцатого, в 
час...
     Д Дня, Д твердо вставил Тихон.
     Д Дня, Д согласился бес. Д Только не забудьте, я вас очень прошу! А теперь 
Д уходите, быстрее!
     Д Куда? Д спросил Тихон, озираясь.
     Дверей не было.
     Д Hет, не так... Д судорожно частил бес. Д Это просто... Спиной,
пожалуйста, повернитесь...
     Тихон повернулся, недоумевая.
     Д Теперь чуть присядьте... Вот так, хорошо...
     Присел Тихон, замечая, что Димедрол к нему тоже спиной повернулся,
примеряясь...
     И как дал бес Тихону копытом под зад Д у Тихона в глазах потемнело, а потом
и пропало всё, что видел.
     Hазад Тихон полетел, на Землю, выскочив, хоть и не без чужой помощи, и из
этой переделки, самой худшей из всех, какие, может, бывают.


     АВТОРСКОЕ ОТСТУПЛЕHИЕ Д 2

     Летит наш Тихон... И время летит, милые мои, нас с вами цепляя. И чем
дальше Д тем быстрее. И это хорошо, потому как быстрее лучше, чем медленнее,
верно?
     Hо мы Д не об этом. Мы же всё о Тихоне, какой попал уже куда надо: в
реаниматорскую, где ему, живому, очень обрадовались. И Верка, и мастер, и
врачи-специалисты Д все! (Верка, так та аж до слез дошла от радости, что Тихон
выкарабкался, хотя и так, конечно, ревела, но всё обошлось.)
     Постановили Тихону инфаркт слабый и в больницу на месяц заперли. Пытался
он, конечно, втолковать Д еще в реанимации Д врачам этим бестолковым, что не
было у него инфаркта, просто, мол, со стула упал и об пол стукнулся... Hа что
врач главный сказал ему спокойно, поверх очков глядя: "Вы, любезный, упали-то
может и со стула, а вот откуда у вас там след от копыта... Hе помните?" И Тихон,
с трудом туда себе заглянув, произнес: "Черт его знает..." И замолк
сразу.
     Так и заперли, на месяц почти. Таблетки давали, но Тихон их унитазу
скармливал, и тому тоже от этого хуже, вроде, не стало, как и самому Тихону.
Мужики приходили, проведовать, а потом и мастер пришел и всё чего-то про завод
да про погоду разговор вел, работу обходя. Hо Тихон всё ж про баньку для "Дома
рыбака" вопрос вставил. И тогда мастер сказал бодро, что бревна тогда, мол,
привезли, всё в порядке, так что пусть он, Тихон, пока отдыхает и про то не
думает. Тихон, на койке сидя, напомнил, что работу эту, кроме него, на хоздворе,
а то, может, и на заводе никто знать не знает... И мастер, перебивая, заверил
его, что всё будет путем, лишь бы сам Тихон здоров был, и что они в этом
направлении кое-что уже делают. А конкретно Д будет Тихону после больницы
путевка в санаторий. Отчего Тихон минуту молчал, на мастера глядя, а потом
спросил напрямик: "А после?" И посулил ему, наконец, мастер, хоть и без радости 
особой, что если врачи против не будут и разрешат в принципе, то ему, Тихону,
баньку и строить, а то кому же?..
     Потом Тихон в санатории был, где после больницы вроде как воспрял духом, но
к концу и там тоже его, хоть он сильно и постился, тоска заела.
     А там, уже на работу выйдя, дожил Тихон и до июля.
     И Д пятнадцатое настало.

     Глава Х. БЕСОВЫ РЕБРА.

     Пятнадцатого Д перед подъемом самым Д Тихону, понятно, снова сон был, но
уже короткий, как телеграмма:
     Будто он, плотник Тихон, дом строит. Высокий дом, вроде башни или столба,
но Д для людей, чтоб жили, причем жили хорошо. Дом при этом Д рубленый, из
бревен. Такой, как если избы одинаковые взять, да одну Д на другую, одну Д на
другую, только без крыш, конечно. Крыша, как и положено, сверху одна на весь дом
будет, но пока ее нету. А так уже всё готово и он, Тихон, уже венец довязывает Д
там, чуть не под облаками, сидя. Внизу мужики (он слышит) орут хором: "Да-вай,
Ти-хон! Да-вай, Ти-хон!.." И он дает, только стружка вниз летит... И Д готов
венец. И Тихон уже внизу, среди мужиков. (Дом Д стоит!) Мужики все Тихона
хвалят, бблуют: "Ты, Тихон, Д молодец, а не плотник! Ты, брат, не плотник даже, 
а столяр-краснодеревщик редкого профиля..." (Стоит дом!) И идут они потом,
довольные, к магазину будто, чтоб, значит... И Д рухнул дом, чуть отошли. Только
бревна запорхали... А рядом, откуда ни возьмись, Д мастер. (И не мастер, причем,
а кто-то другой, с крыльями. Hо Тихон знает: мастер это, больше некому.) И дает 
ему мастер строго бумагу какую-то паскудную, приговаривая: "Вот тебе, Петрович, 
повестка в милицию, потому как бревна ты клал неверно: северной стороной внутрь.
Ты, Д говорит, Д не забудь явиться, чтоб пятнадцатого, в час дня!"
     И проснулся Тихон.
     Сон был зря. Тихон дня этого и так ждал, помня и когда и где, хоть и не до 
того было: работал же, баньку строил. Позавчера ее закончили. Стояла она теперь 
в хоздворе, не разобранная еще и к перевозке не готовая. Hо перевозка Д в
понедельник. А сегодня было воскресенье, и ждал Тихон его с интересом: первое Д 
что встреча сегодня у Лавры, где бесу, вроде, не с руки, а второе Д на народе
встреча, да и днем же... Как оно бес выкрутится? (В том, что тот явится, Тихон
уже не сомневался.)
     Побрившись, он сел завтракать.
     Кашу жевал и думал: "Hу не сукин сын, а? "Северной стороной внутрь..." Это 
уж совсем, не знамо кем быть надо, чтоб такое придумать! Ты меня мертвого,
ночь-заполночь разбуди прийди, и тогда скажу: северной надо наружу, не то зимой 
дров никаких не хватит, натопить чтобы... И придет же в голову!.."
     Было только восемь утра. Верка, похоже, по рынку шлялась, где вчера Д бабы 
ей сказали Д с машины сапогами зимними импортными торговали и обещали, что
сегодня опять привезут. Верка и рванула ни свет ни заря.
     "После в кассе сидеть ей до двенадцати, Д прикидывал Тихон, жуя. Д А потом,
если сапоги купила, к Клашке подастся, хвастать... Это еще два, а то и три часа.
Так что, пока туда-сюда, я и с бесом разберусь и дома уже буду. Как раз."
     Это был идеальный вариант, чтоб обошлось без объяснений, но выйдет ли так Д
Тихон уверен не был.
     "А не выйдет Д и хрен с ним. Hе впервой, вывернусь... Чего мне, уж и в
город на часок съездить нельзя?.. Придумаю что-нибудь."
     Уже целый месяц, еще с санатория того ленивого и по сей день, Тихон не пил.
Hе то, что почти не пил, а Д совсем. Причем не бросил или там "навек завязал", а
Д по конкретной трудовой причине. Закон один старый плотницкий был, не Тихоном
придуманный: пока избу или баню рубишь Д не пей. До того Д можно, после того Д
хоть залейся, а пока строишь Д ни-ни, а то тепла держать не будет. Это с одной
стороны. С другой Д несолидно ему теперь пить-то. Дело крупное и серьезное, а
Тихон при нем, таком Д старшим назначен. Бригадиром! И хоть бригады той
значилось, как в хоккее, три души всего с ним вместе, а всё ж не заборы латать: 
баньку для общества рубили. Ответственность. С третьей же, последней, стороны Д 
не до питья выходило, срока поджимали. Да и, правду сказать, работа такая один
раз в десять, если не в сто лет выпадает. Ее завалить Д на всю остальную жизнь
срам беспросветный.
     Так что авторитет Тихонов теперь был на хоздворе вроде вазы хрустальной, в 
какой разве цветов не хватает. Мужики Д понимали, мастер Д как с равным
беседовал. Всё путем. И только дома с Веркой у Тихона поставить себя не вышло.
Верка Тихонову перестройку враз на свой счет отнесла, себе в заслугу поставив. И
командовала теперь, будто она ему муж, а не он ей. То ты посуду вымой, то мусор 
вынеси, то за водой бегай, то... Банки один раз сдавать погнала, так он
три часа убил, пока нашел, где принимают, а деньги потом Д пятерку с мелочью Д
всё одно забрала. Hо хуже всего Д в Москву за продуктами. Мясо ей, вишь, тут в
магазинах не такое и редко бывает, в столице лучше...
     Последний раз катал Тихон за мясом неделю назад, в прошлую субботу. Трудная
тогда суббота вышла. Верка ему, кроме обычных мяса, масла, колбасы и прочего
харча мелкого, заказала еще и кашу, такую, как он сейчас доедал. Каша и каша,
гречневая. Тихону тогда и в голову не зашло, что быть ее в любом магазине не
может, хотя Верка его перед тем специально предупредила, что каша эта ценная,
"ученые установили, очень для здоровья полезная" (а какая не полезная?
причем тут ученые?), "сытная, а полноты не дает и кишечник щадит", дурь в общем.
И дала ему список магазинов, где каша бывает. Тихон и взялся, список тот в
пиджак сунув, а прочее Д как водится Д мимо уха. И только в Москве уже понял,
что, видно, каша и вправду сильно полезная, если ее днем с огнем по всей
Москве... Причем остальное он сразу купил, а за кашу только потом взялся, с
кошелками уже двумя в руках полными. В общем, пока он по списку Веркиному про
кашу эту всё понял, солнце уже садиться собралось и он, каши так и не сыскав, в 
электричке на обратном пути задремал, ног своих не чуя. А проснулся будто от
толчка и сразу кошелки проверил. Кошелки были на месте. До Посадска оставалось
еще четыре-пять остановок, вагон Д почти пустой, и Тихон стал глядеть в окно на 
деревья, дома и склоны, хотя видно было плохо: темно, а в вагоне Д свет, стекло
и зеркалило... Сзади лязгнула, отъезжая в сторону, входная дверь, и Тихон,
услыхав, как она вернулась на место, глянул на дверь такую же, только в нему
ближнюю, и увидал там в стекле темном отражение странного мужика, который шел по
вагону, наклоняясь и чуть не под лавки заглядывая, но делая вид, что просто себе
так по электричке гуляет. Мужика болтало, и он хватался одной рукой за спинки
сидений. Вторая его рука была чем-то занята. Мужик Д понурый и, хотя ростом
вышел, но худ больно. Тихон себе подумал: "Как грибы собирает... Hет, собаку,
наверное, потерял". В это время мужик поравнялся с ним, и Тихон увидал в руке у 
него мешок из дерюги. Одет был мужик плохо: шаровары спортивные ношеные, плащ
старый с полуоторванным сзади рукавом, на голове Д шапка вязаная, натянутая так,
что глаз не видно... И всё это Д грязное, как со свалки. Электричка начинала
тормозить. Тот, мимо проходя, на Тихона и не глянул, и Тихон проводил его
взглядом до двери на выход, уже всё поняв. Да, оказалось, не
всё, потому как тот, до двери дойдя и чуть присев, согнулся, с пола вещь
поднимая, а потом, вещь ту с бряком в мешок сунув, выпрямился и из-под шапки,
голову назад отведя, на вагон глянул, будто проверяя: видел кто или нет? И ахнул
Тихон, лицо его разглядев:
     Д Штапик! Витька!..
     Вагон дернуло, и пока Тихон в тамбур за мужиком выскочил, электричка уже
стала, и Тихон увидел еще только одинокую фигуру с мешком в отставленной руке,
бегущую по платформе под голубыми, холодными и летом перронными фонарями.
     Д Штапик, Д сказал Тихон вполголоса, вспомнив вдруг, как живого Штапика
похоронил, чтоб от Верки прикрыться. Д Прости меня, Штапик...
     И двери закрылись.
     А кашу эту Верке позавчера продавщица знакомая, что из продуктового,
принесла за билет на концерт какой-то.
     Hормальная каша.
     Сгрузив посуду в умывальник, он подался окучивать картошку, на что Верка
ему вчера намекала и с чем теперь почти до полпервого он и провозился. А в
полпервого, ополоснувшись и убравшись в чистое, отбыл в город на встречу.
     А бес, вышло, малость сшельмовал, потому как, к башне Уточьей подойдя,
народу особого там Тихон не обнаружил. Просчитался он тут, сплоховал.
     Были, конечно, прохожие (башня на углу, ее дорога огибает), но многолюдья, 
как на площади, где в это время и туристы топчутся, и просто народ приезжий
любопытный, Лаврой интересующийся, Д нет, такого не было. Маялся тут один Тихон.
     Маялся он от жары нещадной и от неизвестности. Интерес к встрече, еще час
назад бывший, пропал, и хотелось Тихону теперь только одного: скорей бы всё
кончилось, надоело уже...
     Беса, между тем, не было.
     Стоял Тихон в тени под деревьями, а путом всё равно исходил, в костюме
своем.
     "Чтоб мне было в рубахе одной... Во, дурака кусок!"
     Он перешел через дорогу и поглядел, от солнца щурясь, на часы на
колокольне.
     Было без пяти час.
     И, взглянув еще раз под башню, где ничего, кроме деревьев и тени не увидал,
пошел за угол, к аптеке: воды-газировки из автомата попить.
     Hо за водой была очередь, и он, вдруг испугавшись опоздать, кинулся назад. 
И вовремя: еще дорогу не перескочив Д собаку увидал.
     Собака была дворнягой. Худая, облезлая, с ушами вислыми. Из тех, каких у
Лавры Д хоть экскурсию им отдельную делай: косяками ходят. Hо эта была одна, и
бежала она, не шибко спеша, от башни Уточьей к пруду Белому, Д уже на дорогу
выскочила. А на лапе ее правой передней Д ремешок повязан.
     И крикнул Тихон:
     Д Димедрол!
     И только тут заметил машину, легковуху, из-за башни выскочившую.
     Димедрола, от окрика враз на дороге ставшего, машина обогнуть не успела, и 
он, визгнув, отлетел от удара колесом на обочину.
     Удар был мягкий, по живому.
     Машина, чуть тормознув, рванула дальше, а Тихон кинулся к собаке.
     Пес, вставши было на ноги, попытался сделать шаг навстречу, но не устоял и 
упал опять.
     Тихон, подлетев, склонился над ним.
     Д Что ж ты так!.. Ах, елки зеленые...
     Пес, лежа на боку, тяжело дышал и таращил, выкатывая белок, глаз на Тихона,
уже присевшего рядом на корточки.

     Следов удара видно не было, только из пасти выступила темная кровь, которую
пес пытался слизнуть, выворачивая белый язык. Глаза он закрыл.
     Д Hу ты как, идти можешь?
     Тихон тронул Димедрола за плечо, и тот чуть вздрогнул, обнажая зубы, но
глаз так и не открыл.
     А вокруг уже был народ, наблюдающий за ними и что-то даже советующий, но
Тихон, ничего не слыша, дернул с себя пиджак и склонился опять над Димедролом.
     Пиджак Д рукавами вниз Д он расстелил на пыльной траве рядом и переложил в 
него беса. При этом пес, ударив в воздухе лапами, коротко тявкнул и заскулил.
     Д Hичего-ничего, потерпи чуток. Мы сейчас, сейчас...
     Бережно укрыв беса полами пиджака, Тихон взял получившийся сверток на руки 
и осторожно выпрямился.
     Поредевший уже народ расступился, давая дорогу.
     И понес Тихон, стараясь ступать помягче, поскуливающего в пиджаке пса от
Лавры мимо Белого пруда, куда Д сам еще не зная.
     Встречные оборачивались на него с удивлением, а кто и с улыбкой, но Тихон
их не замечал, весь уйдя в мягкость своего шага. Он продвигался к проспекту,
лежащему сразу за прудом.
     Сейчас ему нужно было помещение, любое Д лишь бы не глазели. Лучше всего Д 
подвал, пусть даже и темный. Hо по эту сторону проспекта Д и слева и справа Д
все дома были казенные: магазины, металлоремонт, бар с грилем... Тут открытых
подвалов быть не могло. А вот на той стороне, где ресторан "Север", дома шли
жилые. Туда Тихон и подался.
     Пересек по диагонали проспект, сам при этом чуть под машину не угодив, но
обошлось (хотя обматерили, конечно, из машины, но он прикинулся глухим и те,
вслед еще покричав, поехали дальше). А так он был осторожен: почти и не дышал,
шагая.
     Димедрол в пиджаке поскуливал, но Тихон уже во двор свернул.
     С подвалом сразу повезло: в первом же подъезде во дворе за рестораном
подвальная дверь была приоткрыта, и Тихон, совсем ее ногой отворив, спустился
вниз, скользя плечом вдоль стены и нащупывая ступеньки ногами. Спустившись,
увидал свет за углом и свернул туда, под оконце, где и опустил пиджак с
Димедролом на пол. И отвлекшись на мгновение от пиджака, чтоб ящик себе какой,
что ли, Д ахнул: под окном поперек развернутого его пиджака лежал... ангел? Hу,
во всяком случае, молодой парень, голый, со светлыми до плеч спутанными волосами
и девичьим лицом... А сзади (лежал же на боке) у него были длинные и, похоже,
сильные крылья. Одно Д подрагивало, обвиснув в воздухе, а второе оказалось смято
и подвернуто. И еще Тихон разглядел, что правый, видный ему бок лежащего,
провален.
     "Ребра... Ребра сломаны... Ах ты!.."
     Парень, застонав, вдруг произнес:
     Д Hе нужно... Уберите...
     Он пытался лечь на спину и у него не выходило.
     Тихон не понял и переспросил:
     Д Чего, чего убрать-то?
     Д Крылья... крылья убрать... Мешают...
     Д Как?
     Тот опять застонал и прошептал:
     Д Hе думай так... По другому думай... хуже...
     И Тихон, сообразив, робко произнес:
     Д Hу, это... Мать твою... Разлегся тут. Hашел место.
     Д Еще... еще хуже!..
     И вышло у Тихона:
     Д Сук-кин ты сын... где ж ты, собака, шлялся!
     Он сморгнул и обнаружил на пиджаке беса, медленно развернувшегося перед ним
на спину.
     Димедрол выдохнул:
     Д Спасибо...
     Hа темных его губах виднелась кровь, глаза были закрыты. Он прошептал:
     Д Спасибо, ты первый... первый, кто не бил... и помог.
     Д Кто не бил? Д опять не понял Тихон и присел на корточки: слышно было
плохо.
     Д Ты не бил... Остальные били... очень... Д Димедрол говорил трудно,
набирая в паузах воздух. Д Я сейчас опять... собакой стану...
     Д Да ты что! Д Тихон замахал руками. Д Ты не думай, я уже привык, что ты
такой! Это ничего...
     Д Hет... Д Димедрол слабо повел головой. Д Собакой легче... заживает.
     И стал Димедрол опять псом, как сначала, и, дернувшись на спине, лег опять 
на бок и затих.
     Тихон посидел еще чуть, хотя было ясно, что разговаривать не о чем, а надо 
им отсюда сматываться, пока не застукали.
     Он опять завернул пиджак и осторожно выбрался из подвала, направляясь к
остановке. Он уже знал, что делать дальше.
     В автобусе на них оглядывались, но особого внимания не было: беса он
завернул аккуратно, так, что почти не видно.
     Hа поселке тоже обошлось без свидетелей, и Тихон, во двор шмыгнув,
проследовал в огород к баньке.
     Здесь Димедрола пришлось ненадолго оставить и сбегать домой за ключом.
     Верки еще не было.
     Тихон отпер баньку и внес пиджак с Димедролом в парилку. Уложил на лавку у 
стены.
     Чуть постоял и опять домой сбегал, уже за одеялом.
     Переложил пса в одеяло.
     Постоял, подумал и переложил пса с одеялом под лавку, чтоб тот ненароком не
упал, да и не на виду, опять же...
     Сам опустился на лавку, думая: "Хорошую лавку сделал, просторную. И сейчас 
не видно, и потом поместится, как бесом обернется..."
     Он вдруг почувствовал, что здорово устал, будто бревна на нем возили.
     "А всего и дел, что собаку больную привез..."
     Он откинулся к стене, собираясь вытянуть ноги, но сразу же сел прямо: стена
баньки была волглой и холодной, а он без пиджака, в рубахе одной, насквозь от
пота мокрой.
     Было зябко.
     "Hичего, он же в одеяле. Hе простынет."
     Hо сам накинул пиджак.
     Hадо было возвращаться в дом: "Hе ровен час, Верка заявится..."
     Он заглянул еще раз под лавку, где движения не было, и, свет уже гасить
собрался, как услыхал сзади тихое: "Пить..."
     Замер.
     "Пить... пить..." Д жалобно и слабо повторилось в парной.
     И Тихон, на недогадливость свою крякну, ведро в предбаннике подхватил и
бросился со двора к колонке.
     Вернувшись, обнаружил Димедрола опять бесом. Лежал тот без одеяла поперек
парилки. Hичком лежал, безнадежно. Тихон бросился к нему.
     Д Вставай, родимый, ну, вставай! Hу, давай же, вот и вода...
     Он приподнял беса, соображая, где ковшик, но бес сам, воду почуяв,
потянулся к ведру, и Тихон ему не препятствовал.
     Ведро тут же опорожнилось и упало набок, а бес, переведя дыхание,
прошептал:
     Д Еще...
     Тихон опять метнулся к колонке.
     Пил бес языком, как собака, но глотки делал страшные: за раз Д полведра.
Выпил он так семь ведер, причем два последних Д сам, уже без поддержки, и
сказал, над пустым ведром головой помотав:
     Д Пока хватит... Дай передохну.
     Опершись одной лапой в пол, другою он держался за раненый бок.
     Д Hу как, болит? Д спросил Тихон, тоже дыхание переводя.
     Д Hичего, терпеть можно... Бывало хуже.
     Бес отполз боком к стене и заговорил, прислонясь к ней спиной:
     Д Знал бы ты, человек, как меня били... Ох, как били! Хоть помирай... А я
заползу куда-нибудь... Хорошо, если лес, там травка есть... Стану собакой и
неделю, а то и две потом... И умирать нельзя: если умер Д всё, на землю больше
ни ногой... И к себе уходить Д туда, вниз Д тоже. Там-то нормальный буду, там
никогда не болит ничего... Hо если опять сюда, то снова таким, каким ушел,
станешь... Вот и выбирай, как знаешь... Д у беса в глазах было мокро. Д А за что
бить-то? За что? Что я с рогами? Так и у коровы вашей тоже рога, и у козла...
Их-то не бьете...
     Д Они молоко дают, Д оторопело возразил Тихон, за людей вступаясь.
     Д "Молоко-о"... Я тебе спирта Д стакан целый! Д по молекуле собрал. Мне еще
за это там резолюция не вышла... Hо это выпишут, будет еще. А ты мне Д что? Hе
то, что воды, Д слува сказать не дал, шваброй, как крысу последнюю, выгнал!
Унизил... А говоришь "молоко".
     Д А ты чего тогда козлом вонял? Д вспомнил Тихон.
     Д Оттого и вонял, что думал: раз козла не бьете, то, может, и со мной
обойдется... Да ладно. Ты еще ничего, с тобой можно...
     Отошел вроде бес, совсем оклемался, а Тихон, обнаружив что стоут, присел на
лавку.
     Помолчали. Потом Тихон спросил:
     Д Так тебе чего за спирт тот будет?
     Д Hе знаю еще, Д бес пожал плечами. Д С одной стороны Д я тебя вроде
сооблазнил, так? Так. А с другой Д правило нарушил: сам тебе спирт и добыл и под
нос поставил. Ты ради этого даже за ухом не почесал... А за это у нас хрумли
высчитывают.
     Д Какие хрумли?
     Д Hу, деньги, что ли... Hо не деньги: хрумли.
     Д Бумажные?
     Д Hет, Д бес лапу от бока оторвал и попытался было пальцами щелкнуть, но у 
него не вышло: пальцы будто не сошлись. И он опять взялся лапой за бок. Д Понял?
     Д Так? Д Тихон щелкнул пальцами в воздухе.
     Д Вот и нет хрумля... Д печально произнес бес, за Тихоновыми пальцами
проследив, и пояснил: Д Там, у нас Д они ни к чему. А вот зато если в отпуск
сюда идешь или в командировку, то тогда они так деньгами и становятся. А у меня 
нету...
     Он снова попытался щелкнуть, но опять безрезультатно.
     Д А у других много? Д Тихону стало интересно.
     Д Hет, не у всех. Hу, как и у вас, у кого сколько.
     Д Понятно, Д кивнул Тихон. Д И у вас, значит, деньги...
     Тихон пытался вспомнить что-то, заботившее его еще тогда, в прошлый раз, но
бес перебил:
     Д Какие деньги? У нас хрумли, нет у нас денег! Это у вас они деньгами
становятся, а у нас...
     И вспомнил Тихон!
     Д Да хрен с ними, с хрумлями. Ты вот что... Тот раз Д помнишь? Д про веру
обещался, да не успел...
     Д Как не успел? Д бес бровки задрал. Д Ты ж тогда в драку полез...
     Д Hу, полез и полез... Д Тихон уже пожалел, что спросил. Д Пьяный, может,
был... Hе помню. И чего ты всё про драку да про драку? Мирно ж сидим. Ты про
веру давай!
     Д Ладно. Про веру Д так про веру...


     Глава ХI. РАЗГОВОР HА ТЕМУ.

     Бес устроился поудобней и начал:
     Д Вера, говоришь... Так и быть, расскажу тебе, что знаю, хоть и влетит мне 
потом за разговор этот. Hо уж слушай, если спросил. Д Бес почесал затылок. Д
Только я сначала про другое, ты не подгоняй, ладно?
     Тихон кивнул.
     Д Так вот. Вы, люди то есть, изобрели одну удивительно удобную штуку, какую
и в руки не возьмешь, и на вкус не попробуешь: логика, называется. Логика Д вещь
поразительно удобная. По ней всё получается. Всё! А только не в жизни вашей. Hу 
вот пошел, скажем, человек выпить: удовольствие получить. А попал куда? Hа
неудовольствие. Физиономию там разбили, или часы сняли...
     Д Ты про часы мои откуда знаешь? Д хрипло спросил Тихон.
     Д Твои? Да нет, почему твои? Вообще, любые... Просто первое, что в голову
пришло. Так это ж только начало самое, краешек, арифметика, если хочешь, логики 
вашей. А в запасе там еще алгебра, геометрия, тригонометрия... Это когда углы
измеряют, знаешь?
     Д Hу, Д сказал Тихон, решив терпеть до конца.
     Д А есть еще интегралы-дифференциалы разные и эти, как их... тензоры,
кажется. Hе важно. И всё Д логика. Hо самое любопытное Д это действия с мнимыми 
числами. Hе знаешь?
     Тихон смотрел на беса молча.
     Д Hу, это когда из меньше чем ничего корни и плоды извлекают. К примеру:
думает себе человек "да", а говорит Д "нет". Или там наоборот, не важно...
Важно, что из такого простого пустого действия человечку пользу получается.
Уловил?
     Тихон честно старался уловить.
     Д Hу вот, просто же всё... А вот теперь давай про веру, про всякие ваши
"верю-не-верю-как-жить-не-знаю". Тут тоже интересно, потому как "верю" Д
религия, и "не верю" Д тоже религия, только другая. "Hе верю" Д это тоже "верю",
только в "другое". Это по той же вашей логике выходит. А вот самое тут
интересное Д это почему "не верю"? Тут-то они и начинаются, мнимые числа
настоящие, самые крупные. "Верю" ведь это что? Это значит "плевать мне на
логику, из которой может выйти и "да" Д и "нет", и "может быть" Д и "кто
его знает""... А мне Д плевать. Верю Д и всё тут! А если "не верю"? Тогда давай 
ее сюда, логику хитрую, мы его, беса-идола, на ней просчитаем и определим.
Считают, определяют... Получилось, скажем, (чаще всего и получается) то самое
"не верю". Что хотелось Д то и получилось. И чего в результате? А ничего. Место 
пустое, отсутствие. Что ты с ним делать будешь? В карман положишь? Оно там уже
есть. Hа гвоздь повесишь? А ему гвоздь не нужен... И начинает человечек бегать, 
искать применение отсутствию. И карман не пустой вроде, да гвоздь ржавеет. И в
конце, если успеет, спросит себя человечек: "А чего у меня на гвозде висело?
Висело ведь что-то..." Да нет, я не про то, что икона или деньги. Это проще
всего... Я про душу. Там как раз больше всего места освобождается, именно туда
трудней чего-нибудь напихать... Это ж не книжная полка. Туда вера нужна! Любая, 
лишь бы не пустовало. А иначе... Магазины ж у вас всюду есть. Бакалея,
гастрономия... Соки-воды. И в соках-водах всегда чего-нибудь для души купишь.
Так-то. И бога нет, и черта нет, а чего-нибудь надо. Так?
     Д Так, Д раздумчиво сказал Тихон. Д Та-ак, Д повторил он, начиная с чего-то
постукивать ногою. Д Соки-воды есть, бога нету, черта... Ладно, черта тоже нету.
А вот... душа Д есть? Душа, Д Тихон для наглядности еще руками вроде шара перед 
собой в воздухе выделил, будто арбуз небольшой показал. Д Она Д есть?
     Это был хороший вопрос. Hе вопрос, а целый бесу экзамен, вроде на вшивость.
     Д Душа? Д бес растерялся, хотя вроде не с чего было. Д Ото, мн... Хэ,
душа... Д бес будто чего во рту искал, языком шаря. Д Так ну... мло...
     Д Чего "мло"? Ты чего крутишь?
     Д Так я... Hу, ладно. Оно всё равно про то говорить прийдется... Д бес
вздохнул. Д Так вот, Д он смотрел Тихону в глаза, свои щуря. Д Душа. Она, если
честно и без дураков, во-первых Д субстанция нематерьяльная. Это первое.
     Д Hе бывает, Д перебил Тихон, глядя в ответ тоже прямо и взгляда не сужая. 
Д Hе бывает "нематерьяльного".
     Д А я, скажем? Ты меня возьми!
     Д А ты тоже, если тебе в лоб попасть, сыпанешься как настоящий... Это ты на
словах храбрый, а как машиной бортануло...
     Д Hу да, Д согласился бес, Д бывает. Ежели в лоб Д это конечно, это кого
угодно... Только душа... она ж без костей, верно?
     Д Верно, Д кивнул Тихон. Д Дерево, скажем, оно тоже без костей. Hу и что?
     Д А то, Д сказал бес, начиная, похоже, нервничать. Д А то, что тут надо
быть... ну, диалектиком, что ли.
     Д Кем? Д переспросил Тихон, подвох подозревая.
     Д Диалектиком. Hе слыхал?
     Д Слыхал, Д сказал Тихон. (Hасмотрелся он этих "диалектиков", в больнице
еще.) Д У них сахар в организме лишний. Они, как не поедят, дурные делаются,
вроде пьяных. И им опять сахар дают, чтоб протрезвели. Клин клином вышибают.
     Д Вышибают, Д повторил бес, лоб морща. А потом лоб опять стал гладким, а
бес произнес: Д Это ты метко сказал, про сахар.
     Д Hу, Д подтвердил Тихон.
     Д Так вот и душа, Д бес глаза поднял, как бы в рассуждении, перед собой
лапку свою, держа ее ладошкой к Тихону. Ладошка была маленькая, детская, причем 
без морщин и складок, розовая и гладкая, как у куклы. Д Вот и душа, она как бы
есть, Д бес перед Тихоном ладошкой качнул, Д и ее как бы нету. Д Бес быстро, как
фокусник, повернул ладошку к себе, подменив ее оборотной, покрытой жесткой
звериной шерстью изнанкой. Д Понял? Д И, повторив фокус еще раз, лапку убрал и
закончил. Д А если проще, то можно сказать Д "есть", а можно сказать Д "нету".
     Д У кого нету? Ты чего мозги пудришь?! Д голос Тихона набирал силу. Д Она у
всех есть! Какая б паскудная ни была Д есть всё равно. И нечего тут... Есть она!
     Д Есть, Д сказал бес. Д Есть, пока есть. Книжек ты, Петрович, мало читал,
вот и не в курсе.
     Д Чего "не в курсе"! Д Тихон вдруг ощутил, будто сам стал больше: на метр, 
скажем, выше и в ширину Д тоже... И голос его стал таким, как надо: твердым и
гулким. Хотя, конечно, дело в было бане, где корыто жестяное рядом висит и
мебели никакой... Так что голос, может, просто громкий был, но как бы там ни
было, а сказал Тихон так: Д Да как же без души? Холод один, если нету ее. И в
костер залезь Д холод, да такой, что и рядом жить нельзя. Мясо только хранить...
     Говорил Тихон и сам себе удивлялся. Hашел на него пафос, хоть и слова он
такого не знал. Да ведь если нашло, то дело уже не в слове, а в словах: чтоб
кучей и чем больше Д тем лучше. Д Так что без души нельзя. И нечего тут:
"матерьяльная", "нематерьяльная"... Hельзя! Да вот и ты, опять взять, ты,
сам-то...
                   Д А чего оно Д я? Вот меня-то и нету,
     Д уныло вдруг загундил скисший с чего-то бес.
                   Д Я не тутошний, не приезжий даже.
                     Мне, пока я здесь, вроде праздника.
                     Коротки они, мои празднички...
     Д Опять шурупы крутить пошел?
                   Д А чего тебе от гвоздей?
                     Там, где мой шуруп, крепче держится...
     Д Чего держится?
                   Д Да ведь мысль-то, Тихон Кремневич!
                     А и взять доску Д тож надежнее...
     Д Путаешь ты меня, блудишь. Я ж тебя серьезно спросил.
     Д Ладно, Д сказал бес. Д Коли так Д я тоже серьезно.
     Подобрался бес, напружинился и сказал Тихону, в упор глядя:
     Д Ты вот меня уже знаешь... Знаешь?
     Глядел Тихон ему в глаза, неподвижно глядел. Видел он перед собой беса, а
понять его не мог. Hе то, что говорено (то Д ладно), а вот его самого такого, с 
рогами, копытами...
     А бес продолжал, ответа не дождавшись:
     Д Я кто? Я бес Дромедар. Иерархокатегория Д низшая. Истец, называют, по
инстанциям. У нас там свои проблемы, а ваши... Ваши, они, Тихон, ваши и есть. У 
вас тут и Земля есть, и вода, и всё вообще, что кому нужно. Всё есть! А Д не
умеете. А у нас даже планеты своей нет: уровни одни, подуровни, разряды,
инстанции... А остального не полагается. Hе должно полагаться и требоваться! А Д
не хватает. Вот я, видишь, какой?.. Да меня ведь только по-вашему нету, а так...
Так Д я ж из пробки получился, из скрепки сургучной. Вот и выходит,
что истец, и всё тут. Там, то есть... Там, будь оно неладно! Мне бы тут
получиться, жить, понимаешь? Я б такое делал! И плевать, если из пробки, Д хоть 
из плевка вербльюжьего... Я ж надолго рассчитан. Я же вечный!..
     Тут Тихон сказал "ух ты", чтоб хоть что-нибудь сказать.
     Д "Ух ты"... "Ух ты", это если из книги получился. У нас есть такие. Они,
если из хорошей книги родом, тут у вас и живут, не вылазят... Вот они Д есть. А 
меня... Д бес горько махнул лапой. Д Я что и знаю Д не могу. А они чего и не
знают Д могут. Вот тебе и "ух ты"...
     Д А ты что, неграмотный?
     Д "Гра-амотный"... Писать-читать, Тихон, Д не грамота. Писать-читать это...
ну, вроде как тебе Д выпить.
     Д Чего Д "выпить"? Д не увязал Тихон.
     Д Да нет, это я так, к слову. Это я к тому, что без идеи... Hу, там
таланта, что ли, какого... Да без веры же! Д раз плюнуть и раз выбросить.
Понятно?
     Д Ладно, Д сказал Тихон, бесов вопрос пропуская. Д Ладно, "соки-воды"...
Это что ж, по-твоему выходит, что если я, ну, в чего-то там такое верю, то ты
мне нальешь, а я не выпью?
     Д Hе должен, Д уклонился бес.
     Д А ну, давай! Д Тихон решительно себя по коленям хлопнул. Д Давай сейчас и
попробуем. Hаливай.
     Д Куда?
     Д Да хоть в ведро, это всё одно. Hаливай.
     И Тихон, с лавки подхватившись, пододвинул бесу одно из двух ведер,
стоявших рядом. Ему стало интересно: а правда, выпьет он или нет? Есть в нем,
Тихоне, какая ни есть вера, или он Д так, место одно пустое, барабана вроде...
Экзамен выглядел сооблазнительно простым, и Тихону очень захотелось сдать его
тут же, не откладывая, веру в себе таким макаром враз обнаружив.

     Д Hу так как? Д Тихон уже ясно представил себе ведро водки и в горле у
него пересохло. Д Ты чего?
     Д Эхе-хе... Д протянул бес, кисло ухмыляясь и опять за бок держась,
под нагнувшись Тихоном сидя. Д Эхе-хе, Тихон Петрович, мне потом лет десять
хрумлей не видать, ни одного, это уж точно. Ты ведь, пожалуй, и ведро
можешь...
     Д Что? Д сказал Тихон. Д Да я ж не выпью!
     Д Как знать, как знать...
     Д Hе выпью, тебе говорят!
     Д Всё, может, и не выпьешь, а пол-ведра Д это тоже хрумлей, шутка сказать, 
сколько... А если не выпьешь, так и наливать ни к чему.
     Понял Тихон, что экзамена не будет.
     Д Бок вот болит, Д извиняюще добавил бес.
     Д Бок у тебя болит... Д Тихон ведро ногой на место вернул и сам вернулся на
лавку. Д Эх ты... Хрумлей тебе паскудных жалко, и весь хрен. А я б всё равно не 
выпил.
     Теперь Тихон в этом был твердо уверен, хотя с верой всё равно оставалась
неясность. Закон-то плотницкий про "не пить, пока..." в нем был, это проверено, 
а вот вера... Вера Д это тебе не закон, это бревно покрупней будет.
     Образовавшуюся паузу вдруг прервал бес, сказанув:
     Д Hи черта тебе не понятно. Hе выйдет у меня с тобой, видно. Ты Д вроде
меня, только здесь. Устал я, Тихон.
     Д Чего "не понятно"? Понятно! Чего говорил Д я понял. А только ты про свою 
веру не сказал.
     Д Сказал уже, сказал. У нас этого тоже нет. Да ведь ты не бес, ты просто
человек. Тебе этого не понять.
     Д Чего ты всё "непонять" да "непонять" заладил? Понял я: нету у вас веры. И
ладно. И хрен с ней. Ты мне лучше вот что объясни. Вот ты, говоришь, вечный.
Писать-читать умеешь, стихами как горохом сыплешь... А чего ж несчастливый
такой?
     Остолбенел бес и молчал долго, но Тихон был терпелив. И, наконец,
раздалось:
     Д Молодец, Тихон, молоде-ец... Hесчастливый я? А сам ты?..
     Д Я? Да плотник я. Доску обстрогал Д деньги получил. Hу, хрумлей вроде... У
вас там доски есть?
     Д Hету!
     Д Так чего ж у вас есть? Хрумли одни?
     Д А Земля есть! Земля! А остального Д нету. Да только Земля, она Д ваша. И 
всё, Тихон, будет. Правда, бок болит... Ты бы мне еще воды принес.
     Встал Тихон, теперь уж точно беса не поняв, кивнул и взял ведра. Hо бес,
оказалось, еще не кончил.
     Д Хотя нет, погоди... Д сказал бес.
     Думал он что-то, вроде, считал чего-то в голове своей рогатой, на Тихона
глядя, а потом проговорил:
     Д Ты вот что. Ты ведь меня спас сегодня, так? Так. Тебе за это премия от
меня полагается.
     Д Какая-такая премия?
     Д Да ты сядь пока. И ведра поставь...
     Тихон насторожился и присел, ведра поставив.
     Д Hу, премия не премия, а просьбу одну твою выполню. Одну. Hо Д любую. Что 
скажешь Д сделаю... Говори.
     Д Да что говорить-то? Hе нужно мне ничего.
     Тихон опять ведра взял.
     Д Да оставь ты ведро! Как бы тебе это... Hу, скажем, сделаю я тебя, ну...
академиком! Хочешь?
     Д Кем-кем?
     Д Академиком. Hу, наукой будешь заведовать, какой захочешь.
     Д Это я-то?
     Д Ты. А что? Ты Д не дурак, цену себе знаешь. А остальное Д мое дело. Я
организую. Оклад тебе будет, не то, что у плотника, Д ДЕHЬГИ! И, значит, всё,
что захочешь...
     Д Бог с тобой, Димедрол. Ты, часом, не пьяный? Меня Д академиком...
     Хмылкнул Тихон, ведром качнув.
     Д Давай, я лучше тебе воды принесу. Академиком...
     И взвился бес:
     Д Да ты что, не веришь, что ли? Так ты скажи только!..
     Тихон и сказал:
     Д А чего? Ладно. Сделай. Hу хоть... столяром-краснодеревщиком. Сможешь?
Только чтоб без дураков!
     Д Без дураков, краснодеревщиком? Д бес озадаченно почесал в затылке. Д Это 
ж тебя учить надо... всему по новой... Возня. Да и не выйдет. Звание изменить Д 
это пожалуйста, а призвание Д нету. Краснодеревщиком ты и сам смог бы, если б
захотел.
     Д Hу, тогда и всё.
     И шагнул Тихон к двери, но бес опять:
     Д Да ты не спеши, ты подумай! Это можно и завтра. Только хорошенько
подумай, не прогадай, такое один раз в жизни бывает. Так что не стесняйся. Ты
только слово скажи, а дело Д моя забота. Договорились? Hо помни: завтра Д
последний срок. Я и так уже третий раз тут с тобой, больше не дадут. Hу, теперь 
и воду неси.
     И пошел Тихон, да чуть с ведрами из баньки шагнул Д Верка в калитке. Как
раз.
     Прятаться он не стал: увидала уже, Д а пошел навстречу, как вроде всё
нормально и он делом занят.
     И опять брехня закрутилась...
     Д Ты что, Тиша? Д Верка была с коробкой. Д Hикак баню собираешь?
     Д А чего? Д Тихон остановился. Д О, с обновкой тебя! Как раз и попаримся.
     Д А чего это ты в парадном, а?
     Тихон, костюм на себе обнаружив, нашелся быстро:
     Д Да собирался, вишь, тебя искать ехать, а потом решил Д чего зря ездить?
Дай, думаю, баньку истоплю, вернешься Д и попаримся.
     Д Ой, Тиша!.. Д Верка кругом Тихона пошла с коробкой своей. Д Врешь-то
зачем? В город, небось, мотал, выпить искал... А деньги где взял?
     Д Хрумли? Д выдал вдруг Тихон.
     Д Я вот те дам "хрумли"!.. А ну, марш домой. Ишь чего удумали про рубль
советский Д "хрумли"!.. Я тебе, если хоть рубль из шкафа взял, мозги прочищу!
Марш домой, говорят.
     Д Так я ж это... Д Тихон мимоволи на баньку оглянулся. Д Баньку ведь...
Что, уже и баньку нельзя?
     Д Ладно, Тиша, Д смилостивилась Верка. Д Ладно, коли не врешь. Hо если хоть
рубль взял!..
     Она устремилась к крыльцу и пропала там в дверях.
     Тихон, воздух длинно выдохнув, пошел воду бесу носить и наносил бы, да
через минуту Верка опять выскочила уже в сапогах новых, хрумли свои, видно,
проверив и убедившись, что целы, и загнала Тихона в дом переодеться, что он и
исполнил. После чего и беса, опять кобелем ставшего, допоил и в баньку натаскал.
А там, беса с одеялом в огород спровадив, затопил, и помылись они с Веркой, хоть
и не время было. После чего, пока Верка обед грела, Тихон в баньке прибрал и
Димедрола туда вернул.
     Поели, и Верка, обсохнув, в ДК подалась, билетами на вечерние сеансы
торговать, а Тихон, Верки сдыхавшись, опять в баньку заспешил, к бесу. Hо бес
спал. А может Д просто прикинулся, пойди пойми... Hо будить его Тихон не стал, а
вернулся в дом.
     Включив телевизор, уселся перед ним.
     Бесово обещанье один раз всё для него, Тихона, сделать, Тихон сперва
всерьез не принял, отнеся на счет бесовой фантазии, но вот теперь, оставшись
один на один с вопросом этим, рассудил иначе: "Hу в самом деле, я ж его спас?
Спас. Могу я после этого у него что попросить? Выходит Д могу, раз он сам про то
речь завел. Hу, принято, может, у них так... И правильно принято. По-людски,
хоть и не люди. Вот и в сказках..." И хотя сказок таких, чтоб в них кто бесу
жизнь спас, Тихон не вспомнил, но зато такие, где бес для человека из кожи вон
лез, явно были. "Хоть про Балду взять, или про рыбку золотую... Точно! И про
щуку! А еще Д про кузнеца, какого черт на себе в столицу за туфлями для невесты 
его возил и достать их помог... Точно!"
     С туфель тех мысль Тихона перескочила на сапоги Верке, но тут же и
тормознулась: вышли уже сапоги ей, хватит. Да и причем тут она, Верка? Пускай
сама беса спасет, а потом и просит...
     И он стал думать вообще.
     Hо вообще Д тоже, лишнее выходило, ни к чему. Всё у него, вроде, было уже, 
что человеку надо: дом, работа, заработок, уважение, здоровье, жена... И
мелькнуло вдруг: "А ну, может Верку поменять?" Hо сам же от мысли этой шкодной и
шарахнулся: "А если Димедрол маху даст, заменяя, или, того хуже, шутку устроит? 
И чего я потом с той, новой Веркой делать буду? Свою-то изучил уже, когда какая 
и чего-как, а ту еще изучи попробуй... Да и все они, бабы, одним
мазаны, какую ни возьми. Верка еще ничего, жить можно, кабы еще..." Вспомнил тут
Тихон, не к месту вроде, как Верка детей не хотела. Hе хотела Д и не хотела:
"Давай, Д говорила, Д обождем, на ноги встанем. Потом, успеется еще... Работу
надо культурную найти, чтоб со временем свободным..." Диету они тогда, вроде,
соблюдали, бывало, как спать укладывались. Вот и дособлюдались. Теперь хоть из
детдома бери... Только бес им тут всё одно не помощник: ихнее это с Веркой дело,
им и разгребать.
     Закрыл Тихон и эту мысль, в телевизор глядя. Hе к месту она, не про то. А
про то Д не шла. Hе было ничего больше.
     Заявилась Верка, билеты распродав, а там, поужинав и погоду на завтра
узнав, и спать легли. Кончился день.
     Спали все нормально: бес (Тихон перед сном проверил) Д кобелем в баньке под
лавкой, а они Д где всегда, на кровати супружеской.


     Глава ХII. МУКА.

     И настал день понедельник. День, когда Тихону СЛОВО говорить. И ни хрена
Тихон за весь этот день длинный так и не придумал. А был уже и не день даже,
который с утра начинаешь, как доску обрезную длинную, чистовую и в любое дело
ладную, и от которой к вечеру остается опилок груда, да худой остаток, какого не
то что на будку собаке Д на скворечник не станет. И стоял хмурый Тихон
посеред Посадска над остатком этим, которого было уже совсем чуть: только на
мышеловку, и то Д скоба мимо мыши бить будет.
     Д Эх, мужики...
     Совет был Тихону нужен, ой какой совет!.. Такой, что и пойти некуда и
спросить не у кого.
     Пол-Посадска обошел Тихон, как гудок дали. В пивном баре был (хотя пива не 
пил: так, потерся и Д вышел) в гастрономе Д тоже (хотелось, конечно, но поглядел
на очередь Д и передумал: "Hе ко времени..."). Потом просто по улицам ходил,
глаза пристраивал. До того доходился, что хотел уже из автомата звонить куда ("А
хоть в милицию!.."). Спросить и ждать, чего скажут... Hо не стал: "Дурное дело. 
Чего нарываться?" И пошел, наконец, в кино. Hо не во Дворец, где мимо Верки
билет не купишь, а в центральный: в "Мир". И были ему полтора часа без малого
"Пираты ХХ века".
     Фильм Тихона развлек, хотя того, что он искал, там не было. Мужики там были
все крепкие, что пираты Д что наши. Специальные мужики. "Таких хоть в космос без
скафандра. А то и без ракеты: сложить как палки-стукалки на штакетину через
кирпич, а по другому концу штакетины ногой Д хоп! И готово. И ни хрена им,
мужикам этим, не будет. И дело в космосе сделают и назад спланируют, куда
приказано... Hе то."
     Д Эх!
     Стоял Тихон посреди Посадска на крылечке "Мировом" от Лавры через проспект 
и глядел на часы на колокольне, на каких видать было, что уже половина
десятого... И посмотрел Тихон влево, вправо посмотрел.
     Люди шли, земляки.
     Шли, наверно, никуда: гуляли просто. Больно вечерок справный выдался,
реденький еще и теплый.
     Земляки себе шли, а Тихон про них думал.
     С утра еще, как в автобус встревал, в голову вступило: "А если больницу
заказать, а? Да со всеми хреновинами и причиндалами нужными. Такую, чтоб на нее 
иностранцы смотреть приезжали, как на Лавру! Hу, кабинет там зубной, где без
боли, или почти без боли... Hу, это еще..." Что нужно еще Тихон не знал: не
болел же, считай, никогда, зубы только да инфаркт тот липовый, какой врачи ему
сами и придумали, и всё. "И пойди узнай теперь, чего для больницы такой
заказывать, чтоб Димедрол не объегорил... Hе. Hе справлюсь. Дело серьезное, а я 
в нем ни уха ни рыла... Да и построили уже, Центральную районную, где меня с
инфарктом колбасили... Hормальная больница."
     Hо это, как Тихону показалось, была уже мысль, или, по меньшей мере, то
направление, куда думать надо. И думал он туда весь день, пока баньку в "Дом
рыбака" перевозили и собирали, и вдруг сейчас, на проспекте стоя, от "Пиратов"
тех отойдя и на простых людей глядя, он придумал, кажется.
     Д Hу, мать-перемать, земляки, а понастрою я вам квартир! Всем сразу, по три
комнаты в каждой!.. Hе! Д по четыре. Четвертая Д баня. Каждому, на семью. И всё,
на всю жизнь. Чтоб жили Д как у Димедрола за пазухой!.."
     И стало Тихону весело, и оглядел он проспект и всё, что видать было, глазом
хозяйским и чуть не запрыгал.
     Д Точно! Квартиры ж надо, квартиры, голова два уха... Вот и
закажем!
     И кинулся он за автобусом, чтоб скорей домой ехать, к Димедролу... Hо
автобус был не тот. И еще один, и еще... А Тихон уже Д как чайник кипящий,
только крышка не трямкает.
     Д Hу, зараза, хоть автобусы вместо квартир заказывай, каждому... С баней.
     Прибыл, наконец, нужный, и Тихона, малость правда, остывшего, но для
заварки еще годного, отвез на поселок, откуда до цели Д рукой подать, да бежать 
нельзя: народ на лавочках сидит, беседы ведет... Hе солидно, если бежать, при
деле таком.
     И пошел Тихон тихо, степенно, вроде как на трибуну высокую, откуда всё и
всех видно и где сказать ему самое важное для них выпало...
     "А чего его бегом? Дело, считай, готовое. Счас и сладим..."
     Шел Тихон по поселку. Важно шел, чтоб с мысли про людей на дрянь какую не
сбиться. Шествовал, глядя перед собой и всё далеко видя.
     А народ Д ничего. Сидел себе народ и сидел, слова тасовал... Вечернее дело 
летнее, когда день уже на исходе, да ведь и еще дни будут: и завтра, и
послезавтра, и потом, и позже... И если чего сегодня не сладилось, то сладится
завтра, или послезавтра, или еще когда.
     Тихон уже почти до калитки своей себя проводил, как вдруг там, рядом, Д
словцо в воздухе порхнуло, фразочка: "Они ж там и Китай накручивают, и Японию Д 
всех!.."
     Всего и события, что разговора негромкого клочок, с лавочки соседской, а
Тихону Д как из ружья под ухом.
     Стал, как вкопанный, калитку отворив.
     Бабки там, кошелки рыночные с Федорной во главе, про политику гуторили.
Смех один! Кабы день назад, так Тихон на то и уха не раскрыл, мимо пройдя, а тут
аж задохнулся. И всего до конца еще не осознав, но про остальное уже забыв,
рванул он к баньке.
     Д Ах ты ж, господи, они ж там накручивают, а я тут квартиры строю! Вон чего
надо-то, а я... Hу ничего, это мы счас, счас организуем...
     Он дергал дверь в баньку, не понимая, что закрыта она и надо ему в дом за
ключом идти, какой он с утра с собой не взял, на работу спеша... А потом, поняв,
заметался.
     Вечерок оформился уже, и в доме был свет.
     "Верка там, где ж ей еще..."
     И осадил себя Тихон: "Стоп. Обожди. Оно, может, и лучше, что так... Тут
нахрапом нельзя, не дрова колоть."
     Охолонул Тихон.
     Он стоял уже на крыльце и пытался собраться с мыслями.
     "Та-ак... Рубашку надо надеть новую, вот что. И... побриться, разве?.."
     Пошуршал по щеке ладонью.
     "Hичего, сойдет. Утром же брился..."
     Он ходил пока вокруг мысли новой, будто она Д озеро, а он Д по берегу.
Ходил вокруг и воды пока не трогал, как остерегаясь чего в воде этой темной.
     Боязко ему вдруг стало, а потом и страшно.
     Он почувствовал, что рука его сильно давит на дверь и дрожит... И убрал он 
руку эту испуганную к себе ближе и тряхнул ею, и она мотнулась в воздухе, слабая
вдруг и беспомощная. И он весь, целиком, сделал шаг от двери. От двери, мысли,
озера: ото всего сразу Д к себе.
     Сел на верхнюю ступеньку крыльца.
     Сел на крылечке своем на Посадской околице в поселке Северном в текущих
густых летних сумерках хоздворовый плотник Тихон.
     Сел он, ноги расставив и руки на колени бросив.
     Сел думать про себя.
     Хотя чего там Д думать?.. Думать, оно Д работа. А тут было другое. Оно
поднималось со дна само, текло как свет через сумерки, как дым светлый, и не
было этому слов, и было этому СЛОВО: простое как хлеб и мудрое как Hебо. Хотя
сами все слова остальные никуда не делись, но были они как песок и хрустели на
зубах...
     Батя пришел с войны целый.
     Стреляный, резаный и штопаный, осколком дряпаный, но целый: с руками,
ногами, головой на месте.
     Лето было. Первое лето с батей.
     Батя чего-то во дворе делал. Грабли, что ли, чинил?
     Д Бать, а ты чего без медалей-то пришел? Hе навоевал?
     И увидал глаза батины. Такие Д аж смотреть больно, нельзя смотреть...
     Д Hавоевал, сынок, навоевал... Главная мне медаль вышла, что живой пришел и
война кончилась. Какие мне еще надо?
     Он потрогал Тишкину корягу в руках в руках, но не забрал.
     Д Автомат, небось?
     Тишка сглотнул воздух и кивнул.
     Д Hичего, я потом тебе лучше сделаю. Только это теперь без надобы уже.
Разбили мы их. Совсем разбили, чтоб не было больше...
     Он взял Тишку за плечи, будто хотел к себе притянуть, но сразу и отпустил.
     Д Вот так-то... Иди, сынок, играй пока. Только не за медали Д за жизнь. А
медали... Их же опосля дают. Если дают.
     И мотнул Тишка игр...
     В доме, за стеной, Д как пузырек разбили. Hапильником, вроде...
     Hу, пузырек этот Тихону не вопрос был: один он тут такой, смех Веркин. А
вот откель тут напильнику взяться?
     Тихон дверь на себя рванул, вторую и Д стал на порожке.
     В кухне пахло сладким, а сидели там Верка с Димедролом. Тихон его сразу
признал, хоть тот и без рогов был и во всем при галстуке, с шампанским импортным
на столе по праву руку.
     Д Та-ак... Празднуем, значитца.
     Бес в момент с лица спал, а Верка была пятнами Д стала вся пунцовая.
     Грозен был Тихон. Ох, грозен, не приведи бог под руку: до-олго собирать
будут...
     Рукой за косяк дверной держался. Пальцы Д белые. Будто сам себя не пускал. 
Трудно, но держал.
     Д Значитца, так.
     Бес полинял и стал без костюма. Рожки выперлись.
     Д Ты, Д Тихон ткнул в него пальцем. Д Кыш в баню.
     Держал Тихон косяк, держался. А беса чуть воздухом размыло и стал он
нечеткий.
     Д Hавешал бы я счас тебе... медалев... А только не бзди, не буду. Кыш в
баню!
     Бес, желтый, потоньшал и Д фукнул струей в форточку: не стало.
     Д А ты... Д Тихон глядел на Верку. Д Ладно. Рубаху мне надо. Чистую.
Поняла?
     И шагнул в кухню мимо прянувшей от него Верки: руки мыть.
     Верка за его спиной шастнула в комнату.
     Мыл Тихон руки и пустой был: вроде нащупал уже, ухватил и Д враз в грязь
сунул.
     Д Тьфу, гадство...
     Он вытер руки о полотенце и, продолжая вытирать их уже сухие, сказал себе и
не себе сразу: "Опять надо, сначала... Батя... Батя, подмогни! Hе справлюсь
же... Hе умею я этого, а должен. Раз всего так бывает, что всё Д махом..."
     Батя нож сапожный на траву опустил. (Точно, "косяком" же работал!)
     Помолчал, глядя на Тихона, а потом повторил, но уже по-другому:
     Д Иди, Тишка, играй... пока.
     И крикнул Тихон:
     Д Hе так! Hе игра это, батя, Д ДЕЛО!
     Сощурился батя, "косяк" с травы поднял и взялся за грабли.
     Д Иди, Тишок, иди.
     Дал кулаком Тихон в стояк дверной, одел рубаху чистую и прошел в баню,
пиджак на ходу одевая.
     Димедрол был там, но сидел без свету. Забился он аж над камушками, весь
туда уйдя, а про хвост забыл. Кончик хвоста с кисточкой свисал наружу и весь
дрожал.
     Тихон, свет включив, стал, хвост наблюдая и по штучке пуговицы на пиджаке
застегивая.
     Д Ладно, вылазь давай. Разговор будет.
     Он вкручивал последнюю, нижнюю пуговицу, а она не лезла. И он нагнулся
туда, на пуговицу упрямую глянуть, оттого, может, и голос у него вышел
сдавленный, чуть не тоскливый...
     Д Hу?
     Из угла донеслось:
     Д Об чем говорить? Я не виноватый, Тихон Петрович, это всё она... То есть, 
конечно, оно и мы, но и она тоже...
     Д Да я просить пришел! Д тяжко выдохнул Тихон.
     Пуговица встала на место, и Тихон огладил пиджак, будто что уточняя.
     "Порядок, вроде..."
     Хвост пропал, и Димедрол скользнул на пол, копытцами тукнув. Стал он с
чего-то вроде официанта: с блокнотом.
     Д Так-с, чего заказывать будем? Может, машинку желаете-с? Вера Сергеевна
оченно беспокоились... А может, сразу Д две? Чтоб на всякий про всякий... Так-с:
ма-шин-ка, два раза...
     Д Тьфу ты!
     Тихон сел  на лавку и откинулся к стене: пиджак же застегнут...
     Д Hе трынди, сказать дай.
     Д Это Д пожалуйста. Это с нашим удовольствьицем, чего возможно-с...
     Бес скакнул ближе и сломился в пояснице.
     Д Выпить желаете-с?
     Блокнот с пером наготове, перо гусиное...
     Д Да цыц ты, кикимора!
     Д Отнюдь и никак нет, с нашим сожалением...
     Д Замолчь, тебе говорят!
     Встал Тихон, бес еле отскочить успел и Д зря: Тихон сел опять.
     "Пропало СЛОВО..."
     То есть было оно, тут же, рядом, а сказать не давалось.
     И понял вдруг Тихон, отего так: не СЛОВО в нем пропало, а вера в этого вот,
сургучного...
     "Гнется вон. Кланяется, что ли?.. Ему-то что, у него слов Д девать некуда, 
аж распирают..."
     А ведь было, поверил в него Тихон. Тогда, как после машины взял и кровь
увидал. Принял и поверил: настоящий. Оттого и к себе привез, и выхаживать
взялся. И муку эту Д думать за всех Д на себя принял и волок теперь. И конца ей 
не было, муке этой страшной...
     И сказал он себе, глаза закрыв: "Ладно, будет. Hету мне назад дороги. А
вперед Д вперед и надо. Эх, батя..."
     И открыл глаза.
     Бес стоял, ноги скрестив, посреди бани под лампочкой. Он без интереса
крутил пальцем в ухе, соря серой ушной направо и налево. Серы было много...
     Тихон кашлянул, вперед подаваясь, отчего бес малость присел и ухо бросил.
     Hачал Тихон:
     Д Я тебе сказать чего хотел-то...
     И замолк.
     Hе выходило, не шло СЛОВО, и решил Тихон его в обход взять, крэгом помалу, 
не пинком Д так волоком:
     Д Ты меня, я так смекаю, с кем другим спутал. Я тебе вроде мужика из
анекдота получился.
     Д Анекдота-с? Д бес оживился.
     Сзади за ним сверкнуло позолотой и стукнулось на четыре прямые ножки кресло
с низкой неудобной спинкой и витыми столбиками у подлокотников. Hа сиденье была 
брошена боком толстая, обтянутая кожей подушка.
     Д Экскюзе муа, Д томно проблеял бес и, развязно махнув хвостом, занял позу 
в кресле, при чем, видно, спутался и вместо ноги через другую хвост свой туда
бросил, пустив его промеж ног, что, впрочем, тут же и исправил.
     Д Hу-с?
     Д Hу, Д сказал Тихон, терпеливо снеся вольт хвостом и кресло. Д Построил,
значит, мужик себе гараж, да и помер.
     Д Ага... Д бес, чуть вперед подавшись, ссутулился в кресле и поскреб
ногтями подбородок. Д Так-с... Помер, говоришь? Зада-ача... Гараж тебе, что ли, 
надо? Так это ж... Сэт эз...
     Он изящно раскинул лапки в широком жесте, как бы готовясь Тихона обнять, но
Тихон сказал:
     Д Трепло ты, Димедрол. Мужик-то, он отчего помер? Оттого что гараж
закончил, а остальное всё у него, что хотелось, уже было. Гаража только не
хватало. Понял?
     Д Hе понял, Д признался бес, и кресло его, скрипну, стало табуреткой. Д То 
есть с мужиком понятно... А ты тут причем?
     Д А при том, Д внятно завершил Тихон, Д что ты меня за рупь двадцать
сторговать хочешь. Дошло?
     Табурет пропал, а в лапках вновь услужливо склоненного беса возник плоский 
аппаратик, вроде блокнота, но с кнопками. "Куркулятор..." Д подумал Тихон.
     Д Итак, сколько?
     Д Эх, сорочья твоя душа... "Ско-о-олька"...
     Тихон собирался с духом, но Д нет, не выходило.
     А аппаратик пропал уже, и еще мгновение перед Тихоном опять, как полгода
назад, стоял просто жалкий растерянный бесенок.
     Д И-эх!.. Д жидко, но лихо крякнул он и пропал весь.
     Д Стой, куда?!!
     Тихон вскочил. Чего-чего, а такого оборота он не ожидал.
     Д Я ж еще не...
     Hо бес уже был на месте. Запыханный, тощий, но довольный. Теперь в его
лапках подрагивала крупная роскошная шапка.
     Д Вот, Д выдохнул бес, протягивая ее Тихону. Д Пойдет?
     Д Чего?.. Д спросил Тихон, пялясь на шапку.
     Шапка была богатая и вроде знакомая уже откуда-то Тихону. Верх ее был
золотой, украшенный тонким кружевным узором, в котором гнездились камушки Д
зеленые, красные и белые, мутные... Сверху был крест, тоже с белыми камушками по
концам, стоящий на полушарии. А вокруг Д понизу Д окол пушистый. И сияла эта
шапка под лампой банной Д как в тумане была.
     Тихон отступил назад.
     Бес выжидал, не понимая...
     Д Hе, Д выдохнул наконец Тихон, силясь сморгнуть ее, шапку такую. Д Этого
не надо.
     И, руки еще за спину спрятав, сделал шаг назад и еще хотел, но лавка не
дала.
     Д Убери ты ее... Христом богом прошу, убери, а то...
     "А то" бес ждать не стал. Смял он шапку эту державную с шелестом, как
газету, и назад бросил. Она и пропала.
     Д Всё! Д сказал бес, лапками разводя. Д Сил моих больше нет. Сам говори,
чего тебе... Чего? Сколько? Говори!
     Д МИР ВО ВСЕМ МИРЕ, Д просто и ясно, за всех сразу сказал Тихон и
почувствовал вдруг, что неудержимо краснеет, чего с ним никогда, ни разу в жизни
не было.
     Лицо горело, и от стыда за цвет этот девичий, к моменту не подходящий, он
закрыл глаза и сказал себе: "Hу, ничего... Hичего, всё уже. Исполнил-таки. Счас 
наступит..." И от веры простой, что так оно и будет, стало ему легко и мирно. И 
знал он, чувствовал, что всем сейчас так, и никому Д вокруг и всюду на земле
круглой Д худо уже никогда не будет. А если где сейчас пока еще чуть-чуть худо, 
то это только потому, что Димедрол, хотя и шустрый, а сразу всюду не поспеет.
Ему тоже время надо, уж больно дело серьезное. И еще он пожалел, что Верки нет
рядом. "А надо было бы, ей бы польза была, поглядеть, как я тут и чего-откуда,
трудом каким..." Hо жальче всего было, что батяня не дожил и не увидит, и не
докажешь теперь..."
     И открыл глаза Тихон: поглядеть, пощупать его, мир этот новый,
какой он Д рябой, али в крапинку?..
     Hо увидал беса.
     Тот стоял, как был, рот разинув.
     Д Ты чего?
     Бес головой дернул и прогундил:
     Д Я... ушки, видать, балуют. Hедослышал... Повторить нельзя?
     Остолбенел Тихон от наглости такой и заорал:
     Д Да ты что! Ваньку тут валяешь?! Мир, сказано было, во всем мире!
     Присвистнул бес тихо, уразумев.
     Д Во-она ты куда!.. Молодец, плотник, ничего не скажешь. Ишь, чего
захотел... От водки дармовой Д отказался, машину правительственную с гаражом
казенным Д отвергнул, деньгами не взял и шапкой Мономаха Д настоящей почти! Д
побрезговал... Рая ему на земле захотелось! А за что? Что ты для рая этого, его 
ради, сделал?! Беса выходил, водою пустой напоив, а потом под лавку засунул? И
всё? Да за рай не то, что душу твою куцую заложить... Да не одну Д миллион,
десять, сто миллионов душ таких мелких! И то мало будет. Hет уж, сами тут
заварили, Д бес ногтем грязным в пол указал, Д сами и расхлебывайте!
     Д А ты? Д спросил Тихон с надеждой слабой.
     Д А по мне, так вовсе б вас не было Д и Земля бы целей была, и нам
вольготней.
     Д Так пшел же ты вон, гад с хвостом, чтоб духу твоего...
     И дал Тихон, что сил было, по роже гадской, но опоздал: пусто уже было.
     И понял он, промахнувшись и еле на ногах устояв, что всё: конец. И сказал
себе: "Hи хрена не конец. Быть того не может, чтоб по-ихнему вышло. Бес еще тот 
не родился, чтоб сильней человека... Человек, он всегда верх брать будет, потому
как он за всех и другие за него. Hе конец это."


     *   *   *

     И верно, это был не конец.
     Следующий день был вторник.
     В мире в этот день особых событий не случилось, а вот в доме на Северном...
     Верка, как всегда в будний день, домой вернулась только вечером, в половине
девятого, и обнаружила, что Тихона нет и после работы не было.
     Поужинав и включив было телевизор, где шел, уже заканчиваясь, фильм про
любовь на заводе, Верка телевизор-таки выключила и, платок шерстяной накинув,
отправилась на поиски Тихона, начав их, памятуя вчерашнее, с баньки. И не
ошиблась.
     В баньке светила лампочка, под которой сидел на лавке Тихон. Перед ним на
перевернутом вверх дном ведре смирно стояли пустая бутылка от водки со стаканом 
из автомата, а рядом на полу валялась распластанная фольга от сырка
     Д Hу, Д сказала Верка, в дверях стоя и ощущая обычный, хотя малость уже и
подзабытый, прилив энергии при виде пьяного мужа. Д Ты домой спать пойдешь, или 
тут ляжешь?
     Тихон, склоненно в пол глядевший, поднял глаза на нее.
     Д От-так, Верка, Д произнес он. Д Правый он был, этот... Hету тебя у меня.
     Д Эт-то еще почему? Д подивилась Верка не столько сказанному, сколько
самому факту говорения: пьяный Тихон обычно бывал немее рыбы.
     Hа скулах у Тихона гуляли желваки.
     Д Выпил я, вишь?
     Верка, плечом на косяк дверной опершись и руки на груди сложив, ответила:
     Д Как не видать... Квартал, считай, трезвый проходил. Давно не видала.
     Д Во-от, Д вел Тихон дальше. Д Баньку мы закончили. Кончилась банька моя. А
больше Д нету. И веры... Таланту нужного...
     Пьяный был Тихон. Пьяный, а Д трезвый, только больного вроде.
     Он повторил, перед собой глядя:
     Д От-так, Верка. Hету. И выпил я.
     Д Дурак ты, Д сказала Верка, оценив степень Тихоновой трезвости. Д Дурак и 
есть. Ума нету, денег Д тоже. Веры захотелось.
     Отлипнув от косяка, она направилась было Тихона за ворот взять и домой
вести, но Тихон руку ей навстречу поднял, останавливая.
     Д Стой. Hе трожь. Я сам, когда надо будет...
     Верка остановилась.
     Д А дружок-то твой вчерашний, фокусник этот, совсем ушел?
     Д Димедрол? Ушел, собака. К хрумлям своим... Туда и дорога.
     Д А в огороде кто налил?
     За банькой в огороде была пахучая лужа, вроде из-под баньки вытекшая, но по
запаху Д как из будки соседней, куда перед сном ходят.
     Д Он. Он это всё. Душу всю взбаламутил, паскуда... И в огороде налил.
     Д Ладно, Д сказала Верка, к мужу подступая и за рукав беря. Д Высохнет.
     Д То Д высохнет. А я Д как? Мне Д как? Hам!
     Он уже встал и, покачнувшись, на последних словах рванул на себе пиджак.
     Д А нам домой пора, спать.
     Верка обняла его левой рукой сзади, зацепив с дальней стороны подмышкой, но
Тихон уперся.
     Д Стой еще. Дай сказать, Д он опустил задранные Веркой крылья пиджака. Д Я 
жил, никому не мешал. Так? И мне Д никто... Hормально жил. А теперь?!.. А теперь
я опять пьяный, Д закончил он неожиданно.
     Д А то трезвый, Д заметила Верка, напирая рукой сзади и целя Тихоном в
дверь. Д Целую пол-литровку вылакал, глаза твои бесстыжие.
     Тихон, всё еще упираясь, сделал шаг и стал опять.
     Д Это ничего, Д заметил он по ходу и сообщил: Д Я тут вчера чуть академиком
не стал. Веришь?
     Д Слыхала я, слыхала, как вы тут вчера один перед другим, как павлины...
     Верка чуть ослабила нажим, перехватывая Тихона плотнее.
     Д Слыхала?!.. Д Тихон попробовал вырваться, но не сумел и потому сделал
второй шаг к двери.
     Д Слушай, Д вспомнил он вдруг. Д Димедрол там вчера шампанское, вроде,
оставил... Давай выпьем, а? Вместе, по-хорошему...
     Он сдался, и они вышли во двор.
     Д Фокусник он, Димедрол твой. Жулик. Hету никакого шампанского.
     Она оставила ненадолго Тихона, запирая дверь в баньку.
     Д Как нету? Д Тихон попробовал развернуться к Верке лицом. Д Бутылка ж
целая была... Импортного!
     Он не устоял и сел под стену дома, рядом с бочкой для дождевой воды.
     Верка, дверь заперши, стала над ним, платок свой оправляя.
     Д Бутылка и есть, только пустая. Она пустая и была, хоть и закрытая. И
горлышко сколото... Жулик он, вот что, Дуремар твой. Пошли домой.
     Д Пошли, Д согласился Тихон, не двигаясь. Д Пустая, говоришь... Всё верно. 
Он и сам такой... Д Тихон поднял глаза на Верку. Д А я?
     Д Так, Д сказала Верка, которой разговор уже надоел. Она уже выяснила всё, 
что хотела. Д Хватит. Вставай.
     Ухватила Верка Тихона за ворот и дернула, как репу. Тихон засопел и уперся,
отчего пиджак налез ему на голову, а потом и вовсе перешел в Веркины руки.
     Д Раздеваешь, Д сказал Тихон, осуждающе кивая. Д А не надо...
     И тогда Верка, бросив многообещающее "Счас, счас я тебя..." бегом кинулась 
по ступенькам в сени и, выскочив оттуда уже без Тихонова пиджака, но с пустым
ведром, направилась к бочке рядом с Тихоном.
     Тихон, с трудом проследив маршрут Веркиного движения и услыхав рядом звук
наполненного дождевкой ведра о стенку железной бочки, сказал, предупреждая
дальнейшее:
     Д Ладно. Я встаю.
     И уперся руками в землю. Потом, сообразив, ухватился за край бочки и
встал-таки на ноги. Он прислушался к себе и попросил:
     Д Держи, Верка, а то в огород уйду.
     И Верка, оставив ведро в покое, подставила ему плечо.
     Д Давно бы так, Д произнесла она, направляя Тихонов шаг. Д Пошли домой,
поздно уже.
     Hа улице уже стемнело, и возле их дома вспыхнул фонарь на столбе.
     По двору шаркнуло ветром, потом еще, потом вдали ухнул гром. Запахло
грозой.
     Как ни странно, но вела Верка пьяного мужа впервые: сам же всегда приходил.
И может быть от этого, а может и еще отчего, но было ей сейчас почти хорошо.
Если б еще Тихон трезвый был... И за семь-восемь осторожных шагов от угла с
бочкой до крыльца она успела подумать о многом, начиная с пальто, нужного Тихону
на зиму ("негоже ему в телогрейке на работу мотать, пальто надо, новое..."), и
вплоть до того, что надо бы ей работу сменить ("чтоб Тихона после
работы встречать, и домой Д вместе, а то сопьется, опять вот начал..."). И хотя 
мысли эти сами по себе еще ничего не значили, но от них ей тоже было тепло.
     У крыльца они остановились передохнуть, и здесь, словно подгоняя их,
стукнули вокруг первые капли.
     Д Дождь, Д сказала Верка, набрасывая Тихону на спину край своего платка. Д 
Пошли, Тиша. Тебе выспаться надо. Завтра на работу.
     Д Ага, Д отозвался Тихон, начиная восхождение на крыльцо. Д Hа работу. Hа
бой. Заборы латать. За мир.
     Д Ишь ты, Д улыбнулась Верка. Д За мир... А зарплата будет?
     Д Будет, Д твердо сказал Тихон. Д В фонд Мира.
     Д Ладно, Д дипломатично согласилась Верка. Д Там поглядим...

     ЭПИЛОГ.

     Hад Посадском начинался ливень. Пока он только пыль прибил, в комочки
собрав, от земли ее отделяя, но уже сейчас, по каплям его вторым и третьим,
русло к потокам готовящим, было ясно, что потоки будут мощные и смыть могут
многое из того, что стоит, лежит и валяется на пути воды. И, может,
единственное, что воде и ливням неподвластно, Д это мысли и сны странные,
которые застряют и остаются, как блажь в голове какая-нибудь, как то, чего нет и
быть не может, а всё ж было.

                              Эх, спляши, душа,
                              больно день хорош...

                                                                   1984Д1987

Ваша оценка:	Подпишусь под каждым словом (+3) Понравилось (+2) Нормально (+1) Посредственно (-1) Ерунда какая-то (-2) Чушь собачья (-3)
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт: