с собой. А зачем нам бежать в чужие земли? Подумав так, мы решили
возвратиться. И прихватили с собой наших нойонов. Хотели доставить тебе. А
потом отпустили...
- Сами отпустили? Или они бежали?
- Отпустили, хан Тэмуджин.
Он нахмурился. Воины под его взглядом втянули головы в плечи. Спросил
тихо:
- Почему вы так сделали?
- Хан Тэмуджин, мы хотим служить тебе. А кому нужен слуга, предавший
своего господина?
Тэмуджин чувствовал за своей спиной напряженное ожидание нойонов. И
злость на чрезмерно добросовестных нукеров Улдая прошла.
- Я выше всего ценю преданность. Вы поступили правильно. Если бы
привели Таргутай-Кирилтуха, я приказал бы вас казнить. Предавший моего
врага, завтра предаст меня... Верните им оружие.
Подозвав Мухали, он тихо приказал расспросить нукеров, где они оставили
Таргутай-Кирилтуха и Улдая. Далеко уйти они вряд ли успели. Их надо
догнать и без шума прикончить.
Раньше он поступил бы иначе. Он бы повелел поставить Таргутай-Кирилтуха
перед собой и, прежде чем сломать хребет, высказал все свои обиды,
насладился смертным страхом, разлитым по его широкому лицу, вынудил
ползать на коленях и просить пощады. Сейчас ничего этого не хотел.
Когда-то грозный Таргутай-Кирилтух, безжалостный мучитель, о мщении
которому бредил ночами, Таргутай-Кирилтух, нависавший над ним гранитной
скалой, больше ничего не значил: камешек в гутуле, снял гутул,
вытряхнул-иди дальше. После разгрома Коксу-Сабрака и спасения Ван-хана он
чувствовал в себе силу и способность сокрушить любого врага. Раньше он
только .отбивался, теперь будет нападать. И не вложит меч в ножны, пока не
искоренит врагов - всех до единого. Люди разных племен желают мира и
покоя, их воля - его оружие. Такого оружия нет ни у одного
нойона-владетеля.
По склону сопки бежали трое полуголых мужчин. За ними скакали всадники,
помахивая плетями. Мужчины уворачивались от ударов, кидались из стороны в
сторону, как затравленные зайцы. Нойоны за спиной Тэмуджина засмеялись.
Тэмуджин послал к всадникам порученца - туаджи узнать, что за людей
поймали всадники. Воспользовавшись тем, что туаджи остановил воинов, трое
кинулись в гору. Впереди бежали двое молодых мужчин, за ними, согнувшись,
хватаясь руками за ковыльные кустики, косолапил пожилой. Еще издали
пожилой закричал:
- Спаси от гибели, хан Тэмуджин!
Он подбежал к Тэмуджину, свалился у ног. Из груди рвалось хриплое
дыхание, ходуном ходили ребра, на спине краснели рубцы-следы плетей, по
лысине ручейками бежал пот; молодые тоже были исхлестаны плетями, но
дышали не так трудно и не упали перед ним на колени. Вдруг догадка обожгла
его. Он наклонился, тряхнул пожилого за плечо:
- Кто такие?
- Я... Сорган... Шира... Сорган-Шира.
- За что вас так изукрасили?
Сорган-Шира снизу вверх посмотрел на Тэмуджина, на лице страх.
- Н-не знаю.
- Не бойся, Сорган-Шира. Я тебя в обиду не дам.- Обернулся к нойонам,
отыскал дядю и Алтана.- Этот человек был слугой моего отца. Он всегда
оставался верным. Когда другие боялись или не хотели пошевелить пальцем,
чтобы облегчить мои страдания, Сорган-Шира спас мне жизнь. Разве так
вознаграждается верность? Встань, Сорган-Шира. Отныне ты свободный
человек. И никто в моем ханстве не дерзнет заставить тебя склонить голову.
Я отличу и тебя, и твоих детей. Встань!
Сорган-Шира медленно поднялся. Его ноги мелко подрагивали, но страха на
лице не было, его сменили растерянность и недоверие.
- Велика твоя милость, хан Тэмуджин!- скосил глаза на нойонов.- Над
нами не будет господина? А как же...
- Отныне у тебя один господин - я, хан. Ты волен, как эти нойоны.
- Ага...- Сорган-Шира совсем пришел, в себя.- Пусть небо хранит тебя,
хан! Но прости недостойного. Что человеку воля, если из всего нажитого
осталось только это,- он поддернул штаны.
- А что у тебя было?
- У меня была хорошая одежда, новая юрта, железные котлы и чаши из
дерева...
- Куда же все это делось?
- У меня было все до сегодняшнего дня,- увильнул от прямого ответа
Сорган-Шира.
- Мои воины ограбили тебя?
Сорган-Шира отвел взгляд. За него ответил Чилаун:
- Твои, хан Тэмуджин. Ограбили, избили, убили мужа Хадан.
- Где стояла ваша юрта?
- Недалеко отсюда. Вон там.
Не оборачиваясь, спросил у нойонов:
- Чьи воины шли там?- Нойоны притихли.- Твои, Хучар?
- Не мои, а твоего брата Хасара,- пробубнил Хучар, нарочно растягивая
слова: радовался случаю досадить хотя бы такой мелочью.
- Хасар, иди сюда. Это верно?
Брат подошел неспешно, широко расставил ноги в гутулах, расшитых
цветными нитками от загнутых носков до края голенищ. Крутая грудь закована
в поблескивающие латы, на голове золоченый шлем, начищенный так, что можно
смотреться, как в китайское зеркало, на шелковой перевязи с пышными
кистями кривая сабля, обложенная чеканным серебром,- вырядился, синеперый
селезень! Хасар презрительно повел круто изогнутой бровью на Сорган-Шира:
- Радовался бы, что в живых остался... Когда воины идут в сражение, им
некогда разбирать, где враг истинный, а где затаились такие.
- Когда воины идут сражаться, Хасар, они должны в обеих руках держать
оружие. А что у вас? Одна рука держит меч, другая хватает добычу. Когда
это кончится? У нас войско или шайка разнузданных разбойников? У тебя
спрашиваю, Хасар! Я вас спрашиваю, нойоны!
- Так было всегда,- с обидой сказал Хасар.
- А теперь будет иначе. Битва - рази врага обеими руками, повержен
враг - бери его добро. Поезжай к своим воинам и верни этому человеку все.
Не утаивайте и обрывка веревки.
Сорган-Шира наконец поверил в свое счастье, осмелел, начал бойко
перечислять, сколько чего у него. похитили. К своим потерям добавил и
коней Чимбая, оставленных в курене, и табун дойных кобылиц
Таргутай-Кирилтуха. Хасар вскипел:
- Может, и волосы с твоей головы похитили воины? Брат, я верну этому
человеку все. Но почему мои воины должны оставаться без добычи? Чем они
хуже кэрэитов Ван-хана?
- А что кэрэиты?
- Что... Курени грабят. Или чужим можно? Своих утесняешь...
- Иди и делай, что ведено! Джэлмэ, Боорчу, скачите к кэрэитам. Пусть
не смеют брать ничего!
Он знал, что это вызовет недовольство воинов Ван-хана. Но не беда.
Пусть и хан-отец учится уважать его волю. Хану до сих пор стыдно за свое
отступничество. Когда впервые после разгрома Коксу-Сабрака встретился с
ним, пришлось даже успокаивать старика - так он клял коварство найманов и
свое легковерие. Они дали друг другу слово впредь не слушать, никаких
наговоров...
Ван-хан и его сын не замедлили явиться к Тэмуджину. В сопровождении
своих нойонов поднялись на сопку, спешились. Тэмуджин приказал разостлать
для хана войлок, сам остался сидеть на камне. Внизу на берегу реки воины
разоружали пленных тайчиутов.
- Ты посылал ко мне Джэлмэ и Боорчу?- спросил хан.
- Посылал, хан-отец, с просьбой ничего не трогать в куренях тайчиутов.
Нилха-Сангун накрутил на палец стебель дэрисуна, резко дернул - стебель
оторвался у корня.
- По какому праву ты лишаешь нас добычи?- спросил он.
- Нилха-Сангун, пора бы знать, что не все взятое в бою добыча.
- Как так? Это что-то совсем новое...
- Не новое. Боорчу отбил у Коксу-Сабрака твоих людей, твою семью.
Почему-то он не посчитал это своей добычей.
- То - другое.
- Не другое, Нилха-Сангун. Улус тайчиутов - мой улус. Разве я могу
допустить, чтобы его грабили?
Ван-хан удивленно вскинул голову. А Нилха-Сангун зло засмеялся.
- Твой улус! С какой стати? Мы все должны делить пополам.
Тэмуджин был терпелив. Хотя наскоки Нилха-Сангуна и раздражали его, он
старался говорить спокойно. Важно было убедить Ван-хана. Конечно,
захваченные курени тайчиутов он мог бы присоединить к своему улусу и без
согласия хана, даже вопреки его воле. Но ссориться с ханом нельзя.
- Нилха-Сангун, ты спроси у своего отца, кто правил тайчиутами в
давние времена? Мой отец Есугей-багатур. Скажи ему, хан-отец.
- Так было,- не очень охотно подтвердил Ван-хан.
Он, видимо, все еще не решил для себя, правильно ли сделает, если
уступит свою добычу. Тэмуджин не дал ему времени па размышления.
Предназначая слова Ван-хану, сказал Нилха-Сангуну:
- Разбив меркитов, разве я не отдал вам свою долю добычи? А ты
твердишь - пополам...
Попал в цель. Рябое лицо Ван-хана стало пестрым от прилившей
крови - устыдился.
- Нилха-Сангун, не уподобляйся китайскому лавочнику, торгующему
глиняными горшками!
- Отец, но мы же...
- Я сказал свое слово - что еще?- прикрикнул на сына Ван-хан.
Вздохнув с облегчением, Тэмуджин поблагодарил хана. Все-таки он славный
старик. С ним можно всегда и обо всем договориться. Не то Нилха-Сангун.
После возвращения из страны тангутов в него вселился дух зла. Сын хана
стал заносчив, мнителен. Во всем усматривает козни. Что будет, когда он
займет место отца?
XI
С великим трудом Джамухе-сэчену удалось уговорить нойонов собраться на
курилтай. Съехались на реке Эргуне, в том месте, где в нее впадает река
Кан. Прибыли нойоны хунгиратов, икирэсов, куруласов, дорбэнов, хатакинов и
салджиутов. Среди них был и отец Борте старый Дэй-сэчен с сыном Алджу.
Много выпили кумыса и архи, много говорили, но так ни до чего и не
договорились. Стояли погожие дни. После недавних дождей пошли в рост
травы, свежо зеленела листва ильма и дикого персика, цвела кудрявая
сарана, сытые коршуны лениво парили в безоблачном небе. И никто не хотел
верить грозным предостережениям Джамухи. К тому же приближался летний
праздник. Нойоны больше думали о том, как не ударить в грязь лицом в
состязаниях борцов, стрелков из лука и в конных скачках. Дэй-сэчен и Алджу
радовались такому повороту дела. Тэмуджина они побаивались, пожалуй, даже
больше, чем другие,- хорошо знали, что это за человек. Никто другой не
смог бы подняться из нищеты в ханы, сокрушая на своем пути к власти людей
могущественных и сильных. Их страшило честолюбие и непреклонность зятя.
Они старались держаться подальше от него. Но он был их зятем. И они не
хотели его гибели. А неистовый Джамуха призывал к тому, чтобы лишить
Тэмуджина улуса, а его самого сделать бесправным боголом.
Джамуха охрип за эти дни. Он, кажется, потерял всякую надежду склонить
нойонов к поддержке своих замыслов. Вышел в круг с опущенной головой,
обвел всех печальным взглядом, сказал с укором:
- Эх вы, вольные нойоны, сыны великой степи, внуки отважных
багатуров... Ваша кровь стала жидкой, как молочная сыворотка, ваше пузо
налито кумысом, и вам трудно оторвать зад от мягкого войлока. Сидите,
ублажайте свое чрево! Пусть ваши мечи ржавеют в ножнах. Я ухожу от вас...
Но к вам придет Тэмуджин. Что вы от него дождетесь? Нойон племени
салджиутов, вспомни, как много лет назад мой анда прислал к вам своего
посланца с просьбой о помощи. Что ответили вы? Тэмуджин был для вас
ничтожеством, а его просьба показалась смешной и глупой. Вы бросали в лицо
посланцу внутренности овцы и надрывались от смеха. Ты, нойон салджиутов,
забыл об этом. Но Тэмуджин помнит. Он тебя зашьет в сырую воловью кожу и
бросит на солнце. А твои дети и дети твоих нукеров будут прислуживать тому
посланцу, которого вы били кишками во лицу и над которым так весело
смеялись... А чего ждете вы, хунгираты?- Джамуха отыскал глазами
Дэй-сэчена.- Уговорами и посулами Тэмуджин уже пробовал подвести вас под
свою руку. Вы отвергли его домогательства. И вы думаете, он снова будет
