Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Фэнтези - Сергей Казменко Весь текст 1384.86 Kb

Сборник рассказов

Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 7 8 9 10 11 12 13  14 15 16 17 18 19 20 ... 119
места и помчится по внутренним магистралям астероида к почтовому  кораблю.
Скоро, совсем скоро Дейк покинет зону Внешнего Кольца Обороны. Что  ж,  по
крайней мере, жизнь он прожил достойную. Ему не в чем  упрекнуть  себя.  А
то, что ждет его впереди, - всего лишь жизнь после смерти, и в его  власти
прекратить ее в любой момент.
     Это было последней мыслью Дейка.  Усыпляющий  газ  тихо  и  незаметно
погасил его сознание. Кресло повернулось и сбросило бесчувственное тело  в
открывшийся сзади люк. Крышка люка захлопнулась, и где-то там,  под  полом
посадочной камеры богатый ферментами раствор за несколько минут без  следа
растворил то, что еще недавно было Дейком Эсселом, включив его  останки  в
круговорот живого вещества внутри станции.
     Все шло строго по программе С-16, принявшей управление станцией два с
половиной года назад. Через девятнадцать минут после того, как Дейк  Эссел
перестал существовать, программа выдала  на  экраны  Центрального  сектора
информацию о старте почтового корабля к Гее. Аргол проводил взглядом  этот
почтовый корабль,  увозящий  к  третьей  планете  его  лучшего  друга,  не
подозревая о том, что видит лишь смоделированное  программой  изображение,
что корабль этот никогда не прибывал на станцию. Еще  через  час  тридцать
две минуты из  сектора  Связи  поступили  сформированные  программой  С-16
информационные сообщения  с  базы  и  три  экспресс-сообщения  с  Геи  для
командования. Как всегда, никто не заметил  ничего  необычного.  Программа
С-16 действовала безупречно, она неизмеримо повышала живучесть  станции  в
условиях полной изоляции, обеспечивая в самом слабом ее звене - в людях  -
веру в то, что они делают.  Никто  ничего  не  заметил,  никто  ничего  не
заподозрил. Они выполняли свой долг. Они защищали Гею.
     Они защищали Гею, и им  незачем  было  знать,  что  их  станция  была
единственной уцелевшей станцией во всем Внешнем Кольце Обороны. Им незачем
было знать о том, что два  с  половиной  года  назад  погибла  при  взрыве
арсенала  база  Внешнего  Кольца  Обороны,  что  всякая  жизнь  на   Аресе
прекратилась более тридцати лет назад, а сама Гея вот  уже  полсотни  лет,
как стала радиоактивной пустыней, и  последний  из  ее  подземных  городов
девять лет назад угас в отчаянных попытках ликвидировать течи в  изоляции.
Им незачем было знать все это. Они  защищали  Гею,  прогресс,  демократию,
саму жизнь в Системе, и создатели  станции  предусмотрели  все  для  того,
чтобы эта защита действовала наиболее эффективно. Они  защищали  Гею.  Они
делали все, что было в их силах.
     7319 мужчин,  8842  женщины,  2428  детей  -  все,  что  осталось  от
человечества.





                             ПОСЛЕДНИЙ КОРАБЛЬ


     Как это все просто - ползти и ползти вперед, неспешно находить руками
новую опору и подтягивать тело еще на полметра, еще на метр... Ползти,  не
задумываясь о том, что движет тобой, выбросив из головы все мысли,  мечты,
воспоминания. Ползти, забыв об окружающем, помня и осознавая только  одно:
там, впереди - твой корабль, на  который  еще  можно  успеть,  на  который
просто необходимо успеть. Они не ждут тебя на этом корабле, тебя  встретят
как воскресшего из мертвых - да ты и есть воскресший из мертвых - и  будут
удивляться и радоваться твоему возвращению. Там тебя ждет горячий  душ,  а
потом постель - сухая, теплая и чистая. И воздух там свежий  и  чистый.  И
пища - обыкновенная человеческая пища. И там можно будет спокойно задавать
себе вопросы и думать о своем спасении. Там ты  не  останешься  наедине  с
этими мыслями, там будет кому думать вместе с  тобой.  Вместе  не  страшно
думать о чем угодно, вместе можно справиться с  любыми,  самыми  страшными
мыслями. А сейчас думать не надо, надо просто ползти вперед, ползти до тех
пор, пока не увидишь посреди этой болотистой равнины свой корабль. И тогда
останется  только  приподняться  над  болотом,  опершись  о   какое-нибудь
полусгнившее бревно, и помахать рукой. И закричать - закричать просто так,
по человеческому обыкновению -  ведь  никакой  звук,  конечно,  не  сможет
достичь корабля на таком расстоянии. Закричать от  радости,  от  осознания
того, что мониторы внешнего обзора уже заметили и отождествили твою фигуру
на болоте, и уже объявлена на корабле общая тревога, а старт, которого все
ждали с таким нетерпением вот уже  несколько  недель,  теперь  отложен,  и
никто не вспомнит и не пожалеет об этом. И уже через пять минут  откроются
нижние люки, и флаеры спасательной партии устремятся к тебе на выручку.  И
всем вам потом смешно будет вспоминать эту спешку:  ну  что  такого  может
приключиться  с  человеком,  который  прополз  по  болоту  не  одну  сотню
километров, за лишние пять минут ожидания? И тебя поднимут из этой трясины
и на руках - хотя ты и попытаешься идти - перенесут внутрь флаера...
     Как все это просто!
     Как все просто, если ни о чем не  задумываться,  в  который  уже  раз
подумал я. Если бы  только  можно  было  перестать  думать.  Или  хотя  бы
перестать вспоминать.
     Я вытянул руку вперед и  нащупал  опору.  Какую-то  мокрую  скользкую
ветку, торчащую изо  мха,  если  эту  плесень  серо-зеленого  цвета  можно
назвать мхом. Сжал пальцы. И медленно стал  подтягивать  тело.  Так  будет
лучше - сделать вид, что ты  сдался.  И  не  спешить.  Так  ты  останешься
хозяином положения, твердил  я  себе.  Трясина  неохотно  выпускала  меня,
бурлила выходящими болотными газами - я уже не замечал  их  отвратительной
вони - чавкала и урчала в глубине. Я давно перестал бояться ее. Знал - она
меня не поглотит. Я подвинулся на метр вперед,  потом  еще  на  метр.  Еще
полметра и я достигну, наконец,  этого  бревна,  наполовину  торчащего  из
трясины, ощетинившегося многочисленными острыми сучками. Из-за  него  -  я
это знаю абсолютно точно - можно будет увидеть корабль. Я вынимаю руку  из
грязи, протягиваю ее вперед и хватаюсь за один из сучков. Еще одно  усилие
- и я уже лежу у самого бревна и могу приподняться над топью,  опершись  о
него локтями.
     Но я этого не сделаю. Минут пять, не больше, чтобы не забыться  и  не
потерять над  собой  контроля,  я  лежу  отдыхая.  Потом  приподнимаюсь  и
осторожно, чтобы меня не заметили, высовываю голову из-за бревна.  Я  вижу
корабль на горизонте, едва заметный в пелене мелкого дождя.
     Все. Дальше я не пойду. Ни за что на свете  не  сделаю  я  больше  ни
одного движения вперед. Я уже говорил себе это не раз, пока полз  сюда,  я
прекрасно помню это, как помню  и  то,  что  никакие  обещания  не  смогли
сдержать моего движения вперед. Но теперь - совершенно другое дело. Теперь
я остановился у последнего рубежа, ступить за который  не  имею  права.  Я
почти ощущаю его, этот рубеж. Здесь, так близко от цели, он кажется  почти
материальным, и это придает мне уверенность в том, что я смогу  зацепиться
за него и не двинуться дальше.
     Я не имею права сделать это.
     Я знал это все время,  пока  полз  сюда.  Знал,  что  не  имею  права
переступить этот рубеж. Знал, что  не  имею  права  даже  высунуться  чуть
больше - ведь тогда меня могут заметить с  корабля.  Я  знал  все  это.  И
все-таки, пока полз вперед, несмотря ни  на  что,  несмотря  ни  на  какие
клятвы себе самому, я на что-то надеялся.  Где-то  в  самой  глубине  души
жила, оказывается  надежда  как-то  обойти  запрет,  который  я  сам  себе
поставил. Бродди, наверное, назвал бы  это  "синдромом  надежды"  и  потом
долго-долго выспрашивал бы меня о том, что же я чувствовал и о  чем  думал
все эти дни, пока полз к кораблю, понемногу  выуживал  бы  из  меня  самые
неожиданные признания, анализировал бы  все  это,  сопоставлял,  а  потом,
через месяц или два таких мучений с глубокомысленным видом заявил бы:  как
он  и  предполагал  с  самого  начала,  в  основе  всех  моих  возвышенных
устремлений лежат  совершенно  низменные  мотивы,  и  врачебная  этика  не
позволяет ему раскрывать их суть, чтобы потом не пришлось лечить  меня  от
комплекса неполноценности.
     Но Бродди улетит, так ничего и не узнав. Никто и  никогда  ничего  не
узнает. И мир этот - Тэсхо-иии  -  так  и  останется  лишь  еще  одним  из
обследованных  в  свободном  поиске  миров,  лежащих  за  границами  сферы
экономических интересов человечества. Здесь останется обелиск с  капсулой,
останется радиомаяк  на  орбите,  который  рассчитан  на  полмиллиона  лет
работы, останутся обломки моего флаера, утопленные в  болотистом  лесу.  И
останусь я.
     Корабль уйдет сегодня вечером. У меня нет часов,  я  не  знаю,  какой
сегодня день, сколько суток пробыл я по ту сторону смерти и как долго полз
к кораблю. Но я  точно  знаю,  что  корабль  уйдет  сегодня  вечером.  Мой
последний корабль. Люди еще прилетят сюда. Нескоро, но прилетят. Через сто
лет. Через двести лет... Когда-нибудь. Люди всегда возвращаются.  Но  меня
здесь уже не будет. Для меня этот корабль - последний.
     Много их было - последних кораблей. На которые опаздывал по  глупости
или по забывчивости. Или же просто не сознавая, что они уходят навсегда. И
они уносили с собой друзей и любовь, мечты  и  надежды,  и  только  потом,
много дней или лет  спустя  приходило  понимание  невосполнимости  потери.
Каждый человек не раз провожает в своей жизни  последние  корабли.  Иногда
понимая, что они уходят навсегда, а чаще всего не особенно  задумываясь  о
том, что они с собой уносят.
     Но этот корабль - самый последний.
     Я знал об этом все время, пока полз к  нему.  И  я  мог  бы  на  него
успеть. Я и сейчас еще не опоздал. Но  он  улетит  без  меня.  Я  останусь
здесь. И останется обелиск с капсулой. И радиомаяк на орбите.
     И еще кто-то.
     Кто-то, очень желавший, чтобы я успел на этот корабль...
     ...Когда мой флаер вдруг потерял управление, я не успел даже  понять,
что  именно  произошло.  Руки  действовали  автоматически  и   действовали
безошибочно - программа контроля не допустила бы ошибки - но  аппарат  как
будто наткнулся в воздухе на невидимую  упругую  преграду,  прорвал  ее  и
стал,  беспорядочно  кувыркаясь,   падать   вниз.   И   отказал   механизм
катапультирования,  который  в  такой  ситуации   должен   был   сработать
автоматически.   И   отказал   механизм   выброса   аварийных   парашютов,
рассчитанный именно на такие нелепые аварии. И последним, что я  увидел  в
жизни, было кочковатое болото, стремительно падавшее на меня сверху...
     Потери -  вещь  привычная.  Редкий  год  обходится  без  потерь,  без
табличек из черного мрамора с золотыми буквами в Галактическом Центре. Это
даже хорошо, если человек гибнет у всех на глазах. Честно и  окончательно,
так,  что  не  остается  никаких  сомнений.  Таркон  летел  в   нескольких
километрах сзади, падая я слышал его голос, и потому знал  наверняка,  что
все видят и смогут не раз еще увидеть запись того, как я погиб. Это лучше,
чем пропасть без вести, лучше, чем  тихо  исчезнуть  и  оставить  какую-то
надежду, какое-то сомнение в  том,  что  же  в  действительности  с  тобой
приключилось. Это честнее.
     И тебя будут вспоминать. Твои друзья и знакомые. Те, кто любил  тебя,
и те, кто был к тебе равнодушен. Многим будет  больно,  многие  -  к  чему
теперь излишняя скромность - будут тосковать по тебе. Ведь ты  всегда  был
хорошим парнем. Ты был честен и перед собой, и перед другими, ты  ни  разу
никого не предал, ты не шел вперед по головам  других  и  всегда  -  почти
всегда, если уж быть честным до конца - был готов помочь. А недостатки - у
кого же их нет? Тебя будут вспоминать, и у многих на душе станет  пусто  и
горько, когда они узнают, что тебя больше нет.
     Но все это неизбежно, так и должно быть.  Потому  что  ты  не  имеешь
права сделать теперь даже один-единственный шаг вперед.  Потому  что  этот
шаг был бы жестоким и подлым, и он перечеркнул бы все хорошее,  что  можно
сказать о тебе.
     Ты не пойдешь дальше. Ты останешься здесь, в этом проклятом зловонном
Предыдущая страница Следующая страница
1 ... 7 8 9 10 11 12 13  14 15 16 17 18 19 20 ... 119
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 

Реклама