обольстительных, не говоря уже о контейнерах с микроорганизмами и спорами.
Хорошо еще, почти все находились либо в замороженном состоянии, либо в
анабиозе, и только лопарь ограниченный был вполне жизнеспособен, но и
вполне безопасен, пока никто не покушался на герметичность его контейнера.
В общем, всласть я похохотал, пока добрался до последней бумаги - на
контейнер, что нам по ошибке погрузили. И тут уж мне стало не до смеха.
Я знаю, кое-кому драконы в принципе не нравятся. Но я лично против
них ничего не имею. В некоторых мирах без дракоидных попросту не обойтись.
Другое дело, что не следует попадаться им на глаза в период кормежки. Они
и подыхают-то по большей части от обжорства. Как начнут есть, так уже
остановиться не могут, глотают все в пределах досягаемости. У них ведь
такое пищеварение, что, к примеру, консервные банки открывать не
требуется. Потому перед кормежкой их всегда загоняют в клетки, чтобы
дозировать рацион. Ну и кормят чем попало. Это-то их свойство и
использовали элингорцы, создав новую породу для работы на городских
свалках. Очень оказалось удобно: живоглот ненасытный - так они эту зверюгу
назвали - уничтожает все, что ему ни подай. И потому проблемы утилизации
отходов решаются очень просто: немного дыма из пасти - и все. Так что я
вполне понимаю и тех, кто живоглота создавал, и тех, кто его применять
собирался. Но вот нам на грузовике нашем с этим живоглотом... Прочитал я,
что контейнер с живоглотом необходимо хорошенько проморозить, иначе это
чудище проснется, и прошиб меня холодный пот.
Потому что в левом кормовом трюме установка холодильная уже месяц не
работала.
Как ошпаренный выскочил я в коридор и помчался в рубку. Хорошо еще,
дело днем было, никто из экипажа не спал, и удалось быстро организовать
ремонтную бригаду. Кое-как раскурочили холодильник в правом трюме и
наладили в левом. Через полчаса там уже зуб на зуб не попадал, живоглот не
подавал признаков жизни, и можно было спокойно отдыхать до следующей
тревоги.
Вот тут-то все и началось.
Зашел я к себе в каюту, чтобы руки вымыть, глянул в зеркало, и обмер.
Весь лоб черный. Вот, думаю, совсем распустился экипаж, какую грязищу
развели. Отмылся с трудом, выхожу в коридор, и вижу штурмана нашего с
головы до ног черным перепачканного. Замазался, говорит, где-то, и шмыг
мимо меня в душевую. И тут меня осенило. Кинулся я обратно в каюту, открыл
папку с документами - так и есть. Пачкун черный, он же чистоплотный, в
большом количестве выделяет черную сажу, являющуюся продуктом его обмена.
И контейнер с этими пачкунами стоял как раз в правом кормовом трюме,
который мы разморозили, чтобы заморозить левый. Я туда. Все в саже, насилу
контейнер этот злополучный отыскал. Пусто - пачкуны разморозились, ожили и
расползлись по всему кораблю.
Пока я все это выяснял, они успели здорово набедокурить. Один пачкун
проник в рубку и прямо по пульту пробежался С перепугу третий помощник,
что там дежурил, въехал пальцем вместо кнопки вызова в кнопку общей
тревоги, чего он без моего приказа делать ну никакого права не имел. Я же
всех предупреждал: не работает у нас пульт аварийного обеспечения, все его
функции теперь обеспечиваются кнопкой общей тревоги. Уже месяц, как
контакты перепаяли. Ну и, понятное дело, как он на кнопку эту нажал, так
все системы аварийные и врубились. И сирены завыли, и энергия отключилась,
и красные лампочки кое-где позагорались, и некоторые межотсечные переборки
- те, что исправны были - загерметизировались, и система пожаротушения
заработала, к счастью, лишь на камбузе, где никого не было, а то мало кто
из экипажа уцелел бы. Спасательный катер тут же наружу выбросило, но в
нем, к счастью, горючего не было, так что никуда он не улетел, мы его
потом назад затащили. В общем, тарарам поднялся невообразимый. Никто
ничего понять не может. Кто к скафандрам кинулся, кто на свой пост
пробраться попытался, а я, как дурак последний, тыркался в герметичную
трюмную задвижку и ничего не мог поделать. Только минут через двадцать
сумел в полной темноте пробраться к переговорному устройству и связаться с
рубкой.
К тому времени я уже догадался, что случилось, и приказал третьему
помощнику немедленно отключить тревогу. А этот умник мне отвечает: не
могу, дескать. Сюда, говорит, твари какие-то забрались, я в сейфе сижу,
выйти боюсь. Какие еще, спрашиваю, твари, а у самого мурашки по коже идут,
потому что сообразил я, в чем дело. Энергия-то и к контейнерам подаваться
перестала, а без нее кое-кто оживать начал и по кораблю расползаться. И
стал я вдруг слышать какие-то шевеления и шорохи за спиной среди
контейнеров, вспоминая лихорадочно, кто же в этом трюме может еще ожить, и
чем это мне грозит.
Ну а третий помощник тем временем отвечает: не знаю, мол, что это за
твари, только одна из них вцепилась мне в ногу и клок штанов оторвала.
Маленькие, говорит, такие, не больше кошки размером. Тут я сразу
сообразил, о ком речь. Шесть ног у них, спрашиваю. Кажется, да, отвечает
он, а сам, чувствую, весь дрожит. Тогда, говорю, нечего придуриваться,
вылезай немедленно и отменяй тревогу. Это, говорю, многошкурники
стыдливые, и нрав у них, согласно инструкции по уходу, совершенно
безобидный. Говорю это, а сам тоже дрожать начинаю, потому что из темноты
за спиной какой-то треск подозрительный раздается. Может, по инструкции
эти многошкурники и безобидны, возражает помощник, но ту черную зверюшку,
что в рубке все перемазала, они уже сожрали, даже костей не осталось. Он
это в щелку, говорит, прекрасно видел. Они, говорит, наверное, инструкцию
не читали. В этот момент у меня за спиной такие жуткие вопли раздались,
что третий помощник, приняв их, видимо, за мою команду, пулей из сейфа
вылетел и отменил тревогу.
Не знаю, как он умудрился в живых остаться: многошкурники, как я
потом выяснил, безобидны только в сытом состоянии, а питаются
исключительно сырым мясом. Я тоже не пострадал: те жуткие звуки, которые
вывели меня из равновесия, издавал клоп-благозвучник, требовал сахарного
сиропа. Но откуда мне было знать это тогда?
Некоторые теперь над моим рассказом смеются. Их бы в тот момент на
мое место, сразу бы веселье отбило. За полчаса тревоги корабль в зверинец
превратился. Отовсюду лезла всякая размороженная пакость, вопли по
коридорам разносились, душу леденящие, все смешалось, и если чего и не
хватало для полного счастья, так это живоглота проснувшегося.
Но ему мы проснуться не дали.
Именно тут сказался многократный запас прочности, о котором я в
начале говорил. Половина экипажа оказалась отрезанной и буквально
замурованной в районе кают-компании из-за того, что вырвавшиеся на свободу
личинки шелкопряда безумного стремительно сожрали все синтетические
коврики в коридорах и каютах и затем, перед окукливанием, наглухо заплели
проходы в носовую часть корабля. Но нам хватило оставшихся, потому что в
экипаж включается, как правило, втрое больше народа, чем это необходимо
для работы. Один из рылороев, как впоследствии оказалось, забрался прямо в
распределительный щит в реакторном отсеке и полакомился там медными
проводами. Но щит-то этот уже три месяца, как был отключен из-за
неисправности, ток шел по временным, проложенным прямо по полу кабелям, и
мы лишь потом, приводя корабль в исправность на базе, заметили учиненный
рылороем погром. Наш штурман, который в продолжение всей тревоги усердно
отмывался от сажи и ни о чем не подозревал, выйдя из душевой тут же
вляпался в один из плевков слюнтяя клеящего да так и не смог отклеиться до
следующего утра, когда его, наконец, обнаружили. Но мы прекрасно обошлись
без штурмана, как постоянно обходились без него раньше, когда он навеселе
возвращался из очередного космопорта. Червекактус благовонный забрался в
главный фильтр системы вентиляции, и, работай эта система, как минимум
половина экипажа отдала бы концы. Ну а экзофаг благодушный, так тот вообще
нам очень помог: забросил свой желудок через канализацию на камбуз и
проглотил кока, при спасении которого мы извлекли заодно больше сотни
банок припрятанных им консервов. Я, правда, здорово перепугался: успей
экзофаг переварить кока, как бы я доказал, что тот погиб на посту, а не
отстал от корабля на какой-нибудь райской планете, привлеченный чуждыми
нам соблазнами? Но это так, к слову.
Короче, ничто не могло вывести наш корабль окончательно из строя,
экипаж держался и был готов держаться и дальше, так как у нас имелся
достаточный запас прочности для противостояния любому из элингорских
гадов. Любому, кроме живоглота ненасытного. Вырвись он на свободу - и мы
бы не устояли.
Чего мы только ни делали, чтобы не дать живоглоту проснуться!
Отреставрированная холодильная установка в трюме, разумеется, вышла из
строя после повторного включения энергии, и запустить ее так и не удалось
до самого конца рейса. Кто-то предложил было выбросить контейнер за борт -
терять-то все равно было нечего - но он так прочно заклинился поперек
трюма, что в результате всех наших попыток сдвинуть этот огромный ящик за
борт вылетела передвижная лебедка вместе с двумя членами экипажа. Эти двое
сумели как-то забраться обратно, а вот лебедка сгинула без следа, хотя для
корабля был бы предпочтительнее обратный вариант. Между тем, пока мы
безуспешно пытались сдвинуть контейнер, кто-то из стажеров надумал - без
моего ведома, конечно, - прорезать борт плазменным резаком. К счастью,
наружу выбраться ему не удалось - выходные шлюзы были заблокированы
невероятно раздувшимся водохлебом болотным, который добрался-таки до
танков с водой, так что нам до конца рейса пришлось добывать воду путем
дистилляции скромных запасов спиртного, имевшихся на борту...
И тут, заглянув в лоцию, я понял, что спасение совсем рядом: всего в
нескольких часах полета лежала планета такая - Желобина. Населяет ее
жулье, известное и на противоположном конце Галактики, и оно-то нам и
требовалось. С давних времен была у меня припрятана штуковина такая:
стирающая резинка называется. На Земле как-то достал у одного
коллекционера. Поколдовал я с ней немного над документами на злополучный
контейнер, и получилось, будто бы с самого начала был он адресован как раз
желобинцам. Потом связался с их космодромом, совершил посадку, выгрузил
контейнер и ходу. Кое-что по мелочи они, конечно, успели-таки во время
разгрузки у нас стащить, но это было уже несущественно. Главное, от
опасного груза мы избавились и до базы дотянуть сумели.
Там, само-собой, шуму было много. Комиссии всякие понаехали,
проверяли-перепроверяли, но в конце концов весь наш погибший груз
благополучно списали. Да хоть десять звездолетов пропади. Хоть сто. Им же
не привыкать. Тем более - между нами говоря - они по случаю и еще кое-что
списали.
Но история на этом не закончилась. В нашем контейнере, оказывается,
вовсе не живоглот был, как потом выяснилось, а всего-навсего деликатесные
консервы из копченого инфузорьего мяса. Я однажды попробовал такие в
министерском буфете - язык проглотишь. А мы, как последние идиоты, в
контейнер даже не заглянули, живоглота боялись. Он же тем временем на
другом звездолете вместо этих консервов на Землю прибыл и попал, конечно
же, на центральный импортный склад. И после его размораживания все, что на
складе том хранилось, пришлось, сами понимаете, списать.
Ну да мы, земляне, привычные, мы все перенесем. И не такое случались
- ничего, живы. Недаром же у нас такой запас прочности образовался!
