виделись им на фоне красных угольев те ужасы, о которых он рассказывал.
Волосы дыбом становились на их головах, и что-то холодом дышало им в
затылки, но они сидели и слушали и не решались издать ни звука. И он
говорил о маленьких черных людях, которые охраняют светящиеся камни в
глубоких пещерах, и о хватале, от которого нельзя спастись, о красном лесе
и хромом Бвуке, о глазастых деревьях и царапиках, и о чем-то совершенно
уже непонятном, что он называл Кшара, которое было ужаснее всех их вместе
взятых. Он говорил это, и ужасом наполнялись их сердца, но не затем
приходил он в деревню, чтобы оставить их наедине с ужасом и
безысходностью. И он рассказывал, как уберечься ото всех этих напастей,
как обмануть их, оставить в дураках. Костер совсем угасал, и наступала
темнота, но она теперь не была уже такой страшной. Глаза начинали видеть,
и они различали звезды на небе и силуэты хижин, и вершины деревьев за
деревней, и вершины гор за лесом. И приходило успокоение, и они
расходились по своим хижинам, таким уютным теперь, когда их научили, как
отогнать все эти подстерегающие человека напасти. А сказочник - они совсем
забывали о нем, и спохватывались лишь наутро, когда он был уже далеко -
может быть, на пути к людям Бау-Бау или даже к племени Людоедов, Которые
Живут За Горой, а может быть на пути к истокам всех ручьев, чтобы
обратиться в дерево Кха и стоять в неподвижности, пока снова не придет
пора спуститься в деревню. Жизнь в долине снова текла спокойно и
размеренно, и почти никто из жителей не вспоминал о рассказах сказочника,
хотя неосознанно все они поступали так, как он советовал. И только дети
каждое погожее утро оглядывались на тропинки, выныривающие из леса, и
ждали снова наступления чудесного праздника сказок.
Но всему приходит конец, даже тому, начало чего неизвестно. Родился
однажды в деревне человек умный и сильный, который знал, чего он хочет
добиться, и умел устранять препятствия на своем пути. Пришло время, и он
сумел подчинить себе своих соплеменников, убил старого вождя и занял его
место. Но, хотя никто не смел уже встать на его пути, он сознавал, что это
еще не окончательная победа. И вот однажды, когда сказочник вновь вышел из
леса и направился к деревне, новый вождь встал на его пути. Он знал, какую
силу таят в себе слова сказочника, но за его спиной была иная сила - два
десятка лучших воинов - и он считал, что с ними способен победить в любом
споре. Он велел сказочнику забыть навсегда дорогу в деревню. Потому, что
его сказки делают людей слабыми и трусливыми. Потому, что он не может
вести этих трусов в бой против племени Зака, чтобы добыть много красивых
раковин из их уродливых носов, и он не может разгромить с этими трусами
людей племени Бау-Бау и забрать себе столько красивой красной ткани,
сколько сумеют унести воины. Он не может заставить трусов выжигать лес под
новые огороды, потому что они боятся волосана, живущего под корнями
деревьев, и не может заставить их приносить из пещер светящиеся камни
из-за ужаса перед маленькими черными людьми. Он сказал, что убьет
сказочника, если тот хоть раз еще посмеет появиться вблизи деревни, и
прогнал его прочь. И воины его кидали вслед сказочнику камни и палки, хотя
и боялись, что руки у них после этого почернеют и отсохнут. Но вождя
своего они боялись гораздо больше.
Сказочник убежал от них в лес и скрылся там навеки, и никогда больше
жители деревни не видели его. Иные говорили, что он теперь навсегда
обратился в дерево Кха и даже брались по секрету, чтобы не проведал вождь,
показать, в какое именно дерево. Другие верили, что он бродит еще где-то
среди иных племен. А некоторые считали, что он умер в лесу от побоев и
ран. Никто не знал, что случилось с ним на самом деле - тело его не было
найдено, деревья Кха не разговаривали, а люди соседних племен никогда не
решались заглядывать в их долину.
И они стали, повинуясь новому вождю, выжигать лес и сажать новые
огороды, и не оказалось под корнями деревьев волосана, способного их
остановить, и горел лес на склонах долины, и звери покидали его, и дымом
застилало небо над долиной. Они стали приносить светящиеся камни из
глубоких пещер, и не было в тех пещерах маленьких черных людей, которые
стерегли бы подземные сокровища. Но те, кто прикасался к этим камням,
через некоторое время заболевали страшной болезнью: кожа на руках у них
краснела шелушилась и покрывалась язвами, кровь становилась густой и
желтой, тела пронзали страшные боли, и они умирали в страшных мучениях.
Они пошли войной на людей племени Бау-Бау, и черный палец из ручья не
остановил их на границе племенных владений, но они не принесли из этого
похода чудесной красной ткани - только полтора десятка убитых и полсотни
раненых. Они не получили урожая с новых огородов, потому что лес к востоку
от деревни весь выгорел, и ручьи, питавшие огороды, пересохли. Они
принесли много разноцветных раковин из похода против племени Зака, но
оставили там много убитых, а вернувшись увидели, что деревня их сожжена
Людоедами, Которые Живут За Горой, и половина остававшихся в ней жителей -
тех, кто не успел спрятаться от Людоедов в лесу - либо убита, либо уведена
за Гору, на съедение.
И они жили дальше в своей долине, с трудом отбиваясь то от ставших
вдруг сильными людей Зака, то от неуловимых Бау-Бау, то от Людоедов,
Которые Живут За Горой, и были они постоянно голодны, и страх пришел в их
жизнь, настоящий страх, которого прежде не было. И ужасные болезни
поражали многих из них, и дети их рождались слепыми или мертвыми, и
огороды перестали приносить урожаи, и с дождями приходили наводнения, а с
солнцем - засухи, и их становилось все меньше и меньше, а несчастий и бед
все больше и больше. И не было видно за всеми этими бедами тех чудищ,
которыми когда-то пугал их сказочник. Но те из них, кто осмеливался
думать, понимали: страшные сказки обратились в страшную явь.
Сергей КАЗМЕНКО
ЛЕКЦИЯ
Товарищи!
Надеюсь, вы позволите мне так вас называть. Да, вы совершенно правы,
Яков Львович, мы с вами действительно товарищи по несчастью. Но в данном
случае я вкладываю в это слово гораздо более глубокий смысл, и постараюсь
в сегодняшней лекции раскрыть, насколько позволят мои способности, свое
понимание сущности нашего с вами товарищества.
Но прежде всего позвольте выразить признательность всем
присутствующим за оказанное мне доверие. Я очень высоко ценю данную мне
возможность открыть своей лекцией первое занятие нашего кружка
политического самообразования и постараюсь не обмануть ваших ожиданий. То,
чем нам с вами предстоит заниматься, очень важно. Ведь мы живем в эпоху
стремительного роста политического самосознания масс, и нам, в силу
особенностей нашего положения, просто непозволительно отставать в этом
вопросе. Да-да, Боря, не смейтесь. То, о чем я говорю, действительно очень
важно. Сегодня нам для того, чтобы не утратить всех наших завоеваний,
просто необходимо вооружиться передовой теорией. Потому что те потери, о
которых вы постоянно вздыхаете, Гулямов, ничто в сравнении с потерями,
которые грозят нам в будущем.
Товарищи, время у нас ограничено, и я позволю себе сразу перейти к
сути сегодняшней лекции. Как все мы с вами прекрасно знаем, классами
называются большие группы людей, различающиеся по своему отношению к
средствам производства, по своему месту в общественном разделении труда и,
следовательно, по способу получения своей доли общественного богатства -
так, кажется, у классиков. Так позвольте мне задать вопрос: к какому же
классу относимся мы с вами? К рабочему? Или, может, мы крестьяне? Вон даже
Модест Ильич засмеялся. Тогда кто же мы? Не капиталисты же, в самом деле.
Нет, дорогой Резо, даже вас никак нельзя назвать капиталистом. Как это
почему? Да потому, что вы вкладывали капиталы не в средства производства и
не с целью получения прибавочной стоимости. А обеспечение благоприятной
конъюнктуры при посредстве взяток не имеет с капитализмом ничего общего -
неужели такая элементарная мысль для вас в новинку? Нет, товарищи, надо
четко осознавать, что в нашей стране капитализм побежден окончательно, и
не нам с вами жалеть об этом.
Так что же тогда, несмотря на все внешние различия, нас объединяет?
Что заставляет нас чувствовать друг в друге братьев по классу? Я отвечаю
на этот вопрос так: то, что все мы - деляги, дельцы. Да, товарищи, именно
дельцы, и я, разумеется, не вкладываю в это слово никакого уничижительного
смысла. Я вообще произвожу его не от глагола "делать", как вы, вероятно,
подумали, а от глагола "делить". Вдумайтесь - ведь именно дележ составляет
главное занятие каждого из нас. Боря - специалист по дележу модных
западных тряпок, дорогой наш профсоюзный босс товарищ Абакумов знает все о
дележе льготных путевок, лично я многие годы занимался дележом жилья среди
остро и не слишком остро нуждавшихся в нем сограждан. Дележ в той или иной
форме составлял и, смею надеяться, будет составлять и впредь основное
занятие каждого из нас, в какой бы внешней форме мы его ни осуществляли.
Ибо что никто из вас, я убежден в этом, не в обиде на те жизненные блага,
которые приносило ему это занятие.
Итак, дележ - это наш кусок хлеба. Недаром же среди нас так много
торговых работников. Они как никто больше причастны к дележу материальных
благ. Но зададимся вопросом: почему на проклятом Западе работник прилавка
не становится дельцом в обозначенном выше смысле? Правильно - потому, что
там нет дефицита. Именно дефицит является той, так сказать, материальной
субстанцией, которая не только породила наш класс и позволяет ему безбедно
существовать, но и наделила его реальной политической властью. Да-да,
товарищи, не удивляйтесь. Фактически мы с вами являемся представителями
правящего в этой стране класса. Если отбросить внешние признаки и судить
по конечному результату, то мы увидим, что и политика, и экономика, и
идеология, и наука, наконец, уже многие десятилетия работают на нас с
вами. И все потому, что великая революция тридцатых годов заложила основу
основ нашего господства - дефицитную экономику. И мы с вами не только
участвуем в дележе постоянно воспроизводимого дефицита, но и - осознанно
или неосознанно - способствуем его расширенному воспроизводству. Потому
что до сегодняшнего дня незыблемым, несмотря на все наскоки разнообразных
радикалов, остается провозглашенный Вождем принцип: при социализме спрос
должен опережать предложение. Этим принципом, товарищи, мы никогда не
поступимся!
Спасибо за эти аплодисменты, но я еще не кончил... Итак, пока
существует дефицит, существуем и мы с вами, а пока существуем мы, дефицит
непобедим. Но это в идеале. В реальной жизни все подчинено жесткой
диалектике развития. И приходится с грустью признать, что дефицитная
экономика в ее современном виде уже изжила себя. Потому, товарищи, что она
не выдержала соревнования с загнивающей экономикой Запада, и это, как ни
печально, приходится признать объективным результатом работы положенного в
ее основу великого принципа. Если бы в свое время победила мировая
революция, вопроса об эффективности сегодня на повестке дня просто не
стояло бы. А так - ничего не поделаешь, приходится считаться с
реальностью. И реальность эта сулит нам с вами мрачное будущее.
Так что же, спросите вы, неужели нет реального пути для выхода из
кризиса, и нам остается только смириться с развитием событий, ведущим к
