по пути небольшую тучку, мягко опустился на обширную поляну недалеко от
берега реки. Отец Фловиан сотворил благодарственную молитву Всевышнему,
затем поднялся на ноги и, открыв люк, выглянул наружу. Светило солнце,
пели птички, порхали с цветка на цветок разноцветные бабочки. Он опустил
трап и, неся в руках крест, Библию и икону с изображением святого Карла,
торжественно ступил на землю и замер на несколько мгновений для того,
чтобы наблюдающий из люка робот-иконописец хорошенько запечатлел в своей
памяти этот исторический момент. Мягкая, ласковая трава так и звала
поваляться на ней, но не к лицу служителю Господа, облаченному такой
важной миссией, предаваться телесным радостям. Для этого еще придет время.
Отойдя немного от корабля, отец Фловиан огляделся. Место было выбрано
удачно. Вдоль опушки леса проходила проселочная дорога, сбегавшая прямо к
реке. Берег был пологий, но река, судя по всему, глубокой и полноводной,
так что многие паломники смогут прибывать по воде. Климат здесь, видимо,
ровный, земля богатая, да и приношения прихожан будут, наверное,
обильными, так что на первых порах, когда из первоначально
сформировавшейся паствы надо будет отбирать наиболее твердых в вере, тех,
кто понесет ее знамя дальше по планете, миссия ни в чем не будет
испытывать недостатка.
Пока отец Фловиан размышлял таким образом, рабочие роботы уже начали
выносить из корабля детали сборного миссионерского домика и миссионерской
церкви. Оставалось лишь указать им, где начать строительство и как лучше
оборудовать гипнопункт первичного приобщения к вере. Отец Фловиан уже
раскрыл было рот, чтобы отдать распоряжения, как вдруг заметил движение на
краю поляны. Приглядевшись, он увидел, что оттуда, ступая прямо по
нехоженой траве, идет к нему, странно переваливаясь, необычное существо.
Создатель придал ему форму мешка высотой около полутора метров с чем-то
вроде крыльев по бокам. По передним краям крыльев шли пальцеобразные
отростки - штук по тридцать на каждом крыле, а на выступе в верхней части
мешка виднелись три глаза и огромный рот с фиолетовыми губами. Нижняя
половина мешка была прикрыта темной материей. Отец Фловиан мог считать,
что ему повезло - существо это было явно симпатичным по галактическим
меркам. Он подождал, пока незнакомец достаточно приблизится, а затем
сделал несколько шагов навстречу и произнес:
- Здравствуй, сын мой...
Он хотел было перекрестить незнакомца, но рука его сама собой застыла
в воздухе, потому что тот вдруг ответил на чистейшей звездной латыни,
языке, на котором, по воле Создателя, могли объясняться во множестве
обитаемых миров и который по этой причине Объединенная Церковь давно взяла
на вооружение:
- Здравствуй, сын мой. Что привело тебя на эту планету?
Отец Фловиан онемел от удивления. Заметив это, незнакомец заговорил
мягким, ласковым голосом:
- Я настоятель здешнего монастыря, главного на этой заблудшей
планете, отец Каллоидий. Создатель возложил на меня тяжкую, но почетную
миссию обращать ее погрязших по неведению в грехе обитателей в истинную
веру.
- Неисповедимы пути твои, Господи! - обратив взор к небу, воскликнул
отец Фловиан.
- Аминь! - молитвенно сложив крылья, подхватил отец Каллоидий.
- Меня зовут отец Фловиан, брат мой. Я прибыл с Земли для того, чтобы
обратить обитателей этого мира в истинную веру. Я думал, что они до сих
пор живут в грехе и неверии. Сколь же безгранична милость Создателя, раз
он уже позаботился о приобщении к вере детей своих, населяющих этот мир!
- Аминь! - вновь отозвался отец Каллоидий, потом мигнул средним
глазом и, взглянув на роботов, суетящихся у корабля отца Фловиана, сказал:
- Быть может, вы окажете честь нашему монастырю и посетите его? Он совсем
недалеко, за холмом. Пусть ваши роботы пока занимаются делами, а мы
пройдемся по дороге. Вы ведь способны передвигаться по суше?
- Ну конечно же, - отец Фловиан был до глубины души тронут заботой
инопланетянина.
Дав роботам задание, он двинулся следом за отцом Каллоидием. Выйдя на
дорогу, они повернули к лесу и завели тихую благочестивую беседу. Сначала
немного поговорили о погоде и видах на урожай. Потом отец Каллоидий
заговорил о трудностях, столь знакомых каждому миссионеру - о яростном
сопротивлении неверующих, о достойном сожаления нежелании многих из
обитателей обращаемого мира трудиться не жалея собственных сил, отказывая
себе во всем во имя светлого будущего, о том, как приходится во имя блага
жителей этой несчастной планеты выжигать малейшие ростки неверия. Затем
разговор сам-собой перекинулся на различные ереси - едва ли не главную
опасность, какую таили для церкви многочисленные приобщаемые к ее лону
миры. В памяти у отца Фловиана еще свежи были картины бедствий, в которые
повергли еретики несчастную планету Одолон-31: больше половины выжившего
после религиозных войн населения несчастного мира до сих пор, во избежание
повторения трагедии, приходится содержать за колючей проволокой, а
оставшиеся пока на свободе, хотя внешне и выказывают все признаки
фанатичной веры, в глубине души в любой момент готовы вновь свалиться в
дьявольскую пучину неверия.
Отец Каллоидий слушал с достойным подражания вниманием и сам, в свою
очередь, поведал о некоторых происках еретиков, о том, сколь коварен
бывает Дьявол в своих промыслах. Внимая ему, отец Фловиан не переставал
возносить хвалу Господу за столь радостную встречу. Воистину пути Господни
неисповедимы! Ну кто бы мог подумать, что в такой глуши, куда еще не
залетали корабли землян, зреют семена истины?! Кто мог догадываться что в
Галактике, кроме людей, есть еще один народ, принявший на себя тяжкое
бремя нести эту истину в иные миры? Но в самой глубине души отец Фловиан
испытывал все же некоторое разочарование. Увы, не ему суждено было
привести эту планету в лоно церкви. Конечно, пути Создателя неисповедимы,
но все же в глубине души отец Фловиан возроптал: ему так не хотелось
улетать отсюда! Но он тут же подавил в себе этот ропот, недостойный его
высокого сана. На все воля Господа. Теперь нет нужды задерживаться здесь
надолго. Он только прочитает несколько проповедей, проверит, как
соблюдаются каноны веры - ведь местные пастыри могут не знать решений
последних соборов - и отправится дальше в поисках иных заблудших миров.
- Вы были совершенно правы, брат мой, - говорил между тем отец
Каллоидий, - когда отнесли ересь к самым опасным из заблуждений. Всякий
раз, сталкиваясь с ее ростками, мы в этом убеждаемся.
- Да! - с жаром воскликнул отец Фловиан. - Я даже скажу больше: ересь
куда опаснее неверия, ибо последнее есть отрицание без утверждения, ересь
же есть подмена истины ложью.
- Совершенно справедливо. И наша цель состоит в искоренении малейших
ростков еретических учений, где бы мы их ни встретили.
- А какими методами вы пользуетесь?
- Вы знаете, это сильно зависит от местных условий.
- Ну разумеется.
- В основном мы стараемся действовать по каноническим правилам: огнем
и мечом. Но иногда это оказывается неприемлемо по какой-либо причине. Так,
например, на Палладусе-13 рассечение на части не способствует приобщению
паствы к вере - это для них обычный способ размножения, а еретики Грумбада
не горят в огне, и их приходится замораживать. А есть миры, где ересь
пустила столь глубокие корни, что нам приходится до сих пор действовать
исключительно убеждением.
- Неужели?!
- Увы, - отец Каллоидий скорбно вздохнул и прикрыл перепонкой средний
глаз. - Но все это не идет ни в какое сравнение с еще одним еретическим
учением, о котором мы узнали совсем недавно. Представляете, эти гнусные
еретики дошли до того, что посылают собственных миссионеров! Страшно
подумать, сколь уменьшатся доходы церкви, если они сумеют совратить с пути
истины многие пока пребывающие в неведении о Создателе миры!
- Спаси и помилуй нас, Господи, от подобной напасти! - в ужасе
воскликнул отец Фловиан.
- Аминь! - эхом откликнулся отец Каллоидий и добавил: - Вот мы и
пришли.
Отец Фловиан огляделся. Заговорившись, он и не заметил, как они
очутились под самыми стенами монастыря, стоявшего на невысоком пригорке.
Вокруг раскинулись поля, на которых трудились худые трехногие существа. На
краю поля двое монахов, казавшихся точными копиями отца Каллоидия, секли
розгами чем-то провинившегося аборигена, наставляя его на путь истины.
Ничто не нарушало идиллии.
Следуя за отцом Каллоидием, отец Фловиан протиснулся в узкую калитку
сбоку от ворот и оказался во дворе, вымощенном каменными плитами. Они
пересекли двор и вошли в постройку, где, судя по всему, находились кельи
монахов. Отец Каллоидий привел гостя в собственную келью и предложил
отдохнуть с дороги. Послушник из числа местных жителей принес им постную
еду - ведь был четверг, освященный веками рыбный день - и они провели с
полчаса в благочестивой беседе за скромной трапезой. Потом отец Каллоидий
предложил пройти в библиотеку а затем осмотреть хозяйство монастыря.
- Вы двоякодышащий? - спросил он в коридоре.
- Нет, ну что вы, - отец Фловиан вовсе не обиделся на этот
нетактичный, в общем-то, вопрос.
- Ах извините, я, наверное, что-то напутал, - они вошли в библиотеку,
и отец Каллоидий подошел к стеллажу с книгами. - Как, вы говорите,
называется ваша родная планета?
- Земля, - отец Фловиан постарался не показать своего удивления, ибо
недостойно пастыря обижаться на плохую память ближнего.
- Земля, Земля... - бормотал про себя отец Каллоидий, листая какую-то
книгу. Потом, отыскав, наконец, нужную страницу, воскликнул: - Ах ну
конечно же, Земля! Ну как я мог забыть?! Извините меня ради Бога!
- Ну что вы, что вы, - помог ему преодолеть смущение отец Фловиан.
- Выходит, вы все же обратились в истинную веру?
- Что вы хотите сказать?
- Ну как же: вот здесь написано, что четыре тысячи лет назад наш
миссионер Гамарий, преобразованный к вашему внешнему облику, попытался
было привести вас в лоно святой церкви, а вы не то отрубили ему голову, не
то прибили гвоздями к столбу.
- Позвольте... - отец Фловиан ничего не понимал. И тут его вдруг
словно ударило - нигде в монастыре не увидел он до сих пор ни единого
креста, ни единого серпа и молота, ни одного из других символов веры
Объединенной Церкви! Выходит... Выходит, он попал в логово к гнусным
еретикам! И не в силах сдерживать свое возмущение, он вскричал: - Да вы -
гнусный еретик! У нас распяли на кресте не какого-то там Гамария, а сына
божия!
- Ч-что?! - отец Каллоидий, не находя слов, судорожно глотал ртом
воздух. - Да что такое вы говорите?! Тут же белым по черному написано, что
святой Гамарий...
- Ложь! - громовым голосом заорал отец Фловиан. - Гнусная, подлая
ложь! Не было никакого святого Гамария! И не могло быть! Бог создал нас по
своему образу и подобию, а потом послал на землю своего сына, чтобы тот
искупил наши грехи, и мы - слышишь ты, ничтожный! - мы распяли его сына на
кресте!
Отец Каллоидий даже задохнулся от возмущения, выронил книгу на пол и
закричал, перекрывая голосом задохнувшегося в кашле отца Фловиана:
- Это ты - гнусный еретик! Так извратить святое учение! Господи, и
как это ты носишь по космосу такое отродье?! Бог сотворил нас - нас,
понимаешь ты?! - по своему образу и подобию, а потом мы засварбучили его
сына на гмяве, и он искупил наши грехи.
Понимая, несмотря на всю охватившую его ярость, что ему теперь
придется спасаться от гнусных еретиков, и сейчас не время для богословских
