учеников.
У меня была привилегия, которой я более всего гордился: я мог
приводить к гуру своих друзей по колледжу. Многие из них
оставляли,--по крайней мере, в ашраме,--свои модные академические
одеяния религиозного скептицизма.
Один из моих друзей по имени Шаши провел много счастливых часов в
свободные дни в Серампуре. Учитель относился к молодому человеку с
большой любовью, постоянно сожалея о том, что его личная жизнь так
нелепа и беспорядочна.
--Шаши, если ты не переменишь свой образ жизни, ты через год опасно
заболеешь.--Шри Юктешвар смотрел на моего друга с ласковым
отчаянием.--Мукунда будет свидетелем: не говори потом, что я не
предупреждал тебя.
--Учитель, я предоставляю вам интересоваться благодеяниями космоса в
моем печальном случае,--смеялся Шаши.--Мой дух желает, но воля моя
слаба. Вы--мой единственный спаситель на земле. и ни во что другое я
не верю.
--Ну хотя бы носи двухкаратный голубой сапфир. Это поможет тебе.
--Через год ты принесешь мне три сапфира,--возразил Шри Юктешвар,--но
тогда они будут бесполезны.
Варианты этого разговора повторялись регулярно. "Я не в состоянии
изменить себя!"--отвечал Шаши с космическим отчаянием. "Вера в Вас,
учитель, драгоценнее любого камня".
Прошел год. Однажды я посетил гуру в Калькутте, в доме его ученика
Нарена Бабу. Около десяти часов утра, когда мы со Шри Юктешваром
сидели на третьем этаже в гостинной, я услышал, как отворилась входная
дверь. Учитель выпрямился:
--Вот он, этот Шаши,--произнес он печально.--Прошел год, и оба его
легкие разрушены. Он не послушал моего совета; скажи ему. что я не
желаю его видеть.
Наполовину оглушенный строгостью Шри Юктешвара, я бросился вниз по
лестнице, столкнувшись с поднимающимся по ней Шаши.
--О, Мукунда! Я так надеюсь, что учитель здесь. У меня предчувствие,
что я его увижу.
--Да, он здесь, но он не хочет, чтобы его беспокоили.
Шаши разрыдался и бросился за мной. Припав к ногам Шри Юктешвара, он
положил перед ним три великолепных сапфира.
--Всеведущий гуру, врачи говорят, что у меня туберкулез. Они дают мне
всего три месяца жизни! Я смиренно молю вас о помощи, зная, что вы
можете меня исцелить!
--Не кажется ли тебе, что ты немного поздновато забеспокоился о своей
жизни? Отправляйся прочь со своими драгоценностями--время, когда они
могли принести пользу, прошло!
Учитель сидел неумолимый как сфинкс; молчание прерывалось лишь
всхлипыванием юноши, умолявшего о милости.
Однако, мне вдруг стало совершенно ясно, что Шри Юктешвар просто
испытывает глубину веры Шаши в божественную целительную силу. И потому
я не удивился, когда по истичении нескончаемого часа учитель
устремил на моего простертого на полу товарища полный сострадания
взор.
--Ну, вставай, Шаши! Что за суматоху вызвал ты в чужом доме! Верни
сапфиры ювелиру, сейчас они будут слишком дороги для тебя. Но достань
астрологический браслет и носи его. Не бойся: через несколько недель
ты будешь здоров.
Как луч солнца, из-за туч, улыбка осветила заплаканное лицо Шаши.
--Любимый гуру, должен ли я принимать лекарства, прописанные врачом?
--Как хочешь! Можешь принимать их, можешь и выбросить--это не имеет
значения. Для тебя так же невозможно умереть от туберкулеза, как для
солнца и луны невозможно поменяться местами.--Шри Юктешвар прибавил
резко:--Уходи, пока я не передумал!
С радостным поклоном мой друг поспешил удалиться. В течение нескольких
следующих недель я не раз навещал его и с ужасом всякий раз
обнаруживал, что состояние больного становится хуже и хуже.
"Шаши не переживет ночи!" Эти слова врача и вид друга, почти
превратившегося в скелет, вынудили меня помчаться в Серампур. Гуру
холодно выслушал мой печальный рассказ.
--Зачем ты пришел и беспокоишь меня? Ты уже слышал, как я уверил Шаши
в его выздоровлении.
В величайшем благоговении я склонился перед ним и направился к дверям.
Шри Юктешвар не произнес ни слова на прощание; он погрузился в
молчание, полузакрыв немигающие глаза, взор которых унесся в иной мир.
Я сейчас же вернулся в дом Шаши в Калькутте. С удивлением я обнаружил,
что мой приятель сидит в кровати и пьет молоко.
--О, Мукунда! Что за чудеса! Четыре часа назад я ощутил в комнате
присутствие учителя, и все мои ужасные страдания немедленно
прекратились. Я чувствую, что его милостью я полностью выздоровел.
Через несколько недель Шаши стал крепче и здоровее, чем когда-либо. Но
его реакция оказалась окрашенной неблагодарностью: он снова стал редко
навещать Шри Юктешвара! Друг однажды сказал мне, что весьма глубоко
страдает и сожалеет о своем прежнем образе жизни, и потому ему стыдно
встречаться с учитилем.
Я мог вывести из этой истории лишь одно заключение: болезнь Шаши
оказала на него контрастное влияние--укрепила волю и ухудшила манеры.
Подходили к концу первые два года моего обучения в Черч Колледже
Шотландской Церкви. Я посещал лекции крайне редко, занимаясь лишь
немного, чтобы не ссориться с домашними. Два частных учителя аккуратно
являлись ко мне на дом, я столь же аккуратно отсутствовал. Во всяком
случае, это был единственный случай регулярности в моей ученой
карьере.
В Индии сдача экзаменов после двухлетнего обучения в колледже дает
право на Промежуточный диплом, получив который студент может
продолжать обучение в университете; ему требуется еще два года, чтобы
получить степень бакалавра.
Время экзаменов приближалось со зловещей скоростью. Я помчался в Пури,
где учитель проводил несколько недель, смутно надеясь, что он позволит
мне не являться на экзамены. Я рассказал ему о своей
неподготовленности.
Шри Юктешвар улыбнулся, утешая меня: "Ты со всей душой выполнял свои
духовные обязанности и, конечно, не мог не пренебречь занятиями в
колледже. На следующей неделе возьмись хорошенько за книги и ты
успешно пройщешь через все испытания".
Я возвратился в Калькутту, решительно подавляя всякие сомнения,
которые не без основательно возникали в моей душе. Глядя на гору книг,
возвышавшуюся над столом, я чувствовал себя путником, который
заблудился в пустыне.
Как-то во время глубокой медитации меня осенила вдохновенная мысль о
том, как счеречь время. Открывая каждую книгу наугад, я изучал только
те разделы, которые находились на этих страницах; прозанимавшись таким
образом в течение недели по восемнадцать часов в день, я почувствовал
себя специалистом по верхоглядству.
Следующие дни, протекавшие в экзаменационных залах, оправдали мою
вроде бы глупую систему. Я выдержал все экзамены, правда, находясь на
волосок от провала. Поздравления друзей и членов семьи забавно
перемешались восклицаниями, выдававшими их удивление.
По возвращению в Серампур из Пури Шри Юктешвар приятно удивил меня:
--Теперь твое учение в Калькутте закончено,--заявил он.--Я постараюсь,
чтобы ты провел два последних года обучения в университете здесь, в
Серампуре.
Я смутился: ведь серампурский колледж, единственное учебное заведение
в этом городе, давал лишь двухгодичный курс, а не степень бакалавра.
--Господин, но в этом городе нет курса, дающего степень бакалавра
искусств.
Учитель лукаво улыбнулся:
--Я слишком стар, чтобы собирать пожертвования и устраивать для тебя
колледж, дающий высшее образование. Думаю, что мне придется уладить
все дело с чьей-то помощью.
Спустя два месяца руководство серампурского колледжа, профессор
Хуэллс, публично объявил, что ему удалось собрать достаточную сумму
для открытия четырехлетнего курса обучения. Серампурский колледж стал
полноправным филиалом Калькуттского университета. В списке студентов,
поступивших в Серапурский колледж на курс, дающий степень бакалавра,
моя фамилия стояла одной из первых.
--Гуруджи, как вы добры ко мне! Я от всего сердца желал покинуть
Калькутту и ежеднневно находиться в вашем ашраме, около вас.
Профессору Хуэллсу и не снилось, сколь он обязан вашей безмолвной
помощи!
Шри Юктешвар взглянул на меня с притворной суровостью:
--Теперь тебе не придется тратить так много времени на езду. Подумай
только, какой запас времени освободился для твоих занятий! Может быть,
теперь ты будешь меньше похож на верхогляда, а больше--на ученого!
Однако тон его был как-то лишен убедительности.
Глава 18. Мусульманин-чудотворец
--Много лет назад как раз в той комнате, которую ты сейчас занимаешь,
мусульманский чудотворец совершил на моих глазах четыре чуда.
Гуру произнес эти слова во время первого посещения моего нового жилья.
Как только я поступил в Серампурский колледж, я сейчас же нанял
комнату в ближайшем пансионе, называемом Пантхи. Это был старинный
коричневый особняк, выходящий фасадом к Ганге.
--Учитель, какое совпадение! Значит, эти заново раскрашенные стены в
самомо деле богаты воспоминаниями прошлого?--Я оглядел свою комнату,
скромно обставленную, гллазами, полными пробудившегося интереса.
--Это долгая история,--улыбнулся гуру, поглощенный прошлым.--Я
расскажу тебе немного.
"Факира /1/ звали Афазал-хан. Он приобрел свои необыкновенные силы
благодаря случайной встрече с индийским йогином.
--Сын, я хочу пить; принеси мне воды!
С такой просбой обратился однажды к Афазалу покрытый пылью саньяси.
Дело происходило еще тогда, когда Афазал был мальчишкой, и жил в одной
деревушке Восточной бенгалии.
--Учитель, я мусульманин. Как можете вы, индуист, принять воду из моих
рук?
--Мне нравится твоя правдивость, дитя мое. Но я не соблюдаю
беспощадных правил безбожного сектанства. Иди и быстро принеси мне
воды!
Почтительное повиновение Афазала было вознаграждено ласковым взглядом
йогина.
--Ты обладаешь хорошей кармой из прошлых жизней,--торжественно
произнес йогин,--и я научу тебя особому методу йоги, который даст тебе
власть над одной из областей невидимого мира. У тебя будут большие
силы; но ими необходимо пользоваться для достойных целей; никогда не
употребляй их для удовлетворения своего эгоизма! Я вижу, увы, что ты
принес из своих прошлых жизней и некоторые семена склонности к
разрушению. Не позволяй им прорастать, не орошай их новыми дурными
поступками. Твоя прошлая карма так сложна. что тебе необходимо
использовать эту жизнь для согласования своих достижений в йоге с
высочайшими человеческими целями.
Научив изумленного мальчика сложной технике, йогин исчез.
Афазал ревностно выполнял упраждения йоги в течение двадцати лет. Его
чудесные трюки вскоре начали привлекать всеобщее внимание. Казалось,
его всегда сопровождал развоплощенный бестелесный дух, которого он
называл "хазрат". Это невидимое существо могло выполнять малейшее
желание факира.
Игнорируя предупреждение учителя, Афзал стал злоупотреблять своими
силами. К какому бы предмету он ни прикасался, тот вскоре бесследно
исчезал. Это неприятное свойство обычно делало мусульманина
нежелательным гостем.
Иногда он посещал большие ювелирные магазины в Калькутте, делая вид,
что собирается что-то купить. Но всякий драгоценный камень, который он
брал в руки, исчезал вскоре после того, как он покидал магазин.
Афазала окружали сотни учеников, привлекаемые надеждой научиться его
тайнам. иногда факир приглашал многих людей совершить с ним
путешествие. На железнодорожной станции ему удавалось коснуться рукой
катушки с билетами; затем он возвращал ее клерку, говоря: "Я
передумал и сейчас не буду брать билеты". Но когда Афазал входил в
поезд, сопровождаемый своей свитой, у него оказывалось нужное
количество билетов /2/.
Эти феномены вызывали громкое негодование, а бенгальские ювелиры и
железнодорожные кассиры доходили до истерики! Полиция искала повод для
ареста Афазал-хана, но она оказывалась бессильной: факир мог всегда
удалить компроментирующий его предмет, просто сказав: "Хазрат, убери
это прочь".
Шри Юктешвар встал со своего сиденья и подошел к балкону, откуда была
видна Ганга. Я следовал за ним, сгорая от желания услышать еще
что-нибудь о мусульманском ловкаче, которого было невозможно поймать с
поличным.
"Этот дом Пантхи принадлежал раньше одному из моих друзей. Он
